*Пролог
Меня зовут Джеймс Морис. Это мой дневник. Раньше я не понимал, зачем вести дневник. Я долго думал об этом, и решил, что когда человеку становится одиноко, ему нужно с кем-то поговорить. Иногда случается так, что поговорить не с кем. И вот тогда ты берешь в руки ручку, чтобы писать, писать обо всем, что у тебя на душе, все свои чувства оставить на листках бумаги. Это надежнее, чем раскрыть душу какому-нибудь человеку, тем более, мало знакомому. Так все твои секреты вы храните вдвоем: только ты и твой дневник. Именно сейчас мне одиноко, мне нужен хотя бы один друг, чтобы все ему рассказать. Я очень сильно волнуюсь, ведь сегодня я отпустил все, что у меня было раньше и начал новую жизнь с чистого листа.
Вчера ночью я покинул свой маленький городишко на берегу моря. Сегодня утром я прибыл сюда, в недавно отстроенный крупный промышленный центр. Я приехал, чтобы раз и навсегда изменить свою жизнь. Здесь начнется моя карьера, здесь я надеюсь найти настоящую любовь... Я был приятно удивлен, что мне сразу же удалось найти работу и жилье. Сейчас я снимаю комнату на последнем этаже огромного дома. Отсюда весь город почти как на ладони. Но все же начну сначала…
Я вышел с вокзала и осмотрелся по сторонам. Меня окружали большие здания, сотни прохожих, десятки машин и дождь. Я никогда не видел такого дождя. Как будто бы кто-то включил душ надо всем городом! От земли и до пояса тянулся серовато-голубой полупрозрачный туман. Повезло, что у меня был с собой зонт. Я поймал такси и отправился сразу же в крупнейший промышленный центр на собеседование. Директор одной фирмы, приятный молодой человек, без лишних вопросов взял меня работать на конвейере. Он договорился, чтобы мне предоставили комнату. Да, пока что я буду простым рабочим, но я буду работать, не покладая рук, соберу необходимую сумму денег и открою свое дело. У меня впереди новые возможности! Это отличный шанс добиться всего в жизни!
Я не заметил, как быстро пролетело время. Уже смеркалось, когда я вышел из кабинета директора. Он объяснил, как мне добраться до моего нового дома. Я пошел на остановку. Дождь не прекращался. Я радостно шлепал по лужам огромными ботинками и с трудом скрывал улыбку. На автобусной остановке я увидел девушку. Она стояла одна под проливным дождем. Бедняжка промокла до нитки. Я подошел и укрыл ее зонтом от дождя, но она даже не посмотрела на меня! Хоть бы поблагодарила! Наверное, в городе не так-то просто познакомиться с девушкой, тем более простому провинциалу. Но вот подошел мой автобус, и я снова отправился в путь. Я долго не мог выкинуть из головы ту девушку. Похоже, я провалил тест на привлекательность. Ну что ж, буду ждать переэкзаменовку.
Наконец-то я добрался до дома. Я долго смотрел в окно, потом лег в кровать. Нужно хорошенько выспаться. У меня завтра первый рабочий день.
1 Карин
Я стою на балконе, смотря куда-то вдаль. По небу медленно плыли розовато-серые облака. Первый раз за все, то время, что я живу здесь, тусклые лучи солнца коснулись улиц города, вечно мокрых от дождя. Здесь всегда идет дождь. Легкий ветерок покачивает желтые листья маленьких деревьев. Все деревья здесь маленькие, их листья всегда желтые. Мне всегда казалось, что деревья завидуют искусственной, но зато всегда зеленой, травке на газонах. Люди на улице вечно куда-то спешат. Они не здороваются, не разговаривают, просто идут по своим делам. Где-то, совсем рядом на заводах кипит работа. Заводы работают день и ночь. Так же не прекращается движение на улицах. Создается впечатление, что все люди в этом городе одинаковые, как множество маленьких шестеренок, как будто кто-то управляет ими. Город напоминает дьявольский причудливый механизм.
Я переехала сюда четыре месяца назад. Мне не нравится этот город. Он какой-то странный. Я уже не помню, как приехала сюда и зачем. Я знаю только одно: скоро я уеду. Я уеду сразу, как только решу куда. У меня нет ни родных, ни друзей, или я просто забыла о них. Сейчас я не смогла бы вспомнить ни одного близкого мне человека. Меня не покидает мысль о том, что я должна что-то помнить, но я никак не могу понять что именно. Мое место точно не здесь. Откуда-то я же взялась тут! Да, смешно смотреть, как я стою здесь и ною про себя, себе же душу изливаю. Мне надоело говорить с собой в своей голове, но ничего не могу с этим сделать. Поговорить с кем то? С кем?! Никто не сможет меня понять, всем и так хорошо. Только меня одну не отпускает чувство того, что весь мир катится в чертову бездну, что с каждой минутой все становится только хуже? Конечно, ничего не меняется, но время то идет. Я ближе к концу еще на несколько секунд, от этого больно. Я никто. Не умница, не красавица, обычная среднестатистическая обывательница без прошлого и уж тем более без будущего. Бесконечно больно это понимать, внутри все как будто огнем горит, рвет на части. Я не смогу так долго в своем отчаянии. Что-то должно произойти. Что ж, жестокий мир, выбирай: или что-то должно скоро случится и перевернуть все с ног на голову, или я.
Темнеет. В доме на другой стороне улицы распахнулось окно, откуда вырвался столб дыма. Это окно старика Джозефа. По вечерам он всегда проветривает комнату. Птицы, сидевшие на подоконнике, вспорхнули, пытаясь улететь, но, вдохнув голубоватый дым, закружились в воздухе рядом с окном сели обратно на подоконник.
Джозеф похож на доброго сказочника и одновременно на шамана африканского племени. Он много курит, при этом он почти не выходит из комнаты, поэтому меня не удивляет, что там так много дыма. У Джозефа почти всегда много гостей, только последние пару недель что-то случилось и никто не заходит. Я тоже больше не прихожу, рядом с ним и его странной компанией мне становится не по себе, а от огромных клубов белого дыма глаза горят. Они курят что-то странное, пьют странный напиток, который называют чаем, лежат на полу, смеются, разговаривают о такой ерунде! Но остальные жители города такие хмурые и деловые, что кажутся мертвецами на фоне старика Джозефа. Наверное, поэтому я люблю его. Живой среди мертвых, как луч света в непроглядном мраке. Мне не нужно быть рядом с ним, достаточно знать, что он есть. От мыслей о старике мне становится лучше: он такой счастливый, а значит, так тоже бывает. Просто счастлив. Возможно, это талант, который есть только у него одного: улыбаться, светить, когда солнце не выходит из облаков, согревать одной лишь мыслью о себе, быть святым и самым дорогим в никчемной жизни, вроде моей, для неудачницы, такой, как я.
Джозеф выглянул в окно. Ветер плавно покачивал его седые дрэды. Маленькая птичка уселась на туннель в его правом ухе и усердно принялась чистить перышки. Джозефа любят все: дети, взрослые, животные и птицы. Многие не показывают, но я точно знаю, что любят. Он знает всех в городе. Кто-то говорит, что Джозеф неудачник, но это ведь зависть, просто зависть и ничего больше. Как бы мне хотелось хоть раз увидеть мир его глазами! Милый, милый Джозеф! Что бы я тут делала без тебя?
Дверь в комнату открылась. На пороге стояла Грейс – хозяйка квартиры. Эта маленькая горбатая старушка с носом, похожим на крюк напоминает злого лесного тролля. Ее скрипучий высокий голос режет слух, а запах плесени, аптеки и чего-то еще, наверное, старости, заставляет невольно закрывать нос рукавом. Помимо всего этого, у старухи скверный характер: может она родилась в плохом настроении в воскресенье? Ненавижу воскресенья… Сегодня как раз такой день, по воскресеньям мне всегда особенно грустно. Еще хуже мне бывает только тогда, когда приходит Грейс: мне становится стыдно. Я понимаю, что ненавижу ее, она отвратительна. И все же, Грейс замечательная хозяйка, она заботится о нас всех. Она готовит, убирает, иногда даже стирает наши вещи. Все постояльцы ее не особо большой квартирки могут почувствовать себя отдыхающими в отеле, а меня все равно от нее тошнит. Как же мне плохо от этого. Плохо и стыдно. Иногда мне хочется обнять ее за маленькие костлявые плечи и поблагодарить за все, что она для меня делает, но я не могу - запах. Конечно, не только запах. Я знаю: попробуй я ее обнять, она тут же разорется, начнет кричать, что я хочу убить ее, обсыплет меня бранью и удалится на кухню. Такая наша Грейс. И все равно мне хотелось бы любить ее, как маму. Если бы я только знала, как любить маму.
- Послушай, девочка, ты тут уже пятый месяц живешь, и ни разу не заплатила за комнату. Моему терпению приходит конец. Ты живешь в моей квартире, ешь мою еду и даже не работаешь! У тебя всегда нет денег! Ты бездельница и нахлебница! Знаешь, что тут с такими принято делать? – Грейс то кричала, то шипела как змея. Сегодня ее голос был особенно мерзким. Конечно, в воскресенье всегда все намного хуже.
- Конечно, знаю. Вы говорили, что всем иждивенцам отрезают уши – отвечаю ей в шутливой форме. Это же шутка? Я уже готова засмеяться. Еще мне бы очень хотелось услышать, как смеется Грейс.
- Я рада, что ты помнишь.
Как? И все? Милая Грейс, когда же ты хотя бы улыбнешься? Не то чтобы я была тут главным весельчаком, я тоже всегда в печали, но Грейс кажется просто несчастнейшей. Как будто ее изнутри разрывает демон, а она терпит, старается, чтобы никто не заметил. Должно быть, ей очень больно. Вот он, тот самый момент, когда я наконец-то решилась обнять Грейс, не смотря ни на что.
Грейс делает шаг вперед. В руке она сжимает огромный кухонный нож. Мне становится страшно. «Просто подойди и обними ее», - крутится у меня в голове по кругу. Вместо этого я делаю несколько шагов назад, но упираюсь в стену, как будто кто-то тащит меня к стене пытаясь уберечь от фатальной ошибки. «Если старуха так шутит, то у нее ужасное чувство юмора», - пронеслось в моей голове, и я уставилась на Грейс круглыми от ужаса глазами. Мысли о материнских объятиях исчезли из моей головы моментально. Теперь я боюсь, я не понимаю, что происходит, я слышу свой пульс, глаза наливаются кровью, мне тяжело дышать, я не могу выдавить из себя ни слова. Стены растворяются, теперь во всей вселенной не осталось никого кроме меня и Грейс. Что происходит? Я боюсь, я хочу кричать, открываю рот, но мне удается издать только жалкий хрип, который обрывается глубоким вздохом. Это происходит внутри меня. Вокруг тишина, ни звука, мир остановился. Мы обе молчали, пока звонок в дверь не прервал тишину. Грейс опустила нож и пошла открывать. Что это было? Снова появились голубоватые стены моей комнаты, коричневый пол, желтоватый свет настольной лампы, шум улицы, удары капель дождя о мой подоконник. Я пытаюсь прийти в себя, чтобы понять, что только что со мной было.
Я слышу голоса в коридоре: один из них принадлежит Грейс, второй мне не знаком. Я начинаю вслушиваться в разговор, и, кажется, это меня немного успокаивает.
-Вы что-то хотели? – недовольно спрашивает Грейс.
-Здравствуйте, Вы, наверное, мисс Лайри? Меня зовут Сэмюэль Морис. Я хотел бы снять у вас комнату ненадолго.
-Нет у меня свободных комнат! Приходите завтра.
-Завтра кто-то съезжает, если я вас правильно понял?
-А это уже не ваше дело.
-Извините. Я приехал, чтобы найти в городе моего брата, Джеимса Мориса. Вы слышали о нем что-нибудь?
-Нет. А теперь уходите.
-Постойте! – Я почему-то выбегаю в коридор и начинаю говорить быстро как никогда, заикаясь и путая слова – Если вы с-согласитесь, то можете п-п-пожить в комнате в-вместе со мной.
Мне понравился этот парень, в нем есть что-то особенное. Я не могу позволить ему уйти. Вот они, те самые перемены, о которых я просила мир. Завтра он не придет, найдет себе другой дом, я никогда больше его не увижу. Я должна его остановить. Он такой милый вежливый и приветливый. Так же как Джозеф, он кажется живым, по сравнению с мертвецами, населяющими город и ангелом с небес, по сравнению с Грейс. Больше всего мне хочется просто поговорить с ним. Просто поговорить, не больше. Я должна уговорить Грейс. Судя по тому, как он на меня смотрит, он сам не против пожить вместе со мной какое-то время.
-Какая наглость! Иди лучше вещи собирай. Ты мне надоела. Еще хозяйничать тут вздумала. Как раз освободишь комнату для мистера Мориса. – разгневанно проговорила Грейс, и тут же начала как будто оправдываться перед Сэмом, что было удивительно. Грейс никогда никому не объясняла свои поступки или слова, и тем более, она слишком самоуверенна, чтобы оправдываться. Сэм особенный. Грейс видит это, она знает, так же, как я. Она должна позволить ему остаться. Ну, пожалуйста, милая Грейс.
-Не поймите меня неправильно. Эта девушка уже пятый месяц не платит за жилье. Она не работает, и у нее всегда нет денег – после этих слов Грейс у меня снова начало темнеть в глазах. Так значит, это я уезжаю, а Сэм будет тут вместо меня? Она не может так поступить! Даже для нее это слишком жестоко! Не надо! Пожалуйста! Я заплачу! Я опять говорю сама с собой у себя в нутрии. На самом деле я не издала ни звука, только облокотилась на стену, мне стало тяжело стоять, теперь глазницы медленно заполняются слезами.
-А сколько она должна вам?
-Три тысячи фунтов.
-Я заплачу за нее и за себя. Я человек обеспеченный…
-Можете не объяснять – перебила Грейс – проходите. Добро пожаловать. Карин вам все покажет и расскажет. Через полчаса будет готов ужин. Я вас позову.
Грейс ушла на кухню готовить. Я счастлива, действительно счастлива именно сейчас. Сэм. Что в нем такого особенного? Я знаю что. Они не такой как все, он живой. Сейчас он как луч света в темном мире без солнца. Первый раз, за все время, что я здесь, я вижу, что кто-то бескорыстный и добрый. В этом городе, наверное, хорошие люди редкость, если они вообще тут живут. Хотя, наверное, живут. Джозеф живет, но рядом с ним мне не по себе, я обращаюсь к нему только за советом, только когда мне совсем плохо, только если я понимаю, что если с кем-то не поговорить, то одиночество меня изнутри уничтожит. Еще можно было поговорить с Митчем, но только не сейчас. Он странный какой то стал, наверное, превращается в типичного жителя этих трущоб. Это так грустно. Но теперь тут Сэм, так что все не так уж и плохо, ведь так?
-Спасибо вам огромное. Я только не понимаю, почему вы за меня заплатили. Здесь все такие равнодушные, а вы совсем не такой. – Я лепечу как младенец. Я краснею, улыбаюсь, немного путаю слова. Но он же меня понимает? Ведь так?
-Не за что. Я никогда не жалею денег, чтоб кому-нибудь помочь, а тем более такой красивой девушке.
-эээ…давайте я вам помогу распаковать вещи.
Стук в дверь. Дверь аккуратно приоткрывается и Грейс заглядывает в комнату. Время ужина. Удивлена: обычно Грейс орет тонким противным голосом с кухни «Ужинать!», а сегодня так вежливо позвала. Может, ей тоже понравился Сэм? Он такой классный, как Супермен, может даже еще лучше! Ну, конечно же, это Сэм. Теперь Грейс увидела, как выглядит доброта со стороны. Ей, наверное, тоже захотелось быть такой же замечательной. Пожалуй, это хэппи-энд, теперь точно все будет хорошо. Я искренне в это верю.
На кухне пахнет чем-то странным. На крючке в углу висит огромный пакет, которого раньше не было. Рики и Майкл уже сидят за столом. Они, молча, посмотрели на Сэма и принялись за еду. Грейс достала еще две тарелки, положила пюре и котлеты и поставила на стол. Почему мне так бросился в глаза этот пакет? С ним что-то не так. Я хочу спросить, что в нем, но не решаюсь. Наверное, лучше мне не знать. Это ведь он так воняет.
-Вот, прошу. Посуду я помою сама, так что тарелку оставьте на столе – необычно вежливо пропела Грейс.
Рики и Майкл доели, молча встали из-за стола, и пошли к себе в комнату ложиться спать. Они уже давно живут у Грейс, они лучшие друзья, все делают вместе, но, так же как и все горожане, почти не разговаривают даже друг с другом. Как им это удается? Наверное, они говорят только наедине, так, чтоб никто не слышал. На это я тоже, разве что надеюсь. Город мертв, но у него есть шанс воскреснуть. Теперь я вижу, что есть.
-А где Митч? – меня осенило.
-Митч не придет сегодня. Он в командировку уехал. – Эти слова Грейс снова как будто пропела, и мне стало немного не по себе. Этот голос, он никогда не был таким. Нет, это не Сэм, тут дело в чем-то еще. Что случилось, Грейс? Что с тобой, черт возьми, происходит?!
Я как будто случайно опустила взгляд на пол под пакетом. Мне стало плохо. На полу в том самом углу по полу давно растекается небольшая лужа крови. Кровь маленькими капельками падает из пакета на пол. Мне действительно становится плохо, я только что все поняла. Я как будто в трансе отодвигаю тарелку и встаю из-за стола.
-Извини, Грейс, мне что-то нехорошо. Я не буду есть.
-Как хочешь. Уберу в холодильник.
-У меня что-то тоже аппетит пропал – как будто случайно заметил Сэм - Я отведу Карин в комнату, похоже, ей правда плохо. Извините.
Сэм встал из-за стола, взял меня за руку. Мы оба ушли. Как только мы вышли в коридор, я бросилась бежать. Я не знаю, почему я побежала. Ноги сами несли меня. Этот момент длился вечность, все как в замедленной съемке. Я как будто неделю бежала прочь, как можно дальше. Я бежала до самой комнаты, распахнула дверь, подбежала к окну и зарыдала. Сэм застыл в растерянности. Он еще не понял, что произошло, и не знает, как себя вести в такой ситуации. Я чувствую это, но ничего не могу сделать. Надо ему объяснить. Хотя нет, сам спросит.
-С тобой все хорошо? – заботливо интересуется Сэм.
-Ты видел пакет?
-Да, а что в нем?
-Мне кажется что Митч…
-Тот парень, что уехал в командировку? Мне тоже пакет показался странным, но я не думаю что все так серьезно. Может Грейс решила закупить продукты на месяц вперед?
-А кровь на полу под пакетом ты видел? Она стекает прямо из пакета! И Грейс как будто таблеток счастья наглоталась!
Сэм сделал пару шагов назад. Мне сложно представить, что творится в его голове. Конечно, он не верит, что в пакете один из жильцов. Он просто не знает, как доказать это мне. Пойти проверить было бы не слишком вежливо по отношению к Грейс. Это-то я как раз понимаю. Неужели так сложно просто поверить мне? А почему я решила, что это Митч? Нет, я уверена в этом, но почему?
-Давай завтра посмотрим что там. Я думаю, что ты просто устала, поэтому сейчас придумываешь всякие глупости.
-Я не буду спать. А ты ложись. Ты только сегодня приехал, наверно сильно устал. Я даже проверять не хочу! Я уверена! Завтра утром мы пойдем к Джозефу. Оставим Грейс записку, что пошли работу искать. Она встает в 6, значит, к этому времени нас уже не должно быть дома.
-Но…
-Но что? Пожалуйста! Давай сделаем так.. я прошу тебя..
-Хорошо, хорошо.. Только один вопрос: кто такой Джозеф?
-Друг… просто друг…
-Ладно, и все же попробуй поспать. Я действительно устал. Вот, видишь, ставлю будильник, чтобы мы с тобой не проспали. А сейчас извини…спокойной ночи.
-Спокойной ночи Сэм.
Сэм лег на раскладушку, которую мы поставили вместе, и уже через пару минут разразился громким храпом. Я лежала на кровати. Мне было не до сна. Храм Сэма здесь, конечно, не причем. Как можно спать, когда происходит такое?! Все мысли спутались, я не знаю что делать. Мне страшно, я хочу убежать. Мне надо быть осторожной, мне надо убедить Сэма… Мне надо… Мне надо… Я просто притворяюсь что сплю. Я все равно бы не смогла. Я на нервах, готова вскочить в любую минуту. Так страшно мне не было никогда. Господи, зачем? Что сделал Митч? А на десерт должны были быть мои уши? Я не понимаю, как! Просто не понимаю как! Надо подождать до половины шестого, и мы можем уйти. Я хочу бежать из этого дома прямо сейчас, но я понимаю, что это будет слишком подозрительно. Грейс не должна догадаться, что я знаю, что в пакете, иначе в пакете буду я.
За окном уже утро, наконец, стало светло. Дверь комнаты аккуратно открывается, Грейс заходит тихо, как приведение. Я не спала, я, притворяясь спящей, так что сейчас приоткрываю один глаз, чтобы наблюдать за Грейс и готова в любую минуту резко вскочить с кровати. Грейс остановилась недалеко от меня. В руках она крепко сжала нож для разделки мяса и бутылку с чем-то синим во второй. Она сделала шаг вперед, но я резко вскочила с кровати и отбежала подальше. Это был банальный рефлекс. Мне стоило подождать. Мне стоило вставать не так резко но, когда страшно, и дело касается жизни, тут не до осторожности. Пытаюсь просто выжить и все.
-Вы что-то хотели? Зачем вы пришли так рано? Что вы… - я с трудом говорю, мне снова стало трудно дышать.
-А ты что не спишь? Еще скажи, это я разбудила тебя.
-Нет, нет. Мы с Сэмом собирались встать пораньше, чтобы пойти на собеседование.
-Неужели ты нашла работу?
-Да, нашла.
-А почему вы так рано собрались? Еще шести нет.
-Мы хотим приехать пораньше. Сейчас почему-то много приезжих, все ищут работу, и мы не хотим стоять в очередях.
-А мистер Моррис почему еще спит?
-Я сейчас его разбужу. Сама.
-Ну, как знаешь. Вам что-нибудь приготовить? Я могу разогреть вчерашний ужин.
-Нет, спасибо. Мы по дороге куда-нибудь зайдем.
Грейс так же тихо вышла из комнаты. «Вчерашний ужин?» Мне хотелось просто завопить. «Вчерашний ужин?!» Да какого черта? Как можно быть такой жестокой? Как ей вообще удается сохранять спокойствие, быть такой учтивой, когда она вон что сотворила! Я, наконец, могу относительно спокойно вздохнуть, молча смотрю на часы. Старуха задает столько вопросов. Ей бы в пленных допрашивать. Еще и с ножом в руках. Это ли не доказательство того, что она убила Митча?
Сэм проснулся, когда я и Грейс разговаривали, но делал вид, что все еще спит. Он тоже заметил нож и был готов ко всему, но я сама выкрутилась. Мне повезло, что он рядом. Что бы я без него делала? Сэм, спасибо тебе. Спасибо огромное. Он, молча, встал с кровати и слабо улыбнулся.
-Пойдем к этому Джозефу. Тут, правда, что-то не так.
-Пойдем.
Мы, молча, вышли в коридор, попрощались с Грейс, она пожелала нам удачи и закрыла дверь. Мы быстрым шагом спустились по лестнице. Как только мы вышли на улицу, я опять побежала, но Сэм меня остановил. Да, он прав, я не знаю, зачем я бегу. Ничего не могу с собой поделать. Слезы ручьями льются из глаз. Я ощущаю ужасную боль. Наверное, то же самое чувствовал Митч перед смертью.
-Куда ты бежишь? Мы уже ушли. Все хорошо. Только я что-то не понимаю. Я не верю, что в пакете был человек. И зачем Грейс пришла утром с ножом? И что здесь вообще происходит?!
Я просто плачу. Мне тяжело говорить. Сейчас, точно не до разговоров. Конечно, я бы с радостью встала и все объяснила ему, не крича, не задыхаясь, но я не могу. Да, конечно он все понял, ему просто тоже страшно. Я знаю что страшно. Мне хочется взять его за руку. На этот жест просто не осталось сил. Я сама не понимаю, что происходит. Мне безумно жаль Митча. Он был тоже не такой как все. До последних дней был не такой, потом начал меняться, а теперь еще вот это. В голове не укладывается, как так? Они дружили с Джозефом. Митч много шутил, почти всегда улыбался, и, можно подумать, был самым позитивным человеком на Земле. А сейчас его нет. Он стал котлетами, которые вчера ели Рики и Майкл. До тошноты противно. До крика больно. Мне бы просто пережить этот день. Лучше бы это я была, а не Митч, так было бы проще. Дождь. И снова дождь…дождь смывает все, и даже кровь. Покойся с миром, дорогой друг…
Сэм прекрасно понимает, что не стоит у меня еще что-то спрашивать. Я шепчу по кругу «дождь… дождь смывает… прощай… отомщу… упокой его душу…» Сэм молчит, он все еще не верит. Он никак не может поверить, и я не понимаю, как смогла я. Скорее он боится поверить. Возможно, он решил для себя, что это просто не по-настоящему. Нет никакого пакета, нет ножа, нет Грейс, нет этого города, нет дождя, он сейчас дома в свей кровати, и меня тоже нет… Как хорошо быть тобой в эту минуту, Сэм!
Растрепанная и мокрая сумасшедшая женщина танцует под дождем. Она поднимает руки к небу, кружится и поет во весь голос: «Он не отпустит их». Она вся измазана в грязи, светлые волосы спутались, вода стекает с нее ручьями. На мертвенно бледном лице сияет саркастическая улыбка. Женщина в бешеном танце подбегает к Сэму, с полсекунды смотрит ему в глаза, смеется и убегает. Сэм застыл на месте, он не испугался, просто ошеломлен. В ее глазах я увидела не только безумие, в них читается такая невыносимая боль, что сложно было представить, что она пережила.
-Это Селеста, не бойся ее – я вдруг вспомнила. Я совсем забыла про Селесту. Не то, что бы она так просто могла вылететь из головы, но с учетом всего случившегося...
-Что с ней случилось? Она всегда была такой?
-Я думаю, что да. Джозеф сказал, что однажды она найдет в себе силы опомниться и вернуться домой.
-Они с этим Джозефом… тоже друзья?
-Почти… для него все братья и сестры. Его сердце болит за каждое живое существо на земле.
-В случае Селесты именно за существо.
-А вот и не смешно! Представь себя на ее месте!
-Даже думать не хочу, что с ней. И себя на ее месте мне ну никак не представить. «Сумасшедший Сэмюэль Морис»! Даже звучит глупо!
-Нелепая шутка…
-Согласен…извини… Далеко еще?
-Нет, вот этот дом.
2 Джозеф
Винтедуй! Жарень! Дайте винтедуй! Лучи солнца такие теплые и ласковые, но воздух обжигает. Этот воздух, наполненный запахом духов, пыли и бензина разъедает легкие. Мне становится трудно дышать. И я уже почти потерял надежду, когда в трамвае пошел снег. Он падал большими белыми хлопьями, таял на ресницах и слезами стекал по щекам. Сегодня мне перебежала дорогу зеленая кошка. Это к счастью, если верить приметам, так что я совсем не удивлен, что в трамвае идет снег… но я рад. Я по-настоящему счастлив. Я много раз видел снег, но этот был самый красивый из всех. В маршрутных такси снег не такой, в магазине тоже… И вот на небо выплывает фиолетовая луна. Самая фиолетовая в мире. Почему луна фиолетовая? Потому, что я ее придумал. Это я придумал этот день, это удивительно красное небо, этот трамвай и весь этот мир. Почему в трамвае идет снег, а на улице нет? Потому что я хочу, чтобы сегодня он был только здесь. Я хочу, чтобы по пояс засыпало кондуктора, который заставил меня оплатить проезд.
Я наконец-то один. Я снова один в четырех стенах здесь, и в своем безумном мире там. Здесь жить невыносимо. Мне самому пришлось придумать себе дом. Я придумал свою жизнь заново еще вчера. Сегодня я не хочу, чтобы меня отвлекали. Мне здесь нравится, я не уйду.. «Дзынь»!? Звонок в дверь? Не буду открывать… А если это она? Нет, пойду, открою. Если она пришла, а я не открою, я не смогу себя простить, ведь я ей обещал! Если она придет, я не отпущу ее. Я пошел к двери.
Я положил косяк в пепельницу, встал с ковра и направился к двери. Сложный путь мне предстоял, но я его преодолел, и, конечно же, я достоин всех похвал. Сегодня я встал с пола, значит – я молодец. С радушной улыбкой открываю дверь и… о боги! Как я разочарован! Больно! Больно! Мне больно, зовите врачей! Так вяжите же мне руки, медсестры в белых халатах! Я снова напрасно мечтал… Улыбаюсь. На пороге Карин. Я ждал нее ее, но все же я рад встречи. Лучше, чем ничего. Что ж, просто еще рано.
-Здравствуй, сестренка. Ты видела солнце вчера? Я видел. Оно потрясающе! - развожу руки в стороны, приветствую громко.
-Привет. Да, я видела, но сейчас мне не до него. Познакомься, это Сэм.
- Ах, Сэм? Ну, привет – пожал руку, удивлен, подбираю слова, едва выговариваю - Солнце это знак того, что Бог нас не оставил. Ты становишься похожей на них.
-Я не похожа, и никогда не буду! Ты знаешь! – Карин заплакала. Черт! Черт! Черт! Что же мне делать?- Пожалуйста, можно мы войдем? Я хотела сказать, что Митча больше нет. И еще я хочу уехать немедленно! И еще Сэм ищет своего брата Джеимса, который недавно сюда переехал.
Так, так, так. Давай ка по очереди… Кто? Что? Зачем? Нет, я не говорю, я молчу. Я парализован и сбит с толку. Успокойся Джо, успокойся…
-Ну что ж, заходите. Проходите в комнату. Вот, отлично. Мы с Мичем диван продали, так что сидеть придется на полу, но он мягкий, как перина. Присаживайтесь – ничего умнее придумать не смог. Надеюсь, она еще не поняла, насколько я обсажен.
-Спасибо, мы постоим – отрезал Сэм.
-Нет, нет. Я настаиваю. Садись, брат. Мне будет лень поднимать голову, а я должен видеть твои глаза.
Сэм молча сел на ковер. «Отлично! Еще один псих!» - это он прошептал, я слышал или читал его мысли в тот момент, и он тут же окинул взглядом дымящуюся пепельницу. Все, я попался. «Нет, просто наркоман. Еще лучше! Это сон…это сон…» - Сэм лепечет как младенец. Лалалалалала! Я не при делаааах!
-Вы поможете найти моего брата? – спросил Сэм. Громко, как отрезал – Если нет, то я ухожу. Я только за этим здесь.
-Я не смогу тебе помочь, но знаю, кто сможет. Зайди на центральное предприятие и спроси Анри. Скорее всего, твой брат отправился к нему в первую очередь, и возможно даже работает у него. Вот, это его визитка. Тут адрес офиса и телефон. Карин поможет тебе найти.
Я молодец. Каждый раз мне задают столько вопросов. Я рад помочь и всегда могу. Мои советы всегда полезны, это плюс к моей карме. И, конечно же, она придет, как только я искуплю все грехи. Она переступит порог, вот увидите. Все вы! Все увидите!
-Спасибо, это все. Мы можем идти?
-Подожди, Сэм! – вмешалась Карин. – Дай мне пару минут, я должна сказать… Грэйс убила Митча! Его тело у нее в мешке на кухне! Сегодня утром она приходила с большим ножом! Она и меня убить хотела?!
Ой. Включи голову утырок! Давай, думай, урод! Она сказала это серьезно? Это демон! Так и скажу. Я не понял о чем она, но это точно про демона. Он такой вредный!!
-Успокойся, сестренка. Тут ты в безопасности. Это все проделки демона. Грейс и остальные лишь марионетки. Этот город весь под властью демона, он отнимает у людей душу, он может забрать разум, или даже жизнь. Я знал, что скоро прольется кровь.
-Меня это достало! Я не собираюсь слушать сказки старика наркомана! Ты все мозги прокурил, папаша. Карин, ты со мной? – Сэм окончательно взбесился. Ну и что я должен делать? Он хоть понимает как мне тяжело? Я ведь и до конца не понимаю, что тут происходит! Знаю что все серьезно. Да, я торможу, но я включаю мозг. Или что? Я должен кричать!? Убийство! Убийство! Митч убит! На днях мы играли в мафию и я сказал то же самое… Вот черт. Теперь это правда. Кто бы знал, на сколько частей рвется мое сердце!!! Спокойно. Спокойно. Спокойно.
-Да, подожди, мы вместе найдем твоего брата и уедем. Еще пара мнут. Ладно? – Карин пыталась успокоить Сэма. Отлично, продолжай тормозить этого психа, пока я думаю. Дело то серьезное!
-Ну, хорошо, хорошо! пять минут! Не больше!
-Да, конечно… Что за демон?
-Урба! Я расскажу тебе одну историю. – Ну вот. Теперь пришло время выговориться. Это история моей жизни. Ее я в любом состоянии смогу рассказать. Я расскажу – она все поймет. Он все поймет. Карме плюс, я не один… Все хорошо, я говорю - Слушай:
Это была удивительная женщина. У нее было самое большое сердце в мире. Начинались отливы, как только ускорялся ее пульс, такое оно было большое. Она любила петь, она мечтала летать, она любила птиц и пела им песни. Птицы любили ее и всегда сидели на ее окне. Когда она приехала в город, светило солнце. Здесь всегда был дождь, но он прекратился! От ее голоса деревья снова становились зелеными. Заглянув в ее глаза, все люди улыбались. Ты ведь видела, какие тут люди. Они все под властью демона. Он забрал их душу и теперь они только работают на город. Каждый из них как маленькая деталь одного механизма – самого демона. Демон это город! Но ее сердце было слишком горячим, и демон лишь обжигал руки, пытаясь его забрать. Тогда демон решил запереть ее в городе. Даже сейчас уехать невозможно. Каждый путник, выезжая за черту города, переезжает через пустырь и оказывается на площади у башни Мэрии. Сэм, ты можешь проверить, если не веришь мне. Но эта женщина нашла в городе самое ценное – любовь! Она влюбилась в директора крупнейшего предприятия в этом городе. Он знал, что уехать невозможно, но ему так хотелось увезти любимую подальше от демона. Он начал тайно собирать самую быструю в мире машину на своей фабрике. На ее постройку ушли месяцы! Спустя время он и она сели в машину, последний, как им казалось, раз посмотрели на дождь, который лил с новой силой, попрощались с городом и уехали. Но, переехав через пустырь, они увидели башню Мэрии! Они все еще были в городе! Никакая скорость не сломает чары демона! Эту сеть никто не разрушит… Они оба были в отчаянии. В один день демон забрал его. Теперь он такой же, как все тут, а она лишилась разума. Как-то она сидела у окна и смотрела на птиц. Она говорила, что демон их тоже держит, они не могут улететь и летают по кругу. Она выбежала на улицу и кричала: «Он не отпустит их! Он не отпустит их!» С тех пор я стараюсь ее не видеть, мне больно на нее смотреть…ведь она моя жена. А птицы все сидят на окне, и ждут, когда она вернется… и я тоже жду… я всегда буду ее ждать… - снова слезы накатывают. Невыносимо больно, но я держусь.
-Селеста? Это твоя жена? – удивилась Карин.
-Да.
-Та сумасшедшая? – переспросил Сэм, и прошептал - Отлично.
Что что ты сказал?! Я бы сорвал с него скальп, но я слишком стар и упорот! Что мне делать? Господи, что мне делать? Молчу. А что я еще могу сказать? Успокаиваю себя: он просто дурак и не знает, что говорит. Карин тоже немного задумалась, но вскоре прервала тишину:
-Так значит уехать нельзя?
-Нельзя – я шептал, голос меня покинул.
-Почему Грейс убила Мича?
