В термах городка Аквы Геркулиевы было тихо и безлюдно. Война разогнала толпы отдыхающих со всей Дакии, желающих принять ванны горячей соленой или сернистой воды, чтобы избавиться от различных болезней, приходящих в суровую северную осень.
Варвары прошли совсем недалеко. Передовые разъезды готов и аланов даже зашли в вымерший город, который, вследствие расположения в нескольких днях пути от укрепленной границы, даже не имел стен. Об этом посещении теперь свидетельствовали не только кучи навоза в предместье, но и отрубленная голова у статуи Геракла рядом с соответствующим святилищем - в городке все было посвящено божественному герою. Но основные массы варваров все же не коснулись городка. Об их пути красноречиво говорили потравленные поля, вырубленные на дрова сады и груды золы на месте сгоревших вилл - в десяти стадиях от Акв. Темисифей сделал знак охране остановиться. Двое солдат помогли спуститься больному префекту с коня. Темисифей подошел и поднял мраморную главу героя из грязи и положил на алтарь. Те из воинов, что верили в римских богов, понимающе кивнули. Конные батавы, напротив, безразлично взирали на кощунство.
Теперь варвары побеждены. Предоставив новому наместнику и военным чинам заниматься делами защиты провинции, трофеями и обменом пленников, юному императору – принимать делегации горожан, торговцев и предаваться увеселениям, префект претория отправился к источникам, посвященным Геркулесу, в городок Аквы в месте со своим верным секретарем и конными телохранителями. У Тимесифея не кстати разыгралась вновь болезнь почек, да и спина доставляла неудобства – долгий путь по северным провинциям, их суровый климат давали о себе знать. Греческий медик из Эфеса, посоветовал вельможе отправиться на воды, в Аквы, что были по дороге из Сармизегетузы к Дробете и Мосту, на юге провинции. Время от времени конвою попадались на обочине превосходной римской дороги павшие лошади и быки со вздувшимися брюхами. Их раздирали стаи бродячих собак, что уже вкусили и человеческого мяса. Моросил дождь со снегом, и конные преторианцы проклинали в тайне своего префекта, заведшего их в такую глушь. Батавские всадники тоже не питали любви к такой погоде, но относились к ней равнодушно.
Вокруг вделанного в пол бассейна в кажущемся беспорядке лежали на специально постеленных сирийских коврах навощенные таблички, свернутые и развернутые папирусы. Даже на отдыхе префекту претория невозможно было не заниматься государственными делами. И это были только тщательно отобранные сообщения из различных уголков империи. Неподалеку сидел сгорбленный раб-писец с железным ошейником. Пахло теплым воском – скриба в любой момент должен был быть готов записать ответ на прошение или распоряжение и скрепить печатью с чернилами из пурпура и киновари.
Верный секретарий префекта претория Ипполит один за другим разворачивал папирусы тайных донесений и отчетов, что неслись вдогонку за Тимесифеем со всех провинций. Секретарий вздыхал, окончив чтение очередного печального послания:
- Нужно ограничить произвол и беззакония, что воцарились в римском государстве. Провинциалы стонут под бременем налогов. Но они страдают и от нерадивых чиновников и бесчестных лихоимцев. Это грозит мятежом и разорением. Многие бегут со своих наделов, и доходы казны уменьшаются, о чем я могу прямо сейчас предоставить отчетность в сравнении по годам, – смелые слова секретария гулко звучали под сводами бань.
Префект претория сурово посмотрел на своего помощника. Но кто, как не он приучил его к честности и привычке высказывать свое мнение? Ведь льстецы никогда не делали управление государством проще и лучше.
Ипполит был счастливчиком. Сколько лет он уже сопровождает своего покровителя. Когда-то почти юношей, едва окончив риторскую и правовую школу Аспазия, знаменитого впоследствии тем, что тот был секретарием у самого Максимина Фракийца, Ипполит поступил в услужение к прокуратору Азии. Он проник в канцелярию наместника через специальную контору по устройству молодых юристов при государственных чинах, не очень разбиравшихся в законах. Начались странствования. Тимесифей стал президом Каменистой Аравии, потом - прокуратором Аквитании, а затем и Галлии. С ним Ипполит пережил его опалу при Максимине, когда Тимесифей был изгнан с прокураторства имуществ в Германии. Но Тимесифей был находчив и хитер – он пересидел двух императоров – и мягкого Александра, и свирепого Максимина, а теперь подобрался к высшей власти и повелевает вселенной за спиной мальчишки-императора.
Секретарий всюду сопровождал своего патрона – плыл с ним на галере в Испанию или покачивался на спине верблюда в окрестностях города Бостра и разделял с ним его тревоги. Разделял и мысли. Ипполит никогда не пресмыкался и не лебезил, не шел по головам и не плел интриг. Он просто делал свою работу и был как бы совестью префекта. И вот Ипполит тоже внезапно очутился на вершине, что никак не радовало тех, кто рвался к власти другими путями. Во дворце у Ипполита уже было полно врагов, и они устремились на Восток вместе с двором молодого императора. Но его покровитель всесилен, чего бояться?
