Историй людей, которые стали жертвами системы, созданной нынешней президентом Украины, только за последние два с лишним месяца наберется уже не один том. Многие будут записаны и опубликованы, а каких-то мы, наверное, достоверно никогда не узнаем. У них есть общее: они о тех, кто вышел защищать свою страну, свою семью, свою свободу от разгула беспредела правящего криминально-олигархического режима. И все же каждая из них особенная, как особенны их герои. Каждый из них.
Одна из таких историй поведана непосредственной участницей тех страшных событий, которые развернулись в Украине, начиная с конца ноября 2013 года - противостояния народа и власти, и коснулись многих семей. Читая такие истории, понимаешь, насколько тяжело и тем, кого по приказу власти избивают и калечат бандиты в погонах, и их родным и близким - женам, родителям, детям, друзьям. Они тоже жертвы безжалостного режима. Такое придумать невозможно. Такое можно понять только испытав на собственном опыте. Xотя можно ли?
Рассказ об одной из украинских семей - драматичная иллюстрация к нынешней ситуации в Украине. Здесь - перевод с украинского языка статьи молодой талантливой украинской писательницы Олеси Мамич о том, что случилось с ее семьей. Оригинал этой истории опубликован на сайте газеты «Украинская правда» в рубрике с символичным названием «Жизнь» (http://life.pravda.com.ua/columns/2014/01/31/150633):
"Слава "Беркуту"? – Слава каждому человеку, не утратившему совесть!"
28 января. Мой День рождения. 33 года. Я – писательница, пишу стихотворения, взрослые и детские. У меня две дочки – Иванке восемь лет, Варваре – три. Рядом со мной Галя Ткачук, тоже писательница, вот недавно вышла ее детская книжечка про Киев в "Темпоре".
А тепер угадайте, что мы делаем? Читаем Галину книгу? Печем торт и украшаем цветами комнату к празднику? Цитируем современную поэзию?..
На самом деле Галя утишает меня посля запугивания следователя, посел того как я наконец то увидела пропавшую и совершенну разбитую "беркутятами" свою машину. Отвлекает от мыслей, что мой муж, мой любимый муж Александр Кравцов, избитый и несправедливо осудженный, находится в Лукьяновском СІЗО.
Мир перевернулся вокруг нас. Жизнь, в которой мы были просто деятелями искусства, бесповоротно прошла.
Вокруг – ад страха и рай свободы одновременно. Арестованные: студенты-театралы, молодой поэт Ефим Дишкант, Владимир Карагяур – мой знакомый по Осенней литературной школе, автомайдановцы. Сотни других.
Одни друзья скрываются в подполье. У других изъяли права на вождение автомобиля – доказательством служила фотография темной ночной улицы, с подписью, що это – белый день, 13 часов.
Апокалиптичные трансляции с Грушевского пугают меньше, чем сообщения на Євромайдан-SOS о пропавших людях.
Когда целый автобус беркутовцев в 5 утра напал на нашу машину, разбив все и вся, вытянув моего мужа – я не спала. То ли плохие предчувствия, то ли просто драматичная ситуация в стране – но я постоянно заглядывала в интернет: все стримы, сообщества, трансляции – почти не выключались круглосуточно. На одном таком стриме и увидела: вот разбитий автомобиль со знакомыми номерами, вот на переднем сиденьи Сашина шапка, вот рюкзак его среди разбитого стекла.
С того момента стартовал мой марафон.
Это ж наскольки надо не иметь совести – чтобы лгать заплаканной жене, которая уже полдня ищет своего мужа, что в Оболонском РОВД такого нет! Только спустя два часа топтания на морозе под закрытыми воротами, посля появления депутатов – таки признались: есть, и даже – показали издалека.
И еще одна парадоксальная реакция: увидев Сашу в милиции, я обрадовалась: живой, не в лесу, а что избитый, так не сильно: ходит сам. Вот таких философов делает из нас власть.
