Дело ушкуйника Лёхи Кукушёнка

Михаил Ханджей
* ушкуйник - потомок былинного разбойника Васьки Буслаева.

С времён Бакатина, главы органов Государственной безопасности при первом президенте раскрылись все секреты перед американской публикой и всего остального мира.
Простым смертным стали доступны все секретные архивы начиная с пещерного периода. «Открытия» посыпались как из рога изобилия, а «разоблачения» стали приобретать юмористический характер.
К примеру, стали ходить разоблачительные слухи, что у Володьки Ульянова серого вещества в голове было больше чем у слона, что он обладал феноменальной памятью и помнил, где собачья голова опричника Малюты Скуратова зарыта. 
Он много ещё чего помнил, но у нас не о нём речь, а о «Деле Кукушёнка», которое взбаламутило голову одного исследователя всяких «Дел» и поведавшего автору этой исторической юморески своё «открытие», а тот возьми да и раскрути «Дело Кукушёнка» современными методами следствия и двинул дальше – на суд и смех читателей Проза ру.

Авторское слово:
Шелопуты - это те, что поют и пляшут вокруг кадки с водою, бичуются перед живым козлом с рогами с времени раскола церкви на Руси. От обычных христиан шелопуты отличаются своей приверженностью к «старому писанию», а так что у тех, что у  других практикуется «птичья любовь» (она же «голубиная любовь») и «снохачество».  Их скиты разбросаны неподалёку от Чудова монастыря на Волге-матушке реке.
В подвале старинного мещанского дома, где ныне расположена редакция газеты «Хвалебская правда», посчастливилось найти папку, на которой написано: -
«Дело отца и сына  Кукушёнковых»  1556 – 2014 г.г.»

Нашедшего эту папку газетчика прям в жар бросило. Это ж надо такое - под Новый год находка такая! От одних дат на папке «Дела» чокнуться можно.

Но давайте всё по порядку. 
История этого важнейшего  провинциального дела в жизни аборигенов России наделала, как говорится «много шума из ничего».

А дело было так:
Надев на себя видавший виды тулуп и валенки собкор, в придкушении изучения первоисточника, набился с предложением к Нине Петровне - сторожу неотапливаемого культурно-массового учреждения подменить её на всю ночь. Та с радостью побежала домой, истопила баньку по-чёрному и отогрела своё тело до белости и даже розовости. А собкор, в предвкушении открытия неизвестного документа, трясясь не-то от калодрыги тридцатиградусного мороза в помещении редакции, не-то от возбуждения, развязал тесёмки папки, принялся за изучение первоисточника.

В деле говорилось:
«Во время Золотой Орды на Сосновом острове проходила торговая дорога из Золотой Орды на Русь. То из Руси шли обозы с награбленным или полученной в качестве дани добром, то золотоордынские мурзы бежали от гнева хана на Русь».
У собкора дух стало захватывать. Он обострил глаза свои до орлинного виденья, и продолжал читать:
«В 1556 году сотник Кобилев основал на Сосновом острове городок-крепость. Владельцем городка, острова и прилегающих «тихих сосновых вод» стал Чудов монастырь.
В скитах шелопутов прятался беглый послушник Чудова монастыря Гришка Отрепьев, будущий лжецарь Дмитрий Иванович, который в 1606 году, будучи царём без царя в голове и с похмелья, даровал Чудову монастырю грамоту на владение здешней землёй и ловли в Волге, кишащей рыбой, а особенно -стерлядью.
 
Но собкора залихорадило, когда он прочёл:
 «Ушкуйнику Кукушёнке царь, лже-Дмитрй Иванович, даровал корову и землицы под яблоневый сад».

От возбуждения собкор затянулся сигаретным дымом аж до печёнок, а когда прочёл:
«У Кукушёнковых побывал соратник Ермака Ванька Кольцо и атаманша ушкуйников-разбойников Екатерина Нулевая, которая, когда кричала:
«Сарынь на кичку!», была похожа на ведьму, спрыгнушую с горячей сковороды ада, где жарили баб за злостные хулиганства, или варили в котле с постным маслом за адюльтер» - чуть разрыв сердца не схлопотал от потрясающих материалов следствия. И подумал, что род Кукушёнковых больно древен и живуч, что и подтверждалось дальнейшим ознакомлением с «Делом...»

Далее в «Деле...» говорилось, что грабители-ушкуйники столько награбили, что в их скитах хранить добра было негде и они стали прятать его в пещерах гор вокруг мест своей удалой жизни.

А потом вообще любопытные данные пошли.
То говорилось, что Пётр I решил посмотреть те места ушкуйничьи и «принять меры присекательные» для разбойников. А те решили поддобриться к царю и подарили ему живого белого козла с золотыми рогами, которому молились и просили содействовать в грабежах. Фактически сдали своё божество на заклание к царскому столу.
Описывалось, как Пётр хохотал от их подарка, а наевшись яблок из сада Кукушёнки, захмелел от их аромата и приказал:

« Сосновкой скит не называть! А Хвалынском величать по моему царскому указу! И чтоб не смели называть себя шелопутами, а хвальбунами!»

