Пациенты Пятигорья рассказывают... Записки отдыхаю

               
               
                о смешном и даже немного жутком

Ожидая своей очереди на процедуру или отдыхая после неё, люди оживлённо общаются друг с другом. В это время можно было услышать очень интересные истории на самые разные темы. Одна из женщин рассказывает о своей знакомой, которая пришла на приём к врачу и пожаловалась, что у неё “крутит” ногу. Врач интересуется: “Как именно крутит: мурашки пробегают по кругу, сверху вниз, или, может быть, Вы испытываете какие-нибудь другие ощущения?” Женщина отвечает: “Не знаю. Крутит и всё”. Заканчивая приём, доктор говорит: “Так, может, Вас всё-таки нужно направить в психиатрическую лечебницу?” На это реагирует дама из очереди: “И направит, если у неё есть квартира, и она одна в ней прописана”.

Другая женщина делится с нами, как однажды, находясь в санатории, она стала свидетелем любопытного разговора. Одна из отдыхающих обратилась к своему соседу: “Вот сейчас подышим, а потом поспим”. “Ничего себе, - подумала эта женщина, - если не знать, что она имеет в виду, то можно долго гадать, о чём идёт речь”. На самом же деле дама иеё собеседник стояли в очереди на ингаляцию, после которой они должны были пойти на сеанс аромафитотерапии, где пациенты сидят в глубоких мягких креслах и, закрыв глаза, слушают медитативную музыку и тихо звучащий голос психотерапевта. Эта процедура успокаивает нервную систему, лечит лёгкие, сердце и другие органы. Во время этой процедуры люди часто засыпают. Вот и вся незатейливая история со сном.

Одна из моих новых знакомых рассказала, что живёт  в Подмосковье, в девятиэтажной башне. Несколько лет назад этот дом стал штаб-квартирой  распространения наркотиков. Главари этого гнусного и вредоносного бизнеса подкупили всех жителей дома, чтобы они не болтали лишнего, и ежемесячно выплачивали  им небольшую сумму денег. Неподкупной оказалась только  моя знакомая. Поэтому за ней установили слежку, контролируют каждый её шаг, прослушивают все телефонные разговоры, прослеживают контакты, беспрепятственно заходят к ней в квартиру. Вверх и вниз по лестнице дома постоянно шныряют какие-то люди. Жить ей в таких условиях очень сложно. Из-за того, что она оказалась по разные стороны баррикады со своими соседями, она перестала дружить с теми, с кем раньше была в приятельских отношениях.
 
Выслушав её рассказ, я не знала, как мне реагировать. Я только спросила: “А почему Вам не поменять свою квартиру?” Она ответила, что в пределах их городка это не имеет смысла, а чтобы произвести обмен её квартиры на московскую, у неё не хватает денег. Я пребывала в недоумении: если правда то, о чём она мне поведала, то мне лучше молчать об этом. Во всяком случае, решила я, отдельное произведение на эту тему я писать не буду, хотя тема и захватывающая. А если всё это – плод творческого воображения моей знакомой, то я просто включу услышанное в свой рассказ о санатории. Вот на этом варианте я и остановилась.
 
Старейший работник санатория “Пятигорье”, врач Виктор Павлович, проработавший здесь свыше сорока лет, в беседе со своими пациентами рассказал, что в войну он, ещё мальчишкой, находился на оккупированной немцами территории. Однажды он и его сверстники увидели немца, ехавшего на подводе, нагруженной мешками. Время тогда было голодное. Мальчишки, увидев, что немец не присматривает за мешками, стянули один из них на дорогу. Это видела проходившая мимо русская женщина, которая и указала немцу на проделку мальцов. Немец соскочил с подводы и нагайкой отхлестал их. А мешок так и остался на дороге. В нём оказалась чечевица. Потом ею всю зиму питались жители деревни. А с женщиной никто из односельчан не разговаривал, и все плевали в её сторону.