-Так сказал демон – уже громче. А слезы! Реки! Ничего не могу с собой сделать. Меня трясет. Мне плохо. Очень плохо. Поднимаю тонкую, еще дымящуюся трубочку, и как будто бы мне стало лучше. Я снова держу себя в руках. Едва-едва. С трудом. Но держу. Я должен продолжать разговор, и я в полном порядке. Эмоции отступили. А слезы? Они не настоящие, их вижу только я. Я слишком стар, чтобы они еще не высохли.
-Но зачем?
-Потому что у Митча была цель. У него было что-то очень важное в жизни. Это чувство не покидала его, и демон не мог его забрать.
-Что за цель? Мечта?
-Вот что я вас попрошу. Через парадную справа от Грейс в подвале живет мальчик. Передайте ему этот пакет и можете спросить его о Митче. Забота об этом мальчике и была целью жизни Митча. Только не говорите ему, что Митча убили, скажите, что он просто занят, а пакет от него.
-Где родители мальчика? – вмешался Сэм.
-Он говорит, что его родители кошки. Но лучше сам у него спроси.
- Хахаха! Как смешно! Кошки! Демон! Кстати, Урба – это его имя? У него глупое имя, а ты псих, и ты тоже, раз веришь ему! А что употребляла бабуля? Мм?
-Успокойся, Сэм. – Карин говорит, я молчу. Ура.- Мы можем проверить фокус с пустырем и башней, но я полностью доверяю Джозефу. И разве Джозеф тебе не помог?
-Да, да, да. Пойдем уже отсюда. Отдадим мальчику чертов пакет, я отведу мальчишку домой, заберу Джеимса и уеду. – Сэм встретился взглядом с Карин – и тебя я заберу с собой. Я знаю отличного врача, он лечит шизофрению. Он поможет тебе.
- Как остроумно, Сэмюэль Морис. – заметила Карин – Если бы он смог помочь Селесте… Тогда ты будешь действительно счастлив, Джозеф! Тебе не нужна будет твоя трава. Ты же любишь ее? Я вижу, что любишь. Сэм, скажи, пожалуйста, что он поможет Селесте! Может быть, мы с ней даже станем подругами. У меня никогда не было подруги.
- Вот дура – прошептал Сэм.
- Что, что?
- Доброе утро говорю! Пойдем уже! В наркологическом диспансере вам всем места хватит.
- Но Сэм…. – Карин хотела что-то возразить, но теперь мой выход на сцену. Свет, мотор, камера… выдаю монолог:
- Я понимаю тебя. На твоем месте я бы тоже не стал верить выжившему из ума старику. Я могу только пожелать тебе удачи найти брата. И до скорого. Я уверен, что скоро мы встретимся. Когда оранжевый крокодил проглотит луну, в метро расцветут гвоздики, и кролик дебил будет кричать в колодец «Дорогу королю Карфагена!»… Когда каждый сантиметр моего тела превратится в бабочку, когда… снег…снег…в трамвае снег…
<…>
Джозеф облокотился на стену, закрыл глаза и снова провалился в свои мечты. Кто-то позвонил в дверь, но старик так и не открыл глаза. Ему противно было сегодня все, он хотел уйти из этого мира, но так, чтоб можно было вернуться. И он ушел. Он был уверен, что это единственный способ не оказаться под властью демона.
Сэм встал, схватил Карин за руку и направился к двери. Его не могли остановить даже ее крики «Стой! А вдруг ему помощь нужна!...» и т д. Сэм хотел просто поскорее найти своего брата, убедиться, что с ним все хорошо и уехать подальше от этого дурдома. Он открыл дверь. На пороге стояло четверо парней. Сэм пожал руку каждому, сказал, что ему надо бежать, он опаздывает, а старик в комнате ловит очередной трип и бредит что-то про говорящего кролика с тяжелыми умственными отклонениями.
Парни зашли в комнату, где, лежа на полу в позе младенца, Джозеф в бессознательном состоянии что-то тихо напевал.
- Джозеф! Брат! Очнись! Нам нужно, очень нужно с тобой поговорить – заговорил человек с иссиня черными волосами до пояса и косой челкой, закрывающей пол лица. Он странно выглядел. Ногти были покрашены в оранжевый, желтые штаны, ярко-голубая футболка, странные бусы из костей, черная подводка вокруг глаз, высокого роста, с мягкими чертами лица, детскими или женскими. Его можно было бы принять за амазонку, которая месяца два ничего не ела.
- Джозеф! Это же я, Тими! Твой дорогой братик Тимошка! Скажи хотя бы «привет»!
- О да! Конечно привет, Тимошка! Я ждал тебя долго-долго, а потом веселая черепаха угнала тележку с острыми крылышками. Ты видел ее?
- Вот это приход! Есть еще?
- Тимми! У нас дело! Ты забыл? – сказал толстый смешной молодой человек в малиновом кардигане.
- Упс. Точно. Знакомься, этот пончик Робертино. Он племянник мистера Таза, или как там его. В общем, тот, что правая рука мэра, которой он… в общем не важно. Робертино любит европейскую кухню, а китайскую не очень. Я рассказал ему про Урбу, и он хочет спасти город своими сочными булками.
- Робертино! Новый брат? Ну расскажи мне о своих булках…ой, то есть планах – вяло отозвался Джозеф.
- Простите. Давайте начнем сначала. Я не Робертино, а просто Роберт. И не надо коверкать мое имя! Как я понял, вы Джозеф, тот безумец, который всех убеждает, что город это демон. Может быть я тоже безумен, но я вам верю. Здесь творится что-то странное и ваше объяснение мне больше всего по душе, хоть оно и противоречит моим христианским убеждениям. Я считаю, что мы достаточно времени терпели присутствие липких пальчиков демона на каждом горле! Пора доказать ему, что мы люди, а не стадо! Нам нужно переманить как можно больше людей на свою сторону и устроить восстание. К понедельнику все должно быть готово. Мы выступим в программе региональных новостей перед всем городом. Мы сразимся с демоном и победим потому, что нас много. Потому, что вместе мы сильны!
- Робертименто, давай заново и помедленнее. Я ни слова не понимаю из того, что ты тараторишь. И еще надень треугольную шляпу, Наполеоном будешь. – Приоткрыв один глаз, лениво проворчал Джозеф.
- Меня зовут Ро..
- Да поняли мы! Ну, ты дурак! Такую тему загнул, а несешь ересь. Ты перед народом выступать будешь, а тут Джозеф, ему сложно твое красноречие воспринимать – вмешался Тимми – Смотри как надо. Брат! У нас по существу вопрос. Давай всем скажем, что Урба урод, выступим по новостям, а потом дадим ему в бубен?
- Круто, но кто нам позволит?
- А Робитоби нам на что?
- Меня зовут Ро..
- Да знаем мы! Роби-боби-бабл-бум! Хаха! Он дядю разведет.
- И как он это сделает?
- Простите, но можно тут уж я скажу. В понедельник они с мэром подписывают важный договор. Это займет весь день. Я заплачу репортерам и эфир наш. Главное больше людей собрать.
- А как ты их собирать будешь? Это тебе не конструктор с местной фабрики игрушек, которая загрязняет атмосферу радиоактивными синичками в красных пиджачках, но с глазами как у волков, когда на севере южнее полярного эллипса, эллипса, потому что земля не шар, а пингвины не едят чертополох…
- Лучше подождать, пока его отпустит. А где Митч? Он же первый хотел залезть в телевизор – заметил Тимми.
- Так девушка, что только что уходила, разве не его соседка? – спросил лысый человек. Он ценил умные слова и поэтому говорил мало. Его имя Алекс. Он еще в детстве помогал папе на химкомбинате до тех пор, пока его волосы не выпали.
- Да, Карин, кажется. А у меня встает другой вопрос. Да нет, не этот! Не на нее! То есть, нас же трое было – голос Тимми звучал впервые серьезно.
- Трое. Я, ты и Ро. Кто четвертый?
- Меня зовут Ро..
- А я как сказал? Ро!
- Ты кто? Он не снами! Давайте его в ванной утопим.
- Не, лучше в раковине.
- Идиоты! Я врач! Меня вызвали, сказали, что тут пожилому мужчине плохо.
- Братику Джозефу? – Удивился Тимми.
- Да, я не вижу тут пожилых больше.
- Не, ему хорошо. Может, ты хочешь к нам присоединиться?
- А в чем суть? Я неделю назад пытался поехать к маме в соседний город, но, что удивительно, ездил по кругу. Это и есть ваш демон.
- Ну, почти. Давно ты тут?
- В этой квартире? Не больше часа.
- Да нет, дурак, в городе!
- Полтора месяца.
- Тогда ты чист. Что-нибудь странное еще заметил.
- Еще бы! Тут отдохнуть негде и не с кем! Все спешат, ни одна девушка на свидание не согласиться, и друзей нет.
- Вот это главное. Мы теперь твои друзья. Они такие из-за демона. Он отнял у них душу. А мы ему голову сломаем, если не вернет. Ты с нами?
- Конечно, ребята, не вопрос. Угостите, может, чем?
- Тоже не вопрос. Как только братик в себя придет. Ты что предпочитаешь?
- А толстяк не курит! – решил сообщить Алекс. – У него и так, наверное, не все дома.
Роберт
Ночь плавно ложилась на город, на улицах зажглись фонари, по улицам блуждали бессмысленные тени. Я толкал речи, еще двое старались меня слушать, но смеялись над каждым моим словом и задавали глупые вопросы. Я изо всех сил пытался выкрутиться и не казаться смешным. Надо мной всегда смеялись. Наверное, все дело в моей внешности. Мне всегда казалось, что я выгляжу глупо и нелепо, слишком неуклюже, но забавно. На этот раз это были не злые насмешки, к которым я так давно привык. Поэтому я не в обиде. Мне всегда было тяжело. С самого детства, когда я был настолько толст, что напоминал по очертаниям шар, надо мной смеялись. Я не мог постоять за себя. Я убегал, точнее «укатывался». Мне так было жаль себя, а потом я решил, что не должен жалеть. Я много читал, я сидел на диетах, я занимался спортом. Теперь я уже не смешон… Хорошо, не так смешон, как раньше. Мой дядя крупный чиновник. Родителей у меня нет, но дядя заботился обо мне отлично. О своих проблемах в школе, например, я никогда ему не говорил. То есть о том, что я всегда был объектом насмешек, он не знает. Он мной гордится. Я всегда был отличным учеником. Сейчас каникулы, а после… Я поступил в замечательный ВУЗ – единственный в городе. Да, у меня не было никакого выбора, но даже туда не всех берут. У меня есть повод и не один, чтоб гордиться собой. Да, у меня маленькие глаза, большой нос картошкой, смешные пухлые губы, без одежды я все равно, что в костюме гусеницы, но сегодня со мной друзья! Они приняли меня таким, какой я есть. У них своя святая миссия и я могу им помочь. Вместе мы отличная команда, я всегда об этом мечтал и я их не подведу.
<…>
Парни считали своего пухлого друга смешным, но он им нравился. Они не ставили своей целью как-то обидеть Роберта, им просто было весело. Тимми, молча, стоял в стороне, задумавшись о чем-то. Впервые он серьезно задумался и, стараясь не привлекать к себе внимание, уставился в пол. Джозеф уже пришел в себя. Он не стал вмешиваться в разговоры, медленно подошел к окну и смотрел на множество огоньков окон, которые зажигались и гасли. Никто не заметил, как на ресницах Джозефа заблестела слеза. Он стоял неподвижно и тихо, как тень. Тимми перевел взгляд с пола на Джозефа. Он никогда не видел старика таким, так что решил подойти и спросить, что с ним происходит.
- Я видел снег. Много снега. Его везли на больших машинах, наверное, чтобы свалить где-то в большую кучу. Маленькие машинки везли радугу, но это не важно. Это не имеет смысла. Главное – снег. – Джозеф даже не посмотрел на Тимми, но сказал это именно ему. Тими чувствовал, когда Джозеф говорил что-то именно для него. Тимми безгранично любит Джозефа, считает его лучшим другом и единственной опорой в этом мире.
- Тебя все еще не отпустило? Ты бы завязывал… - почти шепотом ответил Тимми.
- Отпустило. Ты знаешь, что значит снег?
- Нет.
- Смерть.
- Что?
- Снег. Зима. Смерть. Я скоро умру. Не будет меня, не будет снега.
- Но снега нет!
- Есть. Я его вижу. Только я. Это значит, что скоро придет мое время оставить этот мир. Я хотел бы сказать тебе кое-что.
- Да конечно… То есть как? Не будет тебя? Я не верю в это! Если тебя не будет, то и меня тоже. Ты оставишь меня одного? Ты, правда, хочешь меня оставить?
- Я не хочу. Это не я так решил.
- А кто?
- Я никогда не спрашивал, сколько тебе лет?
- Шестнадцать.
- Ты еще ребенок, а я старик. Я прожил всю свою жизнь, я не о чем не жалею. Сейчас мое сердце разбито на множество маленьких осколков, мне тяжело дышать из-за неизлечимой болезни, мое сознание уже частично не здесь и мои руки уже давно опустились. Мне не больно, не страшно, не грустно. Я просто хочу попросить тебя. Когда меня не будет, зайди в эту квартиру, как к себе домой. Это и твой дом. Я не закрою дверь. На этом подоконнике будет записка. Положи ее в карман и на моих похоронах прочти ее всем, кто пришел проститься. Я хочу, чтобы они услышали правду, которую я скрыл от них. А после постарайся забыть обо мне. Или вспоминай меня хоть каждый день, но только с улыбкой на лице. Думай, что я стал ангелом, который никогда тебя не оставит. Я всегда с тобой.
- Что за бред? Ты не можешь умереть! Да, мне мало лет, но я много знаю! Этот город, эти люди… Я хочу им помочь, так же, как и ты! Вместе у нас все получится. Обещай что…
- Слушай, слушай… Я должен сказать..
Никто не слышал, о чем говорили Джозеф и Тимми. Этот вечер Тимми запомнит на всю жизнь. Он уверен, что спустя много лет он будет так же стоять у этого окна, смотреть на те же огни и будет похож на Джозефа. Для него Джозеф – идеал человека. Он всегда мечтал стать таким.
3 Митч
Какой же отвратительный этот день. Дождь с самого утра, стеной. Не такой, как обычно, дождь. От этого мурашки по коже. Небо черное, ни одного просвета. Темно как в сумерках, но уже утро и мне надо идти на работу. Есть у меня один утренний ритуал. Никому никогда не говорю об этом. Я беден. Мне столько платят на моей работе, что я безнадежно беден, но для меня очень важны новости спорта. С детства я мечтал быть тренером по фигурному катанию, а оказался вон где! Сейчас проходит чемпионат. Я не знаю где, это какая-то далекая страна, где я никогда не был и не буду. Каждое утро я краду газету, чтобы узнать, как проходит чемпионат. Иногда я слушаю радио на работе, иногда нет. Газета точнее всего и я могу читать ее тогда, когда мне удобно. Это единственная маленькая радость в моей беспросветной жизни, поэтому я краду газету каждый день. И сегодня я не стану делать исключение.
Захожу о подъезд и пропихиваю руку в почтовый ящик. Рука у меня тонкая, пролезает легко. Я до неприличия строен, не потому что мало ем, а потому, что постоянно измотан работой, возможно, хронически болен и, может быть, скоро умру. Мне все равно. Главное, что есть сегодня. Завтра волнует меня меньше всего.
Но что я слышу! По спине проползает мелкая дрожь. Чей-то тонкий голосок всхлипывает, и я слышу тяжелое дыхание под лестницей. Впервые в жизни любопытство настолько мной овладело, что я невольно спускаюсь в подвал. Каждый шаг мне дается с трудом, что то подсказывает мне, что не стоит туда идти, но я иду. Ой, зря! Не делай этого, Митч! Что-то внутри меня кричит: «Нет! Не надо! Не иди туда!» А я все равно иду. Вот такой я упорный. На самом деле, мне просто все равно. Я намерен удовлетворить свое любопытство. Моя жизнь и так слишком скучна и бесполезна.
Скелеты? Зомби? Монстры? Бомжи людоеды? Нет! Всего лишь маленький мальчик в рваных штанишках и грязной рубашечке. На нем нет ни обуви, ни носочков. Он склонился над мертвым котенком, сжал в кулачки костлявые маленькие пальчики и плачет. Он грязный. Его длинные светлые волосы напоминают прическу Джозефа, но не потому, что он их сам так заплел, а потому, что их давно никто не расчесывал. И что-то замерло у меня внутри. Я молча стою и смотрю на мальчика. «Неужели в мире действительно есть кто-то более несчастный, чем я?» - такой вопрос прозвучал у меня в голове, и я сделал шаг вперед.
- Привет - мальчик прижался к стене, выставил маленькие ручки вперед, выгнул спинку, совсем как котенок, и зарычал. Наверное, я его испугал.
- Я испугал тебя – очевидный я задал вопрос, не правда ли? – Ты вообще умеешь говорить?
- Дда – мальчик недоверчиво смотрел на меня своими большими серыми глазами, в которых все еще застыли слезки. Он уже опустил руки, но по-прежнему дрожал.
- Я не обижу тебя. Почему ты плачешь?
- Умер – мальчик показал тоненьким пальчиком на рыжий пушистый комок на полу.
- Я вижу что умер. Это твой котенок.
- Это ее котенок – мальчик перенес указательный пальчик в направлении пятнистой трехцветной кошки.
- А кошка твоя?
- Нет, это я кошкин.
- Как так?
- А вот так.
- Давай, рассказывай.
- Эта кошка и другие кошки дают мне еду и разрешают с ними жить. Я воспитываю вместе с ними котят. Я кошкин.
- А вот это уже не смешно. Где твои родители.
- Кошки родители! Разве не ясно тебе!?
- Так, так. Не кричи. Кошки родители. Ты кошкин. Ты живешь в подвале?
- Да.
- И как давно?
- Всегда тут жил.
- Поразительно. А люди как же? Ты кого-нибудь знаешь из людей.
- Нет, не знаю. Они злые. Кошки любят меня, а люди нет.
- Но ты ведь умеешь говорить.
- Да, умею
- Кто тебя научил.
- Я всегда умел. Но с людьми я не разговариваю. От них я прячусь. Только кошки мои друзья.
- А ты хочешь, чтобы у тебя был друг человек?
- Кто? Ты?
- Да, я.
- А ты меня не обидишь?
- Не обижу. Тебя надо бы накормить, помыть и переодеть. Ты не против?
- Я не знаю, как это. Попробуй.
Мы еще долго говорили. Я рассказал о себе, представился, рассказал, где живу. Рассказал, что со мной жить нельзя, но я могу приходить каждый день к нему. Мальчик смотрел на меня все еще с некоторым недоверием. Спустя некоторое время он сказал, что я самый лучший человек на свете, и мне было приятно. Впервые в жизни я почувствовал, что я что-то значу. И, может быть, я никто, но этому мальчику смогу подарить целый мир. Мальчик не смог назвать своего имени – кошки всегда называли по-разному, и он путался. Малыш попросил сделать его Митчем, сказал, для него будет честью вместе со мной носить имя. Я беру его за руку, и мы идем к Джозефу. Работа? Зачем?! То, что я делаю сейчас, намного важнее.
Мы идем рядом под большим черным зонтом. Я держу его за руку. В моей голове со скоростью молнии проносятся мысли, а холодный осенний ветер уносит их вдаль. Кто-нибудь знает о том, что сейчас лето? Ветер не знает, не знаю я, мальчик тоже не знает. Не знают даже деревья, вечно желтеющие и роняющие листву к моим ногам непрерывно из года в год. А на душе у меня теперь тепло. Тепло как никогда. Я был в ловушке, попал в западню, если можно так выразиться. Я работал на то, чтобы был дом и не приходилось голодать, но я не жил, скорее выживал. Изо дня в день я выживал, и каждый раз мне казалось, что я не выживу. Однажды я надел на лицо маску безразличия, маску мертвеца, и продолжал мешать кровь с кислородом. Мне уже не было ни грустно, ни обидно. Меня радовали спортивные новости – моя маленькая слабость, но моя мечта умерла вместе со мной. Я представил, что мог бы научить маленького Митча кататься на коньках, и мое сердце ожило, ожил я, все вокруг обрело смыл. Так быстро, так просто. Нам не нужно было много слов, чтобы понять: так долго мы нуждались только в одном – встретить друг друга. И вот мы идем под проливным дождем, болтаем о ерунде. Мальчик говорит в основном о кошках. Они добрые и веселые. Они играют, они заботятся друг о друге, они делятся едой и согревают друг друга холодными ночами, не то, что люди. Не то, что люди. И эта мысль поразила меня больше всего: а что если мы не люди больше? А что, если мы давно потеряли то, что делает нас людьми. Джозеф говорит, что во всем виноват демон, а я считаю, что виноваты мы сами. Мы виноваты в том, что сделали вещи дороже людей, и от этого живем в мире вещей. Мир вещей, он бездушный, в нем правят другие законы, другие правила. Теперь мы нуждаемся в новом холодильнике больше, чем друг в друге, но только не я. Только не я и Митч. Мы выбрались из этого круга.
Вот мы заходим в дом Джозефа, поднимаемся по лестнице, дверь не заперта, и мы заходим в квартиру. На сером вельветовом диване сидит Джозеф с трубкой в руках. Он улыбается, я улыбаюсь, улыбается маленький Митч. Какой безупречный момент! Остановить бы время.
- Привет. Завел нового друга? – лениво потягиваясь, хрипит Джозеф, и, не дожидаясь моего ответа, обращается к мальчику – как тебя зовут?
- Митч – мальчик произносит имя с такой гордостью. Я никогда не думал гордиться своим именем, а теперь, пожалуй, тоже горжусь.
Мальчик рассказывает Джозефу нашу историю, сбивается, говорит очень быстро. Он никогда раньше так много не говорил. Когда Джозеф объяснял мальчику, как воспользоваться ванной, я побежал к ближайшему супермаркету, чтобы купить детскую одежду и немного еды. К моему возвращению мальчик был уже чистым. Завернутый в полотенце, он стоял перед большим зеркалом, а Джозеф расчесывал и стриг ему волосы.
Это был замечательный день. Это был лучший день в моей жизни. К сожалению, приютить мальчика мы пока не могли, поэтому пришлось отвести его обратно. Я купил для него по дороге несколько одеял, чтобы малыш не замерз ночью. Мы договорились видеться каждый день. Я вернулся домой точно в то время, в которое обычно возвращался с работы. Мне с трудом удавалось скрывать улыбку и никому, никому не рассказывать, что со мной произошло.
4 Маленький Митч
Он проснулся, как ему показалось, намного раньше, чем обычно. У него не было часов, но он заметил, что светлое пятно на туче сейчас левее, чем обычно. Это светлое пятно – солнце, которое он почти никогда не видел. Он – маленький мальчик, который живет под лестницей. Он не знает, как сюда попал. Он решил, что его родители кошки, а сам он родился в этом подвале и всегда тут жил. Пожилые леди, которые живут в доме, приносили кошкам объедки. Мальчика они старались не замечать. Он бы умер от голода, но бабули были щедрые и много еды приносили кошкам. Кошки делились едой с мальчиком. Они заботились о нем, как настоящая семья. Может быть, поэтому он считает, что его родители кошки. В один день его жизнь изменилась. У него появился первый друг не кошка. Усатый мужчина зашел в подъезд и услышал чей-то плач. Мальчик плакал, потому что родился мертвый котенок. Этот мужчина был первым из людей, кто заговорил с мальчиком. Он представился Митчем. У мальчика не было имени, но он тоже захотел быть Митчем потому, что Митч самый лучший человек в мире. С тех пор Митч старший и Митч младший друзья навсегда. Старший Митч приносил младшему еду и одежду, иногда дарил игрушки, придумал мальчику день рожденья и как можно больше времени старался проводить с ним. Митчи стали друг для друга всем: единственным лучиком солнца, коробкой счастья, и даже больше. Но не все шло так гладко. Старший Митч часто прогуливал работу, чтобы проводить больше времени со своим другом. Из-за этого его уволили. Пришлось занимать деньги, нечем было платить за жилье. Повезло, что Митч снимал комнату у замечательной домохозяйки, которая много готовила, и голодать обоим Митчам не пришлось. Младший Митч даже не знал о проблемах старшего. Сегодня он встал пораньше, чтобы придумать старшему Митчу какой-нибудь подарок. У старшего Митча сегодня день рожденья, но что может подарить маленький мальчик, который живет с кошками в подвале? Ничего, кроме любви. Но все же мальчик решил найти что-нибудь для друга, хотя бы маленький сувенирчик. Мальчик старательно перебирал сложенный на полу хлам, пытаясь найти что-нибудь подходящее. Он так увлекся, что даже не обратил на внимания на подошедших к нему мужчину и женщину.
-Привет. Ты друг Митча? – ласково спросила женщина.
-Да.
-Митч сегодня очень занят, он просил передать кое-что для тебя.
-Он не придет?
-Нет. Прости, малыш, он очень занят.
-Он больше никогда не придет, но я буду ждать его.
-Почему ты так решил?
-Я чувствую это.
-Митч любит тебя.
-Я тоже его люблю.
-Почему ты живешь здесь?
-Это мой дом.
-Хватит с меня этого бреда! Передали и пойдем! – Вмешался мужчина.
-Но Сэм… - женщина пыталась возразить.
-Пойдем, пойдем. Мы еще вернемся к мальчику позже.
-Обещаешь?
-Обещаю.
Мужчина и женщина попрощались с мальчиком и ушли. Маленький Митч заплакал. Он чувствовал, что что-то не так, но не мог понять что. Сейчас мир казался для него пустым и бессмысленным. Целый город скрывал от мальчика какую-то тайну за каплями дождя, так бесполезно падающими с неба. На одно мгновение грязные стены подъезда, обломки штукатурки на полу, серый потолок и слабые отблески света из окна показались ему такими родными. Мальчик почувствовал себя в безопасности за стеной дождя, в плену сотни ступенек, уходящих наверх, и, окруженный безжизненным светом наступившего утра, наконец, решительно толкнув дверь маленькой ручкой, впервые вышел на улицу, навстречу большому и непонятному миру, не имеющему никакого смысла. Мальчик бежал, сам не зная куда, врезался в прохожих и бежал дальше. Он хотел найти хоть немного тепла, но не мог. И вот он устал бежать. Маленький Митч сел на скамейку, закрыл лицо руками и потерялся в порыве мыслей и чувств. Нужно было что-то делать. Он сидел на скамейке час, может даже больше. Мимо проплывали одинаковые безразличные лица. Дождь не прекращался ни на секунду. Порыв ветра поднял с земли пакет и швырнул его в мальчика. Мальчик протянул руку, взял пакет и тихо прошептал: «Ты такой же ненужный, как я. Ты просто летаешь тут, и никто тебя не замечает. Зато ты не живой, и тебя ничто не заботит. Ты можешь спокойно летать и, даже когда ты упадешь на землю, тебе не будет больно». Митч отпустил пакет, поднял глаза и увидел перед собой женщину. Она смотрела на него через пряди мокрых перепутанных волос и улыбалась.
-Ты любишь птиц? – спросила женщина.
-Кто такие «птицы»?
-Вот, смотри – женщина показала пальцем на маленькую синичку на дереве. – Это птица. Она умеет летать и поет песни.
-Мне нравится птица. А птица кому-нибудь нужна?
-Конечно, нужна! Она нужна другим птицам, иногда она нужна людям, когда они слушают ее пение. Мне все птицы нужны. Я люблю их и хочу, чтобы они были счастливы.
-Они счастливы, потому, что нужны. Я никому не нужен.
-Совсем никому?
-Совсем.
-Хочешь, ты будешь нужен мне?
-Зачем я тебе?
-Мы будем друзьями.
-Хочу.
-Мне казалось, что меня ждут в том доме. Может, пойдем, посмотрим?
-Пойдем.
-Как тебя зовут?
-Митч.
-А меня – Селеста. Я очень рада нашему знакомству.
Митч и Селеста взялись за руки и отправились к дому. Они поднялись по темной лестнице. Дверь в квартиру была открыта. Селеста жестом показала «тихо» и они оба вошли в маленькую комнату, где о чем-то говорили три человека, четвертый слушал, а старик лежал на полу и тихо что-то напевал. Селеста закрыла на секунду глаза, грустно улыбнулась, схватила мальчика за руку и побежала вниз по лестнице. Когда они снова вышли на улицу, мальчик спросил:
-Почему мы убежали? Ты же сказала, что тебя ждут.
-Потому, что я ошиблась. Меня уже не ждут. У меня больше нет дома.
-У меня есть дом. Хочешь пойти в мой дом?
-Дом? Дома нет! Он все забрал! Он забрал их! Он не отпустит! Не отпустит!
Селеста подняла руки к небу, как будто собирала капли дождя, но потом уронила их черный асфальт. Она резко опустила руки и убежала. Маленький Митч снова остался один. Что теперь делать и куда идти? Митч не знал дорогу домой. Он останавливал прохожих и спрашивал, где живут кошки, но в ответ ни разу ничего не услышал. Только один мужчина покрутил пальцем у виска и пошел дальше. В подъезде, откуда они с Селестой только что вышли, кто-то мяукал. Митч подумал, что он снова дома, но когда спустился в подвал, разочаровался: это были другие кошки. А может они знают, где живут те самые кошки, которые приходятся Митчу семьей? Митч долго спрашивал кошек, они только мурлыкали в ответ. Уже темнело. Митч решил, что кошки ему обязательно помогут вернуться домой, только чуть позже. Мальчик лег на пол и свернулся калачиком. Этот день оставил его без сил. Иногда казалось, что силы стекают по плечам вместе с дождем. Люди тают, и превращаются в лужи. Потом из луж появляются новые люди. Кажется, что они все из воды. Они такие же холодные и бесчувственные, и им всем не нужен Митч. Теперь мальчику остается только сидеть в новом подвале и ждать, что будет. Он больше не пойдет на улицу, там страшно. Точнее даже не страшно, а странно. Там целый мир, пока что не открывшийся мальчику. Митч на секунду закрыл глаза и представил, как перебегает дорогу и его сбивает машина. «Так вот что могло произойти»,- прошептал мальчик. И тут же перед глазами Митча встал образ Селесты. Он немного злился на нее из-за того, что она убежала, а потом понял: она бежала так, как бежал он. Она думала, что нужна кому-то здесь, но она ошиблась. Теперь Селеста стала такой же, как Митч, ненужной. Когда Митч бежал из подъезда, он просто хотел убежать от одиночества. Его полностью охватило чувство потери, и он уже не знал, что ему делать. Первое, что пришло в голову – бежать, и он бежал никуда, ничего перед собой не видя, спасаясь от неумолимого и страшного врага – одиночества. Сейчас, пару минут назад, Селеста чувствовала то же самое. Единственное, что мальчик никак не мог понять, почему она убежала. Он же был с ней… значит, ей он не нужен, значит он ей не друг. Маленький Митч уткнулся носом в колени, его глаза наполнились слезами.
Послышались шаги. Кто-то спускался по лестнице. На первом этаже, четыре человека встали у двери. Это были люди из той квартиры, откуда бежала Селеста. Митч отчетливо слышал разговор.
-Странно, но мне показалось, что кто-то заходил. – Заметил странный человек, пол которого Митчу не удалось сразу определить.
-Да, кажется кто-то заходил – ответил длинный лысый человек.
Митч прижался к стене, его колени тряслись от страха, он понял, что речь идет о нем и Селесте.
-А я ничего не заметил. Наверное, показалось вам – нелепо смешно прохрипел маленький толстый человечек.
-Может ты и прав, а может это соседи заходили. Да кто его знает? Может Митч надумал нас навестить, но передумал и ушел… хотя нет, на него не похоже. В общем, кто знает? – продолжил человек неопределенного пола.
-Ребят, я тут недавно, но заметил, что ваши… то есть наши действия противозаконны. Мы… в общем вы поняли. Нехорошо, что мы оставили старика одного. Мало ли что – с трудом выговаривая слова, рассуждал человек в белом халате.
-А ты соображаешь – одобрил человек неопределенного пола – Вы идите, а я побуду с Джозефом. Я с родителями в ссоре, мне домой все равно не резон идти. Завтра тут собираемся в это же время. Алекс, с тебя замок и ключ. Мы будем ставить замок на дверь, пока Роби сделает каждому копию ключа. Непрошеные гости нам не нужны. Если дверь будет закрыта, не будет вопросов, кто заходил. Еще надо сделать копию для соседки, чтоб она в любой момент могла открыть дверь. Все же, раз она подписалась тут уборку делать и готовить, ей нужен ключ. Джозеф не всегда в состоянии встать с пола.
-Ну, ты болен. Мы тут дело то неслабое провернуть хотим. А если она узнает что и решит доложить, куда следует? – критиковал лысый.
-Нет, нет. Она не станет. У них с Джозефом особые отношения. Я лично, не могу держать в порядке квартиру. И тем более Джозеф уже не молодой. Мало ли что, а у нас дело, мы не можем всегда быть рядом. Решено! Соседке нужен ключ – объяснил тот, пол которого Митч все еще угадывал.
-Да? Ну как скажешь, ты у нас тут голова. Ладно, ребята, до завтра. Мне вставать рано, так что я в койку - сказал лысый.
Все четверо попрощались, пожали друг другу руки и разошлись. Трое вышли в дверь, четвертый поднялся по лестнице и, видимо, вернулся в квартиру.
Мальчик уже перестал бояться этих людей. Он услышал имя своего лучшего друга. «Если они друзья Митча, значит и мои. Они могут знать, где он, и где те самые кошки. Они обязательно мне помогут.
Я должен спросить. Но как мне это сделать? Я так мало разговаривал с людьми? Если я им не понравлюсь, то что? А что им сказать? Мне страшно… очень страшно. Они говорили, что Митч должен прийти. А вдруг он, правда, скоро придет? Лучше я буду тут ждать его». С этой мыслью маленький Митч уснул.
4 Сэм
Я в этом аду горю всего лишь второй день, но уже как будто вечность прошла. Время тут течет иначе, оно настолько мучительно тянется, что я просто устал ждать. Только что мы, я и Карин, одна из местных сумасшедших, покинули подъезд, где под лестницей живет кошачий мальчик, подрастающий зоофил. Надоело, действуем быстро. Я за Джеимсом и домой. Я не оставлю брата в этих каменных трущобах, полных умственно отсталых. Давай, Карин, быстрее. Шевели ногами! Она о чем-то задумалась, остановилась на миг и снова развернулась к двери.
-Что такое?
-Может, стоило взять мальчика с собой? Я волнуюсь.
-Я подумал об этом, но решил, что лучше ему побыть здесь – успокой эту больную. Я с ней шатаюсь, только потому, что без нее я понятия не имею что делать и куда идти. Мог бы справиться без нее, послал бы ее на все четыре…
-С чего ты так решил? Как можно его оставить одного? Он, кажется, понял, что мы не просто так пришли.
-Он все понял. Смышленый мальчишка – ахахах кошки. Посмотрим, что скажут органы опеки.
-И что? Тебе все равно?
-Нет, я решил, что лучше его пока оставить.
-Я решил, я решил… А если случится что?
-Случится, если он с нами пойдет! Ну… то есть я хочу сказать, что у нас есть дело. Как только я найду брата, мы вернемся за мальчиком. Уверен, у брата есть квартира, и мальчик сможет пожить у него.
-Так почему бы ему сразу не пойти с нами?
-Потому что сейчас он тут в большей безопасности. Уверен, он никуда не уйдет. Мне кажется, будет лучше, если мы сначала найдем брата. Тогда мальчик станет единственной проблемой, которую мы решим перед отъездом.
-Но Джозеф сказал…
-Да слышал я! Глупости это все. Мы уедем, обещаю.
- Ну-ну.
