Мужчинам в санатории после ужина иногда скучно. Вот женщинам проще: и на танцы до кефира сходить можно, и поболтать практически на любую тему. А мужчинам нужно что-то серьезное, иначе в бар пойдут.
В тот вечер мы обсуждали проблему кошек. Поводом стал санаторный кот Васька, который терся у ног в надежде получить немного пищи. Речь шла о том, может ли домашний кот без причины напасть на хозяина.
- А ведь любая кошка по своей сути очень хищная и дикая.
- Да уж, и домашняя может так цапнуть, что месяц болеть будет.
- А есть же еще и дикие кошки. Камышовые, что ли.
- Нет, обычные кошки, но дикие, лесные. Красивые, но злые и агрессивные.
- А правда ведь, что женщины несколько похожи на кошек? Особенно в ярости.
- Что правда, то правда. Я и доказательства на лице ношу уже больше десяти лет. – Это сказал солидный дядя, доцент какого-то московского университета.
- Расскажите. – Все повернулись к нему, и обратили внимание на четыре тонких шрама, тянущихся через всю левую щеку. Не очень заметных, но все же видимых, если пристально присмотреться.
- Что же, извольте. Тема поучительная.
Было это в начале нулевых – в 2003 или 2004 году. Болтался я тогда по командировкам часто, чтобы побольше заработать. И попал раз в Сибирь. В Красноярск, кажется. Да, точно в Красноярск. Селили нас не в гостинице, а по двое в квартирах. Так и дешевле, и удобнее в плане завтраков-ужинов.
Напарник не приехал, и в квартире я поселился один. Наутро лекции. Новая группа. Сборная со всего края. Заочники. Начинаю читать. На первой парте сидит женщина. Молодая. То есть я думал, что совсем молодая, а потом оказалось, что ей уже 35. Сидит, не пишет и смотрит, как кошка. Как кошка, не мигая и не отводя взгляда. И так четыре часа подряд.
Перерыв на обед. Эта женщина подходит ко мне и задает глупые вопросы. Я ей советую записывать лекции. И иду обедать. Она идет со мной. И задает вопросы. Про предмет. Про Москву. Про все подряд. Меня это раздражает. Но женщина на фигуру ничего, да и обедать в обществе приятнее.
Снова лекции после обеда. Женщина уже записывает. Но в перерывах между записями снова смотрит как кошка. Я невольно разглядываю её. Лицо как будто вырублено топором. Черты лица грубые. Нос мог бы соперничать с носом Буратино. Волосы довольно жидкие. А тело хорошее – спортивная фигура без жира, приятных размеров грудь.
Лекции кончились. Женщина снова подходит ко мне. У нее вопросы. Она просит объяснить. И как бы набивается в гости. А я не против. Вообще-то мы с женой уже лет 15 жили без измен, но тут вот захотелось приключения. Если бы я знал…
Идём в квартиру. Проходим. Снимаем шубы. И пока я думаю, как начать соблазнять, она сама подходит ко мне. Одной рукой обнимает, а другой сразу лезет в штаны в место, где уже начинается революция…
Безумный секс. Горячий, страстный, ненасытный. По несколько раз за ночь. Каждый раз по-разному. Ни до того, ни, тем более, после того у меня такого не было. Я чуть не сошел с ума. Я с трудом читал лекции. Я похудел за неделю на 4 килограмма.
Но все подходит к концу. И срок командировки тоже. Я принял у группы экзамен. Фамилия моей дамы была своеобразной – Пнёва. Естественно, что Пнёва сдала на отлично. Вот имя её забыл, а фамилию всё помню.
Прощальный вечер. Он всегда носит оттенок особой страсти перед расставанием – на время или навсегда. Но это, увы, не наш случай. Пнёва затягивает любимую женскую песню.
- Ты меня любишь?
- Конечно.
- Конечно что?
- Конечно люблю.
- А почему конечно? Почему не бесконечно?
- Иди уже ко мне.
- Не сейчас, милый. А свою жену ты любишь?
- Люблю.
- А кого ты любишь больше – свою жену или меня?
Я, разумеется, больше люблю жену, но хочу-то я сейчас именно Пнёву. Поэтому вру, пытаясь пристроиться к ней поближе. Но у неё разговор не закончен.
- Если ты любишь меня больше, то возьми меня в Москву.
- Зачем?
- А мы выгоним твою жену и я займу её место. Я же лучше её в постели?
- Да, лучше (тут и врать не надо). Но у нас ребёнок.
- И ребенка выгоним. Я рожу тебе ребёнка лучше, чем твоя жена.
- Давай об этом в следующий раз. А пока…
- Тогда и секс в следующий раз…
- Я тебя так не отпущу!
- Неужели? Тогда получай на память! Долгую память!
Я попытался её обнять, но внезапно лицо пронзила острая боль. Это Пнёва проехалась мне по левой щеке всеми четырьмя острыми ногтями. И выбежала из квартиры вон. Догонять её я не мог. С лица интенсивно шла кровь. Пришлось даже вызвать скорую. Врачи ухмылялись – ничего себе кошка с размером лапы как у тигренка.
Потом был самолет, перелет в Москву, неприятные объяснения с женой по поводу царапин от «дикой кошки». Постепенно всё забылось. А через полгода мне снова предстоял Красноярск и та же учебная группа. Признаюсь, в самолёте я вспомнил о Пнёвой. Более того, я снова её хотел. Я был готов простить ей своё лицо, тем более, что шрамы поджили и были не так заметны. Но жизнь распорядилась по-другому.
Пнёву я встретил. Не на лекции, а на квартире, куда пришел поселиться. Полуголой. В обществе моего нового напарника. Она совсем не смутилась, и стала медленно одеваться, как бы дразня меня телом, с которым мне было так хорошо. Оделся и напарник. И они ушли. И больше я в квартире ни её, ни напарника уже не видел.
С Пнёвой я повстречался ещё раз на зачёте. Она нагло вошла и столь же нагло отодвинула зачётки всей группы. И раскрыла свою. Очевидно, что я сразу же поставил ей зачёт. Она столь же нагло взяла свою зачётку и вышла, не поблагодарив. Больше я её никогда не видел. А память осталась. На лице.
- Да, бывают же страстные дамы.
- Да уж, но чтобы так царапать. Психованная она была, что ли?
- Да нет, просто провалилась идея быстро охмурить москвича. Вот и злилась.
- Постойте, я, кажется, видел Вашу Пнёву по телевизору. Выступала какая-то Пнёва, лет 45, бизнес-вумэн. Хвалилась, как за пять шагов, разводя мужчин, превратилась из ачинской уборщицы в московскую леди. Только вот на первом шаге слегка споткнулась. Ачинск вроде бы в Красноярском крае, да?