                о чести о достоинстве

Вместе с нами лечебной гимнастикой занимался мужчина кавказской внешности. Это был высокий, уже немолодой, но атлетически сложенный и сохранивший прекрасную спортивную фигуру и хорошую осанку человек. Вёл он себя достойно, сдержанно, не бросал на женщин оценивающих и призывных взглядов.
 
Здесь я не могу не вспомнить один эпизод, который мне запомнился по санаторию “Опухлики” в Псковской области. Я сидела на лавочке в парке около нашего корпуса. Ко мне подошёл высокий, худощавый и уже немолодой мужчина, тоже отдыхавший в санатории, и сел рядом. Мы не были знакомы и раньше никогда не разговаривали. Помолчав некоторое время, он неожиданно для меня и абсолютно спокойно, как будто речь шла о чём-то совершенно обыденном, заявил мне: “Я хочу спать с вами”. У меня на лице не дрогнул ни один мускул, и я так же спокойно ответила ему: “ХотИте”.
 
В “Пятигорье” такое даже трудно было себе представить. Здесь отдыхало много супружеских пар, но и приехавшие без жён мужчины вели себя хотя бы внешне достаточно корректно. Вот и наш знакомый по группе ЛФК  по окончании занятий охотно помогал нам, своим “соратницам”, складывать  в стопку достаточно тяжёлые маты, на которых мы, лёжа или сидя, занимались. Наша инструктор Ирина Сергеевна, зная, что я интересуюсь короткой дорогой на вершину Машука, сказала мне, что этот человек уже не раз поднимался на гору по тропе.

Однажды мы вместе ожидали приёма у врача, и я воспользовалась возможностью задать ему вопрос  о кратчайшем пути на Машук. Оказалось, что нужно подняться к санаторию имени Кирова, откуда тропа ведёт прямо к вершине. Я решила осуществить этот поход в свой следующий приезд в Пятигорск.

Я узнала, что мой собеседник живёт в Махачкале, столице Дагестана, что он хирург и много времени и сил отдаёт работе, поскольку его могут вызвать к больному в любое время суток, и он никогда не отказывает в помощи. Слушать это мне было и приятно, и странно. С одной стороны, я чувствовала уважение к человеку, самоотверженно исполняющему свой профессиональный долг, а, с другой, задавала себе вопрос, о ком из московских врачей я могла бы сказать то же самое? На память мне ничего так и не пришло.

Постепенно наш разговор перетёк в другое русло. Мы обсудили некоторые политические и национальные проблемы, и я поинтересовалась его отношением к недавнему хамскому заявлению Жириновского о необходимости сократить рождаемость в Дагестане. Тут я попала прямо в болевую точку своего собеседника, который гневно и весьма резко высказался о руководителе ЛДПР. Я посоветовала ему обратиться в прокуратуру с заявлением на заслуженного юриста (или артиста?) России о разжигании национальной розни. Чем закончился этот скандал, все мы знаем: гарант Конституции Российской Федерации всего лишь мягко пожурил зарвавшегося думца.

                об отдыхе и своей жизни
 
Большую симпатию во мне вызывал Игорь Павлович, высокий, красивый, плотного телосложения мужчина, с которым мы сидели за столом вдвоём почти две недели. Сначала мне показалось, что ему не больше шестидесяти. Но когда он начал рассказывать о своём военном детстве, я поняла, что он значительно старше. Мы постоянно вели с ним разговоры на самые разные темы. И если я плохо слышу левым ухом, то Игорь Павлович и вовсе оказался глухим. Поэтому мне приходилось говорить очень громко, и наши беседы были доступны многим отдыхающим, сидевшим за соседними столиками, и, конечно, работникам столовой, если они оказывались поблизости.

Когда Игорь приходил в столовую, то, увидев закуску, суп, а потом и второе, он всегда говорил своё неизменное “Как вкусненько!” Я даже подумала: “Наверно, Игорь не женат, раз так хвалит самые простые и далеко не всегда вкусно приготовленные блюда”. Игорь и сам был склонен подчеркнуть, что он сам всё себе готовит. Так он ненавязчиво поддерживал версию, будто он не женат.
Увидев его в первый раз, я подумала: “Надо же, впервые лет за двадцать, а то и больше, меня посадили за стол с мужчиной, да ещё таким интересным. Сейчас все мужчины в России остались в единичных экземплярах”.