А потому – потому лживый суд, белыми нитками шитий-недошитий: кругом дыры торчат. Прокурорчик молоденький, худенький, глаза опускает. Судья под нос бубнит – наверное, стыдно все-таки. Следователь беспокойным взором поглядывает в окно – а там, под окном, словами не передать, какая нам-радость-им-горе. Люди часами на морозе мінус 20 – поют гимн, бьют в барабаны, выкрикивают: "Героям слава!"
Такая поддержка, особенно в трудный час, – невероятно важна, трогает до слез иі дает не только силы держаться, а и веру в победу.
А тепер немного о самом "хулигане". По мнению правоохранителей, именно он избил здоровенных беркутовцев. Кто лично знает всегда открытого, мирного, радостного, интеллигентного Сашу – тольки грустно усмехнется. А если вспомнить, что роста он невысокого,на вид худощавый, – то и совсем не знаешь: плакать или смеяться.
Саша всегда был неравнодушным.Он занимался ямами на дорогах, писал об этом жалобы в ГАИ. И – как не странно – несколько раз ямы таки заделывали. Занимался защитой прав потребителей на обслуживание на родном языке, создав сайт "Языковой контроль". А потом – Автомайдан.
Дети Сашу очень любят – я имею ввиду не только две наши дочери, а и вообще – детвора. Всегда внимательный к другим, готовый помочь, креативный, с чувством юмора. Рядом с ним всегда чувствовала себя защищенной.
Поэтому особенно больно узнать, что целый автобус беркутов напал на наш синий "ланос", за рулем которого был Саша. Его вытянули из машины, положили на землю, избили. А потом вместе с другими отвезли куда то недалеко, по подозрению, в Мариинский парк. Там, хотя шел снег, земля была в крови.
Двух девушек по дороге отпустили (еще остатки совести?), у ребят отобрали верхнюю одежду. На Саше был чудесный дедушкин армейский тулуп – наша семейная реликвия. Больше мы тулупа не видели, но тем не менее.
Ребят в свитерах на двенадцатиградусном морозе, кого уложили на землю, кого поставили на колени, и держали так около двух часов. Где то какие то остатки человеческой души проснулись, потому что Саше спустя половину времени накинули на плечи чужую куртку.
Пока Саша стоял на коленях в снегу, беркутовцы проводили урок политинформации, рассказывая свою точку зрения на Майдан. Кроме всего прочего, их невероятно интересовало, сколько же нам платят. "Ну хоть 200 гривен – так точно", – остались они при своем мнении.
И последний штрих: от Саши требовали сказать "Слава "Беркуту". Мой муж ответил: "Слава каждому человеку, который еще не утратил совесть". Как говорят, no comments.
Сейчас – муж в Лукьяновке. Машина пропала. Найдя ее разбитой, за границей из беркутов, около Мариинского, я лишь нарвалась на запугивания следователя. Не стоит и говорить, что машину мне незаконно не отдают. Говорят, ее снова ночью увезли неведомо куда.
Я с двумя детьми пытаюсь быть бодрой – и иногда так и есть.
Ведь, увидев огромнейшую волну солидарности – сколько любви, внимания, времени пожертвовали не только друзья, а и совсем незнакомые люди для нас! – я поверила в победу. А на душе, после недель тревоги и страха – несравнимое чувство внутренней свободы.
И страх исчез."
Когда Олеся пишет о бесстрашии протестующих и своем собственном, она имеет ввиду то отстутствие страха, которое проявляется в самых экстремальных обстоятельствах у людей, желающих жить, уважая себя, в государстве, которое уважает каждого из них. Этим людям не страшна смерть - они страшатся бесчестия и не смиряются с бесправием. Они так и говорят об этом: «Страшно не умирать - страшно, когда твоего ребенка забивают, как собаку, - палками и каблуками здоровые мужики в форме».