К тому же отлупасил своей царской суковатой палкой их главного шелопута и дал ему собственное имя – Кузька Петров-Водкин. Нахлобучил ему на голову свою шляпу и приказал ему быть известным художником.

Сообщалось также, что с его отъездом непременно ловленную в реке-Волге стерлядь поставлять на государев стол, а самим не есть ничего, кроме холодца на Новый год и Рождество. В остальные дни есть только скоромное – хлебушек с хреном в прихлёбку с варевом из «искусственных рулек».

Зажили хвальбуны тихо – тихо. Тайком пили водицу из Священного источника и духом крепли в своих скитских лачугах.

Повествуется в следственных протоколах, что Кукушёнковы жили как подкулачники, так как корова, подаренная царём лже-Дмитрием I оказалась долгожительницей и в первой половине прошлого столетия отелилась. Телёночек был прихорошенький, как и народившийся в той хатёнке наследник ушкуйника Кукушёнка. Оба, телёнок от коровы и наследник от самого Ку-Ку, содержались для сугрева и забав в загородочке в углу хатёнки. Наследник ещё не ходил, но проказничал с телёнком. Он совал тому пальцы в рот, а тот сосал. Потом они бодались. У телёнка от этого рожки стали расти, а у Кукушёнка развилась феноменальная память и широкий лоб, об который «хоть поросят бей», как говорили в редакции, где Кукушёнок пристроился корреспондентом газеты районного масштаба, но под лжефамилией рыбьей - Стерлядкин, навроде как у чеховского героя с лошадинной фамилией - Овсов.

Собкор уже труситься начал под морозное утро, а оторваться от «Дела...» не мог. Он вычитал, что те места настолько возлюбила знать России, что назвала Волжской Швейцарией за её природную красоту, где источники Святые, где в садах растут райские яблочки, где старообрядцы превратились в разухабистых гармонистов с сигаретами в зубах, а бабы стали ходить в мини-юбках вместо макси балахонов шелопутских. Где народ в числе 13 тысяч лбов днём живёт тихо-тихо, по указу Петра Великого, ворует только ночами по указу почётнейшего Петрова-Водкина. Воруют помалу, лишь бы на зубок было то есть на закусь. Ну шашлычок хоть с кошки, а не с натуральной барашки, или там не стерлядку схрумкать, а плотвичку пососаь солёненьку с пивком якобы чешским. Рыбу-то уже всю браконьеры выловили на стол местной буржуазии, появившейся в конце прошлого века.

Собкор, не дочитав «Дела...», сразу заподозрил в сотруднике их газеты Стерлядкина Кукушёнка-младшего. Как не заподозрить, если у него и лоб – будь здоров, и целый день бродяжит по редакции, заглядывает в кабинеты и вместо «здрасте» говорит : «Ку-ку!» и скрывается, когда в него летит чей-нибудь туфель.
Конечно же он побежал к Главному и настучал на Стерлядкина.
Тот, боясь всяких осложнений, стуканул в карающую организацию из трёх букв.
Там только и ждали подобной информации.

Стерлядкина пригласили в те три буквы. Допрос начался с чашки кофе, сигареты и милых улыбок следователя, который, любезно, как друг, приглашая к столику, сказал:
«Лёха, ты пока присаживайся»
На что трясущийся Стерлядкин среагировал:
«Как это «пока присаживайся»?
Капитан-следователь в ответ:
«Если сразу не расколешься, то сядешь не на «пока», а на долго» - и мило улыбнулся.
Сначала Стерлядкин юлил. Потом прикидывался «Иваном, родства не помнящим», а когда следователь сказал ему:
«Колись, контра недобитая! Иначе как генерала Карбышева поливть горячей водой буду на тридцатиградусном морозе, пока в сосульку не превратишься», - Стерлядкин вспомнил, что он агент Золотой Орды под агентурной кличкой «Ку-ку», что он работал сразу на Орду, Петра Первого, атаманшу Екатерину Ушкуйницу, лже-царя имя, которого он назовёт по подсказке следователя из трёх букв. И вообще вспомнит всё, что в голову взбредёт господину следователю.

Раскаяние было, но теперь уже не Стерлядкин, а Кукушёнок, скрыл очень важное: что он, мстя за то, что его в трёхлетнем возрасте траванули творогом в детском саду, воспитательнице в косметичку подсадил зелёную лягушку, одной девчёнке в постель выгреб всех рыбок из аквариума, а всем в группе завязал шнурки на ботинках. И про многое другое, за что ему припаяли бы срок по полной программе.
А так как он признался в своих шкодах своему другу, то кроме смеха и дружеского бокала доброго вина ему ничего не было.