Горбачёвская болтливая перестройка и дестабилизация социалистической системы сократили финансирование научных исследований. Первыми уменьшились хоздоговорные работы, заморозили финансирование по госбюджету на фоне галопирующей инфляции.
Неблагоприятно для биологических исследований проявилось и нефиксированное выделение финансовых средств на проведение экспедиционных работ. Выделялась какая-то сумма на институт, делилась по лабораториям и использовалась по усмотрению заведующего лабораторией, как правило, на фонд заработной платы. Отдельная графа экспедиционных расходов отсутствовала, что отрицательно сказалось на всех полевых природных исследованиях.
Система грантов не обеспечивала и десятой доли необходимых финансовых средств, отчитывались по грантам результатами старых исследований, и тратились деньги на зарплату научному руководству. Уходила из науки молодёжь. Способная, инициативная молодёжь уезжала за границу, уходила в бизнес. Оскудела российская наука.
Как грибы, в СНГ-пространстве множились малоэффективные платные вузы, в которых пристраивались бывшие научные сотрудники, не преуспевшие в других отраслях рыночного хозяйства. Не выживали и исследовательские лаборатории, окончательно разваливали их университетские коллеги. В условиях дефицита заработной платы предлагали НИИ кооперироваться с кафедрами университетов. Предлагалось использовать хорошо оборудованные лаборатории в качестве базы для проведения исследований и студенческих работ.
Соглашались вузы на полное поглощение лабораторий. Не соглашались на кооперацию и распадались коллективы лабораторий. Оставалось никому не нужное оборудование, пылилось пятнадцать-двадцать лет, устаревало и списывалось. Потихоньку уходили и умирали уникальные специалисты, нарушилась преемственность поколений, целые научные направления исчезали в институтах и в стране.
Хорошо сохранилась и воспроизводилась административно-хозяйственная часть научных подразделений: руководство, бухгалтерия, технички. Оклады административных чиновников университетов в десятки раз превышали заработную плату рядовых профессоров. Чтобы улучшить материальное состояние, необходимо пробиваться в административные органы. Множилось число проректоров, финансово-аналитических подразделений, курсов вторичного и третичного образования, увеличивалась педагогическая нагрузка преподавателей, и пропорционально снижался уровень подготовки студентов.
Устойчива российская бюрократия, после каждой революции и социальной ломки численность её только увеличивается. Ещё пару перестроек — и работать в России будет некому: всё население в руководстве осядет.
Количество университетов в России превысило численность вузов в СССР, научная эффективность минимальная, уровень подготовки студентов низкий. Запрещено и выгонять нерадивых студентов: денежный фонд подушный по студентам, не дополучит администрация денег. И сокращали компетентного принципиального преподавателя, легче некомпетентным «пофигистом» заменить.
Парадоксальная логика, оценивающая эффективность вузов не по числу компетентных преподавателей, а по числу сохранившихся нерадивых студентов, распространилась в постсоветском пространстве. Ну а если ты платный студент, преподаватель чувствовал себя и виноватым, ставя такой бестолковщине троечку.
В атмосфере деградации научной компетенции широко процветали рыночные отношения: за деньги сдавались экзамены, получались дипломы, штамповались диссертации.
Старилась и скудела российская наука. Выбрали сотню вузов и стали их подкармливать деньгами на ремонт помещений, научное оборудование, организацию лабораторий молодых исследователей. Закупали вузы новейшее оборудование, отчитывались о целевом использовании выделенных денег, и стояла аппаратура в лабораториях, пылилась или просто не распаковывалась. Работать с современными приборами стало некому.
Пенсионерам неинтересно осваивать технику: освоишь, обучишь, тебя и выгонят. Молодые некомпетентны и не хотят идти в низкооплачиваемую науку, деньги заработать можно и более эффективным образом. В десятки раз увеличилась бюрократическая отчётность на всех уровнях образовательной системы. Груды сопроводительных никому не нужных бумаг превышали количество страниц лекционного материала по каждому предмету.
Пышным цветом расцвёл плагиат, все у всех списывали и переписывали. Особенно ценились научные работы советского периода, не попавшие в Интернет, под систему антиплагиата. Охотились за ними многочисленные фирмочки по платному изготовлению курсовых, дипломных и диссертационных работ.
Второе дыхание обрели научные работы шестидесятых — девяностых годов двадцатого столетия. Хорошо докладывались такие работы на учёных советах, важно кивали учёные мужи диссертационных советов докладчику, вспоминая свою молодость.
О методологии научных исследований, кропотливом накоплении статистического материала изрядно подзабыли.
Спешить стали, сократили периоды наблюдений, объёмы статистики, проработку литературы, глубину научного анализа. Собрать поскорее все данные в компьютер, и пусть он анализирует и выдаёт результаты. Без теоретического анализа вываливаются в современных статьях и научных отчётах кучи статистического материала, неосмысленные, несистематизированные. Охотно подгоняется научный материал под заказчика, под деньги, под конъюнктуру. За ваши деньги какие научные выводы пожелаете, такие и получите.
Вместо широких обсуждений на научных конференциях поставляется ранее опубликованный и неоднократно использованный научный материал. Разбились все на группки, школки, как мышки грызут в своих норках свои научные сухарики. Ни хорошей зарплаты, как на Западе, ни открытой науки советского периода. Что-то мелкотравчатое произрастает на развалах советской науки: сколки науки, сколки образования, сколки финансирования, сколки человечности.