Соломон увидел рыжебородого купца Хелева среди группы торговцев, и дал знак приблизиться.
— Доброго тебе здоровья, Хелев. Чем порадуешь или огорчишь? Меня сегодня многие огорчают. Успешно ли продал лошадей из Кувы?
— Более чем успешно, мой властелин. Твоя прибыль самая большая — составила четыре таланта золотом. Прикажешь отдать твоему казначею или позволишь преумножить выручку, закупив новых скакунов на всё золото, включая прибыль? Но для этого понадобится построить новые конюшни. Старые, у Конских ворот, не способны вместить и десятую часть табуна, что я привожу. Приходиться оставлять за городом, что привлекает разбойников из пустыни, и даже некоторые горожане соблазняются на кражу. В последнее нападение, которое случилось неделю назад на пути к Иерусалиму, мы едва отбились. Три стражника и подросток-погонщик погибли. Один тяжело ранен, двое — легко. Ты в прошлый раз обещал распорядиться насчет постройки конюшен, если торговля с египтянами будет удачной, и они закажут новую партию.
— Всё помню и доволен результатом твоей торговли. Прикажу Азарию выстроить конюшни в Мегиддо. Там, на окраине города, достаточно места, чтобы вместить весь табун, который ты приведешь из Кувы. Станешь торговать лошадьми до тех пор, пока сохранится устойчивый спрос и хорошая цена.
— Я рад твоему решению, Соломон. Кони это самый надежный способ быстрого преумножения вложенного золота на долгие годы. Каждый вложенный талант даёт два таланта чистой прибыли. Заверяю, уже со следующей продажи коней, у нас появится оборотное золото, и я смогу всякий раз отдавать прибыль твоему казначею. Лично для тебя, на этот раз, я привел двухлетнюю кобылу белой масти. Она уже объезжена и стоит в твоей конюшне. Можешь ею полюбоваться.
Хелев погладил обеими руками рыжую бороду, склонился в поклоне и вернулся на свое место. Соломон благосклонно смотрел на него: жаль мало таких купцов, которые могут стабильно приносить в казну золото. Ахисар, стоявший рядом с престолом, заглянул в длинный список записавшихся визитеров, и наклонился к уху царя.
— Среди многих гостей есть человек из египетской Гизы. Пришел насладиться твоей мудростью. Хочет, если будешь так милостив, поговорить с тобой. Намекнул, что вы знакомы по Мицраиму. Возможно ли такое?
Из далекой Гизы приходили редко. Египтяне не любили покидать родину, считали остальные царства недостойными внимания, населенными грубыми и невежественными людьми, неимеющими представления о богах и должной, благочестивой жизни, а нечаянная смерть грозила остаться незабальзамированным, поэтому Соломон удивился:
— Зови этого удивительного любителя караванных переходов. Посмотрим, стоит ли он затраченного на него времени?
Ахисар взглянул на толпящихся людей возле центральной колонны, и поманил согнутыми пальцами правой руки — оттуда вышел молодой египтянин в льняном схенти, в сандалиях на толстой подошве из кожи бегемота, что указывало на опытность хозяина в длительных походах.
Впрочем, все египтяне казались моложе израильских сверстников из-за обычая брить лицо и стричь волосы, хотя всем известно, что лишение волос надолго ослабляет мужскую силу и волю. Достаточно сравнить с бородатым ассирийцем, чтобы понять, кто из них кажется более мужественным.
Силач Самсон напрасно доверился филистимлянке Далиле, которая его и погубила. А этот, стоящий перед троном, был ещё и жрецом, с бритой головой и телом. Чистота жрецов культивировалась в Мицраиме, заставляла их входить в воду четыре раза в сутки, невзирая на погоду и время года.