На меня Игорь посматривал доброжелательно, с интересом, не проявляя, однако, особых знаков внимания. Только однажды он сказал: “Красивенькая…” Понимая, что он даёт мне оценку в пределах той возрастной категории, к которой он меня причислил, я подумала: “Да, глаза зелёнкой подвела и губы подмазала”.  “Молодая”, - продолжал Игорь. Я внутренне всполошилась,  осознав, что он явно недооценил мой возраст: “Ох, как бы теперь не проболтаться о каких-нибудь событиях, чтобы Игорю не стало ясно, сколько мне лет!”
 
 “А чего это я так озаботилась? – задала я сама себе вопрос.  – Он здоровый, крепкий мужчина, а я хворая. Подумаешь, глухой! Тоже мне, болезнь! Нет, этот вариант мне не подойдёт”.  В дальнейшем наши отношения сложились самым дружеским образом. Обо всём, что мне удавалось увидеть во время  своих ежедневных прогулок по городу, я делилась с Игорем. Я рассказала ему о возможности пить минеральную воду “Славяновская” в санатории “Родник” и о народных ваннах. Игорь так заинтересовался этим феноменом,  что у него заблестели глаза, и он заверил, что завтра же отправится туда.

В свою очередь, он рассказал мне, что уже посетил Краеведческий музей и музей “Домик Лермонтова”.  Когда я отыскала этот музей, то выяснилось, что за вход  нужно заплатить 150 рублей. Я спросила, есть ли скидки для пенсионеров, на что получила ответ, что скидки есть, но только для ветеранов труда, поэтому для получения льготы при оплате входного билета следует предъявить удостоверение. Моё удостоверение осталось в Москве, поэтому посещение этого музея я отложила до следующего приезда в Пятигорск, тем более, что до закрытия музея оставалось минут двадцать.
 
Однажды по неосторожности я завела с Игорем разговор о внутренней политике страны и сказала, что принимаю участие в митингах. Я умолчала о том, что сейчас среди оппозиционно настроенных  людей нет единства, поэтому далеко не все лозунги организуемых в настоящее время шествий меня устраивают, особенно националистические. Игорь высказался в том смысле, что я занимаюсь глупостями. Я раскипятилась и ответила ему, что историю движет небольшая группа людей, всегда рискующих собственной жизнью, а остальная масса предпочитает лежать на печи и ничего не делать для всеобщего блага. И ещё я добавила, что он ведёт себя, как маленький ребёнок, если не понимает этих простых истин. Игорь ничего на это не ответил, но, видимо, обиделся.
 
На следующий день в обед на закуску нам дали селёдку с холодной картошкой.  Я шутя сказала Игорю, что при такой закуске не грех выпить рюмку водки. На ужин Игорь пришёл румяный, шумный, разгорячённый выпитым вином и сразу повёл на меня атаку. “Вот Вы говорите, что можно мирным путём изменить в стране политическую систему, да только ничего у вас не получится. Каждый из “них” так крепко держится за своё кресло и своё богатство, что они скорее убивать вас станут, чем откажутся от всего этого, да ещё мирным путём”. Затем он начал так громогласно “крыть” нашу власть, что я сидела, не раскрывая рта, поскольку никак не ожидала, что он настроен так негативно.

Самыми интересными из наших “застольных” бесед мне показались рассказы Игоря о его жизни в годы войны. Оказалось, что он родом из Харькова. Детство провёл в оккупации. Сильно голодал. Мать, боясь немцев, не выпускала его на улицу и в то же время говорила, что немцы ей ничего плохого не сделали, а свои – сколько угодно. Игорь вспоминал, что когда начались бомбёжки, он, двухлетний малыш, тащил в подвал дома, служивший семье бомбоубежищем, свою огромную подушку. Однажды в соседний дом попала бомба. Взрывная волна страшной силы вырвала крышку погреба и контузила ребёнка. Мать увидела, что сын оглох и запричитала. Игорь рос болезненным и худым ребёнком, и как только он чем-нибудь заболевал, сразу же страдали уши. Потом, уже подростком и взрослым человеком, он много занимался спортом, окреп, и слух вернулся к нему. Однако к старости былая хворь вернулась, и теперь он оглох окончательно.
 
