Мне тридцать лет. Гл. 2

Людмила Волкова
                2
                Жизнь каждого человека  делится на внутреннюю и внешнюю. Внешняя обсуждается всеми,  кому не лень, хотя почти всегда ее оболочка обманчива и принимает ту форму и цвет, которые  больше по сердцу стороннему наблюдателю.
                Внешняя сторона  моей семейной жизни  выглядела вполне благополучно. Хвори и прочие неприятности волновали только нас и наших родителей. Но подробности я  с близкими не обсуждала. Не хотелось никого расстраивать.  Все  мои  душевные терзания доставались  бедному дневнику, который я прятала под своим бельем в шкафу. Потребность в самовыражении именно таким способом – через «писанину» – тлела с раннего детства и частично удовлетворялась дневником. Только частично, потому что  дневник совсем не отражал мою сущность. Это был эмоциональный всплеск,  а не рассудительное повествование о собственной жизни. Это был дневник настроения – плохого настроения. Потому что радостным я делилась с мужем, ребенком, близкими и подругами. Всем, кроме мужа, я казалась оптимисткой, жизнелюбкой. Со мной хотели  общаться,  секретничать, смеяться  над разными  ситуациями ( я любила посмеяться),  обсуждать прочитанные книги ( в моем окружении  книги читали ВСЕ!)
                Подруги завидовали:
                – Какой у тебя Витька красивый! А Ирочка! Как у вас дома уютно!
                Точно знаю, что зависть была светлой: ни разу никто не посягнул на мое личное счастье, пытаясь отбить мужа.  Да и у каждой был свой, тогда не разводились после первой же ссоры. Меня окружали сплошь положительные персонажи – никаких тебе алкоголиков, бьющих жен, круглых идиотов или совершенно серых типов. Меня тянуло к неординарным, некоторых мой домашний критикан – супруг считал шизофрениками.
                Была у нас и  постоянная компания – «девочки» из научной библиотеки Днепропетровского госуниверситета,  в которой работала моя младшая сестричка, Лена ( Ляля). А у этих  моих ровесниц были мужья – кандидаты наук либо простые инженеры. Короче,  мужья  были «физиками», а их   жены  – лириками. Народ образованный, остроумный и молодой.
                Праздничные встречи проходили на высшем уровне, хотя и на нашей  малой по размерам территории,  – то есть без скандалов, со скромным  застольем – без дорогих колбас или красной икры. У всех были дети, свекрови и тещи, но никто деток своих не критиковал,  гадостей о свекровях или тещах не рассказывал. Собственные скелеты все хранили в своих шкафах и держали под замком. Нехорошие догадки, что чей-то муж бегает на сторону,  свекровь ест поедом, а теща – дура вообще, витали в воздухе и тут же таяли  под  смехом  после рассказанного анекдота.
                Если бы под боком была близкая подруга, все понимающая с полунамека, она могла бы заменить дневник. Но ведь замечено:  все подруги становятся просто приятельницами, стоит только выйти замуж. Этот муж вытесняет из дома всех любопытствующих или требующих персонального участия,  ибо ему самому требуется повышенное внимание.  Как можно шушукаться с подругой, когда в соседней комнате шелестит газетой  временно забытый  супруг, поглядывая на часы и подсчитывая  потерянное время на гостью?! Или как можно спокойно гулять по парку с той же подругой, если рядом с тобою ваши дети все время норовят сделать какую-нибудь шкоду?
                Чем были вызваны мои страдания, об этом – чуть позднее. Отстрадав, я закрывала дневник и  продолжала жить так, как живет большинство женщин, –   семьей и работой.
                Внутренняя моя жизнь тоже делилась надвое. Одну ее половину занимали  сложные отношения с мужем, вторую, повторюсь,  – поиски себя. Может, звучит это литературно. Какие там поиски в тридцать лет? Ведь позади школа и  университет, когда определяется жизненная цель и  профессия. Утихли философские дебаты с однокурсниками о высоких материях, которые так и не пригодились в реальной жизни. Выработался характер, определились нравственные критерии, предпочтения.  В общем, менталитет уже сформировался – вместе с личностью, и путь развития зависел от  разных обстоятельств. Можно было что-то в себе подправить, но сломать – вряд ли.