Гордо стоящему мужчине было на вид лет тридцать. Он степенно поклонился в пояс, ненадолго застыв, и, выпрямившись, внимательно посмотрел на царя, как бы узнавая, или припоминая забытые черты лица. Но Соломон был уверен, что миловидного египтянина, с овально очерченным лицом и сросшимися бровями, видел впервые, хотя и находился в Гизе двадцать четыре года тому назад. Чтобы приободрить робеющего молчуна, такие иногда встречались, мягко спросил:
— Какая необходимость заставила тебя так далеко уйти от дома, египтянин? По собственной воле или заданию Суссакима? Я знаю, он иногда присылает хитроумных людей, которые тайно всё высматривают в моем царстве, а потом ему обо всём обстоятельно докладывают, словно я что-то скрываю. А это не так, ибо мне нечего утаивать от моего тестя, под покровительством которого нахожусь все эти годы. И не меня ему необходимо опасаться, ибо я чист перед ним, как горный хрусталь, друза которого стоит у него во дворце у изголовья, излучая божественное сияние. Как тебя звать? Откуда родом?
Египтянин снова поклонился и ответил:
— Нет, я не от Суссакима, которому до меня нет дела, ибо не знает о моем существовании. Я сам по себе. Потому что у меня на это есть своя причина. Помнит ли царь Соломон мальчишку раба, которого он выкупил у арабских купцов перед своим отъездом из Египта? Отпуская на волю мальчика, ты дал ему имя своего вождя и законодателя, которого чтит ваш народ, и мудрый наказ, которому я всю жизнь следую, и благодарен за него. Родом я из Гизы, из семьи тарихевтов. Пришел по собственной воле и разумению, — спокойно и голосом полным достоинства сказал египтянин.
— Моше?! — радостно удивился Соломон. — Сенеб, Моше! Подойди ближе. Ты сильно изменился, возмужал. Я тебя не узнал. Ну да, столько лет прошло. Тебе тогда было лет девять. Худой такой мальчишка. Глаза, как у перепуганного лисенка, на щеку свешивалась забавная косичка с вплетенной зеленой нитью. Она что-нибудь означала?
— Принадлежность раба определенному хозяину. У каждого владельца свой цвет и способ закрутки нити.
— Вот уж не думал снова увидеть тебя. Это так неожиданно.
— Но не для меня, всю жизнь мечтавшего снова повстречаться с тобой, чтобы поблагодарить за добрый поступок, перевернувший не только мою судьбу, но и моё отношение к людям. Я после твоего ухода внезапно понял, что люди могут причинять друг другу не только зло, но и делать добро, даже не корысти ради. Но долго не мог догадаться, да и сейчас не знаю, зачем ты меня выкупил, Соломон? Ведь от меня, отпущенника, тебе никакой пользы не было. Ты мог бы взять меня с собой, как раба, у тебя его не было, ты шел один, но почему-то отпустил. Дал свободу, и даже золота, сколько стоил я сам в момент продажи. И я вернулся к родителям, которые, отчаявшись, были вынуждены продать меня за долги, чтобы младшие дети не умерли от голода. Зачем ты это сделал, Соломон? Подобным образом никто никогда не поступает. Это всё равно, что выкупить у рыбаков улов и выпустить всех рыб в Нил. Я не вижу смысла в великодушном действии, кроме одного — моей пожизненной благодарности, но от неё тебе пользы, как от китайского веера в ветреный день.
— Это не так, — улыбнувшись египтянину, мягко произнес Соломон. — Ты сам сказал и мог бы догадаться о причине: я навсегда покидал Египет, где прожил лучшие годы отрочества и юности. Там оставались учителя, друзья, любимая девушка. Все лучшие мои воспоминания о Египте. Конечно же, я понимал, пройдет некоторое время, год-два, и они забудут меня. Это свойство человеческой памяти — забывать. Другие люди встанут у них на пути, потребуют внимания. Поэтому и хотелось оставить, хоть одного человека, который бы на всю жизнь запомнил меня. Этого, обычно, можно достичь двумя путями, причинив величайшее зло или сделав добро. Первое делается иногда помимо воли — надеюсь, не сотворил его никому. А добро — не всегда и не всеми помнится. Я весьма признателен тебе за память. Будь моим гостем в Иерусалиме. Дарю перстень с моим знаком. Подойди и возьми могендовид. В народе его называют звездой Давида. В моем царстве каждый чиновник исполнит любое твое разумное желание и поможет с пропитанием, если покажешь перстень.