Отец Игоря с первых же дней войны ушёл добровольцем на фронт, однако уже через день вернулся, поскольку их воинское подразделение разбомбили,  а оставшиеся в живых солдаты разошлись по домам. Потом отец снова ушёл на фронт. Под Киевом он оказался в окружении, попал в плен и позже был выслан в Германию. В приёмнике-распределителе его спросили: “Ты кто? Что умеешь?” Он ответил, что слесарь. Такие работники были нужны, и отец начал работать на заводе, ремонтируя трактора.
 
Когда завод начали бомбить, немцы попрятались в подвальном помещении, а рабочие, сидя на корточках, расположились вдоль его стен. Бомба попала в здание завода, и потолок подвального помещения рухнул, придавив немцев. Погибло также много рабочих. Оставшиеся решили бежать и начали запасать продукты. Один из пленных – цыган - своровал из общего фонда буханку хлеба и консервы. Бригадир - отец Игоря - вычислил вора и не только отчитал и пристыдил его, но и хорошенько врезал ему.

Когда приблизилась Красная армия, так что стали видны отсветы боёв, рабочие бежали к своим. Здесь отца Игоря тоже спросили, что он умеет делать. Он снова был послан на фронт, но теперь он ремонтировал военную технику в мастерских, которые двигались вслед за фронтом.

По окончании войны отец вернулся домой, привезя с собой две буханки хлеба, кисточку, краски, бумагу. Игорь такого богатства никогда не видел и сразу же начал рисовать.  Он рисовал  всегда, везде и всем, чем придётся. Позже он окончил Строгановское училище и всю жизнь работал профессиональным художником, оформляя стенды и выставки, рисуя плакаты. Теперь он на пенсии – постоянный посетитель выставок и музеев, истинный русский интеллигент.

Мать же Игоря настолько изголодалась за войну, что ночью несколько раз вставала и отрезала куски от привезённой мужем буханки. К утру от неё ничего не осталось. Проснувшись, отец спросил: “Где буханка?” Мать не отпиралась: “Я съела”. Отец был поражён: “Целую буханку?”

В этот момент я вспомнила рассказ моего родного дяди, заскочившего домой, когда их часть шла на запад мимо Ленинграда. Его жена Вера Ивановна пережила блокаду, и сейчас эта когда-то очень интересная женщина насколько исхудала, была так истощена, что, увидев её, дядя сказал: “Верочка, ты только не смейся!” Потому что, когда смеётся человек, у которого остались только кожа да кости, то смотреть на него страшно.

А мать Игоря после войны никогда не выходила из дома без бутерброда и яблочка. Когда Игорь вырос и начал разъезжать по командировкам, мать всегда пыталась дать ему с собой какие-нибудь продукты. Игорь отнекивался: “Там есть магазины, столовая, зачем таскать с собой еду?” Голодная война оставила поистине несмываемый след в душе этой женщины. После войны мать часто горестно вздыхала: “Куда делась наша Украина? Раньше на улице кругом была зелень, тишина, люди сидели прямо на улице, кто вяжет, кто на гармони играет. Сирень цветёт, повсюду благоухание, редко лошадь проедет. А что сейчас стало?” И снова повторяла: “Куда делась наша Украина?”
 