И мы, молча, пошли дальше, до остановки. Нам не пришлось долго ждать автобус, и вскоре мы были на заводе, о котором говорил Джозеф. Огромное серое здание тянулось вверх на шесть этажей и по площади занимало около километра. Размер завода меня впечатлил. Мне бы такой. Территория окружена высоким забором с колючей проволокой. Заднюю часть здания украшает множество труб, из которых поднимается темно-серое, местами черное облако дыма. Ровно по центру расположена еще одна труба, самая большая. Из этой трубы клочьями поднимается в небо белый дым. Как раз такого размера и именно такой архитектуры я бы сделал тут психбольницу. Вместо изолятора я сжигал бы психов в крематории. Отличная, замечательная, подходящая труба.
-Вот мы и пришли – сказала Карин.
Я подхожу к пропускному пункту у калитки. Надеюсь, хоть тут есть вменяемые люди.
-Доброе утро. Чем могу помочь? – вежливо спросил человек в яркой синей будке у входа. А он вполне приятный. Может быть, все еще не так плохо.
-Доброе. Я хотел бы поговорить с Анри.
-Цель вашего визита?
-Собеседование.
-Вам назначено?
-Нет.
-Что ж, я вас пропущу, но запомните, записываться надо заранее. Вот вам временный пропуск, прошу оставить до его возврата любой из ваших документов. Леди с вами?
-Да.
-Тогда и ее попрошу оставить что-нибудь в залог.
Да тут как в тюрьме! Ладно, ладно, ладно. Он назвал Карин «леди». У этого парня есть чувство юмора, неплохой сарказм.
-Минуточку! – крикнул человек в будке.
-Да – ой, ну что тебе еще надо, синий весельчак.
-Я забыл сказать. Шестой этаж и налево. Бордовая дверь в конце коридора. Можете подняться на лифте.
-Благодарю.
А дальше коридоры, коридоры, лифт, опять коридоры. По этому лабиринту надо с картой гулять. Отличная идея, зато тут не будет так уныло, а путешествие станет напоминать квест. Ура! Бордовая дверь. Сейчас постучу. Надо же, сама открылась, и на пороге стоит лощеный придурок, отдаленно напоминающий Алена де Лона. Это с ним мне надо поговорить? Замечательно, я был бы очень рад, если б был девочкой в коротеньком платье. Ладно, зато я могу подарить ему Карин в знак благодарности за помощь. Если, конечно же, этот смазливый парнишка в костюмчике не окажется еще более бесполезным, чем старик. А Карин, наверное, все равно за кем шататься и кого раздражать своими нервозами.
-Себастьян Анри. Чем могу помочь?
-Здравствуйте. У меня будет к вам пара вопросов, надеюсь, вы мне ответите…
-Да, да, конечно? Нужна работа? Проходите, присаживайтесь на диван.
-Нет, нет…
-Проходите.
Мы вошли в кабинет. Неплохо, весьма неплохо. У парня есть вкус. Светло-серые стены, мебель из красного дерева, обтянутая белой кожей, огромное окно на всю стену, пальма до потолка в углу и фонтанчик под ней создали в композиции приятную обстановку. Если бы у меня был такой кабинет, я бы в нем жил, и тоже, наверное, так приветливо всем улыбался, как красавчик Себастьян Анри.
-Мило тут у вас – я решил первым начать разговор. Наверное, чтобы скрыть свою неловкость. Рядом с этим павлином я себя чувствую крестьянином.
-Да, я стараюсь совмещать отдых и работу. Я тут с утра до позднего вечера и без выходных, так что должен иметь возможность хоть ненадолго расслабиться. Не так ли?
-Согласен с вами. Но давайте ближе к делу.
-Хорошо. И так, могу я посмотреть ваше резюме?
-Вы не так меня поняли, мне не нужна работа.
-А что же вы пришли?
-Я хотел узнать, не приходил ли к вам человек…
-Джеймс Морис?
-Да, как вы узнали?
-Не трудно догадаться. Мне доложили ваши имена. Сэм, не так ли?
-Да, но я бы попросил…
-Я понимаю вас. Не очень привычно, когда незнакомый человек называет вас неполным именем. Вы можете называть меня просто Анри, я…
-Да, да, можете не объяснять. Сэм, так Сэм. Так что на счет Джеимса Мориса.
-Ваш брат, не так ли?
-Да, да, да. Так что?
-Не хотите чаю?
-Нет, спасибо, я тороплюсь.
-Вы хотели видеть Джеймса?
-Да.
-Вам все равно придется подождать до обеда.
-Простите, но я…
-Сэм, давай подождем – вмешалась Карин. Отлично! Можешь остаться тут на всю жизнь! Анри? Наверное, он очень гордится своей фамилией, или просто понимает, насколько имя у него нелепое. Краб Себастьян и русалочка Ариэль, эти двое идеально друг другу подходят. Кстати да…
- Позвольте представить вам мою спутницу Карин, она помогла мне сюда добраться, я же приезжий.
-Замечательно. Интересуетесь ли вы возможными вакансиями или работой завода в целом.
-Нет. Но вы можете спросить Карин. Должно быть ей очень интересно.
- Нет, нет, спасибо – смущенно пролепетала русалочка. Мой план скинуть ее здесь не удался. А роскошный француз (он же француз, не так ли?) продолжил задавать дурацкие вопросы опять именно мне.
-Так что вас интересует?
-Я уже сказал.
-Можно я задам вам личный вопрос? – Карин бросила на Анри необычно вопросительный взгляд. Еле лицо даже слегка обезобразила тень интеллекта. Может сейчас она выдаст что-то стоящее. Например «позвольте мне остаться тут у вас навсегда. Тут так весело и замечательно, вы такой приятный и милый, не то, что этот Сэмюэль Моррис».
-Да, конечно, я отвечу на любой ваш вопрос.
-Вы знакомы с Селестой?
Эти слова прозвучали как гром для Анри. На лице в момент просияло что-то вроде последствий неожиданно прилетевшего разряда электричества. Похоже, он не готов сейчас к такому вопросу и от этого его лицо приобретает ошарашенный оттенок. Похоже, знает больную головой бабулю, и пытается скрыть развратную грязную связь с ней и еще парочкой таких же больных на голову бомжих. Что, на бабушек потянуло? А может она не такая старая? Но Джозеф то старый, а она его жена. Логично, что она бабуля. Я не пытался рассмотреть ее лицо, но я уверен.
-Карин, это лишний вопрос. Тебя это не должно волновать – я сказал это только для того, чтобы она еще настойчивее расспрашивала краба. Она же всегда со мной спорит. Зато я проявил вежливость и не чувствую себя такой мартышкой.
- Да ничего, я отвечу. Да, знаком.
-Вы знаете ее? – ты ведь уже спрашивала. Так, так, так. Сейчас я услышу свыше сотни формулировок вопроса «а ты знаешь Селесту? Точно знаешь? Ты уверен, что знаешь?». Это отлично убьет время до встречи с Джеимсом. Возможно, я даже увижу краба в бешенстве. Да, девочка, продолжай. Ты такая умница.
- Да.
- Ее муж рассказал нам сегодня романтичную, трогательную и, в тоже время, грустную историю… Мне кажется, о вас он тоже говорил.
-Джозеф Ллойд? Вы знаете Джозефа? – он что, тоже с мозгами русалки? «А вы знаете Чарли? Мне вчера Боб про него рассказал. Надо же, вы знаете Боба? На дне рождения Шерон? Так вы и ее знаете? А Дженис знаете?». Высокоинтеллектуальная беседа.
-Да, он мой друг.
-Мне очень жаль. Я принес ему свои извинения. Мне самому до сих пор не по себе. Надеюсь, он меня простил. – Анри говорил так, как будто месяц учил эту речь. Его слова звучали строго и монотонно, к тому же издевательски лишены всякой интонации. Может быть, красавчику стыдно. Ах, что за чудный момент, совсем как в бразильском сериале.
-Я… я не об этом. Джозеф никогда не держал на вас зла. Я хотела узнать: неужели вам правда не удалось покинуть город.
-Увы, это невозможно.
-Вы действительно сделали круг?
-Да, это так.
-Вы пытались уехать снова?
-Да, я каждый вечер катаюсь на машине без дела. Каждый раз я переезжаю границу, и, какой бы дорогой я не ехал, всегда возвращаюсь к мэрии.
-Удивительно. Можете ли вы объяснить, почему так выходит? – настало мое время спрашивать, детка. Спасибо, спасибо за предоставленное мне слово. Сейчас я развлекусь. Разведу и этого полоумного на придлурковатый рассказ, чтобы время скоротать.
-Я сам не знаю. Я долго искал ответ, но он остался для меня загадкой. Я провел множество исследований, но они ни к чему меня не привели. Я думаю, что это своего рода силовой барьер, но я не обнаружил ничего, кроме мощного электромагнитного излучения, которое сбивает с работы все приборы. Изучение местности за городом почти невозможно. Но вот что меня удивило: уже потеряв надежду найти способ преодолеть предполагаемый барьер или…неважно, что это, но я бросил дипломат с бумагами достаточно далеко, так, что почти потерял его из вида. Я сделал это от отчаяния, но потом все же упокоился. Что удивительно, я долго искал дипломат, но его уже нигде не было. Этот факт говорит о том, что выход явно есть, нужно лишь понять, почему дипломат смог пройти через предполагаемый барьер, а я нет.
-Бред. Это что, дипломат, обладающий силой супергероя? – блин, обещал же себе, что не буду хамить. Но уже поздно. Прости, друг.
-Верить или нет, но дело ваше. Сейчас – Анри посмотрел на элегантные платиновые часы, украшающие его левую руку – время обеда. Если вы хотите увидеться с братом, я вас провожу.
Анри встал с кресла и направился к выходу, мы последовали за ним. В огромном зале с десятками конвейеров суетился неудачник в синей униформе. Он быстро перекладывал с места на место какие-то маленькие железные штучки, на ходу проверял гайки, при этом успевая ставить галочки в огромном бланке у него в руках.
-Джеймс! Как я рад, что, наконец, нашел тебя! Я так счастлив, что просто готов тебя расцеловать! Мы с мамой так волновались! Почему ты не отвечаешь на звонки? – Я всегда так саркастично приветствую брата. Он, кстати, как можно было уже догадаться, собственно был назван неудачником в униформе от большой моей братской любви.
-Я был занят.
-Ты мог перезвонить. Мне пришлось совершить небольшое путешествие, чтобы узнать, все ли у тебя хорошо.
-У меня все хорошо. Можешь возвращаться домой.
-Нет уж! Ты со мной вернешься. Мне не нравиться этот город, здесь происходит что-то странное... Ты тут не останешься.
-Жаль, но вынужден отказаться. У меня тут работа важная и ответственная.
-Забудь. Ты едешь домой. Завтра.
-У тебя со слухом проблемы? У меня все хорошо. Узнал, что хотел – уходи.
-Ты..ты..
-Сэм, - Карин погладила меня по плечу – пойдем. Это и есть то, о чем говорил…
-Да, да, старый псих маразматик. Черт, да он мог оказаться прав!
-И он прав. Мне очень жаль.
-Нет! Я не верю в эту чушь! Тебя когда-нибудь бросал парень? Предавали друзья? Забывали близкие? Это тоже, хочешь сказать, демон?! Я не понимаю… не могу понять… я сплю? Да? Чтоб вас на части разорвало! Я сплю!
-Сэм, успокойся – продолжала Карин – Мы спросим у Джозефа, он поможет.
-Да пошли вы все! Горите в аду! Счастья, удачи, здоровья, приятно было увидеться, пока!
И я выбежал из зала, хлопнув дверью. Я бежал без оглядки. Долго, долго бежал…
Карин
Джеймс вернулся к деталькам и винтикам такой же спокойный, как будто ничего не случилось. Я пыталась догнать Сэма, но не успела. Выйдя на улицу, я оглянулась по сторонам, но Сэма нигде не было. Я выбрала направление и пошла прямо, надеясь найти Сэма. Рядом с Сэмом мне как то спокойнее было, я должна его догнать. Слишком уж быстро он убежал. И кто тут псих? Вместе с этим у меня душило чувство, желание быть всегда с ним рядом. Да он же… лучший из всех, кого я когда-либо встречала, и это впечатление портила только сцена, которую он устроил на заводе в ответ на холодный прием брата. Конечно, я все понимаю: Сэм растерян. Он запутался во всем происходящем, у него в голове не укладывается все то, что произошло за то время, что он в городе. Он уже не знает, что делать дальше, кому верить и куда идти. С другой стороны, у меня в голове до сих пор крутятся слова Сэма: «Тебя когда-нибудь бросал парень? Предавали друзья? Забывали близкие? Это тоже, хочешь сказать, демон?!» Все мои мысли сейчас о том, действительно ли стоит верить Джозефу. В городе происходит что-то не объяснимое, и люди более чем странные, но, возможно, эта странность лишь часть их натуры. Каждый из них волен сам выбирать свой путь, расставлять ценности и приоритеты по местам, как им нравится. Это мог быть просто их выбор, но тогда... что тогда свело с ума Селесту, почему Грейс убила Митча, почему Анри не может уехать из города? Слишком много вопросов, и на них есть пока что только один предполагаемый, слишком абстрактный, чтобы принять его на веру, ответ, скорее, даже мистический – демон. Глядя себе под ноги, не разбирая дороги, я едва ли не врезалась в огромное серое здание – башню мери. Вот она, причина всех бед, корень зла… кто знает, что здесь происходит, если не мэр? Но нет смысла о чем-либо его спрашивать – он ничего не скажет. И тут перед моими появляется еще более неприятная, но уже привычная картина: бегающая вокруг башни и поющая песни Селеста. Бедняжка бегает по кругу, махая руками, как крыльями. Она кричит истошно мерзко и ее голос, казалось, разносится по всему городу. Она так каждый день делает. Наверное, у нее очень спортивные ноги, раз она так много бегает. Селеста бросила на меня небрежный взгляд, убрала с лица запутанные волосы и подбежала.
-Здравствуй, красавица – заговорила Селеста – Ты чем-то опечалена? Что случилось? Я могу тебе помочь?
-Почему ты спрашиваешь?
-Я редко вижу следы хоть каких-то чувств на лицах людей, я почти никогда не видела такой загадочный букет из боли, смятения, разочарования и страха в глазах. Он прекрасен.
И мы сели на скамейку в парке неподалеку. Как то быстро все случилось. Я же хотела подружиться с Селестой! Это мой шанс. Я уговорю ее вернуться к Джозефу. Я рассказала всю историю, приключившуюся со мной и Сэмом, рассказала о Сэме, какой он замечательный и как я волнуюсь за него. От того, что кто-то просто меня слушал, мысли пришли в порядок, пульс стал реже и дыхание уже не такое прерывистое. Хорошо, когда есть тот, кто может просто выслушать, и кому спокойно можно все рассказать, все равно ничего вокруг не изменится, но на душе станет легче. Выговориться и точка. Впервые за много месяцев я могла спокойно говорить обо всем, что у меня на душе человеку, который действительно, как мне показалось, готов поддержать. Я уже не считаю Селесту сумасшедшей. Наоборот, Селеста – самая обычная женщина, где-то простая, где-то загадочная, но очень добрая и понимающая.
-Ты любишь Сэма? – неожиданно спросила Селеста, дослушав историю до конца. Вопрос сбил меня с толку. Если бы она спросила: «Ты любишь яблоки?», я бы ответила. Они нравятся мне, хрустящие и приятные на вкус. А Сэм? Какой Сэм? Замечательный. Очень и очень хороший. Но люблю ли я? С людьми ведь не так, как с яблоками.
-Я не знаю… я запуталась в себе и во всем остальном. Все, кого я когда-либо любила, меня предали. Сейчас я здесь, и у меня никого нет. Не помню, когда это было, но я точно знаю, что было, со мной рядом находился человек по-настоящему дорогой мне, самый близкий во всем мире. Мне было хорошо, только потому, что он был рядом. Часы, проведенные с ним, я помню, как самые лучшие моменты моей жизни. Потом что-то случилось, он перестал меня замечать, не подходил к телефону и, спустя где-то месяц окончательно пропал. Больше я его не видела. Мне так больно было думать о том, что даже, если он никогда уже не будет, то все равно ни к кому никогда я не буду испытывать те чувства, что испытывала к нему до сих пор. Только вчера появился Сэм, и тогда я снова не побоялась предположить, что это именно тот человек, который должен, просто обязан быть рядом, и только тогда я смогу быть по-настоящему счастливой снова.
Я даже не помню, настоящая это история или выдуманная. Я же совсем ничего не помню! Что-то должно было быть в моей жизни, что-то мне снилось, а о чем-то я просто мечтала. Теперь все перепуталось, и я никак не могу вспомнить, что же было на самом деле. Странно и страшно это все. Я боюсь рассказывать об этом Селесте, вдруг она сочтет сумасшедшей меня?
-Я расскажу тебе сказку. Эта история о самой светлой и безграничной любви, когда-либо ниспосланной Богом по ошибке на Землю.
Бог создал все сущее за семь дней, новорожденная Земля была прекрасна и непорочна, как младенец. Люди, звери, рыбы и птицы жили в гармонии между собой. Не было бессмысленных жертв и страданий. Бог с улыбкой на устах посылал на Землю новые чистые души и забирал их обратно через некоторое время, чтобы отправить им на замену другие. Так сменялось поколение за поколением. Сначала из маленького молодого мирка гости возвращались такими же светлыми, но потом что-то случилось и каждая следующая душа возвращалась грязнее предыдущей. Бог не мог выяснить, в чем причина. Сотни, тысячи лет он думал о спасении своего любимого творения – людей. Однажды Бог решил послать на землю душу, бескрайнюю, как океан, и светлую, как солнце. Такая душа могла принадлежать только ангелу. Сто лет ангелу в облике человека было приказано ходить по земле и наполнять счастьем измученные сердца людей, а затем вернуться к отцу и рассказать, что происходит на земле и кто пачкает души. Так на земле родился ангел. Он был похож на солнце, и люди тянулись к нему. Каждый из них хотел забрать с собой как можно больше теплых солнечных лучиков. Люди были такими жадными, что вскоре душа ангела погасла и больше не излучала свет. Эта душа осталась такой же бескрайней, но стала опустошенной внутри. Ангелу стало необходимо чем-то ее заполнить. И тут снова люди потянулись к ангелу, эти люди были еще глупее предыдущих. Они показали ангелу все способы легко получить ощущение мнимого счастья на Земле, даже не думая о том, что сгубили его душу. Ангел в облике человека полюбил алкоголь, наркотики и женщин, он не уставал даже от самых громких вечеринок. Потом ангел стал обычным, как все. Новые развлечения стали для него единственным миром. Ангел стал очень плохим, глупым и никому не нужным человеком, но маленькие и сереющие с каждым днем истерзанные души не оставили его в покое, только теперь он оказался для них чем-то вроде забавной вывески у магазина, смешной рекламы или просто неразумным весельчаком и не более того.
В это время на Земле жил маленький чертенок. Никто не знает, кто придумал чертенка, он просто всегда был. Эта была черная развращенная душа, не ищущая очищения, а лишь собирающая новую грязь. Точнее это была девушка, в противовес одаренная неземной красотой, но дьявольским характером. Чертенок не любила людей, она издевалась над ними, вставляла палки в колеса каждому, везде стремилась насолить, разбивала сердца, а иногда даже головы. Сначала многие были готовы даже боготворить чертенка за ее красоту, но, устав прощать ее раз за разом, покинули все до одного. Люди отвернулись от чертенка тогда, когда она уже была готова раскаяться и измениться, уважать их такими, какие они есть и больше не делать никому зла, потому что эти люди слишком часто были к ней добры. В этот момент сердце чертенка окончательно отравилось ненавистью. Ей хотелось как можно быстрее уйти с Земли, и она уже была готова, но тут она встретила ангела. Только чертенок смогла увидеть в его опустевших глазах тот свет, который так старательно затаптывали люди все эти годы. Ангел полюбил чертенка с первой встречи. С тех пор они решили держаться рядом, что бы ни случилось, и никогда не расставаться.
Чертенок не могла уже представить свою жизнь без ангела, так он был ей дорог. Ее мысли всегда были рядом с ним, но судьба готовила новое испытание. Ангел давно уже не был ангелом. В блеске ночных клубов и баров, через сотни новых знакомых, ненужных встреч и расставаний, холоде улиц и блеске витрин он забыл о чертенке и ушел. Вновь одинокая и брошенная, она не находила себе места. Бедняжка готова была на все, чтобы вернуть ангела. Каждый вечер она просила Бога, чтобы он позволил ей хотя бы на одно мгновение снова встретить ангела. Она плакала и молилась, писала кровью его имя на стене, старалась найти черты его лица в ком-то еще, но все было напрасно. Каждый день она ждала его настолько, что боялась даже моргнуть, чтобы не пропустить то мгновение, когда появится ангел.
Холодным осенним вечером, когда засох последний зеленый листик, и казалось, что мир вокруг перестает дышать, чертенок возвращалась домой, по-прежнему думая только об ангеле. Сильный ветер сбивал ее с ног, капли дождя стекали ручьями с ее плеч. Улица горела миллионом огней фар, фонарей и окон домов. Чертенок переходила улицу. Среди вечно куда-то спешащей толпы она была самым несчастным человеком. Никто не обращал не нее внимание, некоторые даже грубо толкали, проходя мимо, только из лени обойти. Этот мир казался ей чем-то вроде темной шахты с лампочками и шахтерами, бегающими туда, сюда. Но тут ее сердце на минуту замерло, остановилось дыхание, и она застыла на месте. В этот момент она, наконец, увидела его. Ангела! К сожалению это было последнее, что она смогла увидеть. У несущегося ей на встречу автомобиля отказали тормоза.
И вот душа чертенка покинула тело и поднялась в небо, где ждал ее Бог. «Расскажи мне, от чего на земле темнеют души, сын мой?», - спросил Бог. Душа озарила все вокруг на многие мили, даже внизу, на Земле стало немного теплее. Каждое живое создание Бога радовалось лучам нового солнца, и уже сам творец не мог поверить, что перед ним не ангел, не святой и даже не человек, а всего лишь чертенок, который научился любить так, как смог бы любить разве что сам Бог.
-А что стало с ангелом? – сказка Селесты такая странная. Кажется что все понятно, но при этом не понятно ничего. Я никак не могу сообразить, а в чем же смысл, и зачем она все это мне рассказала? Я хочу услышать продолжение.
-Ангел нашел уже мертвое тело чертенка, унес его куда-то и никто не знает, что было дальше. Душа ангела стала настолько развратной, что мне даже представить страшно, что он делал с этим телом. Ангел прожил на Земле намного меньше отведенного ему времени, вернулся к Богу обычной грязной душой, и все же маленький огонек в сердце не дал этой душе стать абсолютно черной, какой была от рождения душа чертенка. Возможно, ангел еще не раз возвращался на Землю, поскольку он навсегда перестал быть ангелом.
-Огонек? Так значит, ангел все же любил чертенка?
-По своему, но любил. Где-то глубоко в его сердце всегда был маленький милый образ, который он хранил и прятал от других, как самое ценное сокровище.
-Почему же тогда он ушел?
-Потому что он такой. Его сделали таким. Для него счастье измерялось в граммах, литрах и сантиметрах. Он не мог увидеть счастье в чем-то еще, оно казалось ему невозможным и сверхъестественным. Разве ты не видишь разницы между ценностями ангела, чертенка и Бога?
-Вижу. Почти. Что больше всего ценил здесь Бог?
-Для Бога важнее всего были души людей. Он ведь всем нам отец. Он всегда заботится о своих детях.
-Разве он их не перепутал в итоге? Как же так он любил этих двоих?
-А вот так и любил. И сейчас любит, но не так, как чертенок. Да, он действительно даже не заметил, как за одну жизнь преобразились две души. Может, дело в том, что с чертенком он не был знаком, а ангел отправлялся на землю только этот.
-Не заметил? Но как так? он же Бог! Он все видит!
-Тогда, может, он не все хочет видеть или же изначально задумал так, что добро может обратиться злом и наоборот, от этого ничуть не удивился и просто принял нового ангела. Я не задумывалась об этом, но сегодня подумаю.
-А к чему вся эта история?
-К тому, что нет абсолютного зла и абсолютного добра, Бог велик, но даже он может оказаться в чем-то бессилен, и самое главное: многие сначала падают на самое дно, а потом ищут спасения, не заслуживая его. Бог может все простить, но разве не лучше признать свою вину и исправить все ошибки?
-Лучше … но не все зависит от нас. Мне кажется, что чертенок была готова принести в жертву все, что угодно, ради того, чтобы ангел вернулся.
-Она принесла себя в жертву ему. Одному единственному человеку. Кроме чувств к нему в ней ничего не было. Она святая, но в то же время потерянная душа, лишившаяся смысла что-либо продолжать на Земле. Именно поэтому она умирает.
-Но ведь ее жизнь, ее смерть, это подвиг!
-Это жертва. Поверь, все мы однажды можем оказаться на ее месте, и я была…Теперь я люблю птиц. Они не предадут.
-Так вот почему ты поешь?
-Да. Я хочу быть птицей.
И мы улыбнулись друг другу. Первый раз я улыбнулась за этот день. Кажется, что-то я начинаю понимать. Еще несколько минут мы молчали. А потом вспышка, грохот, крики. Что происходит? Где-то неподалеку прогремел взрыв.
-Что там? Пойдем! – я просто вскочила на ноги и встала. Ну вот, начинается: сначала мне страшно без Сэма, теперь без Селесты. Как то быстро я привязываюсь сегодня к людям.
-Иди. Я не хочу видеть страдания и разрушения. Иди.
-Мы еще встретимся?
-Непременно. Я хочу пожелать тебе удачи снова встретить Сэма. Я искренне хочу, чтоб у тебя все было хорошо. Не опускай руки. Никогда. До встречи.
-До встречи… скорой.
Я побежала к тому месту, где произошел взрыв. Селеста… Я решила, что пойду одна. Не так это сложно. Я всегда была одна. Селеста как то на уровне чувства все равно рядом, и Сэм тоже. Мне уже не страшно Что-то горело, я так и не поняла что. Все было оцеплено полицией, повсюду стояли ограждения. Люди проходили, как обычно, мимо, ничего не замечая. Один человек подбежал к ограждению и начал призывать людей его послушать. Полицейские пытались увести его. Он сопротивлялся, кричал, что-то о свободе. К нему подбежали еще несколько мужчин с канистрами и факелами, им удалось облить и поджечь нескольких полицейских, еще пару зевак, просто наблюдавших за картиной. Завязалась драка. Многие из толпы поддержали нарушителей порядка, все кричали, дрались, кидались камнями. Никто уже не понимал что происходит. Площадь, на которой произошел взрыв, постепенно окрашивалась в багровый цвет. Среди толпы с удивительной ловкостью бегали две съемочных группы из программы новостей. Они успевали брать интервью на бегу и выглядели еще глупее, чем можно себе представить. Одна из камер с треском разбилась об голову оператора: девочке подростку видимо не хотелось отвечать на глупые вопросы репортеров. Девочка подняла камеру, уже немного запачканную кровью, и с криками: «Свобода! Свобода!» тут же с силой обрушила ее на спину пробегающего мимо мужчины. На улицах города всегда все было спокойно, а сейчас обезумевшая толпа крушила все вокруг, все они были готовы порвать друг друга на части. Я в оцепенении наблюдала со стороны, как старик отбивается тележкой сразу от троих полицейских. Я не пыталась вмешаться, я не знала что делать! Внезапно я услышала глухой стук от удара откуда-то сверху, закружилась голова, в глазах постепенно темнело. Моя красная кровь маленькими капельками капает на мокрый от дождя асфальт. Я не чувствую боли, ничего не чувствую. Мне становится немного холодно. Тело такое тяжелое, и я падаю, падаю вниз.
5 Из блога Нейтона Марка:
Моя первая запись. От скуки? От нечего делать? Нет, я хочу, чтобы о том, что я вскоре надеюсь увидеть своими глазами, мог каждый прочитать.
Собираю чемодан, на фоне, как всегда, телевизор. Наконец что-то занятное в новостях. Такие события в таком и без того покрытом тайной и загадками, пугающе странном месте, куда я, собственно, и собираюсь. Меня удивляет больше то, что улаживание городских беспорядков оставили на усмотрение мэра, а я не думаю, что это первый случай. Этим должны заниматься на уровне государства, но я так и не смог получить приказ отправиться туда. За все годы работы секретным агентом именно это местечко вызывало у меня наибольший интерес, но мне не доводилось там работать.
Моя дочь, Мария, хотела пойти по моим стопам, когда поступила на государственную службу в то время, когда мною расследовалось дело некоего Джозеппе Ван Ллойдеса. В какой-то момент она стала проявлять нездоровый интерес к этому дело, когда меня самого оно занимало больше всего на свете. Я нарочно не хотел давать Марии даже нос сунуть в это дело, настолько это могло опасно! Еще бы, ведь Ллойдеса приговорили к смерти! Тогда-то я и решил свести Марию с одним из моих знакомых немного старше ее, обеспеченным и достойным человеком. Все шло хорошо, пока он не предложил ей руку. В тот вечер я хотел уговорить Марию принять его предложение… Правильнее сказать: настоял на ее согласии. Два дня после этого Мария старалась не попадаться мне на глаза. Несколько раз я застал ее за просмотром архивов по делу Ллойдеса, но она, ничего не объяснив, снова куда-то убегала. Потом она пропала совсем…
Шли дни, недели, месяцы, о Марии ничего не было известно. Я решил, что она просто хочет избежать помолвки. Какой я был дурак! Я пытался ее найти, но все было бесполезно. Я отошел от дел, устроился редактором в одну из газет, много пил… В прочем, мой образ жизни не должен никого волновать. Вскоре было объявлено о смерти Ллойдеса. Спустя время, экспертиза установила, что найденное тело принадлежит не Ллойдесу, а некоему Томасу Ли, но на этом дело закрыли. Мария так и не вернулась. Может быть, не хотела, а может и не могла. Я отправляюсь, спустя годы, за Марией, чтобы просто узнать о ее судьбе, так как последний след ее мог быть найден только на границах этого злосчастного города. Если я не прав, то все мои надежды снова иссякнут. Ниточка, что ведет меня сюда – Ллойдес (об этом я расскажу чуть позже).
Перейду ближе к делу. Я получил несколько ценных советов от моего давнего друга, имя которого упоминать не буду, и намерен им следовать. В дорогу я беру с собой все необходимое, включая зонт, резиновые перчатки, непромокаемую обувь, питьевую воду и еду. Там, куда я собираюсь, по мнению некоторых достаточно достоверных источников, серьезные экологические проблемы. Об этом средства массовой информации молчат, но ситуация находится на гране катастрофы. Подтверждением этому может служить постоянная плотная облачность над городом и, как предполагается, постоянные кислотные дожди. По моему мнению, большинство жителей этого проклятого места должны быть смертельно больны. Кроме того, люди, которых я видел бастующими в новостях, не похожи на здравомыслящих людей. Их как будто из клетки выпустили! Что же это? Безумие или борьба за собственную жизнь? Это мне тоже предстоит узнать.
Вот что еще интересно: я знаю, что первый мэр, Дон Перри, основавший город, как крупный промышленный центр, передал управление своему сыну, а сам уехал. Скорее всего, Перри не хотел нести ответственность за сложившуюся экологическую ситуацию, но и это не все. Я более чем уверен, что старший Перри каким-то образом связан с Ллойдесом, и именно он помог этому псу найти надежное укрытие. Ллойдесу светил электрический стул, когда он, как бы по делам, навестил город Перри и после был найден мертвым. Я мог бы предположить, что Ллойдес и Перри покинули город вместе, но было бы глупо со стороны Перри так себя подставлять. Разумеется, я и не надеюсь на то, что Перри младший в курсе дел отца. Скорее всего, бедняга даже не представляет, как его подставил любимый папочка, и именно поэтому я процентов на 80 уверен, что Ллойдес в городе.
Кроме меня, есть еще люди, заинтересованные в данном деле, так что я могу рассчитывать на некоторую помощь и небольшое вознаграждение. Что ж, довольно приятный расклад, учитывая, что последнее время я на мели и без дел.
6
Джозеф
Большая крыса ползет по потолку и стекает в норку. Да это же черные дыры в потолке! Почему я должен называть их вентиляцией? Это порталы в другое измерение, откуда пришла крыса и принесла завтрак мне сегодня утром. Отлично, одной ногой я уже там. Сегодня я видел перевернутую птицу, она сказала , что на Ибице скоро не будет горячей воды. Опять невыносимые страдания людей… как же я устал от них! Сегодня из окна видел, как трое простояли около часа на остановке. Люди вынуждены большую часть своей жизни проводить в ожидании. Даже перед смертью они заказывают гроб, и ждут, пока его изготовят. Ненавижу ждать! Время. Время – единственная ценность, все остальное обман. Счастье, чем бы оно ни было, и для кого бы ни было, – лишь вопрос времени. Так же, как и переживания целого народа из-за отсутствия горячей воды. Им будет холодно мыть ноги! Вы когда-нибудь пробовали мыть ноги в холодной воде? Да? Тогда отправляйтесь на поле, для финального броска тарелки с блинами в лицо шакала! Какой замечательный чай, всегда его пью по утрам. Пью чай и вижу море. Точнее раньше видел, а теперь его выпили какие-то несчастные души. Я хочу видеть море! Хочу видеть море! Ладно, не беспокойся. Опять кто-то пришел.
-Джозеф, я ложусь спать. У тебя все в порядке? – На пороге комнаты стояла женщина средних лет с необъятной фигурой. Это моя соседка. Она присматривала за стариком, приносила ему еду и убирала квартиру иногда. Когда дело касается старости, я говорю о себе в третьем лице, как будто бы это все не со мной. Все же я далеко не молод и не совсем здоров… во всех отношениях возможно.
-Опа, опа! Проходи! Хочешь чай? Наливай!
-Нет, спасибо. Я тороплюсь.
-Как знаешь.
Женщина осторожно развернулась в дверях и ушла. Я каждый раз боюсь, что однажды она застрянет в дверном проеме, и я на веки буду взаперти. Мы с Тимми уже рассматривали вопрос о расширении дверей, но руки так и не дошли. В комнате было большое окно, и если бы эта женщина умела летать, то все было бы немного проще. С другой стороны это был бы достаточно большой и неповоротливый летающий объект, что может быть опасным для окружающих. Многие могли бы пострадать, если такое подобие Карлсона не справится с управлением в полете. Я опять заинтересовался этим вопросом, и мои мысли снова становятся хоть на что-то направлены, и в какой-то степени даже упорядочены. Я думаю о том, что из окна дует, и если соседка располнеет еще больше, то сможет отлично закрыть окно своим задом. В комнате станет теплее.
О чем я думаю? Крыса! Вот сейчас я докурю и займусь этим вопросом. Скоро Тимми придет, не хочу чтобы она с ним познакомилась и начала доставать и его тоже. Не хочу, чтобы она нам мешала, у нас много дел. Я забочусь о брате и иду ловить крысу.
<…>
Тимми
Я поднимаюсь по лестнице, уже дошел до двери, но вспомнил, что забыл зайти в магазин. Пришлось возвращаться. На часах уже полночь, так что все ближайшие ларьки были закрыты. Нужно теперь пройти пару кварталов, и я иду. На центральной площади, через которую нужно было пройти, как-то слишком оживленно. Часть парка отгорожена лентами, везде бегают репортеры, вокруг собралась толпа зевак, стоит машина скорой помощи, две машины внутренних войск и еще пара машин стражей общественного порядка. Я не могу понять, что тут произошло. Неожиданно подбегает мужчина с перевязанной рукой и тремя, по-видимому, недавно наложенными, швами на лице, и чуть не сбивает меня с ног. Надо его допросить, но допрос он сам первый начинает.
-Девушка, может вас проводить?
-Я не девушка.
-Простите… Да ты же молодой совсем! Мальчик, что ты тут забыл?
-Не маленький, и дело не твое. Что тут произошло?
-А тебе какое дело?
-А вот такое. – я никак не могу придумать, как убедительнее соврать. Внутреннее сознание подсказывает, что стоит рассказать о произошедшем Джозефу, но для начала надо узнать, что произошло. – Я маму с работы должен был встретить здесь, но ее нет. Мне нужно знать, что случилось, и не могла ли она пострадать.