— Ты очень щедр ко мне, царь Соломон. За перстень и его возможности — спасибо, царский подарок. Я тоже надеялся, что ты меня вспомнишь.
— Но что за слова я сказал тебе в напутствие? Не припоминаю.
— Не удивительно. Для тебя это были обычные слова. Невозможно запомнить все свои слова, произнесенные за многие года. А для мальчика, успевшего испытать мучительные тяготы рабства и чувство безнадежного отчаяния, питавшегося только лепешками из лотоса, стеблями и жареными кореньями папируса, вдруг неожиданно получившего свободу и вернувшегося в свой дом, они были откровением, ориентиром на всем протяжении жизни. Я видел тебя слишком мало, так звезда пролетает по небосводу, но твой облик, немногие слова запомнились навсегда, особенно удивила одна фраза. Ты сказал:
«Малыш, если хочешь стать богатым и уважаемым человеком, учись всему и у всех. Никогда заранее не знаешь, что в жизни пригодится, а что — нет».
Всю жизнь следую твоим словам, и стал таким, как ты мне завещал, и как я сам хотел. Ныне я один из жрецов храма Амона, что для мальчика из касты тарихевтов было недостижимой мечтой, и так же невероятно, как лошачихе ожеребиться, но иногда это всё же случается.
— Зачем же ты пришел в Иудею, подвергая свою жизнь опасности? Насколько я знаю, за прошедшие двадцать лет разбойников меньше не стало, хотя Суссаким и тратит много золота на содержание застав для охраны караванных путей. Неужели только для того, чтобы поблагодарить меня за доброе деяние?
— И для этого тоже. Последние года в Египте караванщики, приходящие из Иерусалима, стали самыми уважаемыми среди других караванщиков, приходящих из иных царств, и всё из-за тебя, Соломон. Люди жадно расспрашивают новости о царе Соломоне. Если их нет, с удовольствием внимают старым историям, уже слышанным прежде, и всегда поражаются твоей мудрости. И я, видевший тебя прекрасным юношей, обязанный свободой и мудрому наставлению, которое изменило всю мою жизнь, всегда помнил о тебе. Слушал все повествования, похожие на выдумки искусных сочинителей, и поражался им, потому что они слишком удивительны для человека, хотя бы и царя. У меня было много хороших учителей. Но, судя по узнанным историям о тебе, никому из них не сравниться с тобой в мудрости и знаниях. Я проделал весь этот нелегкий путь, чтобы воочию удостовериться в этом. Чтобы точно знать: не всё в мире так плохо, как выглядит. Чтобы иметь пример для подражания, и другим рассказывать об этом.
— И как же ты собираешься узнать? — с улыбкой спросил Соломон.
— Разреши задать несколько вопросов. Ответы на них помогут… Нет, не убедиться в твоей мудрости… в ней я и без того уверен, а насладиться твоими ответами на них.
Соломон с некоторым неудовольствием и сожалением посмотрел на египтянина. Слишком много таких, неверующих, желающих испытать его мудрость, представало перед ним. Вопросы, задаваемые ими, часто были глупы и однообразны, навевали скуку и грусть по человеческой ограниченности, невозможности придумать нечто незаурядное, что заставило бы напрячь ум и воображение, и самому получить удовлетворение, откликаясь. Не зря филистимлянские старики говорят в назидание:
«Не отвечай глупому на его глупости, чтобы он не стал мудрецом в глазах своих. Не отвечай глупому на его глупости, дабы не уподобляться глупцу».
Как-то, года два назад, специально пришедший из Ассирии мудрец, с загадочным видом, словно от ответа зависела судьба многих царств, спросил:
«Сможет ли мудрейший Соломон показать дорогу в Эдем, из которого когда-то вышли ваши прародители Адам и Ева»?
