Быть Кустосом – не самая легкая работа. Сложнее еще раз в миллион она становится, когда новая подруга оказывается пустотой. Кустос дни напролет летает по миру со скоростью света, он может проходить сквозь стены, но предпочитает вваливаться через форточку, и, вскоре расправившись со всеми делами, быстро сматываться в вентиляционную шахту. Я не могу так быстро перемещаться, поэтому мы встречаемся каждый раз в точке сорок восемь между Юпитером и красным спутником Сатурна, когда они выстраиваются друг против друга. Место и время встречи самые необычные. Со временем теперь все совсем плохо. Его поглотила черная дыра, а спасти его так и не удалось, так что времени нет. Мы ориентируемся по звездам.
Я часто умудряюсь что-нибудь поранить. Недавно погладила кактус. На ранку пришлось намотать гитарные струны, иначе она лишила бы меня руки вместе с домом в придачу. Облачный плед затянуло в черную дыру сразу же, мою кровать и комнату мгновением позже. Все, что осталось – намотать на руку струны и играть, играть. Я топчусь вокруг Юпитера, потому, что сама справляюсь едва ли. Дергаю струны, перетягивающие тонкие узкие пальцы, что-то пою. Отличная музыка. Она мне помогает ждать, пока спутник окажется на нужном месте оставалось нисколько, ведь времен нет. Ничего страшного. Это не долго. Когда времени не существует – все не долго. А космос мне нравится. Не за что зацепиться, никак не пораниться. Спутник обходит круг. Другой. Кустос? Где ты?
Я не снимаю струны уже ни одну сотню лет. Живу сейчас где-то. Большую часть времени провожу в космосе. Сплю иногда. Когда-то летаю к Юпитеру, но нет там Кустоса! А в море мне нельзя, я все еще не могу дышать под водой сама, и места мне там не хватает. Пришлось бы потеснить атлантических китов, но разве они согласятся?
Время заменяю для себя шагами, мне так проще. Через четыре тысячи пятьсот семьдесят три шага Кустос перекидывает осторожно ноги через лиловый подоконник моего окна, напрочь вынося оконную раму: «Привет. Ну как ты?». Молчу. «Что с рукой? Давай исправим!». Протягиваю руку. Молчу. «Струны оставь. Пригодятся. У меня много дел, бежать пора. Дельфины снова попали в сеть, а мне их распутывать теперь. Тебе письмо, кстати. Я тут за окном нашел под крылом у синички. Синичку из мышеловки вынул. Что за мир! Ну, держись. Удачи». Под свинцовыми моими ресницами он растворился в углу ванной под потолком, а мне, в итоге, удалось уснуть.
Чувствую я себя теперь заметно лучше. Распечатываю конверт. Записка: «Западная дорога, дом шесть, двадцать шестой этаж, Майями». Ничего больше. Просто ничего! Как я не удивилась, встретив под сводом крыши на двадцать шестом этаже Эспиранзу.
- Привет. Ну как тебе Майями? – и глаза ее вытекают на землю тонкими струнками.
- В чем дело?
- Я видела его…
- Кого ты видела? У тебя же глаза вытекают! Прекрати! У тебя не будет глаз, и что ты будешь делать?
- Я и так слепая, ты знаешь. Но видеть я могу. Сентидо!
- Как?
- Жив! Недавно проходил в порту здесь.
- Но порта не существует! Он не настоящий! Этот город видно только тут. Выйди на улицу, и будешь в другом. Никто не может быть у порта.
- В этом-то и дело. Сентидо может! Смотри фотографии. Видишь? Вот он. Здесь. И здесь тоже.
Разворачиваюсь и ухожу. На фотографиях только темные пятна. Новые черные дыры. Эспиранза слепая, ей только кажется, будто она видит. На самом деле все это обман. Не стоило мне с ней встречаться. Пустота затягивает! Я выспалась и справляюсь. Два шага слабости – нет квартала. Держи себя в руках! Ах, если бы только Сентидо не умер! Только не умер бы, и все могло быть иначе. Соберись! Держи себя в руках! Нам ведь не нужен еще один апокалипсис? Кустос сказал, света сейчас может и не хватить. Вытащить мир из небытия вновь, скорее всего, не получится. Мне все равно, а для Кустоса важно, чтобы все стояло на своих местах. Снова завариваю чай. Ничего, я справлюсь.
Рассвет. Кустос тянет Солнце на толстом тросе, чтобы вывести его за облака. А оно не греет! Мы истратили свет, и все равно вокруг мрачно. Звезды, те, что жили на моем потолке, больше не существуют. Они растворились вместе с комнатой, когда я неосмотрительно погладила кактус. Мрак царит, и все в нем, как будто Эспиранза, как будто слепые. Звонок. Амико.
- Доброе утро. Ты нужна мне тут немедленно!
