Почему? Почему тогда одним писалось, были песни, юморические передачи ходуном ходили, а нам смеялось? Почему так талантливо? Почему Жванецкого нарасхват и других? Они ведь, бедные, поди, не успевали выспаться: так людям надо было услышать новенькое. Поскорее. К седьмому ноября, или десятому, или первому.
Да потому, что тогда можно было. Хоть и нельзя. Была власть, какая никакая, были люди, которые худо-бедно, иногда приворовывая, но тянули страну, думали не только о людях как о винтиках-шпунтиках, но и о самих винтиках-шпунтиках, которые надо закрутить. И за что-то отвечали. Не только на справедливую критику.
Демократия пришла к концу 80-х, и мы кричали с трибун. Ох, сколько было её, совсем справедливой, потрясающей правды. Год покричали, два… И кто пришёл? Такие воры, что нам и не снилось в страшном сне. И онемели трибуны. Своровать надо успеть, разграбить. Пока ещё что-то есть на полках. Все ушли на фронт. По северам да по сибирям. И где-то бьются, пилят, сплавляют, откатывают. Но не у нас. У нас тихо. Остались одни старики да мальчиши. Запустело.
А потом ведь как-то стало надо, чтобы и нам, остальным, кушать было. Чтобы опять что-то появилось. Ну как без этого? А энергия ушла вся на крик, да на борьбу, да на переименования-размежевания. И тем, кому весело и остроумно, и талантливо писалось, тоже ведь как-то за это отвечать пришло. Они ведь тоже валили. И они, хоть и не признались даже себе в этом, но в глубине поняли, что надо чего-то конкретного и им придумать. И так, чтобы можно было в карман положить или сразу съесть.
И вот не стало писаться. Сразу всем почти. Это, у кого совесть. И они не знали, куда подевалась былая мочь. Не стало её. Тем для критики как будто не стало. Такие огромные кусища лжи, воровства, что и не охватить критикой из портфеля. И примерно десять лет они, назовём их так – «настоящие шуты, не размалёванные», были как импотенты.
Потом пришёл дядя Володя со товарищи. Который Владимирович. Не все товарищи. Но есть. Вспомнил он о гайках, винтиках-шпунтиках, о родине, какой мы хотели бы её увидеть. Хоть когда-нибудь. Ждать мы можем, когда что-то и делается. А это видно. И не только нам. Но и из-за бугра. Но по-разному.
И вот, уже лет пять, наверное, а, может, и больше, я радуюсь, слушая дядю Мишу, когда попадаю на него на телевидении. Который Михайлович. Хоть и годы его подпирают, хоть и мешки подбрякли, но опять радуюсь его уму, острому и парадоксальному, портфелю, старому и беззащитному, листкам помятым, ночью исписанным. И подбрякнутые глаза опять блестят. И другие подтянулись.
И опять кому-то у нас хочется демократии. И опять стали покрикивать. Про её самую. Ох, какая же ты желанно-недоступная! И опять есть трибуны на трибунах. Правда, пожиже будут. Заказанность так и прёт из их светлых очей.
Хорошо, когда хочется и когда есть люди, которые тянут. В меру всего должно быть. Подумайте об этом, люди. Вдруг, ни с того ни с сего вам и скажут: «А иди-ка ты в премьер-министры». Как на Украине. И смотрите, как они отпрянули сразу от этого. Потому что они - боруны, им бы кого свалить, это, пожалуйста. В морду дать. Но строить, закручивать… Хорошо, если у них где-то во вторых-третьих рядах пока спрятанные, деловые люди. Которые могут. А если все крикуны? Переименовали, свалили, поставили. Намусорили. И всё. Они даже не подумали убрать за собой. А вдруг твоя родная власть сейчас подойдёт, что ж ты, гад, под себя гадишь?
Наверное, не придёт, выходит. Если гадят. Или те, кто в конце концов придёт, будут совсем из другого гардеробчика или совсем из других палат.
Время-то давно не советское. А песни у них заказанные почти все те же. Это у борцов за права, за справедливость. Вас это ни на что не наводит?
Есть такая неразлучная пара: король и шут. Король делает свои дела, шут – свои. Они нужны оба. И подданным, и друг другу. Послушать одного, посмеяться, осознать долю правды в шутке, повиноваться другому, неся своё достоинство или недостоинство.
Плохо без кого-то из них. Но горчайшие времена наступят для королевства, когда шут задумает примерить корону. И не шутя, а всерьёз. Не надо нам этого. Пусть каждый будет на своём месте. И пусть будут!