Вопрос с подковыркой — дескать, ваши раввины утверждают, что предки евреев жили в Раю. Почему, зная дорогу, и вам бы туда не переселиться? Вероятно, он думал, что знанием пути можно осчастливить многие народы, а отрицательный ответ умалит мудрость Соломона. Потом, в беседе с такими же «умниками», можно будет похвастаться, как ловко загнал в тупик прославленного еврейского златоуста, ибо, зная дорогу в Эдем, незачем жить в скудной Иудейской пустыне. В этом же ряду стоят сакраментальные вопросы, постоянно задаваемые вольнодумцами — о могуществе Бога: «Сможет ли Элохим создать камень, который и Сам не в состоянии поднять? Почему Бог не в силах пресечь зло, творимое повсеместно»? В потаенном смысле подразумевалось: если может и не желает сделать этого, то Он ничем не лучше тех, кто творит это зло.
Соломона вопрос не обескуражил — пристально глядя в немигающие, заранее торжествующие, глаза ассирийца, он с легкой усмешкой произнес:
«Любой желающий может попасть в рай, если начнет вдыхать воскуренный маковый сок, и ты это знаешь».
Мудрец подумал, вздев поседевшие брови, и вынужденно согласился. Это, действительно, самый короткий и быстрый путь. Возможно, иной стези и не существует. Потом, с видом заготовившего тайную ловушку, спросил:
«Наверное, царь Соломон знает, и как попасть в ад? Кроме общеизвестного: греши как можно больше, и после смерти ты непременно там очутишься».
И на этот раз Соломон не замедлил с ответом:
«Прекрати неоднократно вдыхать воскуренное маковое зелье, и в скором времени окажешься в мучительном аду».
И снова мудрец кивнул, потому что прекрасно знал последствия и непреодолимую зависимость от застывшего макового сока, то ли поедая его, то ли вдыхая воскуренный дым из кадильницы. Этим грешили люди на протяжении многих тысячелетий. Иногда маковый сок излечивал бессонницу, больных желудком, но чаще — потребитель зелья своими руками создавал для себя страдальческое существование, когда ад становился реальностью ещё при жизни.
Сейчас же Соломон предложил:
— Спрашивай, Моше. Ты хочешь удивить меня вопросом? Тогда я постараюсь удивить тебя ответом. Мне тоже интересно: что; это за вопросы? Насколько и ты умен? Ибо глупый заготовит много загадок, на которые ни один мудрец не сможет ответить, а умный задаст несколько, но ответы на них доставят удовольствие любому мудрецу.
Египтянин, потупив взор, в нерешительности задумался, словно выбирал, какой из вопросов задать первым, потом посмотрел в доброжелательные карие глаза царя и спросил тоном, каким обычно осведомляются о пустяковине:
— Известно ли царю, сколько песчинок во всех пустынях мира, и сколько капель в водах всех морей и рек?
Эстер, внимательно вслушивающаяся в разговор Соломона с красивым, бритоголовым египтянином, испуганно ахнула, представив величие затраченного кропотливого труда при пересчете всех песчинок, которые еще как-то можно отделить друг от друга, а как быть с текучими и подвижными каплями? Это же, сколько жителей города, и не на один год, нужно занять кропотливым трудом, чтобы узнать ответ?! И зачем это нужно? Что изменится в мире, если даже и узнаешь количество песчинок и капель? Бесполезный и глупый вопрос. Но Соломон так не считал, ибо не возмутился, наоборот, вежливо произнес:
— Я могу назвать любое великое число, и ты был бы вынужден поверить. Ибо, сказав иное, не смог бы доказать свою правоту, равно как и я, потому что не в силах человеческих всё измерить, — истину знают только боги. Помню, ваши жрецы говорили, что небесное воинство, сиречь — звезды, неисчислимо, их бесчисленное множество. Что представить невозможно, как и понять тоже. Говорили даже такое: мол, пойдя строго прямо, нигде не сворачивая, в конце концов, вернешься к исходному месту. Так ветер бездумно кружит по многим странам, но всегда возвращается к тебе, и ты не сможешь отличить один ветер от другого, разве что силой и порывами.
Восторженный гул одобрения прокатился по тронному залу и тут же затих, чтобы не пропустить ни единого слова беседы египетского жреца с божественным Соломоном, мудрость которого была непостижимой. В эти мгновения рождалась очередная легенда, из многих сотен, которая пойдет гулять по всему свету, при каждом пересказе обрастая всё новыми подробностями о Соломоне.
