Повесть-прогулка в пространстве трех времен.
Глава первая 1
Смотрю на свое старое фото, где мне тридцать лет… Даже смешно, когда вспоминаю, как была расстроена, получив этот снимок. Что в нем не понравилось, сейчас и не пойму. Даже уговорила мужа отнести назад это фото – пусть деньги вернут. Денег не вернули, удивились моим капризам, но «подретушировали».
Позднее Витя признался, что с ним и разговаривать не стали – вернули это «ужасное» фото, где я вроде бы «не такая»! А сейчас хочется крикнуть:
– Такая, такая! Эй, вы там, наверху! Верните мне мое лицо! Вместе с зубами и некрашеными волосами! Вместе с этой смешной прической из прошлого века! Хочу назад – в свои тридцать, когда все части моего тела еще были на месте!
И вот только что задумалась: а хочу ли именно в тридцать? Может, лучше в сорок, когда мои поиски себя были в полном разгаре и даже вышли на верный путь? А это значит – в тридцать череда проблем еще тянулась за мною по следу, сбивая с твердого шага!
Смотрю на своих современниц 21 века и вижу, какие они все самостоятельные, сплошь бизнес-вумен или, на худой конец, матери-одиночки, чихающие на этот свой статус. Сами заработаем, сами дитя вырастим! Мы сильные, не хотим зависеть от мужа, ежели он дурак или бездельник.
А что во времена моей молодости? Если посчастливилось выйти замуж и родить детей – значит счастлива! Состоялась! Выполнила свою природную функцию. А всякие поиски себя окружающие не приветствовали.
По всем меркам я была счастлива. Муж под боком, дочка пятилетняя. И не под боком, а в двухкомнатной квартире размером аж в 24 , 5 десятых кв. метров! Завод выделил молодому специалисту Виктору Тихоновичу Волкову после нескольких лет работы после окончания строительного института! Всем, у кого был один ребенок, досталась однокомнатная квартира в нашем же доме, а мужу – целых две комнаты! Просто рай в шалаше!
Райский «шалаш» располагался в хрущевке, на втором этаже, выходил окнами на солнечную сторону, под которыми весь день громыхали грузовики по нашей узкой улочке с навсегда раздолбанной мостовой. Перед тем, как свернуть на широкую колею имени Героев Сталинграда, машины издавали последний надрывный рык.
Назвать нашу «двушку» полноценной квартирой было трудно.
– Это встроенный шкаф? – спрашивали гости, открывая дверь в комнату дочки.
– Это детская! – обижались мы. – А шкаф – вот он!
В детской, кроме встроенного шкафа, помещался только диван-малютка, письменный стол и стульчик.
Спасибо родной компартии и вообще Родине, что догадалась натыкать в «двушки» встроенные шкафы, заменившие гардероб! Таких шкафов, отнимающих пространство у приличной мебели, было несколько! Говорят, когда разрешили перестраивать квартиры, некоторые умельцы расширили площадь проживания, к черту убрав эти встроенные изделия с полками. Правда, разделить туалет и ванную никому не удалось – по причине их игрушечной величины.
Но мы были счастливы! Муж заслужил две комнаты активным участием в спортивных мероприятиях и самодеятельности. Энергия била в нем ключом. Правда, ее не хватало на вступление в партию. Партия не понесла потери от присутствия в ней критически настроенного к советской власти молодого инженера. Этим недугом его заразил отец – отставной военный, участник войны. Не жаловал он товарища Сталина и всех последующих вождей.
Признаюсь – меньше всего я думала в те годы о политике государства. Своих забот хватало. Личных, семейных, рабочих.
Семейные были решаемы по мере поступления, как сейчас принято говорить, когда кто-то ноет о своих проблемах. Мой кормилец приносил в семью очень скромную зарплату, так как завод не числился в гигантах, был третьей категории. Молодые специалисты получали сто рублей. Я на своем еще более скромном посту лаборанта кафедры педагогики «огребала» семьдесят рэ. Нам хватало на еду, скромную одежду, детсад, оплату квартиры. Мы не ездили на море и всякие там курорты, а в отпускную пору садились на поезд и смотрели в окошко, потом выходили на том полустанке, с которого просматривалось незнакомое село. Шли туда пехом, просились на постой и жили в украинской мазанке, довольствуясь речкой или ставком да вишневым садочком. Бабы местные, не привычные к городским курортникам, не хотели брать деньги за жилье, а мы их развращали тем, что не хотели жить бесплатно. За грошИ буквально пили молоко, ели домашние яйца и овощи с огорода. Дитя наше, Ирочка, осваивала закоулки крестьянского двора и дружила с курами, кошками и собакой. А я получала удовольствие от мысли, что мой ребенок дышит свежим воздухом и ест здоровую пищу. Правда, в те времена никто не думал о том, что пища бывает и нездоровой. Колбаса соответствовала ГОСТу, и количество крахмала и бумаги, заложенной в фарш, было вполне съедобно. Это уже позднее вся «варенка» стала на один вкус…
Одежду себе и дочке я шила сама, по выкройкам прибалтийского журнала «Силуэт». В дело шли только дешевые ткани, зато красивой расцветки, и меня на кафедре считали модницей. А Ирка моя в детсаду щеголяла в чудных по красоте сарафанчиках и платьицах. Я даже мужу сшила пару теплых рубашек из фланели. Очень стильных. Я вообще была девушка стильная.