-Эх, малыш… Я сам не до конца понял. Кто-то начал говорить о том, что городом правит демон, а наш мэр шаман. К этому человеку присоединились еще несколько. Я сам подошел их послушать. Мне просто интересно стало. Незаметно толпа росла и росла. Со всех сторон слышались довольно смешные лозунги. Это все напоминало нелепую демонстрацию, или забастовку, но скорее всего это был парад душевно больных. Я уже понял, что надо уходить, но тут не вовремя прибежали люди в сером, с щитами и в касках. Мне неплохо от них досталось. Все дрались, что-то кричали, я уже ничего не понимал. Потом приехала скорая. Кому-то оказали помощь на месте, кого-то увезли. Больше ничего не знаю. Ты уверен, что твоя мама была здесь?
-Нет, не уверен. Мне пора. – я разворачиваюсь и пошел дальше, в сторону магазина. Больше этот мужик меня не интересует. Что за бред? Откуда такая толпа знает о демоне, если на телевидении мы еще не выступили. Даже речь еще не готова! Мы с братиком должны ее написать сегодня. Но сначала мне нужен магазин и план. План как узнать о том, что происходит, рассказать брату и внести изменения в наш превосходный план.
-Стой! – кричит он мне вслед, но я даже не оборачиваюсь.
Пройдя еще пару метров, я случайно встречаю взглядом того самого врача, что только что был у Джозефа. Даже не помню, как его зовут. Странноватый тип.
-Привет. Что тут? Мясорубка в обратную сторону заработала?
-О! А ты что тут забыл? – Врач смеется как умолишенный, но быстро берет себя в руки и старается сделать серьезное лицо. Все же он на работе, хоть и не в том состоянии. Я вижу людей насквозь. Зря, зря. Его заметут рано или поздно, но это не мое дело. Надо было головой ему думать. Хотя, возможно, он надеялся скучать где-нибудь всю эту ночь. Никто не ожидал такого шоу: в наших краях это редкость.
-Никогда не видел ничего забавнее, чем накуренный врач. Смотрю, у тебя много клиентов.
-Да, тут очередь целая. Не поверишь, я тут от смеха скоро лопну! Вот это история! Видишь, там девочку на носилках уносят? Эта крошка тут так кулаками махала! Я думал она всех порешает! Или вот, бабуля. Она избивала всех, кто под руку попадется, сумкой.
-Стоп. Так зачем?
-А черт их знает. Как я понял, из-за вашего демона. Тут все о нем говорят.
-Этого я и не боялся.
-Чего?
-Вот такого беспорядка. Мы начали говорить о демоне, чтобы предупредить людей. Мы хотели, чтобы они победили демона внутри себя, а не крушили все подряд, выступая как бы против демона.
-Его зовут Урба? Хаха! Тупое имя.
-Да, а тебя? Ты же так и не представился.
-Павел.
-Твое не лучше.
-Я смотрю, ты шутник. Твое-то имя как?
-Тимми. Надо было сразу представляться.
-Верю. Ладно, я побежал. Меня уже в больнице ждут. Завтра мне тоже к старику приходить, или я все еще не в вашем кругу?
-В нашем. Приходи. Только смотри тут осторожнее, сам не нарвись на неприятности. И никому не говори, что с нами знаком. Тем более с Джозефом.
-Это еще кто? Еще один демон?
-Старик.
-Да не вопрос. Договорились. Удачи.
Павел, пошатываясь, направился машине. Я решительно не могу понять, но меня душит какой-то вопрос. Не знаю даже как сформулировать. Точно! Он должен звучать как «Что мать его тут происходит?!» Что бы это ни было, Джозеф должен знать. Джозеф хотел рассказать всему городу о демоне и о том, как победить его. Победить внутри себя. Странно, что люди открыто выступали против того, о чем почти ничего не знают. Скорее всего, идея Джозефа была понята иначе или пересказана кем-то неверно, как по испорченному телефону. В городе появилось массовое «сарафанное радио», еще раньше, чем было запланированное выступление Роби по телевидению. Выступать должен был именно Роби, не из-за большого ума, а благодаря своему ораторскому таланту, который я сразу разглядел. Идея-то загляденье! Мне интересно, кто способен такое устроить, и в чью голову пришла мысль толкать наши идеи без нашего ведома?!
А я иду дальше по улице под проливным дождем, не замечая, что промок до нитки. Огни фонарей отражаются от мокрого асфальта, легкий ветерок играл в едва зеленоватых листьях, со свистом мчались машины куда-то вдаль, людей на улице становится меньше, город плавно погружался в ночь. Я спокоен и расслаблен. Замечательный вечер. Тихий, приятный вечер. Удивительно, но в то время, когда люди постоянно чем-то охвачены, мир вокруг прекрасен. Они не замечают. Жаль, что им не дано. А вы знаете, что свет фонарей может греть? А вы знаете, что дождь умывает землю, смывая с нее все следы? А вы знаете, что именно поэтому после дождя так легко дышать? Дождь обязательно прекратится, как только смоет все. Капельки маленькие, блестящие, переливаются на желтых листьях. Приятный холод бодрит. Я улыбаюсь и иду. Иду дальше своей дорогой.
Я зашел в магазин и быстро мимо закрытых лавок к единственному, работающему 24 часа в сутки, продуктовому отделу. Внезапно, пока я прохожу мимо блестящих голубых стекол отдела электроники, меня озаряет: было бы неплохо посмотреть выпуск новостей. По телевизору явно много говорили о сегодняшнем инциденте. Конечно, можно было бы обо всем прочитать из утренних газет, но лучше посмотреть, что сняли камеры. Так будет проще во всем разобраться. Конечно! Интернет – лучший вариант! Но где его взять? В голове моей голове начинает зарождаться немного необычная для меня идея: Нужно украсть. Прикинуться девушкой и украсть. Почему девушкой? Потому что люди, узнав, что я не девушка, относятся к нему намного хуже и ни капельки не доверяют, а идея то хорошая. Конечно, воровать плохо, но это же во благо. Зато какое приключение! Представляю, как буду рассказывать об этом брату. Главное, сейчас это будет весело.
Сейчас Тимми купит две дыни (чтобы создать внушительный размер груди), потренирует голос: «Я девочка, я девочка», подойдет к прохожему с подходящим смартфоном и Тимии уже не Тимми а… Тиммония. Она то и попросит позвонить. А дальше все схвачено. Какой же я молодец. Так держать, ты лучший.
Надо будет зайти к Дарону, потому что у него есть мотоцикл, на котором будет удобнее скрыться. Ну вот, и дело в шляпе. Потом останется только дойти до Джозефа, и мы вместе попробуем разобраться, что происходит в городе и что с этим делать. Нужно еще написать речь для Роби, и информация о восстании в центре может оказаться более, чем полезной. Я рискую только во благо.
Я выбегаю из магазина, купив все, что было нужно, и отправился в дому Дарона. Мне уже не терпится приступить. Дарон живет прямо за гипермаркетом в небольшом желтовато-сером доме с большими окнами. Я захожу в подъезд, поднимаюсь по темной лестнице на третий этаж, нажимаю на провалившуюся старую кнопку звонка у двери, и вскоре на пороге появляется высокая фигура человека, худая, с необычно широкими плечами и длинными руками.
-Здорово, мужик! – громко приветствую Дарона. Меня не отпускает такое чувство, что Дарон, из-за большого роста, должен плохо слышать, что говорят маленькие человечки, вроде меня, поэтому и громко.
-И тебе, красавица.
-Вот именно что красавица. Собирайся, бери байк, дело есть.
-Какой-то ты суетливый последнее время. Что случилось?
-Собирайся! По дороги расскажу.
Дарон выходит из квартиры, закрывает дверь на ключ, и мы отправиляемся к гипермаркету. По дороге я, как и обещал, рассказываю о своей задумке Дарону.
-Идиот! Ничего умнее не мог придумать? А если загребут? – другой реакции от Дарона я не ожидал. Мы еще со школы были друзьями, и Дарон прекрасно знал, что я – мастер найти себе приключений на самое мягкое место, но это были лишь детские шалости. На этот раз речь шла о том, чтобы ограбить человека, и Дарону не по душе приходилась эта затея. К тому же так случило, что Дарон знает, какой я неудачник и как умею влипать в неприятности. Я убеждаю его как могу.
-Я уже думал об этом. Да тут и так все рушится! Мне, правда, очень нужна твоя помощь. Я должен показать Джозефу несколько видео о сегодняшнем происшествии на площади. Это мы с ним подняли панику по поводу демона, нам и разгребать все это дерьмо.
-Да, твой Джозеф сейчас кумир многих. Я видел даже футболки с его портретом. Даже на детях видел! Но это еще не повод мародерствовать. Зачем вы все это устроили?
-Мы хотели помочь людям победить демона в себе, а получилось наоборот. Теперь они устроили восстание против демона, устраивают беспорядки и мнят Джозефа чуть ли не пророком. Самое ужасное, что Анри (думаю, о нем ты точно слышал), пытается научно обосновать присутствие демона. Он утверждает в прессе, что темные силы выводят из строя его приборы на границах города с помощью какого-то странного силового поля, которое он называет «так называемый барьер».
-Почему бы вам просто не попросить понимания от бунтующей толпы?
-Шутишь? Да нас на части порвут! Противников Джозефа не меньше, да и сами мы далеки от политики. У нас уже тут есть один чревовещатель. Завтра будет выступать в новостях.
-Ну и вляпались же вы, ребята. Вы только быстрее все улаживайте, а то мне уже надоели крики под окнами. Смотри, вот там мужик со штучкой подходящей. То, что тебе надо. Дерзай.
Удивительно! Дарон меня поддержал, после всех тех проблем, которые я ему устроил. Похоже, все действительно серьезно. Он, кажется, уже простил мне разбитый байк, и телевизор, и кота в холодильнике, и то, что его отчислили из колледжа. Я бы спросил для верности, но не буду. Вдруг он просто забыл.
Я пихаю дыни под куртку, затягиваю ремень под ребрами, еще раз проверяю голос: «я девочка - достаточно пискляво, ура», и иду в сторону небритого парня средних лет, который беззаботно копается в телефоне. Тем временем Дарон отходит за угол с мотоциклом, и ждет наготове в нужный момент подобрать меня.
-Добрый вечер, приятный молодой человек. – я подошел и обратился к нему, наверное даже слишком вежливо, чтоб он ничего не заподозрил, стараясь делать голос как можно больше похожим на женский. – Меня зовут Тиммония. Я жду свою маму, но она уже полчаса не приходит. Вы не могли бы мне дать позвонить?
-Привет малышка. Маму ждешь, значит? Можно ли тебе предложить составить мне компанию сегодня на ночь? А? Малышка? А маму потом встретишь.
-Вы такой симпатичный. Не могу отказаться. И все же мне тогда надо предупредить маму, что я ухожу.
-Конечно, милая. Вот, держи, только не долго.
Этот урод рукой уже гладит толстой волосатой рукой мои очаровательные ляжки, в то время как Дарон выруливает из-за угла. Дарон немного не рассчитывает со скоростью, и я с трудом успеваю отреагировать. Он проезжая мимо, поэтому красавица Тиммония успевает только схватиться рукой за багажник, во второй сжимая новенький смартфон одной из последних моделей. Урод с выражением крайнего удивления на лице наблюдает, как его новая знакомая, размахивая в воздухе ногами, удаляется прочь. Он кричит, ругается, угрожает, но мы уже далеко.
-Тебе к Джозефу? – Дарон через пол квартала сообразительно уточняет.
-Мне бы устроиться поудобнее.
-Ну прости уж. Чем быстрее доедем, тем лучше. Я останавливаться не буду. У меня до сих пор уши горят.
- Да? А я думал на ворах горят штаны. Ты бы лучше проверил, как бы сам девочкой не остался.
Я еще несколько раз пытаюсь вскарабкаться на багажник, подтягиваюсь, задыхаюсь. Руки сводит ужасно. Разожму пальцы – и я в больнице, а там врач укуренный. Ну уж нет. И я оставляю свои безуспешные попытки забраться. Спустя несколько минут мы подъезжаем к дому Джозефа.
7
Из дневника Джеймса Мориса
Я уже не помню, как долго я здесь. Я бы написал письмо домой, но уже не помню ни адресов, ни имен. Недавно ко мне заходил брат, если это было не во сне. Я не понял, что он хотел от меня, и не очень рад был его видеть. Мне показалось, что он хочет забрать меня домой, но я не помню, был ли у меня дом. Все прошлая жизнь осталась позади, все мои воспоминания о ней как будто в тумане, если только она мне не приснилась. Я даже не уверен, был ли у меня брат. Я стал многое забывать, постоянно занимаясь работой, но мне даже нравится такая жизнь. Я как будто в нирване. Я абсолютно спокоен. Моя жизнь течет размеренно и стабильно. Я хорошо живу, мне много не надо. С утра и до вечера я на заводе. Мне казалось, что я хотел чего-то больше, но уже не помню чего. Может быть это потому, что я уже всего достиг. Часто долгими вечерами, после работы, уставший, я смотрю в окно на дождь. Я хотел бы сосчитать все капельки дождя, на минуту остановив мгновение, но оно неуловимо. Так или иначе, все капельки упадут на землю, станут ручейками, и наконец, обретут покой. Так и я, был всего лишь маленькой капелькой, пока не стал частью ручейка. Я тек, тек своей дорогой, как и все текли. И вот теперь, наконец, я там, где действительно счастлив. У меня есть дело, и я его люблю. Я никуда не рвусь, мне ничего не надо. Каждый мог бы мне позавидовать. Я – тот, кто нашел себя, среди тысяч. Может я и стал лишь частью безликой толпы, но мне нравится быть таким. Я такой, как все. Точнее, я такой, какими все должны быть – человек, знающий свое место. И пусть для кого-то мой город – мрачное место заточения первого круга ада, но для меня он – шелковые сети, усыпанные бриллиантами ночных огней. Я люблю свой город, свою работу, свою жизнь и, наконец, я люблю себя. Я люблю себя таким, какой я есть: не урод, не красавец, не глупый, не мудрец, не слабый, не сильный, но спокойный и уверенный в себе, ничем не выделяющийся, абсолютно простой, такой, каким и хотел всегда быть. Я знаю, что на меня никогда не покажут пальцем и не скажут: «Вот он, тот парень!», но я никогда этого не хотел. Я не люблю привлекать к себе внимание, как любил это делать мой брат. Так у меня все же был брат? Или нет? Может они и не брат мне вовсе? Может, его и не было? Это мог быть случайный прохожий, это мог быть и я сам в прошлом. Я уже ничего не помню, да это и не имеет значения. Я живу только настоящим, изредка заглядывая в будущее. Раньше будущее было скрыто для меня, как за огромными горами восход, но сейчас я ясно вижу, что будет дальше. Все будет так же. Уже нечему меняться. Разве что я женюсь, заведу детей, куплю собаку. Я с радостью стал бы примерным семьянином, и обязательно стану, как только появится шанс. Я не смогу любить, но буду уважать и ценить свою супругу. Я готов подарить счастье человеку, который разделит его со мной на двоих, но не больше.
Это вторая, и, пожалуй, последняя страница моего дневника. Нет смысла больше писать, я уже написал все, что хотел. Завтра, послезавтра, год спустя я смогу написать только то же самое.
8
И снова Тимми
Я снова поднимаюсь по лестнице. Как будто бы я сделал круг, а теперь все повторяется. Только не заново. Главное, чтобы я не пришел слишком поздно, и Джозеф не завалился спать. Я почти бесшумно открываю дверь, как приведение прохожу через маленький узкий коридор и захожу в комнату. Свет по-прежнему горит, в пепельнице дымятся окурки, на полу стоит чашка чая, но Джозефа нигде нет. «Братик!» Никто не откликнулся. Я уже кричу изо всех сил еще раз, еще громче: «Братик!». Ответом снова оказывается молчание. «Джозеф! Джозеф! Чтоб тебя! Брат! Где ты?!», - опять никто не ответил. Я впервые всерьез испугался тогда: я вот как будто чувствую, что нельзя было оставлять старика одного, причем именно сегодня. Случись что с Джозефом, я до конца жизни буду считать себя виноватым. Я собираюсь с мыслями и с трудом беру себя в руки, подхожу окну. Окно закрыто. Поищем на кухне. На кухне тоже нет. Я что, только что с собой говорил? От беспокойства я схожу с ума, есть у меня такая особенность. Я обыскиваю всю квартиру, проверяю, нет ли брата на лестнице, несколько раз выглядываю в окно: все напрасно, Джозефа нигде нет. Я уже почти отчаялся, когда услышал такой родной и знакомый хриплый кашель откуда-то сверху. Да, на потолке я еще не смотрел. Стена в углу комнаты разворочена, к ней была придвинута лестница, на которую я, к своему удивлению, даже не обратил внимания. Иногда у меня как будто бы синдром летучей мыши: ничего вокруг не вижу и не замечаю. С чего бы это? И тут я выдаю на всю комнату: «Конечно! Вентиляция!».
-Джозеф! Немедленно вылези из вентиляционной шахты! – сейчас я говорю как воспитательница в детском саду. Удивительно, как может преобразиться голос, и интонация настолько другая в таких ситуациях.
-Не мешай мне. Крыса забрала мой косяк. Я должен поймать и скурить крысу – наконец то, в этот раз Джозеф решил ответить.
-Но крыса тут! Она сейчас допивает твой чай. – Меня разрывает от смеха, пока я давлюсь зеленым чаем, который едва переношу из-за крепости, с которой старик его заваривает постоянно.
-Как она смола от меня ускользнуть? Может это не та крыса?
-Да нет же, та. И косяк тоже с ней – для большей убедительности, я поднимаю окурок и пару раз затягиваюсь.
-Ты уверен, что эта та крыса? Какого она цвета? – старик умел грамотно задавать тупые вопросы. Если бы я не знал его так хорошо, никогда бы не угадал цвет. У Джозефа все всегда одинаково: кошки зеленые, мангусты оранжевые, как и черепахи, луна фиолетовая, солнце красное, какого цвета феи он сам не знал, но красивого, а крысы, конечно же, синие.
-Синяя! Большая синяя крыса.
-Хорошо. Я вылезаю на счет три. Раз! Два! … два…двааааа!!!!
Джозеф с грохотом падает на пол, а дыра под потолком становится еще больше. Я от смеха падаю на пол рядом с Джозефом. Теперь мы оба лежим на полу, смеемся и по очереди хлопаем друг друга по плечу. Меня убило с одной затяжки! Братик сегодня сам себя превзошел. Где он только берет эту дурь? Вот он, момент простого детского счастья. «Давай тут приберемся немного»,- предложил я.
На уборку ушло часа полтора. Мы всегда получали удовольствие от всего, что делали вместе. Убираться нам тоже было не скучно: мы шутили, смеялись, дурачились каждый раз, когда надо было навести чистоту. Когда комната стала относительно чистой, я как можно аккуратнее заклеил куском обоев дыру в потолке. Я до сих пор ума не приложу, как старику удалось туда залезть, но на всякий случай я решил не спрашивать: вдруг Джозеф решит повторить на бис. Меня еще немного беспокоит то, что в возрасте Джозефа падения с потолка на пол могут оказаться далеко не полезными. Удивительно, что он в порядке.
Плавно небо становится розовым, на востоке разгорается блеклое сияние солнечных лучей, дождь бесконечными нитями тянется от земли вверх. Я чувствую пряный запах ладана. Сидя на полу, рядом с Джозефом, я раз за разом поднимаю из пепельницы самокрутку из голубоватой бумаги и наполняю легкие горьким дымом, который стал для меня такой же бытовой обыденностью, как жареный бекон на завтрак.
-С моей головы падают перья, как и в тот день, когда я снова родился. Ментоловый ветерок путает волосы так, что их потом не расчесать, а о коленках и говорить нечего. У меня снова пальцы в карамели. Интересно, откуда карамель? Ой… тут что-то еще застряло. Сейчас глянем что это. Кажется, кольцо, которое я потерял на прошлой неделе. Стоп… я потерял его пару минут назад! Вот повезло, что оно сразу нашлось! Сейчас я его достану, надо лишь немного постараться. – я встаю на колени и, постоянно оглядываясь, проползаю круг. – Мне никак не увидеть, но я должен достать кольцо. Это дело чести, дело рыцаря и война, я обручусь этим кольцом с моей невестой, как только решу, кто ей станет: соседка слишком стара, а Джозеф не девушка, люстре некуда надеть кольцо, стиральная машина слишком неповоротлива…
- Тимми, ты в порядке? – похоже всерьез заволновался Джозеф.
-Все хорошо, я просто нашел кольцо.
- Тимми, мальчик мой, одень штаны и вытащи руки из… ну ты меня понял. Постарайся вести себя приличнее, а то первый же вошедший обвинит меня в том что я… да не важно! Просто прекрати так делать!
- И правда, что это я. Нет никакого кольца, но в этом есть определенно своя прелесть.
- Ну да, ну да. Когда лилово-желтый великан своим дыханьем разгонит облака, и выйдет солнце вместо бесконечного дождя, я расскажу тебе, в чем действительно есть своя прелесть.
- Я и так знаю, просто наивно хотел почувствовать себя чем-то – руки Тимми оставались на том же месте – чем-то большим, чем просто Тимми – Тимошка.
-Я все понимаю, но не мог бы ты все же хотя бы вытащить руки?
- Руки? Какие руки? А! Эти? И правда, что они тут делают? Наверное, я замечтался.
-Не хочу тебя спрашивать о чем.
Нашу милую беседу прерывает стук шагов нескольких сотен ног, отвратительная музыка и непонятные, так как люди были не слишком синхронны, и не заботятся о красоте своего выступления, лозунги. В руках почти каждого флаги или плакаты, все они идут по улице в направлении мери. С разных сторон прибегают новые люди и встают в строй. Кто-то поет, кто-то просто кричит, но все они лишь глупо и бесполезно сотрясают воздух. Мне стало не по себе. Я вспомнил что-то важное.
- Ты это тоже слышишь? – я спрашиваю брата.
- Я это даже вижу! – Джозеф встает и подходит к окну – Не самая обычная картина.
- Что это?
- Армагидон.
- Ахаха! Ну ты сказал! А если серьезно, то как ты думаешь?
- Я не… - голос Джозефа внезапно притих: среди множества забавных картинок и надписей, смысл которых сложно было разглядеть с такого расстояния, тем более пожилому мужчине, он отчетливо увидел огромный свой собственный портрет. Джозеф похоже что на время расстается с даром речи и впадает в оцепенение, но через пару минут решает, что или ему показалось, или все это просто сон. Не знаю что он там решил, но удивление с его лица исчезло, губы растянулись в улыбке.
- Что ты увидел? – я не уверен в своих догадках и решаю спросить прямо. Сейчас такие мелочи – все важно. Я видел портрет, но мне ведь самому все могло показаться, я же упорот.
- Не важно. Ничего. Мне показалось.
- Что тебе показалось?
- Говорю же, не важно.
-А вот и нет! Ты так отвлек меня своей крысой, что я забыл тебе показать кое-что. Смотри! - и я достаю из кармана украденный смартфон.
- Где ты это взял?
- Одолжил, но это сейчас не важно.
- Важно! Разве тебе никто не говорил, что брать чужое нехорошо?
- Знаю я! Смотри сюда!
Ползанье по комнате от стены к стене мне помогает, я ползу по комнате и нажимаю на кнопки. Когда, наконец, открывается страничка о жизни города, захожу в раздел новости и перелистываю видеозаписи. Та, которую я решаю показать Джозефу, приводит брата в состояние, чем то похожее на ужас, перемешенный со злостью. Похоже что он понял, что не ошибся: очень многие люди держали в руках его фото, на плакатах с лозунгами, он читает свое имя, девушка журналистка монотонно комментирует: «На центральной площади произошло восстание масштаба, неподдающегося описанию. По словам участников, весь город сегодня собрался здесь для того, чтобы высказать слова протеста придуманному существу, которое они называют «Урба». Митингующие утверждают, что некий Джозеф Ллойд, чье изображение мы можем видеть на многих плакатах, открыл им глаза на то, что ими беспощадно властвует некое мифическое божество, которое создало город и поселило в нем зло. Кто-то утверждает, что мер Гордон Перри и есть то самое зло, другие рассказывают, что демоном был отец гордона, передавший управление городом своей марионетке Гордону, и пропавший без следа. Третьи уверены, что Урба злой дух, который не имеет оболочки и который везде. Среди толпы разгораются споры, которые могут привести к массовым беспорядкам и жертвам, пострадавшим в результате отстаивания своего мнения. Сейчас я стою недалеко с очагом разгорающегося конфликта между гражданами с разными взглядами. Отсюда мы можем слышать как…» На этом моменте камера со стуком выключается. Сложно не догадаться, что произошло дальше.
- Я встретил вчера Павла (ну того парня в белом халате, что был здесь вчера) Он помогал пострадавшим в результате митинга. Я подумал… - я уже начал свой рассказ, но Джозеф прервал меня. Он и без слов, наверное все понял. Он мудрый. Он такой.
- Давай еще раз со второй минуты. Стоп. Вот тут немного назад. Да, вот этот кадр. Что ты можешь сказать?
- Это Карин? Что она тут делает?
- Не знаю, но мы могли бы найти ее и расспросить обо всем. Она точно знает, раз была там.
- А может, она случайно там оказалась? Ты об этом не думал?
- Ты можешь быть прав, но проверить стоит.
- Я могу сейчас же сходить к ней.
- Нет. Она сама придет сюда. Нам лучше не выходить на улицу.
Дверь в комнаты приоткрывается, на пороге стоит Павел. Какое-то время мы с Джозефом широкими глазами смотрим друг на друга, настает тишина, которую прервал голос легкого на помине Павла. Только что ведь о нем говорил! Жить долго будет.
- Вы бы видели, что творится на улице! Это безумие! Только я вытащил осколки зеленого цвета из руки, там появились темные коричневые. Они как будто неоткуда берутся. За этими дверями настоящий ад.
- Что, мать его, происходит?! – я взрываюсь!
- Вашего дедулю считают кем-то вроде пророка, все спорят, кто такой Урба, город разделился на несколько движений, каждое из которых считает не разделяющих их взгляды помощниками демона или марионетками в его руках. Зачем вы это устроили?
- Началось. Кажется, я слишком много говорю, а теперь толпа, как губка, впитывает мои мысли, но делает неправильные выводы. Я хотел, чтобы люди стали внимательнее к друг другу, сплоченнее, снова стали людьми, и только так мы могли бы все вместе победить демона. Но нет, эти безумцы все поставили с ног на голову! Я должен все исправить, и я исправлю, как только придумаю как. – Джозеф выглядит расстроенным, он тяжело вздыхает после каждого слова и то и дело поднимает глаза к небу, как будто прося прощения за что то, или как послушник в молитве.
– Именно сейчас наступил тот момент, которого я так боялся. Я так не хотел, чтобы море выходило из берегов и затапливало бедные прибрежные поселение людей осьминогов, которые едят исключительно ногти мексиканских муравьедов из антарктических лесов, переполненных разъяренными самками пингвинов дальнего плавания. А вы, кстати, хоть раз пытались узнать, как дела у дикобраза?
- Боюсь, он вынужден нас покинуть, пока его не отпустит. – мне приходится объяснять Павлу, что Джозеф уже не снами и отвечать на вопрос про дикобразов не обязательно.
- А что теперь делать то? Есть предложения? – Павлу непременно по ходу хочется действия, но непонятно, какого. Это значит я должен ему рассказать, что делать. Хорошо.
- Есть кое-что, и ты мне сейчас можешь помочь. - я снова беру в руки смартфон, на экране которого все еще изображена Карин в центре ужасающих событий. – Видел ее?
- Может, видел, а может, и нет. Давай сделаем так: я еще раз рискну своим и без того потрепанным задом и прогуляюсь до больницы, но ты пойдешь со мной. А кто она?
- Она с нами. Возможно, она сможет более-менее понятно рассказать обо всем этом бардаке, раз была на митинге. Я с тобой не пойду, лучше я зайду пока к ней домой, она может быть и там.
- Вот сейчас я не подумал и ты не подумал, но к счастью мне все же пришло в голову не оставлять тут старика одного с открытой дверью. Ему плохо придется, если эти фанатики его найдут.
- Ты прав, нужно подождать, пока придет кто-то еще. Но ты тоже плохо подумал: нам надо ходить по одному, так мы будем вызывать меньше подозрений.
- Наоборот! Нас должны видеть издалека, как защитников города от лап тьмы! – неожиданно раздается нелепый тоненький голосок, который прозвучал как пенопласт по стеклу.
- Роби! Как же ты меня напугал, идиот! – я злюсь, ругаюсь – И все же я рад, что ты здесь. Присмотри за Джозефом, пока мы с Павлом немного прогуляемся. И ради Бога, сними этот глупый халат, ты выглядишь как сектант с половиной высушенного и промытого мозга.
- Это мой новый образ! Образ оратора, диктующего волю Джозефа, нашего предводителя и прорицателя.
- Дурак ты. Ладно, делай, что хочешь, но будь тут и никуда не уходи. А это еще кто такие?! – как раз в этот момент мой взгляд пристально направлен на двух девушек не самой приятной внешности, растрепанных и одетых в такие же халаты. Интересно где он их нашел, в клубе старых дев или на заседании дурнушек? Да, нам не хватает прекрасного пола. Но это что-то далеко не прекрасное.
- Это мои сестры, они будут мне помогать.
- Чтоб тебе руки по локоть оторвало, толстяк! – тут уже Павел не выдерживает. Он должно быть многое видел, но такой непроходимой глупости похоже не встречал никогда. – Ты чем думал?! Сейчас тут вся улица соберется!
- Никто не знает куда мы пошли. – Роби глупо отговаривается. Конечно, он даже не следил.
- Ладно, черт с вами, придурками. Как только Джозеф придет в себя, дай ему лист бумаги, чтобы он написал речь, и следи, чтоб никто ему не мешал. И сам не мешайся! И ни в коем случае никого, кроме нас и Алекса, не пускай. Ясно тебе? – да я с трудом держу себя в руках, чтобы не прибить Роби гвоздями к стенке! Я б ему нижнюю губу на голову натянул. Тогда бы он не так бесил и был бы даже забавным.
- Куда ж тут яснее… Будет сделано, босс.
Босс? Кто босс? Я босс? Я не хочу быть твоим боссом, урод! Конечно, я не могу сейчас ему так сказать. Лучше ему меня слушать, так что пусть считает меня, кем хочет.
- И опять ты не подумал! – резко возразил Павел – Нашел, кого здесь оставить! Старик не в сознании, толстяк лишен его вовсе, а красотки, которых он привел, вообще ни пришей, ни пристегни.
- Во первых, прекрати называть Джозефа стариком! Он мой брат, а был бы он стариком, я звал бы его дедушкой. Логично? А во вторых, нам нельзя терять время, и я надеюсь, что Роби не наделает глупостей. Он смышленый парень и не хочет, чтобы его выступление провалилось. Ведь так, Роби?
- Меня тоже не надо звать толстяком! И меня зовут Ро… Хотя ладно, зови как хочешь. Я не подведу.
Похоже, Роби придется смириться с тем, что он толстый и мне плевать, как его зовут и Павлу тоже.
Мы с Павлом выбежали из дома вместе, но тут же помчались в разные стороны: я - к дому Карин, и стараясь не смотреть по сторонам. Меня пугают бешенные крики и всеобщее безумие толпы в целом. Хорошо хоть во дворе дома никого нет, я могу перевести дух. Это так радует, круто, что никто не проследит, куда я пошел. Я, задыхаясь, поднимаюсь по лестнице на последний этаж, лифт сломан. Потом с трудом память подсказывает мне квартиру, но я звоню не сразу: сначала надо проверить, точно ли нет никого на лестнице. Безопасность превыше всего, особенно когда вокруг бушует толпа психов. Лестница пуста, и я, наконец, решаюсь позвонить в дверь. Сложное было решение. Через пару мгновений дверь открывается и оттуда выкатывается совсем не Карин, а уродливая старуха и маленькими бегающими глазками и огромным курносым носом с бородавкой на правом крыле.
- Грейс Лайри. Чем ногу помочь. – с притворной вежливостью поинтересовалась старуха.
- Я пришел узнать, дома ли Карин.
- Проходи, мальчик. Присаживайся вот тут.
Я, молча, прохожу на кухню и сажусь на табуретку. На кухне ужасно воняет, так, что я бы предпочел задохнуться на месте, чем сдерживать рвотный рефлекс с каждым вдохом. Из глаз слезы ручьями, я не плачу, просто тут воняет. У меня кружится голова, я дышу ртом и вдыхаю воздух маленькими глотками, но это не спасает. Интересно, а у того гоблина, что меня впустил, встроенный противогаз? Теперь я понимаю, почему Карин говорила, что не хочет тут больше жить. Старуха начинает меня расспрашивать, кто я такой и зачем ищу ее квартирантку. Мне все равно, что она спрашивает. Я мечтаю поскорее закончить беседу с этим гоблином. Я отвечаю ей на все вопросы кратко, в основном одним словом «неважно». Мне сейчас больше всего интересно, что может так вонять. Не всегда же они тут так живут! Внимательно изучаю стену, перевожу взгляд на раковину и шкафчик под ней. Тут я не могу словами передать, что я увидел! Я почти забыл, как дышать и застыл на месте. То, что я увидел, не поддавалось никакому описанию. Хотя нет, я успокоился и уже могу: из шкафчика приветливо выглядывает голубовато-серая рука в порезах. Рука изуродована настолько, что невозможно определить, кому она принадлежала. Очевидно только одно: рука настоящая, не представляю пока где ее хозяин, но лежит она тут давно и воняет, скорее всего, она.
Старуха, молча, разворачивается и тихо, как тень, как бы стараясь не выводить меня из транса, покидает кухню. Почему транса? Да потому что я уже с пол минуты просто разглядываю руку, застыл как памятник и только что это понял. Лучше бы я не подавал вида, не хочу знакомиться с хозяином руки. Я тут же подскакиваю к шкафчику и распахиваю двери. Машинально! Автоматически! Нет, я не хотел знать, что там. То, что сейчас перед моими глазами, никак не укладывается в голове. Я быстро моргаю и тру глаза, думаю «это приход», но картина не меняется! Рука, небрежно упавшая на пол, отделена от тела. В шкафчике еще несколько пакетов, но я еще не готов туда заглянуть. Зато я, наконец, точно определил источник вони, и это точно не приход. На стене рядом с раковиной огромный пакет, перепачканный чем-то коричневым. У них что, туалет сломался и они все в этот пакет…??! Или это засохшая кровь? Отрезанные руки, засохшая кровь… - логично? Я знаю прекрасно, что любопытство до добра не доведет, но я уже не могу не заглянуть в пакет. Внутренний голос вопит, что в пакете что-то очень важное и в него необходимо заглянуть. Я придурок и высыпаю все содержимое пакета на пол. По полу рассыпаются кости, вываливается запачканная одежда, из которой выкатывается голова Митча. Это был тот самый Митч! Наш митч! Митч, которого я вчера ждал, но так и не дождался! Комната закружилась, в глазах начало темнеть, я чувствую, что теряю сознание. Я всегда ругал фильмы ужасов, за то, что они не правдивы, потому что герои ведут себя глупо, пугаются и кричат вместо того, чтобы нанести ответный удар нечисти, вскрыть череп каждому зомби или вампиру, до смерти запинать ногами всех маньяков и убийц. И не творить глупости в панике! Так вот: в панике, я вытряхиваю на пол все пакеты, что нашолл на кухне, развожу ужасный бардак. Еще в одном пакете оказались две головы людей, которых я раньше ни разу не видел, но, по прошлым рассказам Митча и Карин, догадался, кому они принадлежали. В соседнем пакете кости, рядом аккуратно сложена грязная одежда остальных квартирантов. В раковине лежит окровавленная мясорубка, а на сковороде рядом подгорают котлеты. Я в аду! Да нет же, это сон! Мне часто снились кошмары в детстве, все они были такими, и я кричу, прошу меня разбудить, но ничего не происходит, я стою на той же кухне! А теперь мне очень, очень больно: что-то обожгло мою спину, я дотрагиваюсь рукой и вижу на пальцах кровь. Старуха стоит у меня за спиной и готова еще раз замахнуться ножом. Ее лицо уже не похоже на лицо человека, в глазах горит нечеловеческий огонь, улыбка превратилась в оскал, дрожащие руки все сильнее сжимают рукоятку ножа.