Моше удовлетворенно кивнул, достал пальцами что-то из-за парчового пояса, наклонился и резко начертил на светлом квадрате мраморного пола жирную угольную линию в треть локтя. После чего выпрямился и внимательно посмотрел на Соломона.
— Сможет ли царь, не прикасаясь к этой линии и не стирая, сделать её короче?
Эстер замерла от удивления. Разве Соломон чародей, чтобы требовать от него подобное? Неужели Моше ожидает, что царь начнет колдовать, водить руками, истребляя магией угольную линию? Она, не моргая, смотрела на царя, который, чуть подумав, усмехнулся, сошел с трона, спокойно взял из пальцев египтянина кусок угля и прочертил рядом с первой линией вторую, но длиннее первой. До Эстер не сразу дошло, зачем Соломон это сделал — его же не просили начертить линию, тем более такую длинную… Но первая линия заметно меньше! По-сравнению…
Эстер радостно и звонко расхохоталась, захлопав в ладоши, что вызвало у многих ответный смех и улыбку понимания. Все ясно увидели — линия египтянина, без какого-либо колдовства, стала короче! Так просто! Любой из присутствующих может это сделать. Надо лишь знать — как?
Моше отвел взгляд от сияющей Эстер и белозубо улыбнулся Соломону, который вернулся к престолу и сел на трон.
— Ты сделал это. Даже девочка поняла. Известна ли Соломону тайна расположения пирамид великих египетских царей? Почему пирамиды на западном берегу Нила расположены так, а не никак иначе?
— И это мне ведомо от жрецов египетских, как и тебе тоже. Иначе ты бы не спрашивал. Ничто на Земле не происходит без воли богов, без их на то желания. Люди прислушиваются к волеизъявлениям богов и точно выполняют их указания. Отступления грозят многими бедами. Пирамиды являются отражением на Земле звезд созвездия Осириса и нужны для определения циклов движения Солнца на небосводе, больше годичного. Знаю так же, что под одной из пирамид схоронены все знания мира, накопленные за многие тысячелетия, как жрецами Египта, так и сообщенные богами. Неописуемые сокровища мудрости откроются лишь тем, кто сможет доказать богам чистоту своих помыслов и намерений. Но до сих пор не нашлось такого смельчака. Боги дали египтянам знание календаря, зашифровав в нем божественную мудрость, которая непременно откроется последующим поколениям, если они не будут менять его.
— Твоим знаниям позавидуют многие мудрецы иных царств. Ничто не скрыто от твоего внутреннего и внешнего взора. Вероятно, для тебя не составит труда сообщить нам, что будет завтра?
— То же, что было и вчера. Ибо вчера было завтрашним для позавчерашнего. Оглядываясь в прошлое, мы видим будущее. Настоящего нет, ибо его невозможно остановить, оно стремительно становится прошлым. Не мной первым сказано: «Ничто не ново в этом мире. Что было, то снова будет, и этому круговороту нет конца. Несчастен человек, который думает только о вчерашнем или завтрашнем дне. Это удел малых и глупых людей. Нужно жить сегодняшним, ибо вчерашний день уже прожит, а завтрашний может и не наступить.
Моше задумчиво покачал головой, мол, всё это слишком сложно и можно долго рассуждать, как правильно нужно жить, но возражать не стал, задал новый, вроде бы безобидный вопрос:
— Знает ли царь Соломон самое отвратительное существо в окружающем мире?
Эстер задумалась, кто же это? Крокодил? Гиена? Червяк? Летучая мышь? Нет, конечно, без сомнения, это — змея. Нет ничего омерзительнее и страшнее змей! Когда она нечаянно видит змею, вся её сущность замирает от страха перед предстоящим укусом, последующей болью и неизбежной смертью. Но услышала от царя иное.
— Стоит любому из нас заглянуть в глубину своей души, и он увидит мерзость, которая и делает его отвратным не только в глазах своих. Другое дело, что не всегда нужно глубоко заглядывать, и не каждому. Некоторые не выдерживают погружения, ломаются душой и становятся одержимыми злыми духами.
продолжение следует: http://proza.ru/2012/05/11/510