- Да, Ипполит, ты прав. Нужно оградить провинциала от произвола. Но пусть не дерзает различными отговорками отказывать государству в том, что должен по закону. Римской державе грозят персы, цветущие восточные области в опасности. Нужно укрепить северную границу и обрушиться на восточных варваров. А для этого нужны деньги и продовольствие, потому что мы должны питать и вознаграждать солдата, чтобы он защищал от варваров. Иначе он сначала начнет грабить, а потом убивать этих самых провинциалов. Ну, а в конце концов и взбунтуется.
Пар от горячей ванны иногда делал лицо секретария смутным. В мыльне не было никого, кроме Ипполита, скрибы и ещё одного раба, что должен был обтереть постаревшее тело всемогущего Темисефея после бани, но его можно было не принимать в расчет. Голый распаренный префект, у обвисших волосатых грудей которого плескалась вонючая целебная вода бассейна, был беззащитен сейчас, но он был уверен в Ипполите. Скорее его левая рука отрубит правую, или его преторианцы взбунтуются (а в этом префект никогда не терял уверенности), чем предаст Ипполит. Секретарий продолжал:
- А между тем положение провинциалов рождает у них мятежные мысли. -
Ипполит, в подтверждение своих слов, взял другой папирус:
- Вот, например, светлейший, центуринарий фрументариев при проверке переписки солдат второй центурии третьей когорты преторианцев нашел в письме жалобы фракийских крестьян, видимо, земляков этого солдата. Кажется, они хотели передать это письмо через того солдата самому августу, но солдат не стал ничего передавать. Смотрите, как дерзко пишут эти поселяне: «Мы объявили, что больше терпеть не можем и намереваемся покинуть родные места наших отцов из-за произвола тех, кто к нам наведывается. Ведь воистину, нас, таких вот владельцев крестьянских домов, было много, а теперь совсем мало»
- Как зовут фрументария?
Ипполит сощурил глаза, бегая взглядом по папирусу:
- Юлий Дидим, светлейший.
Префект подумал, сглотнул.
- Итак, ответ фракийцам таков: если они покинут свои наделы и уклонятся от почетного права уплаты налогов в сокровищницу августа, то получат тяжелую кару. Прокуратору Фракии: представить отчет о недоимках податей. Теперь наместнику Фракии. Нужно послать проверку в город Скаптопар и наказать виновных в притеснениях. И тоже самое – центуриону фрументариев при наместнике Фракии. Пиши!
Тимесифей устало прикрыл глаза, диктуя приказ. Насыщенная в таинственной подземной глубине серными выделениями горячая вода делала ломоту в костях спины слабее. Да и в самих жарко натопленных термах было приятно находиться после мерзкого гиперборейского холода, смешанного с дождем и снегом. В топках ярилось пламя, смотритель бань, найденный перепугавшими его до смерти преторианцами, охрип от крика, сам подгоняя рабов в подземельях, как обычный надсмотрщик. Ведь стоило немалого труда прогреть до нужного состояния остывшее здание для полусотни солдат и свиты префекта, когда в лучшее время тут были сотни людей.
Но жаловаться на нерачительное использование горючих материалов и дров не приходилось. Смотритель явно потрудился на славу, хотя никакого вознаграждения не следовало ожидать. Тепло ласкало Тимесифея. Ум царедворца освобождался от мыслей о немощном теле и погружался в дела государства. Ипполит теребил завитки красивой ухоженной бородки и спрашивал:
- Подобные жалобы ещё из пятнадцати пагов Верхней Дакии и Нижней Мэзии, разоренных варварами… - Ипполит осекся, но продолжил. - И нашими войсками. Какой ответ дать им, светлейший?
Тимесифей, не открывая глаз. Бросил.
- Для данных провинций считать действительным предыдущий ответ.
Префект понимал тяготы подданных. Но тот, кому знакома власть и ответственность перед государством и целым миром, выше жалости. И в ответ зашуршал тростник раба по папирусу.
Таких жалоб были сотни, тысячи, десятки тысяч. И не обнаруженных с помощью перлюстрации ищейками-фрументариями, а явных. Да, там подобострастно называли это царствование наилучшим, прекрасным. А затем жаловались на оскудение, насилия чиновников и солдат, вымогательства и неспособность платить налоги. Все эти прошения шли к юному императору, милому и обходительному юноше, совершенно неспособному управлять колоссальной державой, держать в повиновении сотни тысяч солдат, миллионы рабов, десятки народов и отражать натиск десятков других, что юнец показал в сражении под Филиппополем. В его возрасте Александр Македонский победил персов. Что ж, разве он, Тимесифей, не собирается сделать то же самое?
Тимесифей раскрыл глаза:
- Ипполит, зачитай мне донесения о ходе приготовлений к восточной кампании. Каково состояние армейских продовольственных запасов в Сирии и Осроэне?
- Вот письмо дукса крепости Дуры, светлейший…
Ипполит монотонно перечислял склады, количество запасов, конные и пешие части восточных провинций, о которых шла речь в официальных отчетах стратегов крепостей, командиров когорт, наместников провинций и многочисленных должностных лиц, ответственных за сбор, подвоз и хранение фуража, снаряжения и оружия.
Чуть поодаль лежали донесения фрументариев о хищениях, неверной смете, несоответствии солдатских списков и реального состава воинских гарнизонов, о злоупотреблениях полномочиями, взятках за неисполнение поставок, что брали те же самые начальники, наместники, кураторы и прокураторы. Их очередь ещё не пришла. Как и очередь приговоров по уже подтвердившимся делам, ожидавших подписи.