В клубе было не где яблоку упасть. Может быть яблоку и не где было упасть, а вот малышня умудрялась носиться меж рядами. Более старшие ребята степенно сидели на занятых местах и охраняли их от посягательств более нахальных односельчан. Среди смеха и визга лейтмотивом слышались шероховатые звуки лузганья семян подсолнечника. Селяне молодого возраста, между словами и смехом грызли семечки. Шелуха подсолнечника ровно падала на куртки и пальто девушек и ребят, потом также спокойно сползала с их коленей и текла дальше на пол.
Дверь в клуб не успевала закрываться и открываться. В неё то входили новые зрители, то пулей вылетали школьники младших классов, забывшие те правила хорошего тона, которые им пытались привить учителя на уроках. Так что до начала обещанного премиального сеанса коскинские ребятишки развлекались, кто как мог.
Свободных мест в зале уже давно не было, потому Елизавета попыталась пристроиться рядом окном. Но десятиклассники невежливо шугнули с кресла одного из малышей и усадили туда свою учительницу. Попытка обидеться за согнанного ребенка была даже не услышана и потонула в общем шуме.
Неожиданно гвалт начал утихать. К натянутому на раму экрану вышел Перевестов Иван с гитарой.
- Пока киномеханники настраиваются, давайте я вам спою.
Кто-то поднял на сцену стул. Иван провел пальцами по струнам, примерился к ним и почти неслышно запел:
- В одном переулке над самой рекой
Жил парень вихрастый и очень простой.
Сидел на скамейке до самой зари
И песенки всем как ромашки дарил.
…Его голос креп, а в зале установилась тишина, только было слышно, как хрустят шкурки у разгрызаемых семечек.
Последние аккорды. Елизавета захлопала в ладоши, но ее одинокие аплодисменты потонули в восстановившемся шуме.
- Молодцы, ребята, - гневно вскочила она. – Иван для вас сейчас спел такую красивую песню, а вы даже ему спасибо не сказали.
- Так он всегда поет в клубе, - захохотала Аленка, стряхивая со своей куртки целую кучу шелухи.
Волна гнева подняла Елизавету. Она вспомнила слова, которые любила повторять ее мать: «Какой ты след в душе оставишь: след, чтобы вытерли паркет и косо посмотрели вслед или незримый, тонкий след в чужой душе на много лет?»
- Знаете, чем отличается человек от обезьяны?
- Чего тут знать, - хмыкнул Любаев, - обезьяна не умеет работать.
- И прыгает по деревьям, - подхватила Аленка.
- Обезьяна где ест – там и плюет, - покачала головой учительница, - у человека есть выбор: вести себя как человек, или как обезьяна.
- Вы не переживайте, Елизавета Львовна, - вступилась за любителей семечек Настя Лобова, - после сеанса мы с мамой все выметем и полы помоем, так что в клубе будет чисто.
- Мне обидно за вас, - губы у учительницы дрогнули, - вы дома так же плюете на пол, бросаете мусор?
- Нет, - протянула Аленка, - там же потом убираться надо.
- Разве здесь – не надо?
- Все понятно, - встал со своего место Розин. - Семечки в карманы ссыпали, а если кому-то хочется их пощелкать - то на улицу.
- Вот это уже по коскински, - пробасил директор, входя в зрительный зал, - давайте привыкать к чистоте и жить приятнее станет. Рассаживайтесь. Будем смотреть кино.
Ребята заторопились пристроиться кто, где мог. К Елизавете подошел Иван Перевестов.
- Вам действительно понравилась песня?
- Очень. Но я ни разу ее не слышала ни по радио, ни по телевизору.
- К нам в прошлом году приезжали геологи на Горелую шахту. Мы к ним по вечерам бегали, у костра песни с ними пели. Я таких раньше и не слышал. У них я и на гитаре научился играть.
- Смотрим кино и по домам, - заглушил всех голос Тренева, - завтра генеральная репетиция.
* * *
К генеральной репетиции готовились так же тщательно, как и к самому концерту. После занятий артисты собрались в местном клубе. Девушки примеряли наряды в зрительном зале, юноши – в раздевалке. Прически и грим танцовщиц заняли много времени, и юноши успели соскучиться. Они степенно расхаживали по фойе, «вживаясь» во фраки. С улицы в окна подсматривали ребятишки, но никто на них не шикал и не ругался: человек, одетый во фрак, не имел права быть грубым. Наверное так вели бы себя представители того давнего времени…
Видимо, парни думали как-то так, а потому просто беседовали, просто ходили, счастливые новыми для себя ощущениями.
В это время Елизавета закончила гримировать танцовщиц и побежала переодеваться. Для нее был отведен кабинет заведующего клубом. Привычно накладывая грим, Елизавета спорила с Розой о пользе репетиций в условиях, приближенных к концерту.
- Перед соревнованиями и выступлениями, - горячо говорила она, - наш руководитель Альберт Иванович гонял нас по сцене при полном параде до седьмого пота. Он говорил, что ноги должны привыкнуть к пространству, а тело - к платью.