Я вовремя успеваю опомниться, хватаю обеими руками лезвие, по рукам течет кровь. Но это как раз ерунда. Зато я точно знаю одно: если умрешь во сне – умрешь по-настоящему. Я ни в коем случае не должен позволить себя убить. Я резко отталкиваю старуху ногой так, что та падает на пол и катится к стене. Я хватаю за волосы голову Митча, другой рукой он беру сковородку и бегу прочь из этого дома. Я хочу кричать, но голос куда-то пропал, по щекам катятся слезы, и я не чувствую боль, но понимаю, что должно быть больно, ноги заплетаются, а в голове сирены, и мне срочно нужен врач. Павел! Мне нужен именно Павел и я должен бежать к нему!
Я выбегаю на улицу под дождь, чувствую, что падаю на колени, но понимаю, что нужно бежать к дому Джозефа как можно быстрее. Там Джозеф, Рабби, девушки, Павел придет. Я должен соблюдать аккуратность, чтоб меня не заметили. Да к черту аккуратность! Это сон и моя главная задача здесь – выжить! Я сейчас больше, чем не в себе, чтобы смотреть по сторонам. Я теряю много крови, я слабею. Я просто бегу, до тех пор, пока что-то тяжелое не упало мне на голову. Еще доля секунды, и я лежу на земле. Пытаюсь встать, беспомощно перекатываюсь со спины на живот и обратно, но это напрасно. Тело не слушается. Я сам не знаю, как оказался на земле. После следующего удара по голове я перестаю что-либо видеть и чувствовать. Мои глаза закрылись, пальцы руки разжались, и голова Митча покатилась по мокрому асфальту. Я почувствовал это. И это было последним, что я вообще мог почувствовать: я проиграл.
9
Из комментариев к блогу Нейтона Марка:
Анри
Я тронут вашим письмом и понимаю, что вы хорошо подготовлены и прекрасно осознаете опасность своего путешествия. Я был удивлен, если признаться честно, вашими словами об экологии и болезнях: об этом я впервые слышу, хотя вы можете оказаться правы. То, что вы видели в новостях – лишь малая часть всего хаоса, царящего в городе. Я настоятельно вас прошу: пожалуйста, не делайте глупостей, не надо сюда приезжать. Кроме того, что на улицах далеко небезопасно, город окружен чем-то вроде силового барьера, не дающего покинуть город. Сейчас я занимаюсь его исследованием, но все мои попытки понять, что это и как оно работает, напрасны. Почти все люди здесь придерживаются суеверия, что это демонический барьер. Собственно, все беспорядки устроены в честь того же демона, которому они уже дали имя и нашли себе защитника, такого же мифического персонажа с реальным именем Джозеф Ллойд. Этот человек и правда существует, но он такой же простой смертный как вы или я. Город на грани катастрофы. Я убедительно прошу вас задуматься, стоит ли ваш визит того, что вам угрожает здесь.
Нейтон Марк:
Дорогой Анри, мне приятно ваше небезразличие к моей поездке, но я, как видите, собираюсь принять все необходимые меры для обеспечения собственной безопасности. Мне сложно поверить в то, что город окружен заколдованной стеной. Мы же не сказки тут рассказываем друг другу. Всему должно быть разумное объяснение. Если я не буду иметь контакта ни с чем в городе, то не думаю, что барьер меня остановит. На мой взгляд, есть что-то в вас самих, что мешает вам покинут город, так как если стена есть, то у нее две стороны, а въезд в город пока еще открыт. Отговорить от поездки вам меня не удастся, но я буду крайне рад встретиться с вами и поговорить. Возможно, я смогу помочь вам в ваших исследованиях, а вы, в свою очередь, можете дать мне много ценной информации.
Анри:
Раз мне не удастся вас отговорить, буду рад видеть вас. Вы сможете найти меня на центральном предприятии, мои двери будут для вас открыты. И все же еще раз подумайте.
Аноним:
Будь ты проклят, Анри, сын дьявола! Мистер Марк, не суйте свой нос не в свое дело, пока вам его не оторвали. Держитесь от нас подальше, не вызывайте праведный гнев измученных душ тех, кто борется с властью Урба. Ваша глупость вас погубит.
Виолетта:
Только на этой неделе! Спешите! Ценопад в сети магазинов футбольной атрибутики! Спешите купить футболку с автографами любимой команды и эксклюзивный мяч с изображениями игроков! Поторопитесь, количество товаров ограниченно.
Саркастро:
Какой высокоинтеллектуальный разговор! Как же вы серьезны в своих гениальных планах и представлениях! Обожаю тупых людей. Дорогие Марк и Анри, подумайте о ваших семьях, подарите любимой цветы, сделайте ремонт, возьмите отпуск… Да что угодно! Сколько возможностей в наше время хорошо провести досуг, и не обязательно для этого что-либо есть, нюхать, курить или колоть. Что это? Кислота? Ради всего святого не смешите мои тапочки и займитесь лучше чем-нибудь социально полезным.
Аноним:
Уважаемый Саркастро, неужели вы не смотрите новости? Впервые в истории целый город оказался во власти сектантов. Я считаю благим намерение господина Марка, как государственного служащего, разобраться в ситуации. Но я призываю вас, Нейтон, быть осторожным и не слушать ересь, которую несет господин Анри. И убедительно прошу вас не встречаться один на один с сумасшедшими. Если вам так хочется нанести визит господину Анри, то возьмите с собой еще пару надежных товарищей.
Нейтон Марк:
Не говорите чепухи.
ХХХ:
Привет, Нейтон. Как дела? Хочешь прочитать смс своей второй половинки? Не обманывают ли тебя? Зайди на сайт и проверь бесплатно. Это действительно работает!
Анри:
Ненавижу социальные сети. Какой только ерунды здесь не напишут!
ВтороеПришествие:
Будте вы прокляты! Я лично надену на кол голову предателя Анри!
Саркастро:
ВтороеПришествие, все сказанное вами, может быть использовано против вас в суде. Хаха.
Дарон:
Мне кажется, что с такими вещами не шутят. Мне страшно только при одной мысли, что рядом со мной может быть псих-фанатик вроде вас, ВтороеПришествие. Жить вообще страшно…
Нейтон Марк:
И зачем я только начал вести записи в блоге…
10
Шарлотта
-Лиза, отпусти тетину юбку. Лиза, Ты меня слышишь? – в очередной раз я чувствую себя неловко из-за поведения дочери, но ничего не могу сделать, наверное, я выгляжу растерянно, но я торопилюсь приложить достаточно усилий, чтобы оттащить дочь от случайной прохожей, в подол длинной юбки которой вцепилась девочка. Лиза вытворяет нечто подобное не первый раз, и я уже думаю о том, что нам пора навестить психоаналитика – Я прошу прощения за мою дочь, она никогда себя так не вела, я не знаю, что на нее нашло. Простите меня, пожалуйста. – я говорю быстро, запинаюсь , путаю слова. Ей до сих пор неловко, поэтому я вру, что никогда такого не было. Я в смятении и до сих пор не знаю, как рефгировать
- Ничего страшного. Наверное, я ей понравилась. – незнакомка тепло улыбается и поправляет спадающие лицо волосы. – Дети иногда ведут себя странно. На то они и дети, чтоб совершать поступки от чистого сердца, не задумываясь о том, насколько правильно они поступают.
- Вы куда-то спешите? Извините пожалуйста мою дочь, я сей час же ее заберу. –
- Не волнуйтесь, я не тороплюсь.
- Но вы куда-то очень быстро шли, почти бежали… Я подумала…
- Я же сказала, что не тороплюсь. Что ты хочешь, малышка?
- Я хотела спросить, это вы танцуете и поете под дождем каждый день? – спросила Лиза. Как же мне стыдно! Она не могла задать менее глупый и оскорбительный вопрос. Наверное, женщина похожа на кого-то из фильма или рекламы. Но, к моему удивлению, незнакомка несколько раз кивает в знак согласия.
- Зачем вы так делаете? Разве взрослая тетенька может так глупо тратить свое время? Почему вы не на работе? Моя мама сегодня решила отвести меня в школу, но обычно она работает. Она бы не стала, как вы, бегать по улицам и мокнуть весь день. Почему у вас нет зонтика? У вас нет денег, чтобы купить зонтик? – девочка неодобрительно качает головой, в то время, как я уже по цвету лица напоминаю себе томат.
- Я люблю дождь. Моя работа – петь под дождем. А почему ты спрашиваешь?
- Я тоже хочу петь под дождем, но мама мне не разрешает. Поэтому я пою в душе.
- Лиза! Что с тобой творится! Вот непослушная девчонка! - меня просто взрывает! Что за ребенок?! Неужели она не понимает, что женщина просто шутит?!
- У вас очень хорошая дочь. У нее приятный голос. Она могла бы стать замечательной певицей. – незнакомка наверное пытается как-то успокоить меня, но ей это не удается, я все еще взволнованна – У меня нет никого, с кем бы я могла поговорить. Мне приятно, что девочка обратила на меня внимание.
- Вы одна здесь? – теперь в разговор встряла уже я сама. Мгновенно смущение прошло. Незнакомка продолжает кивать. – У вас есть дом?
- Мам! Можно тетенька пойдет с нами домой? Давай угостим ее чаем. Она, наверное, замерзла. У нее тяжелая работа. – Девочка знает, что я откажу, но ей, пожалуй, жаль женщину, пение которой ей так понравилось. Понравилось? То есть она его слышала, а я нет? Но Лиза никогда не выходит без меня на улицу, она еще слишком маленькая! Дети внимательны к мелочам, в то время как я уже давно многое не замечаю. Я соглашаюсь. Спросите меня, почему? Потому что мне все еще неловко, но только потому, что я уже давно разучилась видеть замечательные, удивительные вещи вокруг меня, погразнув с головой в быте. Но только не сейчас, сейчас Лизу надо отвести в школу. Девочка наверняка помнит, что я учила ее не говорить с незнакомыми людьми, а сейчас я сама была не против случайных гостей по приглашению десятилетней дочери. Ладно, я чувствую, что поступаю правильно.
Из-за угла, выкрикивая: «За свободу! За всех людей! Мы не сдадимся!», выбегает несколько человек. Они подбегают к ближайшему ларьку и бьют витрины. Продавцу тоже достается: его вытаскивают на улицу, кидают на асфальт и начинают бить ногами сразу трое. Остальные отправляются ломать автобусную остановку. Еще двое разбивают окна квартир нижних этажей ближайшего дома, кидая в них все, что попадает под руку. Какой-то пожилой леди на третьем этаже не нравится происходящее рядом с ее домом. Она высовывается в окно, чтобы сказать разбойникам, что она о них думает и куда пойдет жаловаться, если они не уйдут, но беспомощно повисает на подоконнике, когда очередная брошенная пустая бутылка разбивается об ее голову. Люди на улице сами ранятся стеклами и, изредка промахиваясь, задевают друг друга предметами, которые держат в руках в качестве оружия. Дорога постепенно окрашивается в красный, дождь не успевает смывать кровь.
- Сегодня ты не пойдешь в школу, пойдем домой. – с трудом сдерживая крик, я шепчу, лишь бы не напугать ребенка. Паника тут не к чему. – Пойдемте с нами. Тут небезопасно. – Я обращаюсь к незнакомке так же шепотом. Девочка широко раскрывает рот и не может сказать ни слова больше. Я понимаю, что надо идти. Незнакомка кивает с такой же улыбкой, что вызывает у меня некоторое удивление, но уходить нужно как можно быстрее, так что мы все трое разворачиваемся и быстро идем в сторону огромного красного здания. Это здание выглядит так, как будто знает, какого цвета станет асфальт и решило замаскироваться под него. Это наш дом. Мы с Лизой живем тут уже три года. Мне кажется, что у нашей новой спутницы просто шок, поэтому она не перестала улыбаться, даже когда начались беспорядки. Все же выглядит она достаточно странно: ее длинные черные волосы спутаны, на ней одето что-то вроде ночной сорочки, но, не смотря на весь ее потрепанный вид, кристально белой. На ее плечах шерстяной плед песочного цвета с клеточками на несколько оттенков темнее, на ногах не было ни носков не обуви, ноги изрезаны, судя по всему, битым стеклом, из-за чего женщина оставляет кровавые следы за собой. На вид она молода, ей не больше тридцати, а может быть она даже совсем ребенок, так что было очень трудно оставить ее одну или позволить идти своей дорогой в таком виде и в такое неспокойное утро.
Мы молча заходим в квартиру. Я отправляю Лизу в свою комнату учить уроки, в то время как мы с незнакомкой отправляемся на кухню. Я завариваю для нее крепкий чай. Я очень хочу ее расспросить о том, кто она, почему так одета и почему так странно себя ведет. Мое любопытство взяло верх и незнакомка начинает свой рассказ:
Селеста
Мое имя, оно не так много значит. Я бы предпочла называть себя чайкой, но мои родители решили иначе. Позже жизнь распорядилась опять по другому, с тех пор меня называют Селестой. Я назвала вам это имя лишь для того, чтобы вам было удобнее ко мне обращаться. Больше никакого толку от него нет.
Моя история длинная и печальная. Она тянется через года от счастливого детства до полного моего падения в бездну разочарования. Многие могли бы сказать так же, но мало кто вложит в эти слова тот смысл, которым наполняю их я.
И так, счастливое детство, отец одиночка во мне души не чает. Я его гордость: красавица и умница, лучшая ученица школы, лучшая выпускница колледжа. Передо мной открывались широкие горизонты и прекрасное будущее. А что вы знаете о любви? По мне так это тот островок жизни, который каждый ищет, но лишь счастливчики находят и остаются на нем жить. Для большинства же блаженный остров навсегда остается в тумане за горизонтом, перед иными он мелькает манящими миражами, прочим является во снах, а для остальных, не умеющих беречь, становится кратковременной обителью, пока те не сбегают прочь. Я не знаю, к кому бы я отнесла себя. А как вы думаете? Я расскажу вам все. Я никому не рассказывала эту историю, никто ее от начала и до конца не слышал, но близится нечто ужасное, и мне хотелось бы скинуть груз. Вы ведь меня понимаете? Иногда человеку нужно просто выговориться. Многие ведут дневники, а я пою. Но речь сейчас не об этом.
Я смутно помню, почему убежала, но убежала, чтобы попасть на свадьбу. Разумеется на свою. Мой муж – человек состоятельный и уважаемый. Точнее, он был таким, пока не сошел с ума. «Почему так случилось», - спросите вы. Так случилось потому, что он увидел нечто страшное, пугающее его до дрожи: люди настолько погрязли в быте, что давно забыли, что делает их людьми. Чины, должности, бренды, имена, оклады, валюта – все это является лишь второстепенной роскошью, в то время как стало принятым за важнейшую ценность. Именно тогда на задний план ушло все то, что действительно важно, что делает нас людьми. Однажды он сказал мне, что это все демон. Он много раз твердил, каждый день с тех пор повторял, что демон всему виной. Я соглашалась с ним каждый раз и просила лишь об одном: не давать демону имя. Если демону дать имя, он станет способным обрести истинную силу, и вот тогда то будет плохо. Он не послушал меня и назвал своего демона! Я никогда не повторю это имя вслух, несмотря на то, что на улицах оно выкрикивается ежесекундно
<…>
- Урба? – неуверенно спрашиваю я
- Нет! Нет! Не говорите! Закройте немедленно рот! Возьмите слова обратно! Все, что угодно делайте, только не называйте его имя! Вот увидите, он и за вами придет!
Селеста обняла колени и принялась рыдать. Я не знаю, что мне делать. Ни один телефон в доме не работает, я не могу вызвать врачей. Я могла бы попытаться ее успокоить, но она умалишенная! Я просто боюсь сделать хуже, поэтому застыла на месте и молчу. Селеста рыдает, за окном бушует толпа, идет дождь, Лиза делает уроки, а я просто сижу на зеленом вельветовом стуле в своей просторной кухне, не двигаюсь и молчу. Пожалуй, это лучшее, что я могла бы сейчас сделать.
10
Мы – легенда!
Роберт
Это был особенный день! Самый важный день из всех, что мне представлялось пережить. Я отлично справился.
Сегодня мы с ребятами выступаем на телевидении! Столько нужно всего подготовить. Я сейчас нахожусь в квартире Джозефа, нашего предводителя. Он, как прирожденный лидер, лежит на полу и пускает слюни в ковер. Я должен помочь ему встать и написать речь, в то время как он не способен даже двух слов связать. Так Тимми сказал, перед тем как убежать на поиски девушки, предположительно, возлюбленной, в компании упоротого врача. Пока я думаю, как мне лучше поступить, я играю в смартфон, который нашел на полу, рядом с Джозефом. Мои очаровательные спутницы стоят в углу, переступая с ноги на ногу. Они еще не привыкли быть в компании столь отчаянных парней, готовых бросить вызов дьявольским силам. На мне коричневый халат с капюшоном, на девушках тоже. Халаты мы расчетливо приобрели на распродаже. Я обязательно должен рассказать всем ребятам где, чтобы у каждого был такой халат. Мне показалось, это самая подходящая одежда для… Да, впрочем, не важно.
Только что я решил, что напишу речь сам. Чтобы говорить, как Джозеф, надо думать, как Джозеф. И я поднимаю из пепельницы серый, еле дымящийся окурок, затягиваюсь, отдаю его девушкам, и принимаюсь писать. Мыслей настоящие потоки! Вот это да! Вот это Роберт! Голова всему, мозг операции. Почему мозг? Да потому что я тут единственный соображаю. Такое важное дело, а парни разбежались, кто куда. Джозеф вне зоны доступа, а лысого я вообще не видел! Кто-то должен позаботиться о том, чтобы все прошло гладко.
Очередная гениальная мысль посещает меня: « А что если выложить свою речь в интернет? Тогда те люди, что пропустят мое выступление, смогут хотя бы увидеть мою речь». Я гениален, поэтому писать начал сразу в блоге. Надо придумать ник. Помнится, Джозеф назвал меня Наполеоном, но это не подходит. Я хотел назваться Антидемоном, но имя оказалось занято. В ходе долгих размышлений я называюсь ВтороеПришествие и снова погружаюсь в поток мыслей о том, что вместе мы сила, и мы обречены на победу. Я чувствую теперь лидером себя, так и буду действовать. Как будто это моя борьба, ведь меня призвали, как командира. Теперь я должен собрать армию и повести ее за собой. В моей голове мелькают лица моих друзей-единомышленников, и я понимаю, насколько им нужен. Я – ключевая фигура в этой игре.
Вот так я размышляю, а на самом деле пишу, и написал уже много. И тут в комнату врывается врач:
- Эй! Тимми тут? Я нашел ее, а у вас через час эфир.
- Нет, как видишь тут нас только четверо, и ни одним не прибавилось.
- Речь есть?
- Да, есть.
- Ты написал?
- Да… То есть нет, Джозеф написал. То есть писал то конечно я, но говорил, что писать Джозеф – я соврал, потому что мне не хотелось бы сейчас делиться своими мыслями с врачом. Если я скажу, что сам все придумал, он возьмется перечитывать.
- Отлично. Тогда собирайся и бегом к башне. Снимаем там?
- Да, а Тимми?
- Оставь ему записку, чтобы ехал сразу туда. Я пригнал тачку скорой помощи, чтобы быстрее добраться. Как ты думаешь, Джозеф с нами, или пусть лучше тут валяется:
- А как ты думаешь, что будет, если люди увидят его таким, в то время как я буду говорить о его идеях. Как они все это воспримут?
- Грамотно говоришь, толстяк. Поехали? Швабры с нами?
- Какие еще швабры?
- Я про твое сопровождение.
- Они да… - Да как он смеет оскорблять моих девочек?! Кто он вообще такой, этот врач? Мы бы и без него прекрасно обошлись. И все же он пригнал тачку, так что я промолчу. Пока что он мне нужен.
- Ну, вот и поднимай с пола свой сочный зад. Пиши записку и бегом. С Тимми ведь иначе не связаться? Телефоны по всему городу не работают.
- Это еще почему?
- Понятия не имею. Не тормози только, ладно? Времени до эфира почти не осталось.
Врач улетел, а я, предусмотрительно оставив на полу записку для Тимми, бегом спустился вниз по лестнице и выбежал во двор. Девочки спустились вслед за мной, мы собрались вокруг машины скорой помощи, но врач как будто испарился. Ну, что ж делать? Я поведу. Сейчас только придумаю как. Машина на сигнализации, ключи у врача, врач пропал. Я не то, что ни разу в жизни не угонял тачки, я даже за рулем никогда не сидел! Но я герой и справиться должен.
Пока я размышлял, как добраться до места самым быстрым, простым и эффектным образом, врач вышел из дома со стариком на плече. Я понимаю, что это не к добру: появляется шанс, что старик очнется раньше времени и не позволит мне прочесть свою речь, которую я написал превосходно. Я, разумеется, выложил ее в интернете, но она достойна того, чтобы звучать в прямом эфире для миллионов зрителей. Мне срочно нужно что-то предпринять и я решаю начать с вопроса:
- Мы ведь собирались оставить Джозефа дома, так? Чтобы он одним своим обсаженным видом не испортил нам все дело, верно? И только не говори, что я забыл с ним попрощаться и поэтому ты принес его сюда.
- Эй, ты бы так со мной не разговаривал, пончик Робертино! – какой же грубиян этот врач. Никакого чувства юмора. – Я решил взять Джозефа с собой, чтобы не оставлять его одного. Тимми тоже бы так поступил, и притащил бы Джозефа на плече. Пусть уж лучше он будет в машине. Жаль, что нам пришлось потратить наше драгоценное время, чтобы разместить эту гигантскую мысль в твоем крохотном мозгу. А теперь заползай со всеми жировыми складками в машину.
А он не так-то прост, этот Павел. Даже не решусь ему что-то ответить. Я еду молча, девушки тоже. Павел сначала хотел их не пустить, но я был настойчив и его уговорил. Да, выглядел я в тот момент жалко, зато все идет по-моему.
Мы выезжаем на площадь, где уже собралась вся съемочная группа и несколько зрителей. Я говорю врачу, что намерен выступать сам. В ответ на его «валяй», я вышел из машины со своими спутницами. Мне пришлось вступить в переговоры со съемочной группой.
- Добрый день. Я приехал специально выступить в прямом эфире. Я не опоздал? – я вежлив настолько, насколько это возможно. Я сталкиваюсь взглядом с мужчиной в сером костюме, он раскрывает свой усатый рот и выдает мне самый неожиданный из всех ответ.
- Конечно, опоздал. Мы тут новости снимаем, а не цирк в халатах.
- Но мой папа очень влиятельный.
- И что?
- И то! Я собираюсь сделать для него костюмированное представление в прямом эфире, чтобы его поздравить. Я заплатил за время эфира. Если он узнает, что вы мне отказали, вас объявят мошенниками, а ваш канал закроют.
- Не, не страшно. Знаешь что действительно страшно?
- И что же?
- Твои ляжки. Я бы не хотел оказаться под ними. Эфир твой. Я всегда издеваюсь на придурками.
- Да ты хоть знаешь кто я?! Я… я…
Мужчина ушел, оставив у меня в груди жгучую обиду, потому что последнее слово было за ним. Как бы ни было мне не приятно, я должен готовиться к выступлению
Давайте промотаем этот неинтересный момент с подготовкой, и перейдем к тому замечательному моменту, где я стою перед камерой, у меня в руках микрофон, я уверенно смотрю в черный объектив, делаю глубокий вздох и начинаю вещать
Речь Роберта
Добрый день, дамы и господа. Сегодня я стою перед вами, готовый поднять вас на борьбу со злом. Долгие годы мы жили плечом к плечу с врагом, но этим временам настал конец. Мы устали от тирании! Мы хотим свободы! В глазах каждого из вас я вижу надежду спастись. Посмотрите, что происходит вокруг вас! Деревья желтые, целыми днями дожди, в воздухе запах гари, в тумане легко оступиться или провалиться в люк, а мы все больше работаем над развитием этого города, этого монстра! Мы были готовы работать до тех пор, пока он окончательно нас не поглотит! Но этого не будет!
Я видел вас, братья и сестры, вышедших на борьбу. Я знаю, что никакие слова не убедили вас так, как то, что вы видите перед своими глазами каждый день. Вы устали, как и я, устал. Но темным временам пришел конец! Наш мудрый предводитель Джозеф Ллойд снял с врага личину, теперь мы все видим его и способны с ним бороться. Дух Джозефа настолько силен, что никому не подвластен. Он – оплот нашей надежды. Он поведет нас вперед уверенным маршем, без шанса отступить, ведь на карту поставлены наши жизни. Жизнь каждого из вас – вот какова цена победы! Главное, помните: не проиграл тот, кто не сдался.
Подумайте о том, что под гнетом демона нет ни счастья, ни спасенья ни для одной души. Так давай, круши, ломай! Вместе мы сильнее его. Я назову вам имя вашего врага: его имя Урба! Его цель – разделить нас по одному и уничтожить. Он сделает из нас своих бездушных рабов, если мы его не остановим!
В этот момент я решаю сделать паузу. Спокойный, как скала, я прижимаю руку к груди и сочувственно опускаю взгляд. Я репетировал этот жест долгие годы и, наконец, он пригодился. Этот момент я растягиваю как можно дольше, чтобы полностью им насладиться. Но тут случается непредвиденное! Оператор разворачивается и продолжает снимать уже не меня! И, как не странно, я этому рад. Я не замечал зрителей рядом вокруг себя. Их много, и все они мне аплодируют. Раздаются одобрительные возгласы, кто-то начинает спорить. Одобрительный гул звучит уже угрожающе. На время мне стало невероятно жутко, я чуть было не испугался. Все же, когда эта толпа начала крошить друг друга, как день тому назад, я понял: война началась. Этот страх – страх перебороть себя и стать лидером, которого заслуживают люди, и я им стал.
Я гордо скрылся за машинами. Долго искал ту, на которой приехал, и не нашел. Я, конечно, понимаю, что Павел труслив и решил просто скрыться. Я возвращаюсь домой к Джозефу, гордый собой. Вокруг бардак, люди выходят на улицу, все что-то ломают, я слышу то и дело : «Урба, проваливай! Здесь нет для тебя места! Вперед, за Джозефом Ллойдом!». Я донес до людей достаточно, чтобы они встали на борьбу. Думаете, кто-то другой сделал бы лучше? Нет. Очень даже я молодец.
Джозеф
Это был особенный день! Самый важный день из всех, что мне представлялось пережить. И я не уверен, что справился.
Когда стараешься быть самым лучшим для всех, многое упускаешь из виду. Даже не замечаешь, как становишься гнусным лицемером, лишь бы в очередной раз завоевать чью-то симпатию. Я лгу людям, что они красивы, талантливы, у них огромное будущее. Я говорю, что верю в них, и, с каждым разом, все меньше и меньше та частичка меня, которая отражает муки моей совести. Но от себя не убежишь, ведь так? Я продолжаю добиваться того, в чем, как мне кажется, очень нуждаюсь.
Я хотел бы несколько иной жизни, другого хотел бы достигнуть. Теперь меня окружают те, кого я называю братьями. Я заставляю себя проникнуться к ним любовью, только в ответ на признание. Зачем мне это? Возможно, причина упирается корнями в детство, но я не уверен.
Так вот, к чему это я? Осознав, что я все время бесполезно лгал и лицемерил, я, наконец, пробудил своего самого злейшего врага – совесть. Тут-то все и началось. Я решил показать всем, каков он, истинный я. Пусть они даже от меня отвернуться – мне плевать. Я ушел в себя, свои проблемы, вынул изнутри собственный бескрайний эгоизм, и бодро пошагал из этой реальности. Я и раньше так делал, просто никому не показывал, боялся, прятал. А тут все наружу! Душа нараспашку, я говорю то, что думаю, рассказываю о себе, стараюсь ни на шаг не отходить от правды. С чего бы всем так надо было знать эту правду? Понятия не имею. Наверное, я все же нуждался во внимании. И тут, о чудо! Они сочли меня открытым человеком и замечательным другом. Они позволяли давать им даже самые грубые советы, видя, что я не лгу. А я всегда стремлюсь их дать, причем, будучи как можно более жестоким. И так я снова оказался в центре внимания. Продолжая быть самим собой, бесхарактерным, истеричным, грубым, везде сующим свой нос и указывающий всем, что делать, ленивым и неадекватным от лени и жалости к себе любимому, вечно ноющим о том, как мне грустно и плохо и снова выпадающим из реальности, эгоистичным и ненадежным, изображающим подобие активной деятельности Джозефом. Все мои друзья остались со мной рядом и я был так тронут… что придумал в оправдание себе демона, сказал, что в его власти все люди, убедил в серьезности своей мысли, лишь бы себя оправдать.
Видимо, сегодня я не в лучшем настроении. Я действительно уже давно не помню, что и зачем я придумал или сделал когда-то. Когда я в плохом настроении, я иногда начинаю упрекать себя в своих странных поступках, особенно если не помню, почему действительно так поступил. То же самое я делаю с самыми близкими людьми – рассказываю им, как и где они облажались. Кто-то злится на меня, кто-то покорно слушает. Я частенько бываю всем недоволен, а мир считаю бесконечным безумием. Я делаю вид, что нестерпимо и несправедливо страдаю. Я фанатично жажду мести, спасения, побега из своего маленького ада и помощи в нем, поэтому должен что-то делать для достижения своей цели. Я не знаю, что мне делать, поэтому делаю все подряд. Я разный бред сочиняю, убеждаю в том, что это истина, других, и дело пошло! Вот так конечно поступают не только конченные придурки!
Да, я и вправду в плохом настроении. Так к чему я это все: этот день для меня очень важен. Я не помню чем именно, но кажется это как-то связанно с Урбой. Урба, кстати, тоже мой персонаж. Но не отхожу от темы этого повествования. Я и так значительно отошел от разговора и сбился. Теперь придется начинать все заново. Ненавижу начинать все заново. Когда часть работы уже сделана, а другая ее часть только предстоит…
Собственно, что я хотел сказать, так это то, что я не помню, что я должен был сегодня сделать.
Маленький Митч
Это был особенный день! Самый важный день из всех, что ему представлялось пережить. И он был исполнен решимости до тех пор пока... К концу истории мы еще вернемся к этому «пока».
Рано утром Митч младший открыл левый глаз, затем правый, забурлил и проснулся его желудок, а вместе с желудком и память. Он оказался здесь случайно, сюда позвал его собственный страх. Это был страх одиночество и потери. Старший Митч… он как будто бы чувствовал, что произошло с его единственным другом. Он не хотел слышать правду от кого-то еще. Если бы те мужчина и женщина вернулись, решив ему все рассказать, как есть… Нет! Старший Митч остается жить до тех пор, пока кто-то вслух не расскажет о его смерти и не выдаст это за неоспоримую правду. Селеста убежала, маленький Митч заблудился и остался под новой лестницей с новыми кошками. Это были не те кошки: голодные и злые, они не принимали его в семью. И тут Митч начал понимать, что значит дом. Дом это место, где тебя ждут. Он вспомнил всю свою семью кошек, все, что вместе они пережили, подумал, что его, наверное, ищут, и что все время до этого момента он был дома. Он начал копаться в собственной памяти, обращая время вспять, перед глазами мелькали картинки: вот быстро удаляющийся силуэт Селесты, вот разочарование и гнев на ее лице минуту назад, а вот тут она еще улыбается, вот пришли незваный гости с дурными вестями, вот умерший котенок, а вот кошачий обед за общим столом, вот, наконец Митч… а вот кто-то еще. Кто же он? Старый, со смешной прической, седыми волосами и странными украшениями, очень добрый и, как будто родной. Как его имя?
Память не подводила, и все четче становились картинки в его голове. Он вспомнил, что бывал тут и раньше. Был тут всего один раз, когда ему помыли волосы. Волосы мыл именно тот старичок. Был маленький Митч и в той квартире, куда еще вчера заглянула Селеста. Потом она убегает, и все как будто происходит снова. Вот он, момент истины! Меж людьми на полу лежит тот самый человек. Маленький Митч в этот раз в своей памяти тормозит мгновение, вглядывается внимательно в морщинистое лицо… Джозефа! Бинго! Его имя Джозеф, и он друг Митча. Митч может отправится к Джезефу сейчас же. Именно так он и делает.
Маленький Митч взлетает вверх по ступенькам, рассекая воздух. У огромной железной двери он делает паузу, прислушивается к своему дыханию и быстрому пульсу. А вдруг закрыто? Вдруг на этот раз никто не пустит его? Вдруг Джозеф не ждет его так же, как не ждут Селесту. Но что он сделал плохого? А что она? Может быть она сделала что-то плохое Джозефу? Ладно, пора действовать. Маленький Митч толкает дверь.
Дверь чуть скрипнула и поддалась. И вот наш маленький герой осторожно, но чуть более уверенно открывает дверь знакомой комнаты, где когда-то он уже был, но ему не позволили остаться. Все хорошо, вот только комната эта пуста. Может Джозеф ушел в магазин? Да, да, конечно он мог пойти прогуляться, мог работать где-нибудь, мог пойти в гости к другу, мог пойти кормить кошек, а мог просто пойти прогуляться.
Маленький Митч решил подождать. Он сел на подоконник и уставился в окно на стаю маленьких птичек. «Какие же птицы красивые и как хорошо поют! Селеста права: мне нужны птицы, всем нужны» - подумал Митч.
Много времени так прошло. А потом дверь снова скрипнула и кто-то вошел. «Джозеф!» - закричал маленький Митч, вскочил с подоконника и ринулся к вошедшему. Сделав один шаг он остановился: это не Джозеф. Этот парень молод, его пухлые розовые щеки медленно раздувались, а глаз почти не видно (при встрече с Джозефом Митч обратил внимание именно на глаза, такие добрые они были), на парне был коричневый халат и глупое выражение лица. Парень, молча, зашел в комнату и встал напротив мальчика.
- Кто ты такой? Назови свое имя? – его голос звучал грозно и напугал мальчика
- Я Митч. Маленький Митч. Я раньше жил с кошками, а теперь жду Джозефа.
- А может ты демон, который мечтает нас всех уничтожить?
- Я не знаю, кто я! Не знаю! Демон я или нет, но я голоден и устал! Я не хочу тебя видеть! Ты злой! Убирайся! Исчезни! – Митч вопил, что было сил. Таким ужасным был этот парень, такое зло от него исходило и такая ненависть, что мальчик просто не смог с собой совладать.
И вот они, финальные аккорды пьесы: ужасный парень в халате хватает Митча за плечи, кидает на пол, бьет ногами, потом кидает в стену. Обмякшего и упавшего мальчика он поднимает и кидает снова. Мир поплыл в глазах маленького Митча. Все потемнело, стало смазанным. Он больше не сопротивлялся, не чувствовал боли, не слышал яростных криков парня в халате. Он слишком устал бороться с жизнью, и теперь он медленно ее покидает. Теперь никто и никогда не узнает, кто такой этот маленький Митч, почему он так любит кошек и почему говорит о себе лишь в третьем лице, представляя свою жизнь, как грустный рассказ. Грустный рассказ с трагическим концом: такова история мальчика, которого вырастили кошки. Так вот именно он сегодня был исполнен решимости, пока… пока не встретил свою смерть.
Тимми
- Господин полицейский, Это был особенный день! Самый важный день из всех, что мне представлялось пережить. И я все испортил.