                Я не знала, что стою на краю  следующего этапа и вот-вот шагну в новую жизнь. Эта меня не устраивала. Быть лаборантом, перебирать бумажки на столе, отвечать на звонки, напоминать  преподавателям, чтобы заглянули в график  консультаций, изображать занятость, когда делать нечего, кафедра маленькая, – не для меня.  Пока мое творческое начало  проявлялось в написании  научных докладов по зарубежной литературе. Я занималась в кружке зарубежной  литературы все годы, начиная со второго курса. Кружок вела потрясающая личность –Нина Самойловна Шрейдер,  достойная отдельной  повести, а не просто главы! О ней я непременно напишу. Мне нужно было сдать экзамены на кандидатский минимум, чтобы поступить в аспирантуру, и я готовилась к ним в рабочее время.. Спасибо Ивану Терентьевичу, моему шефу, который закрывал глаза на такое непотребство.
                – Людмила Евсеевна, вам надо идти работать в школу. Вы уже столько знаний получили за эти годы, что  быть секретарем на кафедре – преступление! –  сказал однажды  мой шеф – Иван Терентьевич Прус, о котором я уже писала в очерке «Проходной персонаж 2» (http://www.proza.ru/2012/08/30/1019 ).
               – Я пыталась туда устроиться, но в ГОРОНО стою на очереди  уже несколько лет – недвижимо!
                – Мы вам поможем.
                И помогли – через Обком партии. Кафедральные члены партии к кому-то ходили, кого-то просили, и моя неподвижная очередь на учительское место в школе  таинственно испарилась.
                К этому времени я уже сдала французский язык (занималась творчеством Мериме, имела  тему диссертации), а также философию. Оба экзамена – на пятерки.
                Не совсем справедливую пятерку получила по французскому языку. Я ведь готовилась к этому страшному экзамену с женщиной, которая вернулась  в  Советский Союз из Франции – «умирать на Родине»! Мария Исаевна Спивак преподавала в Сорбоне! И  занималась со мной бесплатно. В моей жизни таких чудес было много – чтоб из симпатии – бесплатно! Она мне  так поставила  произношение, что комиссия пропустила мимо ушей  все мои  грамматические огрехи – слушала музыку французского языка! О чем мне потом и  рассказали по секрету.
                В сентябре    1967 года ( мне в мае стукнул 31 год) я переступила порог школы номер 28 и навсегда забыла о  своих  планах заниматься  наукой. Да и никаким ученым по складу своего характера я не была. Мне нужно было живое общение с людьми,  меня переполняли разнообразные эмоции, совершенно не нужные для ученого. Там они скорее бы мешали.  Умение анализировать чье-то творчество, чем я занималась  в течение многих лет,  было  чистой потребностью разгадывать тайны чужого мастерства. Оно и пригодилось в школе.
                Никогда не забуду, как переступила порог 8-г класса. Он стал любимым  навсегда( его ученики приходят ко мне домой до сих пор)! Посмотрела я в их любопытствующие глаза, увидела доброжелательные физиономии и сказала себе: здесь мое место! Хотя мне надо было еще завоевать их   интересными уроками, а не только внешностью. Конечно, к ним пришла тетенька  молодая, модная, стройная, симпатичная. Посмотрим, что она нам покажет! Девочки тут же срисовали взглядом  мое платье (до сих пор помню, в чем тогда была!), мальчики откровенно пялились   на  фигуру, как потом рассказывали мне – уже взрослыми – об этом первом впечатлении.
                Я же  полюбила их всех мгновенно, словно росла с ними. Это и было счастье – мне уже через несколько уроков ответили взаимностью! Через два месяца я уже организовала кружок эстетики, где мои дети слушали любимую классическую  музыку, рассматривали репродукции картин художников  всех стран, тащили свои, вырывая их из журнала «Огонек».
                Понятно, что  ученическая среда так же неоднородна, как и учительская.  Понятно, что не все меня полюбили. Но почти.  Те, кто сопротивлялся  моему желанию пробудить в  них самостоятельную мысль, кто по натуре своей был инертным, полюбить никак не могли. Они просто подчинились моим требованиям читать  произведения, а не  учебник. Ни один из них не мог получить оценку выше тройки, если  не читал то, что мы анализировали на уроке.
                Не буду говорить о трудностях первого года. Ведь мне дали руководство в шестом классе,  и были эти детки – еще те! О них я написала несколько рассказов в своем первом сборнике «Приобщение».
                Итак,  закончилась одна эпоха, началась другая, забравшая у меня все свободное время, но подарившая счастье общения с растущими личностями.  Здесь и пригодилось врожденное  творческое начало, которое я хотела видеть в своих учениках тоже, и которое мне удавалось пробудить – пусть в зародыше!


Продолжение http://www.proza.ru/2015/04/03/1262