- Сейчас девчонки оттопчут все кружева на платьях, - сердито бурчала Роза, помогая подруге справиться с многочисленными юбками, - и нам надо будет их перестирывать, а времени совсем нет.
- Не оттопчут, - смеялась учительница, - они дышать боятся в них.
- Вот и пусть не дышат, платья целее будут.
- Надо дать им наряды домой, чтобы они учились в них ходить.
- Как раз около печки - да в бальном платье.
- Ну, все, я готова, - отодвинулась от зеркала Елизавета, - теперь помоги надеть платье.
Розовое платье, расшитое блестками, покорно легло на колокол капроновых юбок. Тонкий шелк волновался при каждом движении, всколыхивая изящную вышивку, заставляя ее сиять и переливаться.
- Лиза, - всплеснула руками Роза, - ты - королева. Петька Стариков помрет от ревности.
- Да ну тебя, - отмахнулась Елизавета, - тоже нашла кавалера.
Сжав юбки, чтобы не зацепить их за что-нибудь, вышла в фойе. Разговоры оборвались, ребята смотрели на учительницу словно зачарованные.
- Вы похожи на розовое облако, - подошел к ней Иван. - Такие плывут по небу рано утром, когда соловьи поют.
- Ты, Перевестов, романтик, - нашлась Елизавета.
- Какая красота, - загалдели девчонки, - как по телевизору.
- Не до охов и вздохов, - прервала восклицания учеников, – давайте на сцену. Вначале танго.
Репетиция затянулась, оказалось, что на сцене танцевать сложнее, партнеры наступали на длинные юбки девушек, пары то и дело сталкивались, мешали друг другу - им явно не хватало простора школьного коридора. Елизавете с Иваном довелось только один раз «пройтись» по сцене.
* * *
Наступило 23 февраля. Зрительный зал коскинского клуба трещал по швам. Счастливчики, пришедшие заранее, сидели на деревянных креслах уже давно и явно хотели прогуляться, но боясь остаться без места, только вертели головами, наблюдая в дверной проем, как веселятся те, кому сидячие места не достались. В кабинете завклубом женская половина учительства наряжала Елизавету.
Волнистые волосы собраны в узел и крепко залиты лаком. Ни одна волосинка не смеет даже ворохнуться, чтобы сверкнуть в свете простых ламп накаливания радужными искрами наклеенных блесток.
Солистка деревенской сцены наносила последние штрихи в макияже: все должно быть красиво, но не кричаще.
- На веки намажьте голубые тени, - умоляла Елизавету Татьяна Афанасьевна, - это так сейчас модно и подчеркнет цвет глаз.
- Что вы, - возмущенно перебивала ее Валентина Александровна, - голубые тени уже прошлое, я вам, милочка, принесла свои. Муж привез из-за границы.
- Из-за какой границы? Когда это Казахстан был заграницей? – обиженно проговорила Татьяна Афанасьевна.
- Коллеги, - пришла на выручку подруге Роза, - в зале все места почти заняты. Поспешите, а то смотреть будете стоя.
Женщины, забыв про обиды, ринулись в зал, гудевший, как пчелиный улей. Желающие увидеть концерт сидели на подоконниках, подлокотниках, друг у друга на коленях, стояли в «елочку» вдоль стен.
Долгую речь председателя сельсовета пережидали в тихих беседах, угощениях подруг конфетами и курении сигарет «в рукав».
По традиции концерт открыл народный хор, приехавший из соседнего поселка Пятеревск. Бабушки и девушки в расшитых русских сарафанах, кокошниках степенно вышли на сцену, поклонились и запели: «Эх, дороги, пыль да туман…»
Сильные голоса потушили разговоры в зале, взметнулись к потолку… Зазвенели, полились звуки, рассыпая на души людские жалость к солдату в дороге, у которого лишь холода да тревоги, да неизвестность судьбы.
Вздох – это женщины запечалились о тех, кто «крылья сложил посреди степей». Они их знать не знали, но все погибшие и выжившие совершали подвиг свой во имя жизни, они были сыновьями и отцами…
Притихла молодежь, незнакомые чувства рождались в сердце. Было непонятно, зачем эти чувства нужны, но и без них жить уже стало невозможным.
Затихли последние звуки песни, их накрыло шквалом аплодисментов. Под топот ног, выкрики «Молодцы!» хор трижды возвращался на сцену. И третью песню «Вдоль по Питерской» вместе с пятеревцами уже пел весь зал, а у кого была возможность, тот еще и приплясывал. Коскинцы не хотели отпускать соседей, им было наплевать на то, что срывались другие выступления, что существует составленная и утвержденная программа концерта. Пришлось вмешаться Василию Петровичу Луканину. Он вышел на сцену, поблагодарил певцов, пообещал организовать ответный визит на 8 Марта и объявил: «Следующим номером нашей программы будет премьера. Наши десятиклассники подготовили танго. Они очень старались, давайте поддержим их аплодисментами».
