Лето наступило внезапно. Стремительный ветер принес из пустыни сухость, жажду и зной. Пить хотело все: земля, травы, деревья. И, конечно же, люди. Те ручьи, которые снабжали город водой, иссякли. Низины высохли. Вода в колодцах опустилась так низко, что едва хватало. Страдали люди, страдали животные.
У Сисоя было двенадцать верблюдов: его гордость, его богатство. Он знал нрав и повадку каждого из них. Но любимцем был Белоухий. Хотя Сисой и не часто ездил на нем, но знал, что у Белоухого поступь особая, плавная, как у тихо текущей реки. Своих верблюдов Сисой очень берег, давал внаймы очень редко, да и то за большую цену, а когда получал обратно, то придирчиво вглядывался, осматривал ноги: не повредили ли? Не болен ли?
Этим летом Сисой хотел дойти до Дамаска и, поселившись там, начать торговать. Он вел свой караван от источника к источнику, день за днем, убеждаясь, что вода уходила. Верблюды шли налегке, лишь на двух лежала небольшая поклажа. Наконец, он сделал привал у колодца, который люди пустыни назвали Пещерным, - рядом была пещера, - и убедился, что и этот колодец пуст.
Сисой обвязался веревкой, прикрепил к поясу бурдюк и стал осторожно спускаться вниз: вода может быть и на дне колодца, нужно только достать ее. В глубине пахло сыростью. Достигнув дна, он пощупал землю. Мокро! Значит, вода ушла недавно! Сисой знал, что делать. Он спустился еще раз, но уже с деревянной чашей, и установил ее так, чтобы, если вода поднимется хоть немного, она наполнила чашу.
Сисой не торопился. Без воды в пустыне невозможно продержаться и дня, а значит, прежде, чем пускаться в путь, нужно наполнить опустевший бурдюк. Он укрылся в пещере и отдыхал. Раз в несколько часов он спускался в колодец, но чаша оставалась сухой. Настал вечер. Верблюды мирно лежали вокруг. Сисой обошел всех их, потрепал каждого по загривку, и опять спустился в колодец. Наконец-то вода появилась! Она медленно просачивалась сквозь мелкий песок и камни, и почти наполнила чашу. Сисой напился, смочил лицо, опять установил чашу, - и поднялся.
«Ну, что ж, - думал он, - придется провести здесь день-два. Вода прибывает ночью, а это значит, что нужно спускаться каждый час и наполнять бурдюк». С этими мыслями он уснул.
К вечеру второго дня его мех немного наполнился. Как он и ожидал, уровень воды повышался ночью. Днем Сисой отдыхал в тени пещеры, а с наступлением вечера, обвязавшись чашами, спускался вниз.
…Солнце стояло высоко, когда Сисой услышал звуки приближающегося каравана и выглянул из пещеры. Впереди шли верблюды, а за ними, связанные одна с другой, черные унылые фигуры. Женщины!
Караван остановился у колодца, и Сисой подошел к предводителю. Тот был не любезен.
- Воды нет, - сказал Сисой. – Я спускаюсь ночью и набираю чашу-две, но это так мало! Вам не напоить всех, нужно идти дальше.
- Утром пойдем, - кивнул предводитель и перехватил взгляд Сисоя, брошенный на женщин. – Что, хочешь купить наложницу? Не для тебя ведем! – и расхохотался.
Сисою не нужна была наложница, но, сидя неподалеку, он наблюдал.
Женщины, все до единой, кутались в паранджу. Они сбились в кучку, присев на камни, и терпеливо ждали, когда им дадут пить. Но никто не торопился напоить их. Сисой видел, как хозяин с работниками передавали друг другу мех с водой. О женщинах они, казалось, забыли. Те сидели тихо, почти не разговаривая между собою. И такой скорбью веяло от их фигур! У Сисоя сжалось сердце.
- Дай мне воды, я отнесу им, - попросил он, подойдя к предводителю.
Тот лениво кивнул работнику. Взяв мех, Сисой направился к черным фигурам. Они принимали чашу с водой, пили, а он старался смотреть не на них, а в землю, чтобы не злить хозяина. И вдруг увидел ноги: маленькие, сбитые в кровь, женские ноги. Заметив его взгляд, девушка тут же одернула юбку. У Сисоя чаша замерла в руках: они вели этих несчастных по пустыне, а сами сидели на верблюдах! Он знал, что значит идти по разогретым камням: все равно, что по раскаленному железу! Он горестно задумался...
Сколько дней они в пути? И сколько дней им еще предстоит пройти?
Так, размышляя, Сисой сходил к поклаже и принес немного елея.
- Это вам, смажьте свои раны, - сказал он, подавая женщинам масло.
Те приняли сосуд и стали смазывать ступни ног. Хозяин издалека покосился на Сисоя, но ничего не сказал. Сисой отошел в сторону и лишь иногда смотрел на женщин. Они перевязывали ноги и тихо разговаривали.
Наступила ночь. Спать ему не хотелось. Сисой спустился в колодец, еще немного наполнил свой мех. Скорбные черные фигуры стояли перед глазами. Некоторые племена, думал он, не считают женщину за человека. Но он своих верблюдов жалел больше!
И долго сидел, вздыхая, о чем-то размышляя и глядя на сиреневые звезды…
Перед самым рассветом он обошёл свое единственное богатство - верблюдов, погладил каждого, поправил уздечку. Затем переложил на Белоухого ту немногую поклажу, которую имел. Осторожно, издалека, пересчитал спящих женщин. И – очень обрадовался.
- Как раз! – повторял он. – Как раз!
Солнце еще не взошло, как он разбудил предводителя:
- Я дам тебе верблюдов!
- Что? – не понял спросонья тот.
- Я дам тебе своих верблюдов! – горячо повторил Сисой. – Только ты посади на них женщин!
Предводитель изумленно смотрел на Сисоя: не шутит ли? Отдать целый караван верблюдов?!
- Ты что, сумасшедший? - засмеялся.
Но Сисой отмахнулся.
- Ты должен посадить наложниц на верблюдов, - повторил он, - и не позволять им идти по камням!
Наконец, хозяин понял.
- Мы пойдем намного быстрее, - согласился он, - но учти, я не дам тебе ни монеты!
Сисой помог усадить женщин и каждой в руку подал бич.
- Но их не нужно бить, они и так пойдут, - уговаривал он.
Наложницы улыбались, и Сисой видел теплые взгляды в прорезях для глаз.
Когда караван уходил, он еще раз пересчитал всех. Одиннадцать верблюдов, - одиннадцать женщин. Как раз! Потом сел на Белоухого и тронулся в путь. Всю дорогу до Дамаска он распевал песни…