За неделю до окончания срока нашей путёвки к нам за стол посадили пожилую женщину с выразительными карими глазами - Раю из Ростовской области. Когда-то она, видимо, была красавицей, однако теперь ходила с палочкой, скривившись на один бок, и во рту у неё сверкал один-единственный зуб. Едва она села за стол, как тут же задала мне вопрос: “Где тут “Людмила”?” Я сразу же впала в ступор: соседка по столу не поинтересовалась ни музеем Лермонтова, ни местом его дуэли, а только магазином. “Ух, какая неинтересная особа”, - подумала я. Однако потом спохватилась, что сама себе могу испортить отдых, если буду реагировать на такие вещи, и решила: “Я должна проявить по отношению к ней полную доброжелательность”. Это решение было разумным, и мы вполне поладили.

Рая быстро привязалась ко мне, и когда приблизилось время моего отъезда из санатория, она сокрушённо повторяла: “Что же я буду здесь без тебя делать?”
Она не выходила за пределы санатория и не поднималась по ступенькам к питьевой галерее. Я нередко видела, как  она и Игорь сидели на лавочке перед санаторием и мило беседовали.  За столом Рая тут же обнаружила, что мы, её соседи по столу, плохо слышим и сказала: “Ну, и попала я в царство глухих!”. Со свойственной ей прямотой наша соседка тут же выспросила у Игоря Павловича всю его подноготную.
 
Выяснилось, что наш герой был женат, притом дважды. Как он сам рассказал, первая жена изменяла ему. Глядя на нашего богатыря, в это верилось с трудом, но оспаривать его заявление было бы, по меньшей мере, глупо. Вторая его жена оказалась, по его словам, стервой. Рассказывая о бывших жёнах, Игорь терял присущее ему спокойствие и приходил в возбуждённое состояние.  Сейчас у него есть подруга, которая относится к Игорю с большой любовью и частенько приезжает к нему в Москву из своего загородного дома. В санатории многие женщины были бы не прочь закрутить с Игорем роман, но он, внимательно относясь ко всем своим поклонницам, ни одной из них не отдавал предпочтения.
 
Игорь первым побывал на вершине Машука. Но эту вершину я ему внутренне не засчитала, поскольку туда он поднимался на канатной дороге. Говорить о “покорении” вершины, если самостоятельно ты только спустился с неё, – несерьёзно. Тем не менее, первый опыт знакомства с Машуком за нашим столом состоялся. Я понимала, что теперь пришёл мой черед, и поинтересовалась у Игоря, смогу ли я дойти до вершины. Игорь совершенно определённо ответил, что нет.
 
Тогда я решила “восходить” на Машук постепенно, сначала поднявшись туда на канатке, повторив путь Игоря, а во второй раз - пешком. Когда я поделилась с соседями по столу радостью по поводу  своего “чистого” восхождения, Игорь не мог скрыть своего восторга. Он хвалил меня за проявленную решительность и  и начал рассказывать обо мне своим приятельницам, ставя меня  в пример. А когда узнал, что к тому же я пишу рассказы, мемуары и репортажи и выставляю их на Прозе,  его знакомые стали просить меня указать адрес сайта. Я всё время посмеивалась над этим, но их внимание было мне приятно. Своим искренним, полным дружеского участия отношением, какой-то постоянно присутствующей в нём радостью Игорь очень скрасил моё пребывание в санатории.
 
                Прощание с новыми знакомыми

Но вот и закончилось наше лечение в санатории. Все мои друзья уезжали в Москву вечерним поездом. Решив задержаться в Пятигорске до утра, я подошла к автобусу, направлявшемуся на железнодорожный вокзал,  чтобы попрощаться с отдыхающими. Мы с моей подругой Галей пришли к единодушному мнению, что обе были рады встретиться здесь,  что мы хорошо отдохнули, поскольку жили в отдельных номерах и нам не пришлось выяснять отношений с соседями по палате, как это часто бывает в санатории. Ещё раз вспомнили наши экскурсии и занятия ЛФК. Пожелав друг другу и всем остальным всего самого доброго, мы с ней решили непременно встретиться в Москве.  Игорь, как и все остальные, был тронут тем, что я пришла проститься. Он снова стал говорить обо мне какие-то тёплые слова и, как ребёнка, погладил по голове. Бывают же на свете светлые и чистые люди! Большого всем вам счастья, мои новые знакомые!
До следующей встречи, Пятигорск!