Танцоры от такого представления и грома рукоплесканий перестали разговаривать, жаловаться на то, что они все перезабыли. Сдвинув брови, словно перед ответственной контрольной, вышли на сцену.
С первыми аккордами кавалеры времен Евгения Онегина подхватили своих барышень… Никто из ребят не сбился с ритма, ни одна пара не нарушила порядка движения. Елизавете необходимо было бежать одеваться, но она стояла за кулисами и, молитвенно сложив руки, мысленно танцевала с ребятами. Это был в ее жизни тренерский дебют. Под овации односельчан артисты раскланивались на сцене, а Елизавета понеслась в кабинет завклубом, переодеться.
На сцене выступали местные таланты. Так что сбоев в программе больше не было. Односельчане знали своих артистов наперечет, аплодировали им, но с меньшим энтузиазмом.
В кабинет завклубом вбежала Роза.
- Готова? Сейчас после стиха ваша очередь. Иван уже около сцены.
- Я волнуюсь, - вжала голову в плечи Елизавета, - у меня внутри похолодело.
- Спокойно, - прокомандовала Роза, - хлебни водички.
- Что ты, не надо, еще хуже будет.
- Тогда пошли. Все будет хорошо.
Учительница поспешила к входу. За кулисами стояли трое: завклубом, по совместительству конферансье Андрей Иванович Лобов, Луканин и Перевестов-младший.
- Где вы ходите, - начал было ворчать Василий Петрович, но осекся, на секунду умолк, потом выдохнул:
- Вот это да! Я такое только по телевизору видел.
Елизавета на него шикнула, потому что переволновалась, ведь номер был недостаточно отрепетирован на сцене. Школьный коридор, где происходили основные репетиции, был несказанно больше. Ноги не привыкли к размеру сцены, как Перевестов сможет правильно провести...
Взяла за руку Ивана и зашептала: «Веди спокойно, ничего лишнего, как мы вчера репетировали…», в ответ увидела кивок головой. Наконец объявили их номер, заиграла музыка, Елизавета сжалась, точно перед прыжком в раскаленную лаву, появился животный страх свалиться со сцены в зал. Неожиданно партнер сжал руку и шепнул: «Я удержу…» Стало спокойно, легко, музыка вошла в тело, растворилась в нем и повела за собой.
Вот пара, кружась, прошла почти по краю… Зал замер, но артисты уже летели в волнах вальса по облакам красоты.
Финал, поклон, скорее за кулисы…
Никогда Елизавета не волновалась на выступлениях так, как сегодня. Ее сердце было готово выпрыгнуть из груди, ноги подкашивались, а зал неистово колотил в ладоши. Рукоплескания громом катились по рядам, зрители от восторга свистели и топали ногами. Танцоры вышли на поклон, но зал требовал продолжения. На сцене вновь появился Луканин. Он поднял руки, призывая к тишине, потом резко опустил их, словно скомандовал. Люди мгновенно стихли.
- Сейчас вы покажете, что умеете, - сказал он и объявил танцы.
- Вы сошли с ума, - набросился на него Андрей Иванович, - у нас еще два номера запланированы.
- Ничего на 8 Марта останутся и пойдут первыми. Идите, включайте музыку, а то молодежь разнесет клуб на части, – повернулся к Елизавете и добавил: - а вы покажите, как надо танцевать современные танцы.
- В этом платье? – изумленно спросила девушка.
- Очень красивое платье, нашим и не снилось. Да не переживайте вы так. Никто с вас платье не снимет и другого не наденет.
Да… Вечер удался на славу. Главным танцем дня Советской армии в Коскино был вальс. Кто умел - танцевал, кто не мог – пытался. Образовалась очередь из тех, кто хотел пригласить Елизавету на танец. Несколько раз собравшиеся просили показать концертный номер, и Елизавета с Иваном снова и снова кружились в паре.
…Десятый класс провожал Елизавету и Розу домой. Шли потихоньку. Февральский вечер выдался на редкость теплым. Пахло весной. Ребята дурачились, толкали в сугробы девушек, забрасывали их снежками. Платье Елизаветы было доверено нести самому сильному из ребят, Олегу Розину, и, видимо, поэтому в его сторону не прилетело ни единого снежка.
Уже у самого дома Настя Лобова, державшаяся всегда особняком, вдруг спросила:
- Елизавета Львовна, а такое платье самому сшить можно?
- Конечно, только ткани для этого надо особые, а взять их негде.
- Если папа достанет через отдел культуры, вы поможете сшить?
Девчонки тут же подхватили просьбу и начали строить планы, кто из них какой наряд к выпускному сошьет. Для практикантки вырисовывалась новая проблема - похоже, пора было открывать курсы кройки и шитья. Выручила Роза.
- Нет проблем, - сказала она, - шить должна уметь каждая девочка. Таких нарядов нашьем, что из Москвы к нам за опытом приезжать будут. В понедельник пойдем к Федосию Алексеевичу, пусть уроки труда мне поставит.