Стриглись мы тоже на дому. Я была парикмахером и маникюршей, и это позволяло нам не занимать денег ни у кого. Мы жили по доходам, что означало: никаких тебе украшений из золота или серебра, никаких походов в рестораны. Однако все женщины мою копеечную бижутерию принимали за драгоценности. Вот умудрялась я в «Художественном салоне» разыскать ручные недорогие поделки замечательной красоты.
Помню, как однажды потеряла перчатки мужа, которые он мне дал надеть, пока я себе не куплю. Чтобы возместить расходы, купив мужу новые перчатки, я ходила на работу пешком – экономила на транспорте. Дорога в университет занимала минут сорок, если не больше. И это зимой!
Ремонт в квартире мы тоже делали сами. Красили стены, как тогда было модно – в разные цвета.
С мебелью дело обстояло неважно: приехали мы на новую квартиру с одним диваном и раскладушкой. Потом купили два книжных шкафа, служившие нам «стенкой» не один десяток лет. Соединили вместе. Нижние полки, закрытые, содержали в себе все, что положено хранить в гардеробе. Некуда было ставить это нужное в хозяйстве устройство – шкаф! Тем более что весь наш носильный гардероб втискивался в строенный шкаф детской. Одежду не меняли каждый сезон, носили годами., но перешивали. Муж был обладателем серого костюма в полоску. В нем он красовался еще на нашем первом свидании…
Чтобы жить прилично, приходилось искать дополнительный заработок.. А где? Кто-то из молодых разгружал ночами вагоны на вокзале, кто-то ремонтировал чужие квартиры. Мой Витя иногда ездил в совхоз – «на яблоки». Сколачивалась на заводе бригада из таких же, как он, инженеров, и весь свой отпуск они проводили под яблочными деревьями. Этими яблоками совхоз и расплачивался за работу. То есть, сначала каждому выдавали его долю яблок, потом каждый свою долю (которую он в глаза не видел) продавал совхозу. Смешно, ей богу! Можно было яблоки и с собой забрать, а потом продать в городе подороже. Но кто в те годы занимался продажей? Правильно, «спекулянты» проклятые.
С точки зрения моих нынешних современников, жили мы не просто бедно, а убого. Рабочий класс на крупных заводах, конечно, в сравнении с инженерами был куда зажиточнее. Но переходить на другое место, если имеешь полученную от завода квартиру, было опасно. Запросто могли отобрать. Квартира держала цепко, как хороший сторожевой пес.
Когда ты молод, относительно здоров, не одинок, имеешь близких и друзей, маленькую, но стабильную зарплату, бедность твое существование не отравляет. Мы так научились подавлять свои «мещанские» материальные желания, что не страдали абсолютно.
Я видела в других квартирах ковры (на них была мода), хрусталь, прочие признаки достатка. Замечала, что мои ровесницы носят золотые цепочки и недешевые колечки, но не мучилась завистью нисколько. У меня были книги. Мы выписывали толстые журналы. Мы слушали свои пластинки – за пять лет совместного житья набралась приличная фонотека. Мы ходили в филармонию на московских гастролеров – пианистов, скрипачей, певцов. Мы читали, читали, слушали, слушали!
Политические страсти в стране если и кипели, то где-то там, в Москве. Я равнодушно проходила мимо портретной галереи членов политбюро, коими город был щедро разукрашен. Я не знала их в лицо: все они мне были на одну морду, извините. Я выключала радио, когда кто-то читал длинные монологи с трибуны очередного съезда партии. Я не видела во главе страны того, кем могла бы восхищаться. Зато я слышала множество застольных анекдотов о тех, кто рулил страной, и смеялась со всеми гостями. Никто не стучал – время это то ли прошло, то ли стукачи в нашу квартиру не попадали. Столица с ее смелыми «шестидесятниками» была далеко и не озвучивалась телевизором и радио. То есть, пропаганда была такой односторонней и нудной, что пролетала мимо моих ушей и мозгов.
Продолжение
http://www.proza.ru/2014/02/02/2185