- Но я…
- Немедленно! Прямо сейчас! Это важно, поверь. У меня хорошие новости.
- Эспиранза говорит, будто…
- Да, да, да! Порт. Фотографии. Я тоже видел. Не трать зря драгоценное время.
- Времени нет!
- Шаги. Драгоценные шаги.
- Но я…
- Пип…пип…пип…
Ладно. Еду! Собираюсь за один шаг и еду. В метро тридцать пять шагов. Одиннадцать шагов на автобусе. Восемь шагов пешком и еще один шаг на лифте. В черной комнате звон кандалов. Голос из тьмы.
- Привет – Черт! Эспиранза.
- Привет. Зажги фонарь. Ты же куришь, кремни у тебя. Полей бензином, и жги.
Маленький человечек в оранжевой вспышке ходит между стен. Гремит цепями.
- Кто он? – спрашиваю.
- Ты не узнаешь?
Пошли вон от меня! Чтоб вас обоих…! Разворачиваюсь. Ухожу. Эти двое с ума сошли. Сентидо они видят! Как же! Я так Креинто видела. Такой же бред. Держи себя в руках. Просто держи в руках. Бегом домой! Наматываю струны. Как я зла! Как я зла! А кандалы все царапают пол, и цепи звенят. Я не могу уснуть и заполняю комнату звуком вибрации струн. С каждым шагом крошечных ножек его, пустота рвется наружу сильнее. Он все ближе и ближе. Громом раскатываются довольные голоса: «Мы привели к тебе Сентидо!». Теперь он мерит шагами своих ободранных пятнистых лап мой потолок. Портит его. Оставляет ржавые следы. Его цепи звенят в моей голове. Шаги в ритме пульса. Тац. Тац. Тац. Ловким щелчком указательного пальца пытаюсь смахнуть его с потолка. Промахиваюсь. Бешусь. Комната окрашивается цветом безумия, заливается искрами моей невероятной раздражительности. Острые когти вцепляются в потолок, срывают клочья серебристой вязкой извести, но гремящий цепями безумец неуловим. Я парю над огненно-рыжим персидским ковром, взмахом сияющих волос сношу люстру, и она тонет в мягком пламенном ворсе. Я не могу это выносить. Он сводит меня с ума!
- Уберите его из моей спальни!
- Но это он! Он нужен тебе! Без него ты никогда не сможешь вспомнить, кто ты. Разве это уже не важно? – Амико хотелось бы внести ясность в мою распухающую от безумия голову.
- Немедленно уберите его, и пошли вон отсюда! – я взрываюсь каждый раз снова и снова. Ярость охватывает невероятная. Молниями она проходит сквозь тело, льется сквозь извивающиеся вслед за непрошенным гостем пальцы. Он под ударами молний корчится, но шагает от этого только быстрее. Все громче и громче звенят кандалы.
- Это Винктус, вы что больные! Я убью его и вас обоих, если вы его не уберете отсюда!
- Что? Да как ты смеешь называть Сентидо Винктусом! Убери молнии. Прекрати эти взрывы. Зачем каждый раз ты пытаешься его убить? Он ведь нужен тебе! Тебе! Никому другому! – Амико пытается выглядеть убедительным
- Поверь нам. Прошу. Ты слепее меня, когда надеваешь ярость – Эспиранза права, но не в этот раз.
- Смотрите! – выкидываю из рукава самурайскую саблю, сжимаю искрящейся рукой – Если он - Сентидо, никто не пострадает, ведь так? – мне уже все равно – Если он – Сентидо, мир не исчезнет. Смотрите, тупоголовые ублюдки! Добро пожаловать в ад!
Я вспарываю живот, выпускаю кишки на прогулку. С кровью, песком и молниями, валятся на пол все мои внутренности. Сейчас начнется.
- Давай закончим это представление – какой знакомый голос со спины.
Этот голос такой теплый и такой нужный, он обволакивает, гасит молнии и языки пламени. Он стирает ярость, летними ливнями поливая. Я виновато достаю из кучи внутренних органов и звездной пыли время. Складываю аккуратно на место все то, что по праву должно быть внутри. Стрелки маленьких часиков снова спешат по кругу. Тик-так. Тик-так. За моей спиной шире горизонта улыбается Сентидо. Он всегда был там, мне просто нужно было обернуться.
Прошло уже ни одно столетие с тех пор, и все прозрачней реки, все чище воздух, все зеленее деревья. Заполняя анкету у гигантских ворот из белого мрамора, в графе «Имя» ровным подчерком я вывожу слово «Креинто».
Действующие лица
Амико (Esperanto)– друг
Эспиранза (Spanish) – надежда
Сентидо (Spanish) – смысл
Войд (Eng) – пустота
Креинто (Maori)– друг
Кустос (Lat) – хранитель
Винктус (Lat)– узник