Простите мне мою прямоту, но извольте потушить сигарету: от вашего дыма у меня кружится голова. Я не рассказал бы вам и половины, поскольку лично вы не вызываете у меня доверия, и все же я должен, ведь так? Прошу вас принять к сведению так же то, что я несовершеннолетний, а ваши ребята меня неплохо избили. Я до сих пор не чувствую левой руки и, возможно, нуждаюсь в оказании медицинской помощи. Да, да, не смотрите на меня так удивленно, проверьте сами, мне шестнадцать! Я учусь в средней школе, и учусь плохо. Но это не ваше дело, вы…
- Господин сержант! - в комнату допроса влетел здоровяк с лицом умственно отсталого ребенка – вы должны немедленно отправить мальчика в больницу, пока я звоню его родителям. Внезапно выяснилось, что он..
- Да я и сам знаю! – оборвал на полуслове тупицу сержант – Что с головой?
- Я, правда, сегодня вымыл голову, сэр, но день выдался не из простых, сэр. Вы уж простите меня, сэр.
- Мне плевать, когда ты последний раз мыл голову. Та голова, что была у мальчика в руках: чья она?
- Но сэр, ведь вы всегда говорили, что у полицейского должен быть опрятный вид, вот я…
- Да, мне плевать! Ты что, мозгами тронулся?
- Никак нет сэр!
- Так отвечай на поставленный вопрос, да поживее!
- Личность потерявшего голову не установлена, сэр. В ходе экспертизы было установлено, что мясо на сковороде тоже принадлежало человеку, но не тому, чья голова, сэр. Мы продолжаем его искать, сэр.
Еще одно слово этого полоумного, и, не смотря на все мои далеко не веселые и очень изнурительные приключения и открытия, я готов повалиться под стол и залиться смехом вот прямо сейчас. Бедняга Митч, совсем потерял голову! Ну вот, началось, меня уже изнутри распирает. «Испугайся. Испугай себя» - шепчет мне внутренний голос. Я вспоминаю о нашем эфире, о том, что все потеряно, и мне становится не до шуток. Мне действительно становится страшно и сержант с тупицей больше не смогут меня рассмешить.
В общем, меня отвезли в больницу, где, после долгого осмотра, забинтовали доверху, накормили таблетками и отправили спать. Так как расспрашивать меня о случившемся было строго запрещено, а я не имел особого желания, я не проронил ни слова. Я лишь надеялся, встретить здесь Павла, и встретить раньше, чем приедут мои родители. Зная их, особо торопиться они не станут, так что у меня есть все шансы провести в этой больнице очень и очень много времени, терзая себя мыслями о том, как сильно я все испортил.
Павел
- Это был особенный день! Самый важный день из всех, что мне представлялось пережить. И я сделал все, что смог – сейчас мой голос хрипит и надрывается, потому что Алекс уже достаточно давно сдавливает пальцами мое горло.
- Где Тимми, Джозеф, Роберт?! – сложно было представить себе Алекса в бешенстве, но сейчас он именно такой.
- Тимми. Пропал. Джозеф. В морге. Роберт. Придурок. Отпусти. Якх… - наконец Алекс отпускает руки, я невольно опускаюсь на пол, делаю парочку глубоких вздохов – Так то лучше. Ты правда хочешь узнать о случившемся?
- Еще бы, критин! Они мои друзья! Что ты сделал с Джозефом? Чья это кровь?
- Кровь? – то, что стена заляпана кровью, я, как бы, не увидел. Я влетел, как пуля, в квартиру, надеясь застать здесь кого-нибудь из ребят. Машина, которую я взял покатать ребят, была востребована по назначению. Мне пришлось катать в ней пострадавших и врачей, поэтому Джозефа я определил отоспаться в морг: там на него никто не обратит внимание. Если бы Робби-голова был бы чуть тише и поменьше выпендривался, я смог бы и дальше охранять спящего дедушку. Но нет же! Ему надо было поднять толпу роббиголовых придурков, которые принялись колечить друг друга. Не стоит забывать о том, что я не только друг этого притона, я врач. Моя работа – спасать человеческие жизни. Этим я и занялся. – Я понятия не имею, чья это кровь! Давай-ка лучше привезем Джозефа домой, пока он не очнулся и всех не распугал.
- Так он жив?
- Кто это жив?! – раздался громовой голос за спиной, и в комнату влетел Джозеф – Кто-нибудь, спуститесь вниз и дайте денег тому милому парню, что меня подвез из морга. Алекс, ты не представляешь: армия викторианской эпохи повергла меня в темную бездну, но я воскрес! Я воскрес, мучаясь от жажды. Не найдя воды, я обратился к охраннику. Тот с криком убежал. Я долго блуждал по коридорам. Нашел я и воду, и тех, кто рассказал мне о месте, в котором я воскрес. Воистину воскрес! Меня ведь могли и похоронить, как-то страшно от этого. А вот и кровь на стене – моя! Видишь, Алекс, я не вру.
Пока Джозеф распинается о своем воскрешении, я, с трудом сдерживая накатившую на меня волну смеха, спускаюсь, чтобы заплатить таксисту за доставку безумца и за молчание. Машину у дверей подъезда я так и не увидел, зато внимательно разглядел номер на рабочем телефоне. Вот так всегда:
- Алло – отвечаю.
- Извини, если отвлек. Ты не мог бы срочно приехать в больницу?
- Очень срочно? – похоже, сейчас я отвечу за веселые приключения Джозефа. Я уже приготовился.
- Да, из морга пропали три трупа.
- А я-то тут причем? Сыщиков зови, а я участковый врач – вздыхаю с облегчением. Откуда три?! Джозеф один! Он и в морге особо не числился… Что за…?!
- Ты тут не причем. Сегодня привезли очень необычного пациента. С мальчиком произошло нечто очень страшное. Он требует, чтобы его лечил только Павел. Видел бы ты, как он вырывался, когда мы ему швы накладывали, Павла звал. С психологом он говорить не стал, следствию помогать тоже не собирается. Он сначала еще что-то мямлил про демона, а потом как пластинку заело: «Павел, Павел, Павел…». Ты единственный Павел в отделении, других не знаю. Побеседуешь сейчас с мальчиком, ладно? Завтра можешь взять отгул.
- Договорились. Буду минут через пятнадцать.
Вешаю трубку, бегу со всех ног. Выбегаю на дорогу, пытаюсь поймать машину. Машин мало. Улица практически пуста. Вокруг – как будто Мамай с войском воскрес и пронесся с набегом. Я кидаюсь на капот полусгнившей, когда-то в прошлом, видимо, белой машины с разбитой фарой. Сработало! Водитель остановился.
- Эй, парень! Жить надоело?
- Да, да… Ты что, не видишь, я в белом халате.
- Ага. Врач?
- Как же ты догадался, умник?
- Ээ…
- Слушай, одному мальчику нужна моя помощь. Он ранен и в больнице. Будь другом – подвези.
- А что пешком то, бюджет урезали?
- Да нет же! Я из дома! Срочный вызов, болван! Мы пока здесь болтаем, мальчик может умереть! – запрыгиваю в машину без приглашения, впечатываю руки водителя в руль. Давай на газ! Мчись как ветер!
Он едет дальше, не сказав ни слова. В салоне царит смрад алкоголя и дешевых сладких духов – тошнотворный запах. Мне не хочется начинать разговор, как, должно быть, и водителю. Я для него сейчас обуза, представьте сами: я прошу его помочь в спасении жизни, а значит, отказавшись, он рискует стать одним из виновников смерти. Никто не возьмет на душу такой грех просто так. Ему проще меня подвезти, чем потом засыпать под муки совести, не зная ничего о судьбе мальчика, которого подвел. С другой стороны – это я так считаю, а он, возможно, просто слегка перебрал алкоголя и от того растерялся. Согласиться мне помочь в обоих случаях проще, чем спорить. Тем более, это я кинулся под колеса. Почему? На самом деле это я вину чувствую. Я не знаю за что. Наверное, дело в том, что я взрослый, а Тимми – ребенок, и я, наконец-то знаю, где он…
Мы подъезжаем к больнице, я кидаю на сидение пару купюр – вдвое больше стоимости такси. Выбегаю из машины, сломя голову, несусь к двери. В приемной сегодня дежурит Амелия. Я помню, как тяжело было перестать теряться и краснеть, когда я увидел ее впервые. Обычная девушка, брюнетка, глаза узкие, нос слегка великоват, подбородок лошадиный, а ноги, как спички. И что-то все же в ней есть такое, что заставило меня потерять на мгновение дар речи. Сейчас мне на это плевать.
- Амелия! Ты слышала о мальчике, которого привезли сегодня? У него длинные волосы, смешная одежда, он ранен и ждал меня, его зовут…
- Тимати Колинз?
- Эээ да… - я понятия не имел, как на самом деле зовут Тимми, но это точно он.
- В девятой палате. Мы пытались дать ему снотворное, но он выкинул капельницу в окно и покусал мед брата. Привязать его кровати органы запретили, он под особой охраной! Представляешь! – и она хихикнула в конце. Боже, эта дура хихикнула в конце! Но она уже далеко позади, а я уже взлетаю по служебной лестнице на нужный этаж.
«Тимми! Тимми!» - я был уверен, что имя просто проносится в моей голове. На самом деле я рвал глотку как мог. Больные уже проснулись и лениво вглядывались в свет дежурной лампы из-под одеял. Я пулей влетаю в девятую палату, наступаю в мусорное ведро, падаю на пол, измазанный кетчупом, хватаюсь за стул, с которого мне на голову, вместе с сиденьем и недостающей ножкой падает тарелка с картофельным пюре и чем-то отвратительно коричневым. Под восторженный громкий смех я с трудом поднимаюсь с пола. Кажется, я повредил колено. Стоять мне, правда, тяжело.
- Я построил эту ловушку для сестры Амелии, а поймал самого обсаженного врача! Вот это да! Как все прошло? – Тимми смеется, как будто бы с ним все хорошо. Его голова обвязана бинтами. Местами через повязки сочится кровь. Нижняя губа распухла, глаза отекли так, что правый не открывается вовсе. Фиолетово-желтые пятна у основания шеи скрываются под больничным халатом. Он как будто в аду побывал!
- Это сейчас не важно, что с тобой произошло?
- Это важнее всего. Я лишь солдат в этой войне – он так наивно улыбается, а меня в дрожь бросает, когда я вижу, что у него не хватает переднего зуба.
- Среди трехсот спартанцев важен был каждый, потому, что их мало, как и нас. Кстати, насколько тебя обрадует то, что девушка, которую ты искал, лежит в палате в паре коридоров отсюда?
- Карин?
- Кажется, да. Это моя пациентка, у нее череп пробит…
- Не удивительно! – Тимми поднимается на колени, поворачивается спиной и скидывает халат. На его спине красуется пропитанная кровью повязка. – Это бабуся, у которой она живет, меня порезала. Она убила Митча! Она всех убила! Она набросилась на меня с ножом! Я думал, что сплю, а ведь все было наяву! Я… я… - он уже не смеется. Он задыхается, по его багрово-фиолетовому лицу текут слезы, он мнет в руках испачканный собственной кровью белый больничный халат. Кровь течет из его носа, нижней губы, закусив которую он пытается унять себя и не издавать ни звука больше. От него доносится лишь тоненький мышиный писк и всхлипы. Это ведь мальчик! Всего лишь мальчик! Если есть на свете Бог, то он давно уже нас оставил. А я? Да, что я? Застыл, как вкопанный, слова сказать не могу, и я хочу, как Тимми, упасть на колени, вцепиться в халат, что есть сил руками… По моей щеке сползает одинокая слеза. А я ведь такой же, как он. Я такой же мальчик, мне тоже страшно, и я тоже не знаю, что делать.
- Зачем ты поставил ловушку для Амелии? – мне нужно было что-то сказать. Это первое, что пришло в голову. Тимми начинает успокаиваться.
- Для Амелии? Потому что она красивая! – его хриплый голос дрожит, но он хотя бы ответил.
- Ты, правда, так думаешь?
- Конечно, правда. А ты, разве, нет?
- Знаешь, мне нравится Амелия. Мне так хотелось ее поцеловать, а я не решался даже заговорить с ней. И вот, сегодня, она сама говорила со мной, а я бежал к тебе, и мне было все равно.
- Так Амелия красивая?
- Нет. Наверное, нет. У нее большой нос и некрасивые ноги.
- Она ведь тебе нравится?
- С чего ты взял?
- Ты сам сказал только что, и Амелия тоже так сказала. Да, да, она сказала, что ты все время краснеешь и отворачиваешься, как школьник. Ты же мужик, что за дела?
- Я… - он меня за живое задел. Я, действительно, всегда веду себя как подросток. От этого дела у меня идут плохо.
- А я тебе что-то не скажу, Павел!
Я думаю, что бы ответить, и тут понимаю, что взгляд Тимми упирается в темный силуэт Амелии, застывший у меня за спиной. И вовсе у нее не большой нос. Она очень, очень красивая, я просто боялся это признать. А сейчас Тимми признал и я признал. Главное, что когда встреча с Амелией волнует меня меньше, чем то, что случилось с Тимми, она ни сколько меня не смущает.
Глупости. К чему я это все? Бедняга Тимми заставил меня всерьез разволноваться. Впервые в жизни я действительно почувствовал огромную ответственность на своих плечах. Я был с ним, когда он отправился в тот дом, я отпустил его одного, меня не было с ним рядом, а теперь он в больнице. За один этот день я стал старше на много лет.
Рассвет. Едва краснеет горизонт. Тимми уснул. В больнице тишина. Я вглядываюсь в тени на бледном лице Амелии. Я спрашиваю: «Тебя проводить домой?» . Она отвечает мне «Да»
11
Путевой дневник Нейтона Марка
В семь сорок по местному времени мой поезд плавно тормозит у вокзала. Я понятия не имею, имеет ли место в городе заражение, так что на всякий случай на мне респиратор, резиновые перчатки и непромокаемый плащ с капюшоном. Я выхожу на широкий проспект. Передо мной раскинулась улица с десятками машин и сотнями прохожих, мои ноги утопают в тумане, асфальт заливает дождем. Не самая приятная картина. А что меньше всего приятно, так это то, что прямо на моих глазах трое парней зажали в угол четвертого, тот безуспешно пытается сбежать, и никому до него нет дела. Один легкий маневр, и бедняга, огибая бритого громилу в зеленой куртке, несется на встречу ко мне. Остальные трое, разумеется за ним. Он пробегает мимо меня, а они нет. Лысый в зеленой куртке подходит ко мне вплотную, совершенно забыв о предыдущей жертве.
- Что встал? – раздается его низкий бас
- Я только что вышел с вокзала, разве так тут принято встречать гостей? – я могу позволить себе говорить все, что угодно. Я неплохо вооружен, как можно было уже догадаться.
- Здесь война, не лучшее место для туристов.
- Война? Надо же! А я и не знал! С кем воюем шеф? – я хочу, чтобы он как можно скорее дал мне повод пустить ему пулю в колено и двигаться дальше, как ни в чем не бывало.
- Раз ты здесь, ты тоже воюешь. Урба никого не пощадит.
- Кто этот парень?
- Он демон – корень всего зла.
- А! Ну тогда все ясно, спасибо, что рассказал. А как на счет того малого, которого вы только что к стене прижимали? Ммм?
- Он не понимает, мы должны были его образумить.
- То есть как?
- Дело в том, что город сейчас разбит на два лагеря. Одни понимают, что в городе зло, влиянию которого подвержен в равной степени каждый. Иные считают, что виной всему мер Перри и Себастьян Анри. Они чинят беспорядки и от них мы вынуждены защищаться.
- То есть, вы хотите сказать, что почтенный господин Анри – демон?
- Я – ни в коем случае. Я считаю, что он такая же жертва, как и мы все. Кстати, вы с ним знакомы?
- Имел честь общаться.
- А теперь запомни, дорогой друг: об этом молчи. С ним ты не общался и со мной тоже. Запомнил?
- Не вопрос. – Отвечаю, и я уже готовлюсь уйти, как тут передо мной разворачивается такая картина (и я не приукрашиваю): по проспекту сбивая напрочь движение корявой колонной, но стройным маршем, движется толпа, возглавляемая парнем в домашнем халате, выдающим громкие лозунги во славу некоего Джозефа, они несут плакат с фотографией…
Только что все мои мысли спутались. Я ухожу. Просто медленно ухожу. Мне показалось, конечно, быть такого не может. Но, Боже мой! Я направляюсь, нет, стрелой несусь в сторону зданий Анри, а в голове у меня как пластинку заело «Джозеф. Джозеппе. Джозеф. Джозеппе»
По пути больше не останавливаюсь, но обстановку замечаю. Везде беспорядки, но что конкретно происходит, сказать сложно. До центрального здания добрался я быстро. Но каким образом! Поймал попутку, ничего необычного. И все же… Водитель ехал молча, но, подъехав к месту, он открывает на распашку дверь и, с диким ревом «вставай на войну!» забирается на крышу машины. Водитель, пожилой, седой, гладко выбритый, в аккуратном, потертом временем и, по-видимому, отсутствием замены, коричневом костюме с заплатами на локтях, продолжает скакать на крыше и выкрикивать лозунги старческим осипшим голосом. Выглядит это, не сказал бы, что смешно, но забавно.
Тем временем я уже оказался на КПП. Поражает меня больше то, что я, в прорезиненном плаще и респираторе, высоких, до колен, резиновых сапогах, ни у кого не вызвал до сих пор ни малейшего удивления. У сторожа удивления я так же не вызвал. Он лениво потягивается, зевает, спрашивает, как будто только глаза продрал:
- Что надо?
- Нейтон Марк прибыл, передайте господину Анри.
- Минуту. – он откидывается на спинку кресла, снимает черную трубку, в точности передает мои слова и смолкает.
Проходит минут пять и у будки рисуется один зевака, второй, третий… и так целая толпа. Галдят – ничего не разобрать. Один из этих героев обходит будку сбоку, к нему присоединяются еще трое, и они, по видимому, пытаются расшатать будку с нерасторопным охранником. Ничего у них не выходит. Появление троих здоровяков из здания с ружьями, готовыми к стрельбе, охлаждает их пыл и все дружно расходятся. Один из этих бравых ребят обращается ко мне.
- Имя?
- Нейтон Марк.
- Пройдемте.
И под конвоем, под свист и нечленораздельные выкрики толпы меня провожают в здание офиса, где безлюдно, тихо и спокойно, ровное освещение и нет дождя. Мне тут же хочется раздеться, но я понимаю, что делать этого.
Как только мы проходим через два коридора, к нам навстречу плавной походкой выходит опрятный молодой человек в темно-синем деловом костюме. Первое, на что обращается мое внимание – его глаза. Глаза его серые, дымчатые, принадлежат, как будто бы, совершенно другому человеку. Дело в том, что на вид я бы сказал, что ему не больше тридцати, но в тридцать лет глаза, поверьте мне, такими быть не могут. Он как будто бы пережил очень и очень многое, многое повидал на своем веку, а теперь уже постаревший и набравшийся опыта решил, что самое подходящее время уйти на покой. Грубо говоря, глаза его – глаза человека, руки которого опущены так безнадежно низко, чего никогда не случается с людьми к тридцати годам. Ко всему прочему стоит добавить, что внешность его не просто приятная, она, я бы сказал, идеальная. Сам он, как из мрамора высечен и наверняка должен бы слыть любимчиком женщин и повесой, но его глаза говорят совершенно иное.
- Добрый день. Мое имя – Себастьян. – он протягивает мне руку – Себастьян Анри.
И тут происходит невероятное. В этих серых, лишенных жизни глазах вспыхивает искра. Ее-то я и ждал. С первого взгляда, если быть честным, я думал о блестящей работе пластического хирурга, возможно, не одного, но теперь я охотно поверю, что ему действительно не больше тридцати. Я даже улыбаюсь, но он, увы, под респиратором этого никогда не увидит.
- Нейтон Марк – представляюсь, протягиваю руку в ответ.
- К чему ваш маскарад, не объясните?
- Вы умный человек, Себастьян, и вы прекрасно знаете ответ. Неужели у вас нет других вопросов? – по правде говоря, меня просто бесит стоять перед ним, лощеным красавцем в костюме, облачившись в прорезиненный костюм для химической защиты. Чувствую я себя невероятно глупо. Но есть один нюанс: я не упоминал что мне уже за шестьдесят? Так вот, мне шестьдесят три года и, знай он об этом, мог бы отнестись ко мне предвзято. Теперь я спокойно могу говорить с ним наравне, сохраняя некоторое преимущество в том, что никто никогда здесь не видел и не увидит моего лица, что, согласитесь, приятно.
- Я все понимаю. Экологическая катастрофа, кислотные дожди, повышенный уровень радиации, массовое распространение болезней и патологий: я лишь хотел уточнить. Давайте поднимемся в мой кабинет, где никто не будет нам мешать.
Пока мы поднимаемся по длинной лестнице, идем длинными коридорами, я бы подчеркнул вот какой момент. Та самая искра, что оживила взгляд Анри, погасла через секунду. В ту же секунду далеко улетели и его мысли. Заметил я это лишь потому, что причину так называемого «маскарада» он не угадал, хотя в действительности знал ее прекрасно. Возможно, мы еще вернемся к этому вопросу, но сам я на него отвечать не буду. Пусть этот мальчик, (простите за пренебрежительный тон, но он помимо всего настолько высокомерен, что не стал сосредотачивать на мне свое внимание, а отпустил его гулять непонятно где, что говорит, как минимум, о неуважении) догадывается обо всем сам.
И вот перед нами большая дубовая дверь, пройдя за которую мы оказываемся в кабинете, который описывать я поленюсь. Скажу лишь то, что этот кабинет лишь подчеркивает высокомерие своего хозяина хотя бы тем, что напротив высокого дубового стола стоит низенькое кресло, сидящего на котором гостя легко рассмотреть и прекрасно видно с рабочего места за компьютером самого Анри.
Однако с выводами я поторопился. К моему величайшему удивлению Анри, заперев за собой дверь на два замка и цепочку, резко меняется в лице, возвращается блеск, придающий молодость его глазам, щеки расплываются в радушной улыбке, а сам он, с видом заинтригованного мальчишки, падает на диван и приглашает меня присесть рядом и придать встрече менее официальный характер. Вот это номер! Так значит, вынужден он носить эту маску. И лишь при мне он маску снял, когда мы остались вдвоем. Удивительного ума человек: ведь знал же он, что тем самым жестом выскажет свое доверие и неумолимо потребует не меньшего доверия к себе. Все же, я намерен лишнего ему не выкладывать.
- Если я правильно понимаю, - он говорил тоном ничуть не серьезным, скорее искренним – маску свою вы не снимете. Вы опасаетесь оказаться под влиянием массового психоза, поэтому оградили себя от всего, и даже воздух здесь вдыхать опасаетесь. Это справедливо. Более того, это очень мудро с вашей стороны. Я уже начал задумываться о том, не имеет ли место быть при всей мистики и беспорядках в городе некий очень масштабный гипноз. Ладно, ладно, это все догадки. Вы ведь в курсе положения дел в городе?
- Да, я знаю. Одни - болеют, другие – сходят с ума, дождь не прекращается уже более полугода, а уехать из города по неким мистическим причинам невозможно, ведь так?
- На счет последнего я бы уточнил. Что вам известно о барьере?
- Ровным счетом ничего. Известите?
- Многого сказать не смогу. Барьер представляет собой мощное электромагнитное поле. Изучению он поддается с трудом, так как в его зоне приборы практически не работают или вовсе выходят из строя. Мистика заключается в том, что каждый, намеревающийся покинуть город, оказывается в итоге у башни мери, в самом его сердце. Это явление я не смогу никак объяснить, сам теряюсь в догадках. Я знаю, что поверить мне трудно, но я проверял лично и вам советую удостовериться самому. Здесь собраны результаты всех опытов и измерений у барьера. – он протянул мне толстую кожаную папку. – Заранее вам скажу, что никаких результатов они не дали, так что оставьте бумаги себе, почитаете на досуге.
- Тогда как поезда проходят барьер?
- Не знаю. Никто никогда не видел здесь уходящего поезда. И вы, будьте уверены, не увидите. С этим вопросом можно было бы обратиться к меру, пока он был тут.
- Так где же он?
- Пропал. Оставил все дела сыну, поставил на пост мера этого оболтуса, не знающего ничего. И ему на все плевать. Вы пока смутно представляете, во что вмешались. Я лично знаком с Доном Перри. Страшный человек. Он основал город как крупный промышленный центр и я строил его один из первых. Мы все, кто строил, были разбиты на сектора. Каждый из секторов понятия не имел, чем занимался другой сектор. Знаю только, что в создании города фигурировало имя Джозефа Ллойда, лучшего друга Перри со школьной скамьи, но, зная его лично, представить не могу, чем он тут занимался.
- Так значит, Ллод. Кто он?
- Не политик и не актер. Я сам толком не понимаю, что он сделал и почему его так почитают. Я так же совершенно не понимаю, зачем им моя голова и младшего Перри. Вы же сами все видели, не так ли?
- А люди в халатах кто?
- Понятия не имею. Вся эта суматоха началась два дня назад и я, простите, уже ничего не знаю. Теперь я здесь заперт вместе с теми немногими, кто продолжает трудиться. Мы оборудовали несколько цехов под жилые комнаты и продолжаем обеспечивать город электроэнергией и водой. Остальное производство остановлено. Завод огромный, но сейчас работает лишь малая его часть.
- Интересно. Тогда я спрошу прямо: что произойдет с барьером, если лишить город энергии.
- Ничего не произойдет. Я уже пытался. Я специально подстроил аварию и на неделю обесточил город – бесполезно.
- Другие попытки преодолеть барьер?
- Все в этой папки, я…
- Чего-то тут не хватает. Вы, дорогой Себастьян, находясь на своем месте и в своем положении, наверняка пытались покинуть город, и не раз. Вы не оставили за собой никакой документации, вы хотели бы быть незамеченным. Исследование – одно, а план побега – совсем другое. Надеюсь, я ясно выразился?
- Яснее некуда. Я все расскажу вам, но дайте мне обещание.
- Какое?
- Ничто услышанное вами в этих стенах стены эти не покинет.
- Обещаю.
- Клянетесь? – он крепко сжал мою руку и теперь смотрел мне прямо в глаза на расстоянии нескольких дюймов.
- Клянусь.
- Тогда слушайте всю мою историю с самого начала.
<…>
Анри
Каждый день одно и то же! Холода и дожди, дожди и холода. Как же это достало! Я один из самых влиятельных людей в этом болоте, но даже я тут заперт. Я заперт тут, в окружении тупоголовых кретинов, которые в западне вместе со мной. Вы видели их лица? Они не обезображены интеллектом. А их дети? Маленькие поросята, страдающие ожиреньем и имеющие множество патологий с самого рождения. Меня тошнит здесь от всего, от каждой мелочи. Как же я хочу покинуть этот ад! Этот город вечной плохой погоды и омерзительного настроения каждое утро!
Я, когда еще мальчишкой был, четко усвоил для себя, что четко хочу быть боссом. Каждый раз мой папа приходил с работы и жаловался: «босс то, босс се…», и я представлял себе этого босса таким сильным и влиятельным, раз папа так его боялся, что мне хотелось поскорее вырасти и стать таким же боссом. Надо было мне быть осторожнее со своими желаниями. И вот я здесь. То есть как, «и вот»? Я долго учился, а потом связи, связи, и вот у меня уже свой крупный инженерный проект. Спустя полгода меня зовут принять участие в создании крупного промышленного центра. Конечно, отказаться я, наивный придурок, не мог. И я еду, я создаю крупнейшую линию производства в новом городе, я работаю как вол, каждый день нанимая и увольняя новых идиотов, я привлекаю в новые разработки ученых со всего мира. И вот, я заперт здесь, со всей этой сворой. Я мечтаю уехать, а они все сошли сума. Эти люди, образованные, уважаемые, сильные и амбициозные, превратились в унылую пакость, как все обитатели этого сумасшедшего города. Да он бездушный! То есть, тут нет ни души, только тела, и те потрепанные.
Так или иначе, дело плохо, и я хочу собрать команду из самых верных и преданных людей, чтобы придумать способ покинуть город. Они все сходили с ума. Но я, по иронии судьбы, в глубочайшем отчаянии все же получил первый ключ к решению задачи.
Мне удалось предположить и доказать эмпирически, что город окружает некий барьер. Преодолевая барьер, люди разворачиваются обратно в город. Почему? Да я не знаю! Эта тайна, которую ни один ученый в мире не разгадает. Я думал о телепортации, но это бред. Я вспомнил начало основания города. На стройке я был, и там успешно развивались три моих цеха. Нам предложили выполнить заказ, смысл которого мы не понимали. Заказчик сказал, что это государственная тайна и совсем не мое дело. Мне надо было создать некоторые психоактивные вещества на основе указанных составляющих. Я понятия не имею, как они действуют. Разработкой я занимался лично, хотел оставить себе образцы, но все вещества и рецепты ночью вывези. Я до сих пор не могу вспомнить ни одного использованного мной тогда вещества, я почти забыл, чем вообще занимался. Такого со мной еще не происходило. Помню смутно, что заказывали детали какой-то странной машины. Собрать их вместе и протестировать мне их не удалось. Половину чертовой машины собирали в другом месте.
Я вспомнил, и меня озарила идея! Я начал проводить подробное исследование местности у барьера. Физически барьер я характеризовал мощным равномерным электромагнитным полем неизвестной мне природы. Долгое время никаких других отклонений обнаружить не удалось. Как-то утром звонит мне один из моих людей, и докладывает что «я должен это видеть». Посмотреть на что действительно есть: электромагнитное поле на определенном участке барьера зашкаливает. Я нахожу эпицентр сигнала, и он как будто убегать начал. Я бегу, сломя голову, в моих руках прибор, а сигнал все дальше и дальше. И все… Со злости я запускаю прибор в сторону горизонта и бескрайней долины, которую мечтаю преодолеть. Следом полетел мой дипломат, бумаги какие-то, шляпа… Я в бешенстве, что тут сказать.
Ровно через двадцать восемь минут (я засекал время), источник повышенного сигнала исчез. Вместе с ним исчезли прибор, дипломат и шляпа. Бумаги все еще были разбросаны вокруг, но собрать мне удалось далеко не все. Поиски утраченных предметов, продолжавшиеся еще двое суток, ни к чему не привели. Кроме того, целой бригадой мы кидались предметами в горизонт, но все они прекрасно находились до тех пор, пока один из рабочих, ушедший за очередным брошенным крашеным камнем (кидались в основном камнями яркого цвета, чтобы было далеко видно), сам пропал. На этом мы остановили бесполезные поиски утерянных предметов. Рабочий нашелся через семь часов у башни мэрии! Представляете?! Свой камень он так и не нашел, а где был не имел не малейшего понятия. Сказал, что просто шел прямо. А я сделал вывод, что некоторым предметам удалось преодолеть барьер и оказаться по другую его сторону, что не суждено было сделать нам. Простым смертным. Научно обосновать это явление я не мог, так что предположил, что дело в скорости броска.
Не тратя время, как позже выяснилось не понапрасну, я начал собирать команду. Поиски преданных делу и талантливых столкнули меня с той, что с такой же силой стремилась уехать из города, как и я сам. Мы познакомились случайно в парке, который раскинулся перед моим окном. Если бы я открыл жалюзи, вы смогли бы его увидеть, но увы, в парке сходит с ума одичавшая толпа и незачем им заглядывать в окна. Я здесь под охраной и как будто в бункере, если вы еще не заметили. Это лучшее, что можно предпринять, когда такое огромное количество людей охотятся за моей головой, поверьте. Не войной же идти на безумных. Но не будем отходить от темы. Что действительно важно, так это то, что назвалась она Селестой Ллойд, женой выше упомянутого Джозефа Ллойда. Несложно догадаться, что происходит дальше: я очаровываю Селесту (да, да именно так и никак иначе). Она, влюбленная в меня и преданная только тут же получает руководящий пост в работе над сверхсекретным проектом. Я оставляю за ней право выбора рабочих и инженеров из числа мною предложенных, оставляя ей право приглашать своих людей на собеседование ко мне. Этим правом она не воспользовалась, а команда вышла у нас небольшая. Проект был готов накрыться медным тазом, так как трудились над ним три инженера и восемь высококвалифицированных работников, а это, согласитесь, все равно мало. Но даже тогда судьба не отвернулась от меня, и в двери мои постучался приезжий, в поисках работы, Джеймс Моррис. Джеймс трудился не покладая рук верно и преданно, днем и ночью, даже не спросив ни разу, что мы собираем и с какой целью. Его энтузиазм и самоотверженность в работе оказалась заразна и через месяц мы закончили проект. Так же, не покладая рук, плечом к плечу с Джеймсом, трудилась и Селеста. Я выплатил всем им премии в трехкратном размере, раздав больше половины своего состояния, отдал под руководство Джеймса два цеха, и щедро отблагодарил Селесту, каким именно образом, надеюсь вам без моих слов понятно. Джозеф ни о чем не знал.
Ах да, совсем забыл сказать. То, что мы так упорно строили – невероятно быстрый автомобиль, способный развить скорость, в разы превышающую скорость брошенного мной дипломата. Ранним утром, когда весь город только еще начинал просыпаться, мы с Селестой встретились у гаража, где нас ждал готовый к поездке шикарный результат наших трудов. Она на прощанье оставила записку Джозефу, в которой просила простить ее и меня за одно, хоть в прощении я не нуждался. Мы сели в удобные, мягкие, обитые бархатом кресла, выехал на площадь, громко попрощались с городом и двинулись в путь. В тот момент радости нашей не было предела, Селеста пела о счастье и вечной любви, о том, что горячо влюбленные сердца способны горы сдвинуть, если только бьются в унисон. Много другой ерунды она пела, пока мы… никуда не ухали.
Представьте картину: я вываливаюсь на дорогу, начинаю кататься по асфальту, рвать на себе рубашку и волосы, извергать проклятия. Она пытается меня успокоить, говорит, что мы вместе, мы справимся не в этот раз, так в следующий. Я посылаю ее ко всем чертям, так как больше она мне не нужна, как и Джеймс, и автомобиль, и рабочие. Да, я катаюсь на своей шикарной машинке и по сей день. Каждый вечер я сажусь за руль, еду за город и приезжаю к мэрии. Такой был путь моего сумасшествия. А Селеста сошла с ума по-настоящему, до сих пор танцует и поет днями напролет под дожем, так и не решаясь вернуться к Джозефу. К нему я сам ходил – бедный старик (да, он уже в солидном таком возрасте, седой, из дома никогда не выходит) сидит у окна и ждет свою жену, поющую свои песни, как сама она уверяет, только для птиц, потому что они вынуждены летать над городом кругами, и демон их тоже никогда не отпустит. На счет птиц, кстати, чистая правда. Они тоже не могу пройти через барьер.
Вы можете судить меня строго, ведь в этой истории я злодей. Я увел жену у почтенного мужа, влюбил в себя, использовал и бросил, использовал служебные полномочия в своих целях… Словом: я признаю, что я очень плохой человек. Но, поверьте, я вынужден был, и выбора у меня было не много. Сколь аморальным теперь я не представлялся бы вам, задумайтесь теперь о том, на что готовы вы пойти ради дочери. Готовы ли вы так же потерять всякий моральный облик, как и я, ради нее одной? Если нет, то ваша миссия, дорогой Нейтон, обречена на провал.
<…>
Возвращаемся к Нейтону Марку
Я уже, если честно, устал слушать, но история показалась мне более чем увлекательной. Она только что дала мне главный ключ к моей загадке. Я на пороге открытия, но за порог пока заглядывать боюсь. Начну с вопроса издалека, оставив без комментариев рассказ Анри (времени на часах уже пол седьмого вечера, а у меня еще очень много сегодня дел):
- Вы, случаем, не могли бы уточнить: сколько Джозефу лет?
- Понятия не имею. Около семидесяти. Насколько для вас это важно?
- Даже не представляете насколько. Очень важно.
