ПРЕДЫСТОРИЯ.
http://proza.ru/2016/02/01/1563
…79-й год, преддверие Олимпиады. Москва моется-метётся-ремонтируется-марафетится.
Марина приехала, надеясь на поступление после восьмого класса в училище – не тут-то было! Все общежития забраны под капремонт – жильё для будущих спортсменов со всего света, которых ожидали на следующий год в Москву. Облом полный! Ну, не ехать же сразу девушке домой? Вот и ринулась по культурным точкам столицы: когда сама, когда с подружкой.
В Государственной Третьяковкой галерее на Крымском валу и произошёл этот случай.
Первый раз Мари пошла туда с подругой Лилей и в зале иконописи у стендов икон Рублёва задержалась немного, заслушавшись чужую экскурсовода-девушку, даже самостоятельно побродила по огромному залу за её группой.
В какой-то момент «выключилась» из обстановки, отвлёкшись на что-то, и поймала себя на том, что обстановка резко изменилась: в галдящем-гудящем зале стало необыкновенно тихо! За её спиной всё притихло, люди стали ходить на цыпочках, что-то шептать на незнакомом языке.
Очнулась от задумчивости, удивилась, вздрогнула от лёгкого прикосновения кого-то к своей руке.
Оглянулась и обомлела: в огромном зале была единственной русской, советской (подружка исчезла)! Зал заполонила многочисленная толпа иностранцев с кинокамерами и фотоаппаратами с огромными объективами. Да Марина таких отродясь не видела! Они что-то говорили ей, о чём-то наперебой просили – не понимая, прикрывалась ладошкой стыдливо.
Тогда пригласили переводчика, строгого молодого мужчину с прохладными серыми глазами. Выслушал их просьбы, объяснил глупой девочке, что это – делегаты международного слёта журналистов-фотографов, приехавших с визитом в СССР накануне Олимпиады; просят её попозировать у икон Рублёва. Как пояснили: показать зарубежным читателям и телезрителям разницу в иконописном русском лице на иконах Мастера и реальное живое лицо современной советской девушки.
Марину почему-то покоробила их просьба, хоть и была полной атеисткой, комсомолкой, ребёнком коммунистов, прошедших войну. Где-то там, глубоко в душе и православной памяти, поднялось непонятное возмущение. Резко отказав, направилась из зала на выход, но буквально натолкнулась на крупную фигуру и ледяной взгляд сопровождающего! (Спустя годы поняла, что это из КГБ был человек.) Смотря ему в глаза, тогда тихо сказала:
– Что ж, давайте схватимся в рукопашной. Вот уж порадуем иностранцев! Будет им репортаж на славу!
Подействовало.
Беззвучно отступил в сторону, отведя стальной взгляд, а иностранные фотографы, кружа, безостановочно девушку фотографировали, провожая её до соседнего зала, назойливо жужжа навороченным аппаратами и камерами, восхищённо и возбуждённо переглядываясь:
– Такой материал – простая девочка дала отпор «комитетчику»! Зачатки демократии! Бунт!
Спустя несколько часов, уже на выходе из музея, к Марине неслышно подошла женщина-иностранка и осторожно протянула картонку (Мари много позже узнала, что это называется «визитка»), на которой было написано на английском: Катрин Кингман, «Радио Франсе» и телефон редакции.
– Звоните мне! – тихо прошептала на ломаном русском корреспондентка.
Отрицательно покачав головой, девушка визитку всё же взяла – на память о столкновении с «гэбэшником», о Москве, об этом дне.
Идя к метро, удивилась запоздало: «Как она меня нашла среди тысячи посетителей музея? Следила?»
Январь, 2013 г. Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2014/01/24/1418