- Я предлагаю вам ночью прокрасться в архивы в здании мэрии. Там может храниться информация о таких личностях, как Джозеф, Селеста, собственной персоны я, и многие другие, кто мог бы вас заинтересовать. Возьмите ключи. Пожалуйста, возьмите. Первый и самый большой ключ – от служебного входа, следующие два открывают двери в коридоре по порядку. В самой башне сориентируетесь, там заблудиться сложно, везде таблички с указателями. Охрана сейчас усилена, но в девять часов поменяется смена. За пять минут до девяти вы сможете проникнуть в здание, еще минут десять уйдет на то, чтобы прокрасться в архив. На глаза никому не попадайтесь – это не сложно, но определенные трудности все же будут. В нужной вам комнате никого не будет. Туда никто не заходит, так что запритесь в ней изнутри и даже не пытайтесь выйти от туда ранее, чем за пять минут до девяти утра. На изучение архива у вас будет почти двенадцать часов. Надеюсь, прошлой ночью вы хорошо выспались, так как этой поспать вам не удастся. Следующего дня ждать не советую – одному дьяволу лишь известно, что будет на следующий день.
- Спасибо. Спасибо вам огромное, дорогой Себастьян. Могу ли я что-то сделать для вас в награду за вашу помощь?
- Конечно. Ответьте мне на один вопрос: неужели вы не считаете меня чудовищем?
- Ни в коем случае. У вас доброе сердце и ни одним, даже самым отвратительным поступком вам этого не изменить. От того вас мучает совесть и вы не в силах с ней совладать. Вы очень страдаете, но вы не чудовище. Еще раз спасибо огромное вам за все.
- И вам спасибо, Нейтон. Вы не представляете, как я рад, что могу хоть чем-то вам помочь. Могу я попросить вас еще об одном небольшом одолжении?
- Разумеется. Все, что угодно.
- Когда вы найдете свою дочь, навестите меня еще раз.
- Если найду…
- Нет, именно КОГДА найдете, потому что я верю в ваш успех, и вы тоже обязаны верить.
- Значит, когда найду. Обещаю.
Мы прощаемся. Меня провожают. Я отправляюсь в новый путь, едва прорвавшись сквозь кольцо фанатиков вокруг завода.
12 Сэм
Лениво поднимаюсь по лестнице, дергаю дверь: открыто. Вхожу. Мне очень плохо, до сих пор плохо, и я готов плакать, как девочка, а он лежит! Он все так же лежит на полу и пускает слюни в ковер. Когда я вижу, что человек может превратиться в это, мне становится еще хуже. Но зачем то же я сюда пришел…
- Надо же! Гости! А комната так и не прибрана. Тут же вчера Мамай с войском проходил.
- Открою тебе секрет: тут нечего убирать. Все убранство твоей комнаты составляет пепельница, три окурка в ней, вон та неясная свалка… – на этом моменте я подхожу к куче коричневых тряпок, разворачиваю их и с изумлением кладу обратно – Халатов?! Зачем тебе столько халатов?
- Какие халаты? Не знаю никаких халатов.
- А как на счет вон тех?
- Аййй не знаю я! Тут с утра такое творится, что я уже ничего не знаю. Зато неплохо помню тебя. Говорил же - встретимся еще. Ты, я как понял, не о халатах пришел спросить? – наконец-то он сел, выпрямился и начал напоминать человека.
- Да, ты прав, не о халатах.
- Так зачем же ты пришел?
- Я не знаю…
- Брат? – он меня перебил – Ты нашел его?
- Лучше бы не искал.
- Почему же, ведь это была твоя цель?
- Он… - я больше не мог держать это в себе, мне нужно высказаться – он даже разговаривать со мной не захотел! Любит свою работу, новый дом, новую жизнь. А как же я? А мама? Его глаза… в них не было ничего, одна пустота. Говорил с ним, как будто в воду глядел, как будто он и не брат мне вовсе. Не знаю, зачем я к тебе пришел. Скорее -всего, потому, что идти мне больше не куда.
- И ты удивился?
- Нет. Я испугался. Я испугался, Джозеф! Джозеф, прости меня! Прости, что не верил! Прости, что счел тебя сумасшедшим! Прости! Прости! Прости!
Мой всегда ровный и низкий голос срывается, переходит в писк. Я сам у в ужасе от того, каким я слышу свой голос, каким он стал в тот момент. Я пытаюсь, пытаюсь все вернуть на место. Я пытаюсь говорить нормально, но у меня ничего не выходит. Скулы дергаются, рот потерял всякое очертание и из него, переполненного слюнями, жеванного, рваного, только и срывается это невнятное, сопливое «прости». Мне от себя противно. А он лишь двигается ближе, кладет мне руку на плече и ждет. Я замолкаю. Он начинает говорить.
- Простить? А я на тебя и не обижался. На глупость, дорогой мой друг, не обижаются. Ну что теперь? Плохо тебе? Что будешь делать?
- Я… я не знаю. – наконец ровно, но все еще заикаясь, я нахожу в себе силы ему ответить. Я с трудом выдавливаю из себя слова. – Что мне делать, Джозеф?
- А что ты хочешь?
- Я не знаю. Я хочу забыть. Я домой хочу! Но он не отпустит меня! Никогда не отпустит, ведь так?! Этот ваш Урба, он и меня заберет! – голос. Мой бедный голос. Опять. А он все так же спокоен, и по-прежнему держит морщинистую руку на моем плече. Я смотрю в его глаза, а глаза то ясные! Он не сумасшедший, не псих! Яснее глаз я не видел. В них читается мудрость и невероятный ум. Я вижу перед собой мудреца, я вижу друга. Мне становится спокойнее. Кажется, что именно в эту минуту я, наконец, не один.
- Урба тебя не отпустит. Правильно. Так что же ты такого сделал, чтобы Урба тебя отпустил? Чем лучше ты нас всех здесь, остальных?
- Ничем. Я глупец. Так что же мне делать?
- Когда не знаешь, что делать, делай что-нибудь. Помнишь, что говорил Эштейн?
- Просто перебрал неправильные варианты…
- Да, просто перебрал все неправильные.
- Я готов к действию! Но только к какому…
- К любому, мой мальчик. К любому. Ты уже пришел ко мне за советом. Совет получил?
- Получил.
- Куда пойдешь дальше? Может, останешься, и посмотрим ковер на стене?
- Какой еще ковер? Не вижу никакого ковра?
- Точно. Продал я его. Тогда потолок смотреть будем.
- Нет, не будем. Я пойду домой, а по дороге буду думать, как вызволить брата и вернуться домой. Я буду очень и очень много думать и найду ответ.
- Правильно! Правильно! – Джозеф вскакивает с пола, начинает аплодировать. Он улыбается, смеется. И я тоже смеюсь. Я встаю с пола, кидаюсь к нему в объятия. Еще с пол минуты мы дико скачем по комнате, а потом я понимаю, что мне пора.
- Спасибо тебе за все. Я пойду. Сегодня у меня много дел.
- Давай, давай, мальчик мой. Ты справишься, я верю в тебя.
Тут Джозеф неожиданно снова ложится на пол, сворачивается в клубочек и, кажется, засыпает. Все вернулось на свои места, только теперь я знаю, что делать. Я иду домой, полный сил и уверенности, что все будет хорошо.
13 Дарон
«Ты не понимаешь, о чем говоришь! Я не могу уйти из больницы прямо сейчас!», - снова надрывается мамин голос и разверзается плачем. «Тогда я не могу уйти с завода!», - а это рычание принадлежит папе. Я лениво вожу пальцами вокруг висков – голова еще болит. Похоже на то, что я сломал ногу, когда дня три назад моего коня занесло на кольцевой. Три дня назад! И уже три дня я не в состоянии выйти из дома и вынужден слушать эту чушь. Конечно, мама с папой ни о чем не догадываются, иначе разобрали бы мой байк по кусочкам. Они снова разбудили меня, и сегодня я намерен отправиться в куда более тихое место – например в школу. Я давненько не видел Тимми, дома он, как мне сказали, не появлялся, но причин на то никто не указал. После его последней выходки могло произойти что угодно. Я до сих пор ума не приложу, зачем Тимми понадобилось что-то красть поздним вечером и в такое время. Не понимаю, зачем я ему помог. Но то, что нога болит до сих пор – определенно карма. И все же Тимми я не брошу при любом раскладе: придурок он, конечно, редкостный, но пока что он единственный, кто меня хотя бы не раздражает. Одеваюсь, не вставая с кровати. Встаю – держусь за стол, скачу на одной ноге в сторону ванной, по дороге захожу в комнату к бабуле, быстро хватаю костыли и захлопываю дверь: ей они все равно не нужны, она и так почти растение, а вот мне бы сейчас очень пригодились.
«Ты не понимаешь! В больнице и так рук не хватает! Ты посмотри, что творится на улицах!» - мама захлебывается слюной и соплями, голос ее омерзительно булькает. Разговор происходит на кухне, так что у меня еще есть шанс пройти в ванну незамеченным. Я забыл пояснить из-за чего весь этот концерт. Мама работает в больнице медсестрой, и вот уже второй раз она пришла домой к полудню. Ссылалась она, разумеется, на работу, но всем прекрасно известно было, что в больнице задерживать так долго ее никто не стал бы, так как толку от нее там не много. Папа же ходит на работу из вредности. Да, да, из вредности. Вы знаете фабрику господина Анри? Наверняка ведь слышали. Так вот Анри лично распустил всех рабочих. В здании остались только те, кто сам того пожелал, но чем они там заняты, опять же, никому не известно. Папу не устраивает, что мама приходит к полудню, причем «слишком довольная», как однажды он выразился. Мама протестует против папиной рабской привязанности к Анри, потому что сейчас полагает что это опасно, и, вероятнее всего, права. Я бы даже поддержал ее, если бы только не был уверен в том, что на самом деле ей просто плевать.
«Ты не понимаешь, что мне все равно, каких рук и у кого не хватает! Ты хотя бы знаешь, где твой сын?», - папин вопрос застал маму врасплох. Она действительно понятия не имела, где я, потому, что домой притащилась пару минут назад. Тут их красные и наполненные злобой глаза обращаются на меня. «Вот же он! Мой Дарон! Ты почему не в школе?», - мама, наверное, головой тронулась. Это самые тупые ответ и вопрос соответственно из всех, что она могла выдать. «Он уже три дня в школе не был! И, похоже, что опять хромает. Ты видела его ногу? Да что там, ногу. Ты его самого когда последний раз видела?!», - папа, значит, на меня все стрелки перевел. В общем, незаметно, маленькими прыжками я перемещаюсь в сторону входной двери. Когда я уже готов к финальному прыжку на лестничную площадку, разговор снова касается моей персоны, и сквозь натянутую улыбку мама громогласно выдает: «Дарон, подойди ко мне! Покажи, что у тебя там? Зачем ты взял бабушкины костыли? Эй, Дарон! Дарон! Ты куда?! Дааарооон!». Поздно, милая дамочка! Я уже успел выскочить на лестницу и два раза повернуть ключ в замке. Никто за мной не пойдет. Пойду до школы прогуляюсь…
Не буду расписывать свое недолгое путешествие до школы. Да что тут расписывать: дождь проливной, на костылях неудобно, так как бабуля ростом мне по плечо, вокруг дерутся, кричат, ломают что-то. Грустно, нескончаемо грустно быть посреди этого всего. Как же все бесит! А вот и школа.
Перед парадной дверью небрежно примостилось мертвое тело со свернутой шеей. Как я определил? Да легко! Он, лежа на животе, стеклянными глазами изучает облака. Вокруг толпа зевак, малыши тыкаются сопливыми носами в бока родителей, никто не расходится, не торопится оставить этого парня в покое. Я с разбегу перепрыгиваю через покойника и начинаю резво скакать по ступенькам наверх. Результат меня огорчил: не преодолев всего лишь три ступеньки, я пошатнулся и оперся руками на перила, тяжело дыша от незапланированных спортивных нагрузок. «Молодой человек, вы куда?»,- недоуменно спрашивает меня охранник. Я кидаю ему: «На урок опаздываю!» и резво скачу дальше, благо, кабинет на первом этаже. Врываюсь, в надежде увидеть Тимми, но напрасно: его тут нет. Осторожно, стараясь не задеть больной ногой парты и стулья, продвигаюсь к заднему ряду и падаю на законно родное место. Еще раз оглядываю класс: Тимми действительно нет. Зато болван Кэссиди-бой расчесывает длинную густую челку, пытаясь тщетно распрямить концы, вьющиеся, как он объяснил, из-за повышенной влажности. Я бы еще долго вглядывался в красавицу Кэсса, если бы только не встревоженный голос учительницы, предвещающий важное объявление.
Объявление учительницы:
«На этой неделе ваш одноклассник Тимати Колинз попал в больницу с ножевым ранением и множественными гематомами. В связи с этим событием…
Бла бла бла бла
И если кто-то и вас…
Бла бла бла бла
…пусть расскажет об этом мне после уроков».
Кэссиди побледнел. Весь урок он просидел неподвижно, закрывая лицо ладонями. Забыл упомянуть, что я и Кэсс – единственные те двое, кто не считал Тимми изгоем и не глумился над ним даже когда Тимми прадвда чудил. Никогда не забуду тот день, когда Тимми нарисовал грустного человечка, уселся на полу напротив и начал вести с ним дискуссии о подземных гиппопотамах. Кэсс тогда первый с ним заговорил, как сейчас помню:
- Ты что тут сидишь?
- С другом разговариваю, что, не видно? – Тимми даже не обернулся. Он мне тогда волчонка напоминал. Я-то в школе ни с кем никогда не разговаривал. С Тимми мы виделись после уроков, ходили к Джозефу пить чай, у Джозефа тогда еще даже мебель в квартире была. Неделю назад мы начали бить тревогу, что за нами следят. Сначала задача сводилась к тому, чтобы быть аккуратным и не привести к Джозефу хвост. В итоге мы поняли, что так не пойдет. Пока за нами идет слежка, к Джозефу лучше не ходить. Тимми очень скучал, но я, увы, в стенах школы помочь ему не мог.
- О чем же вы разговариваете?
- О гиппопотамах, тех, что живут под землей. Им не хватает моркови, чтобы установить защиту от подводных мангустов.
- Смотрю, тебе совсем нечем заняться.
- Ты прав – Тимми опустил голову и уставился на свои безобразно торчащие сквозь майку ребра.
- Давай ты со мной сейчас поговоришь, а к твоему другу вернемся после уроков, если захочешь. Тогда все уйдут и не будут нам мешать говорить о чем угодно.
Кэсс редко сам с кем-то начинает говорить, ждет всегда, когда обратятся к нему. Высокомерный и молчаливый, Кэссиди-бой все же поддержал бедолагу Тимми, который, как выяснилось, просто переел с Джозефом на пару каких-то жутких растений и до сих пор (а прошло уже несколько дней), не пришел в себя. Когда оказалось что Кэссиди не гей, а даже наоборот, король подстилок, я действительно начал его уважать
К вечеру Тимми стало уже лучше и мы уже в сопровождении Кэсса отправились к Джозефу. Кэсс пошел туда с нами первый и последний раз. И все же, с Тимми они местами плотно общались, преимущественно о волосах.
Пока я рассказываю эту историю, урок подходит к концу и мы всем классом дружно вываливаем из кабинета. В коридоре я подхожу к Кэссиди, с печальным лицом натягивающим на ногу слегка потрепанный кед:
- Что грустишь, золушка? Хрустальная туфелька не подошла?
- Дарон, мы же договорились. Где ногу сломал?
- С чего это ты взял?
- Давай вторую сломаем для симметрии?
- Эй! Разве так приветствуют друзей, Кэссиди, дорогой? – мой диалог с Кэссом всегда начинается с тупых вопросов.
- Это тебе за золушку.
- А… да? Ну, прости.
- Ладно, забудь. Ты о Тимми что-нибудь слышал?
- Только то, что вчера вы с ним целовались в женском туалете.
- Дарон, я не шучу.
- Я тоже. А если честно, ничего я не знаю. Тебя хотел спросить. Да ты не бледней! Сейчас же в обморок свалишься. Поседеют волосы твои красивые… Кэсс? Кээсс?
- Да ты представь! Если с Тимми так, то представь, что со мной сделают! Мы ведь с ним похожи, только Тимми симпатичней в разы. – Кэссиби-бой легким жестом достает из сумочки расческу и продолжает нервно возиться с челкой. Меня от него местами подташнивает, и все же хороший он парень, раз я его до сих пор собственной расческой не накормил. Я знаю, что Кэсс переживает за Тимми не меньше меня, просто голову с собой он не носит, забывает постоянно где-то, от того и несет всякую чушь. Как Джозеф… только трезвый.
Покидаю Кэссиди. Покидаю школу. Иду в гараж. Ехать сейчас мне будет проще, чем идти. Дело в том, что транспорт сейчас не ходит. Никто не упоминал выше, что у нас гражданская война, кругом восстания, марши, хороводы, лужи крови? Так вот я вам скажу, у нас война. Передвигаться по городу можно хоть как. Главное помнить одно правило: чем больше толпа людей впереди, тем дальше ее нужно обходить. Если на горизонте рисуется хоть один в коричневом халате – лучше просто свернуть в сторону и выбрать другую улицу.
Подъезжаю к больнице. Паркуюсь. Вхожу. На ресепшене спрашиваю маму – нет ее. Что и стоило ожидать. Я-то знал, что она не на работе. Я надеюсь лишь на то, что она в коричневом халате по городу не бегает. Тимми тут, но к нему никого не пускают. Я спросил, когда можно будет его навестить и, не получив ни одного вразумительного ответа, удалился. Хотя бы теперь я знаю, что он жив и положение его не критическое. Радует. Еду к Джозефу, чувствуя, что должен с ним поговорить.
14 Кэссиди
Сегодня с уроков я убежал. Действительно убежал, поскольку только пятки мои сверкали в глазах что-то кричащего мне завуча, которого я сбил с ног в коридоре. Что со мной произошло? Не знаю, но напряженный тон речи Дарона вызвал у меня чувство непонятного ужаса. И если с самого утра меня волновало лишь то, что новые кеды, которые я заказал неделю назад до сих пор не пришли, а позвонить я не могу, телефоны нигде не работают. Сейчас я нервно пытаюсь расчесать волосы сзади, где они, залитые лаком и дождем, превратились в огромный ком, распутать который смог бы только Тимми. И тут я понимаю, что не могу представить что будет со мной, если Тимми случайно в живых не станет. Снова паника! Лавинами! Лавинами! (так Тимми говорил). И я быстро бегу в душ, мою голову, заливаю бальзамом, чтобы распутать, на мокрые волосы натягиваю лыжную шапку и бегом из дома! И мне уже все равно, что волосы под шапкой высохнут и будут плохо лежать. А вдруг я нужен Тимми? Конечно, нужен. Тимми, я иду!
Так… куда я иду? Домой - нет смысла. Дарон не знаю где. Спросить не знаю кого. Бегу направо. Куда? Направо. Просто направо в неизвестном направлении. Эврика! Знакомый дом. Встал и смотрю на дом. Я ведь был тут? Был тут с Тимми? Давай, давай, вспоминай, голова. В этом городе все одинаковое! Все дома одинаковые, как этот дом! Но почему я только про этот думаю?
Шум мотора за спиной заставляет меня обернуться. А вот и Дарон. Сегодня у меня как будто бы день встречи с Дароном. Куда не пойду – везде он. Не знаю, хочу ли я его видеть теперь. Сейчас опять гадостей наговорит.
- Эй, Кэсс, что встал? Отойди, коня поставлю – это Дарон? Он увидел меня и не обозвал? Эй, парень, ты куда дел настоящего Дарона?! Окей, пусть так. Так мне нравится больше.
- Ладно. Вставай тут. Я… ты знаешь… я Тимми видеть хочу – я запинаюсь только потому, что Дарон и без того считает нас с Тимми парочкой.
- Я тоже хотел. В больницу меня не пускают. Если найдем мою маму – то можно и к Тимми.
- А она не в больнице.
- Нет.
- А где?
- На звезде, чтоб ее! Знал бы я…
- А ты дома смотрел?
- Видел я ее там. Не долго, думаю, она там задержалась, как и я. К Джозефу идешь?
- Так вот чей это дом! Да, к нему… А он что знает?
- А пес его! Еще не виделись. Ну, пойдем вместе, герой.
Заходим мы, значит, в подъезд, а там воняет отвратительно! Как будто бы умер кто-то. И после короткого диалога:
- Здесь труп.
- Кошки, может быть?
- Нет, труп. Давай за мной! Посмотрим,
Дарон хватает меня за руку и, прыгая на одной ноге по ступенькам и громко матеря отсутствующий лифт, дотягивает до последнего этажа, где дышать уже действительно не чем. У меня кружится голова. Я падаю, шатаюсь, ною «Дарон, не надо туда. Дарон, куда ты идешь? Дарон!!! Что это!?». С этим вопросом он резко хватает меня за руку и мы несемся по ступенькам вниз, задыхаемся, жадно глотаем воздух. Мне становится лучше. Кто-то должен был что-то сказать. Диалог начинает дарон:
- Ты видел?
- Видел… У него нос испортился, да?
- Да какой там нос! Он весь испортился!
- Сначала он умер.
- Ну, спасибо тебе, глаза открыл – действительно, почему я всегда несу такую чушь – давай его заберем.
- Куда мы его заберем? Дома под кроватью спрячешь?
- Нет. На улицу вытащим.
- Он же воняет!
- Сам ты воняешь! Пошли.
Я готов был начать спорить. Предложил бы вызвать врача, но покойнику он не поможет. Полицию – да всем плевать. Мало ли в городе трупов, чтобы вызывать наряд за одним. Война у нас, ведь так? Вытащить на улицу и все проветрить. И тут Дарон прав.
Алекс
Как же меня все достало! Эти тупоголовые кретины, они везде! Вокруг меня! Везде! Я пять часов ждал, пока Павел расплатится с такси и я продолжу вышибать из него дух, но он так и не пришел! И где он? Тимми где? Роби в городе возглавляет восстание халатов! Ай да молодец! А за ним ведь толпа таких же полоумных! Безмозглых! Дегенератов! Мне нужно было папе помочь дома утром. Я обещал. Я помог и вернулся. Пока я не узнаю, что случилось с Тимми, спокоен я не буду. Надо проконтролировать, чтобы Джозеф протрезвел. Тогда, возможно, я что-то узнаю. Поднимаюсь, значит, по лестнице, где воняет дико, еще хуже, чем вчера. Так что в следующий раз я предпочту подниматься по водосточной трубе, а входить в окно. Джозеф назовет меня синей крысой, оранжевым муравьедом или… кем там еще? Главное, что у каждого животного свой цвет, и путать их нельзя.
А вот и источник вони: двое мальчиков тащат по лестнице полуразложившийся труп третьего. Вполне себе нормальная история, каждый день такое встречаю, ничего удивительного. Вы что, мать вашу, творите! Ой, это я не вслух? Извиняюсь.
- Вы что, мать вашу, творите?!
- Труп несем – это отвечает парень, прыгающий на одной ноге. Второй, похоже, был уже не совсем в сознании, так что вся картина выглядит более чем печально.
- Ты… Дарон? Ведь так?
- Да. Виделись. Алекс, верно? Не поможешь?
Взваливаю труп на плечо, несу вниз, кидаю в кусты рядом с домом, дело сделано! Что-нибудь еще? Алекс всегда к вашим услугам.
- Где покойного нашли? – не уверен, что мне важно знать, но любопытство меня в покое не оставит.
- На чердаке валялся и источал вонь. Мы к Джозефу шли. Дома он? – Дарон задыхается и глотает слова, говорить с ним трудно. Второй парнишка уже с минуту за скамейкой зовет БУЭЭЭримора. Я чувствую, что невольно мои щеки расплываются в улыбке за счет нелепости происходящего. Я с трудом сдерживаю накатывающий смех, понимая, что смеяться тут уже не над чем. Но Дарон продолжает говорить:
- Как думаешь, в скорую ему поздновато, но может в полицию позвонить?
Все, с меня довольно, меня сгибает пополам! Смеюсь от души! Ой, не могу! Держите меня семеро! Как смешно! Как смешно! Так, Алекс, успокойся, возьми себя в руки, перестань смеяться, не разбей ему голову.
- В полицию? У нас война, парень, очнись. Таких трупов по городу пачками. И, да, тут и дети, и взрослые, и старики. Я угадал твой следующий вопрос? Война всегда приносит только смерть. А Джозеф дома, где же еще ему быть. Я сам к нему направляюсь. А вы, должно быть, Тимошку ищите?
- Надо же, как ты угадал? – этот хриплый голосок принадлежит мальчику за скамейкой.
- Давай ты, сначала, вытрешь лицо, представишься, и тогда поговорим.
- Кх кх Кхэссидии Кх Кх – бедный мальчик. Нахватался сегодня впечатлений. Жаль его, но что поделаешь. Как там тебя, Кэссиди? Ой, я это не вслух?
- Как там тебя, Кэссиди? – исправился. Мальчик кивает. – Ты по лестнице подняться еще раз сможешь? – мальчик кивает. – Я тоже за Тимми переживаю. Надеюсь мы сможем узнать хоть что-нибудь. Если не к Джозефу, то я уже не знаю к кому. Пойдем – мальчик кивает. – Пойдем? – мальчик кивает. – Пойдем! – мальчик кивает. Да что с ним не так!
- Давай покажу, как с ним надо! – подхватывает уже пришедший в себя Дарон, и, трясся за плечи зеленовато-серого Кэссиди, поет:
– Вставай красотка Кэссиди,
Навстречу приключениям.
Пускай загадил челку ты
И нет тебе прощения.
- Заткнись! – Кэссиди, уже нормального, человеческого цвета, ожил и оскорбился.
- Я же говорил! Я же говорил! Пойдем!
Путевой дневник Нейтона Марка
Смены меняются через десять минут, мне катастрофически не хватает времени, так как по городу перемещаться невозможно! На дорогах брошенные машины, транспорт не ходит, приходится огибать то одну, то другую кучку людей, в целях не огрести. Это не моя война и я не хочу стать ее жертвой. Когда все это началось? Неделю назад? Конечно же я не мог собраться раньше! Как в старину, понесло в самое пекло. И не был бы я таким искателем приключений, никогда не связался бы с Ллойдесом, и Мария была бы со мной.
Впереди пчелиный рой. Что? Это люди? Они облепили мэрию, как будто бы та медом намазана. Двигаюсь вперед. Еще вперед. Кажется, я начинаю слышать голос оратора: опять что-то про демона и Джозефа Ллойда. Ллойда? Да меня всего изнутри колотит, когда они произносят это имя! Мне надо попасть в архив. То, что я делаю, безумно, и может стоить жизни. Я забираюсь на фонарный столб и кричу так громко, как могу, лишь бы меня услышали: «Джозеф Ллойд поведет за собой нас! Он один – наше спасение! Урба наступает, и никому нет спасения! Так дайте же мне дорогу, я несу святую миссию во имя Джозефа Ллойда!». Получилось! Они оборачиваются! Парочка крепких ребят уже толкаются снимать меня со столба. Остается только гадать, что будет дальше. Я включаю всю дипломатичность, но которую только способен, как раз вовремя, так как в ушах моих гремит:
- Мужик! Ты что так вырядился? Давай слезай со столба, поговорим.
У меня из головы вылетело, что я по-прежнему в хим. защите и респираторе. Вот это номер. На парне, который вдалеке разжигал толпу (я, наконец, увидел оратора) действительно одет коричневый халат. Мне нужно пересечь море из людей, и я буду у цели. И я прошу:
- Помогите мне попасть вон-туда! – указываю пальцем. – Это очень важно и у меня мало времени. Вы можете поверить мне на слово и протянуть руку, а можете и не делать этого. Как бы вы не поступили, на вас смотрит лишь ваша совесть, история и тот, кто выше.
- Ага. Давай! Прыгай! Мы тебя на толпу кинем, а дальше сам рули куда надо. Только не давай им себя опустить. Площадь забита людьми так, что если встанешь на землю, уже не выберешься.
Прыгаю с фонаря. Парни ловят и кидают в толпу. Приземление было не самым мягким, а теперь я пытаюсь плыть. Я указываю направление, но меня тянет то назад, то вбок. Я уже не верю, что это закончится. И тут я получаю еще один подарок судьбы. Я приземляюсь на пьедестал прямо под ногами парня в халате. Он, не обращая на меня внимание, продолжает вещать: «Наш мэр Перри это зло! Зло в чистом виде, приспешник демона! Он запер нас здесь, обреченных и измученных, тянуть свое жалкое существование, обеспечивая его нужды, пока наши дети умирают от болезней. Я хочу до вас донести…». Я понимаю, что должен сделать. Это чистое безумие, но другого выхода у меня нет! Кстати, я тут на минутку задумался: а почему же мне было не прийти, например, завтра. Может толпа бы разбрелась, стало бы все проще в разы. Легких путей не ищем! Ох, я сам себе враг. Вскакиваю на ноги, цепляюсь в плечо парня в халате. Чувствую, что меня уже оттаскивают, но я шепчу ему на ухо: «Помоги мне. Ты должен меня выслушать. Ты один можешь мне помочь». Прямо над ухом проносится его громкий голос: «Отпустите. Он хочет мне что-то сказать». Я продолжаю шептать:
- Мне нужно попасть вот туда – снова указываю пальцем.
- Но зачем?
- Потому что я должен убить Перри.
Вы бы видели, какой дьявольской улыбкой озарилось лицо этого парня, как заблестели его глаза. И он командует: «Несите его на руках! Этот человек должен пробраться туда! Он святой!». И меня несут. Меня перебрасывают через ограждение с колючей проволокой, я рву свой плащ, но комбинезон остался целым. Я не слышу, о чем гудит аудитория, но если раньше она напоминала небольшой шторм, то сейчас скорее похожа на цунами. Слышу шаги. Из нужной мне двери выходят двое, а меня впечатало в стену. Они прошли мимо и даже не заметили меня! Так просто! Похоже, это уходит первая смена. У меня есть не более трех минут на то, чтобы открыть дверь ключом (проверяю ключ, он на месте) и подняться по лестнице. Время пошло.
Замок поддаётся не сразу, пришлось приложить усилие, потянув дверь на себя. Петли скрипнули так, что я боюсь быть уже выданным. Обошлось. В коридоре темно. Свет зажечь не ручаюсь, фонарь включить тоже. Наощупь нахожу первую ступеньку. Лестница! Взлетаю по ней вверх. Пролет. Еще пролет. Остался последний этаж. Слышу голоса, шаги приближаются. Тут уже достаточно светло, а спрятаться негде. Я пойман. Милая девушка спрашивает меня растерянно:
- Вы кто, вам куда?
- Я из главной канцелярии. Меня пригласили изучить и пересчитать архив. Куда мне пройти?
- Пойдемте, я вас провожу.
Она тяжело вздыхает и начинает лениво шагать по коридору. Я медленно и молча плетусь за ней, думая только о том, что иду не туда, куда изначально собирался. Что происходит? Куда она меня ведет? Я опять забыл про респиратор! Так на мне еще плащ порван и вода ручьем, ведь дождь не прекращался. Я все крепче сжимаю кулаки, мы, должно быть, уже в другом крыле здания! Выходим на такую же лестницу. Поднимаемся. Она отпирает железную дверь, жестом приглашает зайти, разворачивается и… уходит! И все! Это слишком просто. Выходит, изначально я поднялся не в том крыле. Достаю карту, которую дал мне Анри, и с ужасом понимаю, что держал ее вверх ногами! Да, девушка мне помогла, и все же я не уверен, что быть замеченным входило в мои планы. Времени стало еще меньше, в любой момент за мной могут прийти. Представьте себе охвативший меня ужас, когда я взглядом оценил архив. Тут десятки огромных стеллажей, а я не знаю, где нужная мне информация. Закрываю глаза и выбираю стеллаж наугад, как сердце подскажет. Открываю ящик, начинаю рыться. Бумаги летят в разные стороны. Какие-то планы, чертежи, паспорта оборудования. Все это очень интересно, но мне важно другое. Голова закружилось. Пришлось успокоиться на минутку. Присаживаюсь на железный ящик в дальнем углу архива. А сколько пыли то. Я решаю еще раз подняться и посмотреть, на чем я сижу. В полумраке в глаза бросается сразу навесной замок, выше и ниже него – отверстия для замка на металлической дверце. Ящик выше дверца не заперт, но сильно проржавел. Приложив некоторые усилия, мне удается открыть ящик, в тот момент, когда рукавом я случайно и небрежно стираю толстый слой пыли на верхней части дверцы. Так что у нас там? Красными буквами на черном фоте надпись «Секретно. Не вскрывать. В ящике связка из двух ключей. Ключи, как я понимаю, от дверцы, причем одного не хватает. Замка то три! Да, у меня кружится голова, я совершенно измотан, в духоте зала архива меня разморило еще больше, и сейчас мои веки весят тонну, и все же считать я способен. Достаю фонарик, осматриваю все вокруг, еще секунд пятнадцать всматриваюсь в открытый ящик – третьего ключа действительно нет. В этот момент каждая клетка моего тела начинает кричать: «То, что ты ищешь, находится здесь!», и я неуверенно пробую подобрать ключи. Два замка открывались недавно – замки тоже сильно проржавели, но ключи легко удалось в них провернуть. На самих ключах так же остались царапины на равномерном слое ржавчины, видимо, от усилий, приложенных кем-то в целях открыть дверцу. Последний замок – верхний, ужасно изогнут, на нем следы грубых и неумелых попуток взлома. Тот, кто пытался открыть замок, делал это в одиночку и раньше никогда не имел дело с замками. Отверстие для ключа изуродовано настолько, что даже если бы удалось найти ключ, замок все равно открыть бы уже не удалось. Впрочем, на остальных замках тоже есть следы попыток взлома, значит, ключи прошлому посетителю архива сразу найти не удалось. Шарю рукой под ящиком, нахожу пять самодельных отмычек. Три из них сломаны, еще две погнуты, но вполне пригодны. Значит, у меня есть две попытки.
Выпрямляю отмычку, вставляю в замок, пытаюсь провернуть, отмычка ломается и застревает в замке. Проклятье! И как я теперь это открою. Второй отмычкой я делаю напрасные попытки вытащить первую. Чувствую, как по лицу под прорезиненной маской струиться пот, голова кружится все сильнее, и я уже с трудом различаю очертания предметов, в глазах темнеет, но я не сдаюсь. Чтобы продолжать удерживать себя в сознании, я размышляю о том, кому еще мог понадобиться этот ящик. Точнее то, что в нем спрятано. Я бы предположил – Себастьян Анри. Нет, быть такого не может. Этот человек куда более умело подошел бы к вопросу. Сам мэр или кто-то из его служащих? Тоже вряд ли, тогда замок был бы открыт. Но что, если тот, кто пытался отпереть замок, не хотел никого посвящать в свои планы. Джозеф Ллойд. Я пока еще не знаю, кто он, но почему-то это имя снова пришло ко мне в голову, как случайное. Интересно, кто же он? Чиновник или священник. Вряд ли простой человек. Еще немного, щелчок. Еще щелчок. Мне не удалось достать отмычку, но замок поддался! Получилось.
Отлично, теперь не поддается дверь. Если бы была хотя-бы ручка. Достаю свой карманный нож и, используя его в качестве рычага, открываю дверь ровно настолько, чтобы в щель можно было просунуть ладонь. Нож погнут и безнадежно испорчен. Руки ноют, мне пришлось приложить немало усилий. Я не могу сдаться и, зацепив изнутри дверцу пальцами обеих рук, тяну ее на себя. Я задыхаюсь от усилий, упираюсь ногами в соседние стеллажи, но чувствую, что победа близка. Ура! С грохотом открывается дверь, и меня отбрасывает на полметра назад! Получилось! Жадно кидаюсь к ящику, как умирающий от жажды к воде. На дне железного ящика тетрадь в толстой кожаной обложке и папка с бумагами. Открыв первую пожелтевшую страничку тетради я понимаю, что она – именно то, что я искал.
Дневник Дональда Фердинанда Перри
Если ты читаешь этот дневник, скорее всего ты мой сын, ты в отчаянии, я слишком далеко и ты уже никогда меня не найдешь, возможно, меня уже нет в живых, а мой город разрушен или близок к самоуничтожению. Я действительно предвидел такой исход событий, так что прошу меня простить. Я оставил тебя нести всю ответственность за свое безрассудство, зато ты мэр, а мог бы быть простым клерком или того хуже. Надеюсь, ты хотя бы немного мне благодарен. Теперь я хочу тебя спасти, потому что ты, как я предполагаю, на пороге смерти, запертый вместе со всеми подопытными в моем маленьком королевстве. Я все тебе объясню.
Я помню себя еще ребенком. Я был таким маленьким в таком большом и неизведанном мире. Все было для меня загадкой, за каждым углом были вопросы. Я сам находил ответы и был счастлив. Я был счастлив только потому, что ответы были простыми и понятными, я сам мог их понять. Сами вопросы были простыми: «Почему идет дождь? Это небо плачет». Я сам не заметил, как вырос, или просто мир вокруг меня стал меньше. Мне стало тесно. Я задыхался. Часто я лежал на своей кровати и думал «От чего так близко ко мне стал потолок?» Я не знал почему, мне просто было тесно. В такие минуты рождался и рос страх. Кто-то поднимал с дивана… На ноги? Нет! Хотел поставить на колени! Я не встану! Я вырос и научился быть сильным. Тогда я понял, что мой мир может быть больше, чем помещается в стенах моей комнаты. Так родилась мечта, она стала впоследствии моей главной целью, и с этого момента пути назад не стало.
В школе я был примерным мальчиком, не то, что ты! Учился отлично, с учителями не спорил, был старостой класса, при этом особо не напрягался. Лидерский талант давал мне возможность заставить других проникнуться уважением и симпатией ко мне настолько, что они делали за меня все, что я не хотел делать сам. Конечно, я был очень умным мальчиком и прекрасно осваивал школьную программу на год вперед за один месяц. Я написал тебе это все для того, чтобы ты задумался о том, почему тебе лучше бежать, а не пытаться восстановить мое творение. Ты никогда не был таким, как я. Если честно, ты бесполезен, как и твоя мать, и я дал тебе то, что дал. Пришло время платить по счетам и сматываться. Я лишь надеюсь, что ты хоть чему-то научился и Фредди Таз не был фактическим управляющим в городе, дергая тебя за ниточки, как марионетку. Я доверяю Фредди и плохо он бы не сделал. И все же, я хотел, чтобы ты вырос из вечно ноющей тряпочки и стал способным хоть на что-то.
Историю я начел со школьной скамьи не просто так. За одной партой со мной с самого первого дня сидел мальчик, испанец. Грубый и непокорный, у меня было с ним много проблем. В последствие он стал моим единственным настоящим другом, если честно, я братом его считал. Ты, должно быть, еще помнишь дядю Джозеппе? Ты был у него на свадьбе совсем маленьким. Я был слишком занят работой, чтобы видеться с тобой чаще, но для встречи с Джозеппе время всегда находил. Можешь и за это меня ненавидеть. Зато я расскажу тебе о Джозеппе, который, скорее всего, как и я, уже покинул этот мир. Я лишь об одном тебя прошу, если только он жив, забери его с собой. Он уже не виновен ни в чем, так частично и очень удачно лишился памяти. Думаешь, я с тобой поступил плохо? С Джозеппе я поступил еще хуже, но в действительности я спас ему жизнь.
Возможно, ты слышал о том, как гудел весь мир о преступном бароне Джозеппе Ван Ллойдесе? Чувствуешь связь, да? Вот он, мой лучший друг. И когда я был занят строительством города, Джозеппе переправлял через океаны товар, который, я надеюсь, в ручки твои неумелые не попал до сих пор ни разу. На самом деле, делал он и еще кое-что. Мой дорогой друг, так же, как и я, стремился к власти. У него была своя исследовательская лаборатория, которая занималась изучение ядовитых растений, поражающих клетки мозга и вызывающих галлюцинации. Помимо всего прочего, некоторые вещества имели свойство подавлять эмоции и инстинкты. Вместе с Джозеппе мы собирались…
Карин
Белые стены, белый потолок. Картинка немного нечеткая и размытая. Где я? Я сплю? Появляются звуки. Слышу шум улицы, детский смех, прорисовывается окно, за ним солнце. Кровать? Да это же моя кровать! Это моя комната, только стены белые! Так значит, все закончилось? Это был просто кошмар. Пытаюсь встать – удается с трудом. Изнутри наполняет такая легкость, но двигаться все еще тяжело. Я сажусь на край кровати, чтобы еще раз все вспомнить и осознать. Дверь медленно и со скрипом открывается. Звуки. С ними что-то не так, они слишком резкие. Заходит Грейс, плотно закрыв за собой дверь.
- Доброе утро – ее голос звучит таким молодым и свежим, но каждый слог отдается эхом, и говорит она как будто из воды – Ты хорошо выспалась?
- Да… - я, признаться, немного растеряна.
- Замечательно! Митч помог мне приготовить завтрак, кофе уже стынет.
- А где Сэм? – вдруг я внезапно вспомнила. Если все сон, значит и Сэм тоже?
- Кто такой Сэм? Твой новый друг? К тебе кто-то заходил, я сказала, что ты спишь. У него был букет цветов в руках. Хризантемы. Твои любимые.
- Оранжевые?
- Да.
- Это они!
- Он сказал, его зовут Сэмюэль Моррис. Он с братом заходил.
- Джеимсом?
- Кажется, да. Они скоро уже должны вернуться. Я приготовила тебе одежду. Все выстирано, выглажено. Не хочешь меня обнять?
Я же об этом мечтала! Обнять Грейс! Грейс, заботливую, как маму! Я неловко встаю на ноги, она делает шаг вперед. Почему-то я застыла на месте. Не могу даже пальцем пошевелить. Внезапно лицо Грейс искажается звериным оскалом, ее голос омерзительно скрипит так, что уши режет: «Обними меня!». В ее руках сверкает нож! Она идет на меня! Она уже близко! Остался всего лишь шаг, а я по-прежнему не могу пошевелиться. Стой! Не надо! Я ничего тебе не сделала! Не убивай меня!
Я чувствую, как чья-то рука гладит мои волосы. Я вскакиваю с больничной койки, где в палате на меня давно уже уставились двое других пациентов, а волосы гладит медсестра. Так вот что было сном… Я была счастлива всего лишь мгновение, а теперь я снова в этом мире. Лучше было бы Грейс меня убить.
- Я в больнице.
- Да – с лучезарной улыбкой отвечает сестра.
- Как долго я спала?
- Три дня.
- А где Сэм? Он здесь? Что произошло?
- Ты попала в потасовку на улице. Пара ушибов, легкое сотрясение. Ничего серьезного. Тебя скоро выпишут. Вспоминаешь? – киваю - Дорогая, я не знаю, кто такой Сэм, но кто-то очень рад, что ты проснулась.
И тут в дверях, как по волшебству, возникает силуэт Тимми. Выглядит он, если честно, ужасно. Его лицо фиолетовое и в отеках, сам он в бинтах, в его улыбке не хватает пары зубов. Я понимаю, что реальность хуже, чем кошмар.
- Что с тобой случилось, Тимми?
- Соседка твоя котлетами потчевала.
- Грейс? Ты… как ты к ней попал?
- Я искал тебя?
- Зачем?
- Теперь уже не важно, я все узнал, что хотел. Но если ты не против, мне понадобится твоя помощь.
- В чем тебе помочь?
- Во всем! Ты тут, пожалуй, единственная нормальная. Вот Павел – он указал единственным свободным от бинтов и гипса пальцем на врача сквозь стеклянную стену, который, в свою очередь, с учтивой улыбкой двинулся к палате. – От Павла толку ноль, но он твой лечащий врач, так что не зли его. И хуже чем он, только Амелия. Вот от этой не просто никакой пользы, от нее вред сплошной. Вчера она разлила мой компот! Представляешь!
Тимми заливается громким смехом, к нему присоединяются Павел и медсестра, как я поняла, Амелия. Я тоже смеюсь. Я так горжусь Тимми. Даже думать не хочу, что ему пришлось пережить, но он смеется! Он шутит и смеется! Надо же, сколькому стоит мне у него научиться.
- Опять телефон – Павел ворчит.
- А ты не отвечай – Амелия так нежно берет его за руку. Я сразу понимаю, что эти двое влюблены. Что может быть прекраснее! В этом жестоком и отвратительном мире все же осталось что-то хорошее, то, ради чего стоит жить. Тимми, Амелия, Павел, Сэм…
- Сейчас, минутку. Это Алекс! Алло. Да. Да. Что ты сказал? Ты уверен? Я скала. Немедленно выезжаю. Жди.
Павел пулей вылетел из палаты и убежал в неизвестном направлении.
- Случилось что-то страшное – замечает Тимми. Амелия кивает. Я тоже это чувствую.
И снова Нейтон Марк
- Эй, парень, ты что тут делаешь? – голос отчетливо звучит в моей голове.
- Ты в порядке? – снова тот же голос. Кто-то пытается меня развернуть. Ты как сюда попал?
- Николас, отойдите от него! Он может быть опасен – теперь уже другой голос. Я понимаю, что их двое. Но где они? Надо открыть глаза, чтоб разобраться. Я что, уснул? Растяпа! Растяпа! Растяпа! Ни к чему ты не пригоден, Нейтон! Уснул в самый ответственный момент. И как ты теперь будешь выкручиваться? А вот как!
- Доброе утро джентльмены.
- А как нарядился то! Сними респиратор, я хочу видеть твое лицо – это звучит первый голос, и он принадлежит Николасу Перри, мэру. Точнее, как я имел счастье прочесть, сыну маньяка психопата, устроившего весь этот бардак и скрывшего от правосудия преступника с моей дочерью в придачу. Выглядит он, если честно, глупо. И лицо у него глупое. Более нелепым показался мне только тот парень в халате на площади, но тот-то совсем без мозгов. Я просто вспоминаю, ничего ли я не упустил. Этот парень туп, как дерево. Второй выглядит умнее, но как будто отсутствует.
- Не сниму. Я турист, а не камикадзе. Этот воздух я даже за гонорар не вдохну.
- Шутить вздумал – круглые щечки мэра наливаются как томаты. Прелесть, да и только. Шарю в поясной сумке под плащом. Вот оно! Мое старое удостоверение! Не зря захватил. К заданию я всегда подготовлен тщательно, так, чтобы ничего не упустить, и в трудный момент, такой, как этот, не сесть в лужу.
- Инспектор Марк – протягиваю удостоверение – В городе скрывается беглый преступник, я должен его арестовать. Джозеф Ллойд.
- Что? Так он существует? Эй! Фрэд! Ты куда? – второй парень поспешил удалиться. Отлично! Он меня смущал. С идиотами работать проще.
- Да, существует. И он в этом городе. Господин мэр, это вы пытались открыть ящик?
- Да. А вам, я вижу, удалось. И что там?
- Вот что – протягиваю дневник, над которым заснул. И еще чертежи, я их еще не смотрел.
Мне лень описывать всю эту мышиную возню. Диалоги, восклицание, удивление, совместное чтение дневника. Я не хочу приводить текст дословно. Все важное в этом дневнике можно было бы уложить в три предложения. И так, анонс: Джозеппе Ллойдес стал Джозефом Ллойдом, а водопровод отравлен производными его лаборатории. Из города надо бежать. Дональд смеется над своим сыном. Что удивительно, не хватает трех страниц, на которых, как я понял, должно объясняться действие психотропных веществ на каждого, пьющего водопроводную воду в городе. Я понимаю, что раз отравлена здесь вода, респиратор я могу снять, в нем становится душновато. Вообще я мог бы переодеться в нормального человека, но мокнуть под кислотным дождем все равно не хочется. Николас держится за голову, не знает, что делать. Я начинаю скучать по обществу Анри. Он бы точно бурно отреагировал на находку и точно помог бы мне что-то предпринять, вместо того, чтобы сидеть, обхватив голову руками.
Мы сидим в кабинете. Фрэда до сих пор никто не видел. Да, это и есть тот самый Фрэдди Таз. Неудивительно, что он так срочно исчез. Я лично хочу поскорее найти Марию и уехать отсюда. Уехать с ней и больше это все не вспоминать. Для начала надо найти Ллойдеса. Я сам распорядился всему офисному планктону, обитающему в здании, найти Джозефа Ллойда и всю информацию о нем. Наш герой проживает здесь неподалеку со своей женой Селестой. Вышел на пенсию пару лет назад. Числится живым и законопослушным. Действительно, он разве что мог потерять память. Ллойдес, которого я знал, никогда бы не опустился до этого. Я всегда уважал его, как своего злейшего врага. Кто бы мог подумать, что устроив то знаменитое кораблекрушение на островах, инсценируя свою смерть, он действительно умер. То есть, фактически он еще жив, но угрозы не представляет. Удивительно было узнать, что тот мистический Грааль, за которым я гонялся всю жизнь, есть та самая его лаборатория. Что ж, она разрушена, но принесла свои плоды. Если бы только я мог угадать, я бы арестовал Дональда! После кораблекрушения он как бы остался в живых и даже дал пару интервью для газет. Празднование на корабле было, кстати, в честь его свадьбы. Труп невесты тоже нашли, но это была не Мария. То есть, если Ллойдес был похож, и можно было поверить, что это его труп, то Мария нет. Никто не хотел меня тогда слушать. Я много спорил. Я лишился работы! И кто был прав?! Знаете, каково было присутствовать на похоронах дочери, зная, что хороню не ее вовсе?! В иной раз я бы стал добиваться справедливости, но сейчас я хочу, чтобы вся эта история просто закончилась.
- Полагаю, сейчас мы пойдем за Ллойдесом? – мне нужна хоть какая-то реакция мэра! Мой папа меня не любит, я роняю сопли на стол, я такой жалкий и глупый! И это мэр? Парень в халате с ним, должно быть не знаком, иначе он просто лопнул бы от смеха, глядя на свое исчадье ада.
- Как вы предлагаете выбраться из здания? – за окном творится то же, что и вчера. Только без парня в халате. Толпа все равно крошит себя изнутри и гудит как улей.
- Пешком.
- Я не могу. Они разорвут меня на части!
- Тогда дайте мне пару человек, и я пойду.
Заручившись поддержкой пары молчаливых телохранителей, я направился прямиком в квартиру Ллойдеса. Там никого не оказалось. Двери открыты настежь – заходи, кто хочет, а в квартире пусто. Вот и все. Ллойдес снова меня перехитрил, а я поверил…
Кэссиди
Этот день достал с самого утра! Переживал ли я что-то хуже? Нет! Даже представить не могу, что может быть хуже. Остаться без кед и прически, узнать, что друг попал в беду, вынести с чердака труп ребенка на пару с Дароном, вовремя и умело сломавшим ногу и оказаться в итоге в компании вечно издевающегося Дарона и маньяакально настроенного здоровенного лысого парня, по дороге в квартиру, в которую я зарекался больше не заходить. Это ли предел? Совсем скоро мы это узнаем. Сейчас я поднимаюсь по лестнице со своими грозными спутниками. Если честно, я хочу домой, лечь спать и, проснувшись, понять, что это все мне приснилось. Я непременно расскажу обо всем Линде, или Шерон, или Фионе… той, которую первой встречу. Они все от меня без ума, так что в награду за историю я получу утешительный…
Вот мы и пришли. Дверь не заперта. Тишина в квартире гробовая. Джозеф лежит на полу, свернувшись в клубок. В комнате нет ничего, кроме пепельницы на полу. Серьезно! Даже стула нет! Садимся на пол рядом с Дароном. Алекс пытается разбудить спящую… черт! Так бы Дарон сказал! Пошел он! После этой истории я больше не захочу его видеть вообще никогда. Бесполезно. Джозеф спит мертвым сном. Кто-то должен был это спросить:
- И что мы теперь будем делать? – спросил, конечно же, я.
- Ничего. Ждать. – Алекс даже не посмотрел на меня. Уселся на пол, поднял из пепельницы тлеющую самокрутку и крепко затянулся. Предложил Дарону, затем мне. Я тоже покурил. Раскашлялся! Ужас! И тут меня понесло. Сначала неясный водоворот цветов. Потом пытался произнести и не смог. В итоге собрался, и все же сумел:
- Что это?
- Не задавай лишних вопросов. Просто сиди и отдыхай. Он очнется не раньше нас. У меня просто голова болела. – Алекс даже расплылся в улыбке. Жутковатый у него оскал, но красивый, мужественный такой.
- Ага. А у меня нога болела – подхватил Дарон.
- А у меня… а у меня…
- Дай угадаю. Кеды порвались?
- Да, Дарон, кеды! И знаешь что еще? Волосы! И твое дыхание! Ты вообще когда последний раз зубы чистил?
- Дай, угадаю – вмешался Алекс – Вчера?
- Нет, не угадал! Позавчера!
- А тот парень, которого мы вынесли. Он, как думаете, когда чистил зубы. – у Алекса слишком жестокий юмор.
- Он их вообще не чистил! Он ведь бродяга! – Дарон. Все-то он знает.
- То есть, ты его знаешь? – это снова я.
- Да, в подъезде Тифани раньше жил. Там кошек много, их жильцы подкармливали, а они мальца. Я несколько раз пытался о нем заявить, но всем плевать! Так и жил мальчик под лестницей. А потом – оп! И на чердаке откинулся.
- Что ты сказал? – Алекс уже не улыбался, его глаза сверкали ненавистью. - Повтори! – он хватает Дарона за шиворот и прижимает к стене.
- Успокойся, друг! Это ведь не я убил. Я бы сам за него кому хочешь черепушку размазал. Детей обижать грех – они беззащитны.
- Он шел к Джозефу! Так. Ему не слова. Ясно. – оба киваем. Тот мужик, что к нему приходил – наш друг. И он убит… Дарон! Ты должен помнить Митча!
- Точно! Он! Да, именно он. Веселый, добрый такой… так… погоди… и его тоже?
- И его. Старуха, у которой он квартиру снимал.
- Эй! Кэсс! Кэсс? Ты в порядке? – Дарон так нежно и заботливо теребит мое плечо. Нет! Не в порядке! Вокруг война, трупы, убийства! Я обнимаю колени. Не могу говорить.
- Не трогай его, все с ним в порядке. Скоро отойдет. Шаги слышишь?
- Ага.
- Кто-то к нам пожаловал.
- Вот бы Тимми!
- Нет, лучше не он.
- Как? Почему?
- Потому что голову ему сразу оторву за такие фокусы!
- Ребята! Здорова! Тимми не заходил? – третий голос, не могу понять, кому он принадлежит. Очень знакомый, но не могу вспомнить, чей.
- Ты что, один? А где твоя свита?
- Я один хотел прийти и поговорить с Тимми. Где он?
- Сами не знаем. Кстати, о пропащих. Труп в кустах у дома видел.
- Да. Это демон.
- Да ты что? Принялся за детей.
- Нет. Демон был в теле ребенка. Я избавил…
- Что ты сделал?! – Алекс в ярости. Я все понимаю. Я не хочу открывать глаза. – Что ты сделал?! – еще громче. А дальше шум, грохот, хриплый голос вошедшего.
- Ты…ты не понимаешь. Он приходил за Джозефом! Ждал его! Я…я… не души меня! Я спасаааааааааааааа……..
К этому моменту я все же собрал всю свою волю в кулак, когда на моих глазах пухлый мальчишка в коричневом халате ласточкой упорхнул в окно, изящно запущенный Алексом. Вот это бросок! Вот это сила! Алекс такой герой! Лучше бы я не курил… Зато я только что успокоился. То есть, все осталось так же, но волнение больше не захлестывает меня, и я могу говорить. Кто-то должен спросить:
- Ты убил его? – спрашиваю, конечно, снова я.
- Надеюсь. Одной мразью станет меньше. – Алекс снова поджигает самокрутку и затягивает дым.
- И что? Долго нам тут еще сидеть? Рядом со спящим стариком в окружении трупов, я добавлю! – Дарон, наконец, что-то разумное сказал.
- Не знаю. Ждем.
Я… я не уверен. Но мысль меня посетила. Я подползаю к старику и пытаюсь найти пульс. Он холодный! А на ощупь просто каменный! Не могу нащупать пульс!
- Алекс?
- Да.
- Я не уверен, но подойди сюда.
Я передаю Алексу безжизненную руку старика. Реакция ошеломительная. Алекс медленно возвращает мне руку, докуривает самокрутку и с диким ревом принимается лупить стену. Спустя несколько минут его дрожащие руки в крови, он держит телефон и судорожно жмет на кнопки. «Павел! Павел! Это я, Алекс! Скорее приезжай к Джозефу, ты нужен здесь! Пожалуйста, поторопись…»
Собиратель душ
Сильный ветер разогнал тучи. Он играл в проводах и сбивал с ног людей на улицах. Горизонт заливался кровью восходящего солнца. С неба падали редкие снежинки. Это был действительно снег, которого никогда раньше не было. Именно этот снег так часто последнее время видел Джозеф. Перед смертью все чувства обостряются, многие люди заранее знают, когда они умрут. Джозеф знал, и его предсмертная записка для Тимми, как он и обещал, лежала на подоконнике. На часах не было еще пяти утра, но на кладбище уже собралось огромное количество людей. Они пришли проститься с Джозефом. Кому-то действительно была небезразлична смерть старика, кто-то пришел в надежде увидеть шоу, которое точно должны были устроить борцы с демоном, поработившим город, а кто-то просто пришел для массовки. Похороны будут в восемь, но многие решили придти пораньше, чтобы хоть что-то увидеть из-за голов.
Сегодня необычный день, необычная погода, в городе необычно тихо. Движение остановилась, горожане оставили все свои дела, чтобы собраться у могилы. Селеста бегала кругами вокруг мэрии, ловила снежинки и смотрела, как они медленно тают в ее ладонях. Она смеялась так громко, что казалось, что из всех звуков на земле существует лишь ее смех. Где-то через два квартала отсюда в кустах по-прежнему лежало мертвое тело маленького Митча, вокруг которого собрались вороны. В подвале, где раньше жил Митч, кошки продолжали жалобно мяукать, как будто бы звать мальчика домой. В этом же доме на маленькой кухне Грейс готовила котлеты из очередного неплательщика. Все же снег и солнце вселяли небольшую надежду на светлое будущее всех жителей этого проклятого Богом места. Стрелки на часах буквально остановилось. Время как будто замерло, или просто замерзло от невыносимо холодного воздуха. Сэм бежал по безлюдным улицам к дому Джозефа. Он еще не знал о смерти старика и надеялся встретить Карин у него. Сэм обещал себе никогда больше даже близко не подходить к этому дому, но сейчас у него не было выбора. Впервые он, как и многие, поверил в существование демона. Он так же был уверен, что Карин в опасности. Сэм быстро поднялся по лестнице. Дверь была открыта. Сэм зашел в квартиру, но там никого не было. Он осмотрел каждый угол, но он не ошибся: квартира действительно пуста. «Джозеф точно скоро придет», - подумал Сэм. Он зашел на кухню, налил чашку чая и сел на пол в комнате. Время тянулось так же медленно. Чай был очень вкусный, с необычным, но очень приятным ароматом. Внезапно Сэму показалось, что этот запах наполнил всю комнату, прокрался на лестницу, и вот он уже на улице. Запах путался в длинных волосах девушек и крыльях птиц, обвиваясь, как змея, вокруг лучиков солнца, поднимался в небо. Сэм невольно встал и распахнул окно. В комнату влетала маленькая птичка. Та самая птичка, которая любила сидеть на туннеле Джозефа. Сэм протянул указательный палец и птичка села на него. Луч солнца коснулся ресниц Сэма. Его лицо расплылось в улыбке: «Так вот оно, мнимое счастье. Сейчас я счастлив потому, что я просто есть. Я вижу солнце, на моей руке сидит самая красивая в мире птичка и все вокруг наполнено ароматом моего чая. Зачем куда-то спешить, о чем-то думать, что-то делать. Я могу быть счастлив здесь, на полу». Порыв ветра с грохотом захлопнул окно, птичка вспорхнула и села на люстру. Сэм понял, что уснул. Он увидел у себя на коленях листок бумаги, сложенный вчетверо. Сэм развернул листок, через строчку быстро прочитал написанный на нем текст, положил его в карман и буквально окаменел. «Его нет», - прошептал Сэм, - «Еще пара минут, чтобы перевести дух. Чай оказался не совсем обычный. Но надо поторопиться, я должен успеть». Сэм резко вскочил, побежал к двери, выбежал на улицу, свернул за дом и, что было сил, понесся в сторону кладбища.
<...>
-Какого черта!? Он обещал! Вот подоконник, но где этот чертов лист бумаги! Он не мог меня обмануть, значит, тут кто-то был! Какого черта! – Тимми бессмысленно водил руками по пустому подоконнику, где должна была лежать предсмертная записка Джозефа.
- Ты что-то потерял? – удивленно спросил Алекс.
-Нет! Я что-то не нашел! То, что братик просил прочитать на похоронах!
- Ты хоть приблизительно знаешь, о чем речь?
- Знаю…
- Давай бегом на кладбище! Расскажешь, как сможешь, если это так для тебя важно.
- Важно? Да я тебе сейчас череп вскрою! Он меня попросил! Ты хоть понимаешь, что это значит?
- Успокойся, Тимми. Не забывай, у нас есть телевидение. Еще раз выступишь в новостях, когда мы найдем записку. А мы ее найдем! – вмешался Роберт.
Тимми, Алекс, Роберт и Павел молча вышли из квартиры, сели в машину, которую еще ночью угнали у дяди Роберта, и поехали на похороны.
- Остановите! Идея! – внезапно осенило Роберта.
- Что еще? – лениво ответил Тимми.
- Труп мальчика еще не убрали? Это ли не доказательство мести демона? Возьмем его?
- Так, а ну пошел вон с такими идеями! – отрезал Алекс.
- Что, руки опустились? Борьба еще не закончена! Мы еще не проиграли!
Тимми резко затормозил. Он был в ярости, никто не понимал из-за чего. Все уже почти игнорировали присутствие Роберта, удивительным образом непострадавшего от полета в окно, да и сам Тимми тоже. «Иди», - опустив глаза, тихо сказал Тимми. Роберт с удивлением на лице открыл дверь, молча вышел из машины и скрылся за ближайшим домом.
- Ты зачем его отпустил? Дров наломает. Не хватало еще за убийство отсидеть – заметил Павел.
- С ним хочешь? – поинтересовался Тимми.
- Ну, нет, спасибо.
- Вот и отличненько. Мы все сделали много глупостей. Пришло время сознаться и заплатить по счетам.
- Странный ты. Я в стороне постою, Ладно? – Алекс был в растерянности.
- И я тоже – согласился Павел – Далеко в стороне.
На часах было около половины девятого, когда Тимми, Алекс и Павел подъехали к кладбищу. Тимми не заботился о месте парковки, он остановил машину как можно ближе, открыл дверь, и побежал, перепрыгивая через надгробия и расталкивая людей, к гробу Джозефа. Священник уже почти закончил свою речь, когда, с трудом переводя дыхание, Сэм запрыгнул на гроб и, подняв руки, обратился к толпе.
- Прошу, послушайте меня! Этот листок я нашел в квартире Джозефа Лойда, точенее, Джозеппе Ван Лойдеса. Это настоящее имя вашего покойного кумира!
Через толпу пронеслась волна возмущения. К гробу подбежала Селеста, упала на колени и начала тихо читать молитву на латыни. Тимми, не дойдя двух метров до Сэма, застыл на месте, как каменный.
- Сейчас я прочитаю вам то, что не успел сказать Джозеф – продолжил Сэм. Он достал из кармана листок бумаги, развернул и начал читать.
- Мое имя Джозеппе Ван Лойдес. Я должен рассказать всю правду, и поэтому начинаю со своего имени. Многим оно уже известно, но никто, возможно, не догадывался, что это я, преступник, который всего лишь скрывался здесь от правосудия. Я много лет убеждал себя и остальных что городом управляет демон. Демона нет. Это я его придумал. Простите меня, если сможете. Я просто не мог объяснить, почему у вас, людей, такие холодные сердца. Вы забыли о том, что делает вас людьми. Карьера и деньги, – разве это главное? Любовь, дружба, взаимопонимание, сострадание, стремление помочь ближнему, сделать мир лучше, умение вместе переживать счастье и неудачи, успех и разочарование и многое другое, - вот, что отличает людей от животных! Я обманывал себя, но так же я обманывал и вас всех. Я этого не хотел. Меня свела с ума разлука с любимой, в которую я не хотел верить. Мария, прости меня! Я ждал тебя, но мое время вышло. Когда меня уже нет, я хочу последний раз попросить каждого из вас: оглянитесь вокруг. Кто с вами рядом? Если эти люди вам не безразличны, обнимите каждого из них. Скажите каждому, кто вам дорог, как вы к нему относитесь. Пожалуйста. Только сегодня. Только ради меня.
Последние слова были едва слышны в нарастающем рокоте толпы. Кто-то крикнул: «Вот он! В халате! Он обманул нас!», кто-то рядом поддержал: «Держите негодяя! Живым не уйдет!», еще человек пять с бешеным ревом метнулись в сторону Роберта. Как бы не пытался он спрятаться за спинами товарищей – не удалось. Они сами расступились, и только Алекс добавил: «Это тебе за Митча». Толпа поглотила Роберта. Да, не позавидуешь ему. По заслугам ли? Остановить их смог только Сэм: «Стойте! Что же вы делаете?! Разве мои слова для вас ничего не значили? Вы одержимы все тем же демоном. Отпустите его, будьте выше. Хотите увидеть виновного – посмотрите в зеркало. Эту войну пора прекратить!». Ничего не изменилось. Тут он был бессилен. Он кинул отреченный взгляд в сторону Карин и, несмотря на то, как звала она его, как пыталась его догнать, быстрее ветра удалился он с кладбища, с акробатической легкостью перепрыгнув ограду.
Люди начали расходиться. Роби еще дышал, но никто не спешил ему помочь. Только Павел кинул что-то на подобии: «Это же мой долг! Ну и к черту его…». Невероятный грохот и ослепляющая вспышка света заставила всех оглянуться и замереть. Горизонт горел пламенем. В тот момент Селеста потеряла сознание, а воспользовавшийся моментом Нейтон поднял ее на руки и унес.
Вам все еще интересно, что было дальше? Тот взрыв был результатом попытки Анри в очередной раз сбежать. Долгое время на своем предприятии он собирал спасательную капсулу. Траекторию полета капсулы контролировал Джеймс Моррис, именно он изменил ее так, что капсула врезалась в дом, принеся еще больше горя и страдания. По какой причине Джеймс сделал это остается только гадать. Покинуть город смог лишь Нейтон Марк, так как он один не пил местную воду, а значит, ему достаточно было воспользоваться любым авто, что он собственно и сделал, взяв в дорогу Селесту, предварительно крепко ее связав. Кто знает, что могла сделать эта сумасшедшая. Робби к вечеру доставили в больницу, где тот скончался от множественных внутренних кровотечений. Николас Перри застрелился незадолго после визита Нейтона Марка и чтения записей отца, обвинив последнего в своей смерти в письме. Фредди Таз составил компанию Анри. Дарон растянулся на больничной койке, перенеся сложную операцию по сборке костей, зато, наконец, помирился с мамой и больше всего был этому рад. Кэссиди так и не получил свои кеды. Тимми наконец признался в любви Алексу, с тех пор они больше не встречались. Павел и Амелия обвенчались, случайно встретив на улице священника. Алекс, долгое время занимаясь ремонтом частных квартир и офисов без труда замуровал дверь Грейс так, что от стены не отличить было. На этом каннибализм Грейс вскоре закончился. Коммуникации и системы выходили из строя одна за другой. Никто из жителей не отправился на работу ни в день похорон, ни месяцем позже. Город охватили пожары, мародерство, грабежи и насилие. Могу с точностью сказать, что уже месяц спустя в живых не осталось никого. Но есть еще один персонаж, судьба которого чуть более интересна. Он расскажет о ней сам…
Самюэль vs Урба
Джозеф, зачем та соврал? В этом письме, зачем ты соврал? Я не поверил тебе с самого начала, зато поверил потом, а теперь ты говоришь, что все, во что я с таким трудом поверил, вранье. Я считал тебя сумасшедшим, а теперь ты как будто бы назвал сумасшедшим меня. Я знаю, что это не ты, не твои слова. Урба существует, и именно он, и никто иной, затмил разум каждого. Затмил твой разум, Джозеф. Зачем ты назвал себя Джозеппе Ллойдесом, если я видел Джозеппе, и он не ты? Неужели время и Урба способны превратить Джозеппе в Джозефа! Хорошо, даже если так, это всего лишь еще одно доказательство того, что Урба реален, как ты или я. Теперь я отправлюсь к тебе домой и сам во всем разберусь.
Тем временем я перемахнул через ограждение кладбища и быстрым шагом направляюсь вверх по улице. Сегодня действительно идет снег. Зато светит солнце. Когда оно было тут последний раз? Кто-нибудь помнит? Я быстро добираюсь да нужного дома, взлетаю по лестнице, машинально дергаю дверь – поддается! В светлой просторной комнате я впал в оцепенение: слишком много людей. «Вы кто такие?» – спрашиваю. Нет ответа. И здесь никого нет. Тени. Значит Урба уже рядом. Я завариваю крепкий чай и остаюсь ждать. Скоро он придет. Он появится.
Одна чашка. Вторая. Третья. Где же ты? Так хочется спать. Слишком устал. Слишком измотан. Темнеет. Лежу на полу. Только чай не дает мне уснуть. Веки опускаются ниже и ниже. Я погружаюсь в мягкую обволакивающую пустоту. Приходит осознание важного дня, он наступает и перед ним надо хорошенько выспаться. И я растворяюсь в бесконечности. Очень громкий и режущий слух до боли в ушах звук быстро вернул меня в чувства. Звучит как пенопластом по стеклу – не очень приятно. С каждой секундой все громче и громче. Я понимаю, что время пришло. По стенам ползут полупрозрачные черные руки. Они тянутся ко мне. Я застыл в центре комнаты. За окном начинается гроза, град со страшной силой лупит в окно. В комнате темно, я вижу ее очертания только в ярких вспышках молний. В дальнем углу комнаты я вижу Карин. Она стоит ко мне спиной, но я точно узнал ее. Я подхожу ближе. Она оборачивается, ее лицо озаряет молния. И я вижу… что у нее нет лица! Просто окровавленный череп, как будто кто-то только что сорвал с него кожу! Меня откидывает назад и прижимает к стене. Я понимаю, что не могу пошевелиться. Как будто бы кто-то невидимый держит меня. В очередной яркой вспышке я вижу огромного черного пса. В свете следующей молнии он, довольно рыча, доедает тело Карин. Еще раз комната озаряется ярким светом, а волк уже смотрит на меня. В этот момент я просыпаюсь.
Понимаю, что война проиграна. Кто я такой, чтобы сражаться с демоном?! Комната вокруг меня усеяна трупами людей, тех, кого знал, и тех, кого впервые вижу. Я осторожно двигаюсь к выходу, стараясь не наступить никому на лицо. Выхожу из квартиры. Я точно знаю, что должен сделать. Мне больше нечего терять. Я снимаю ремень. Затягиваю петлю на шее, пристегиваю к перилам. Перебрасываю ноги на другую сторону перил. Я просыпаюсь. Что я де…
За дверью кабинета клиники для душевно больных
- Вы рассказали мне удивительную и грустную историю. Но причем здесь вы?
- Я был там.
- Вы знаете всех этих людей?
- Да. Лично знаком с каждым.
- И где же находится этот ужасный город?
- Я не могу вам сказать.
- Скажите, а среди пересказанных вами дневников были ваши личные?
- Конечно, были.
- Кто же вы из этого всех героев?
- Скажу прямо, мне сложно сейчас судить, кто из них больше. И все же, если вы загляните внутрь себя, вы увидите, что и вы, как и я – каждый них.