Несмотря на бодрый вид Любомира, я понимал, что дается ему это непросто, и начал собираться — тем более что уже увлекся предстоящим опытом кладбищенского бдения. На прощание он еще напутствовал меня:
— Помни, что ответы приходят только к тому, кто умеет задавать правильные вопросы. Ты столкнулся с темой, в которой недопустимы праздное любопытство и простой интерес. Стань вопросом — и найдешь ответ. Очень жду тебя завтра.
Поскольку уже был конец дня, я заскочил к Семенычу и отпросился немного пораньше. В голове звучали напутственные слова Любомира, и предстоящий опыт казался очень важным и ответственным.
Квартира встретила меня спокойствием ушастого Туза и тишиной. Я понимал, что стоило немного поспать перед ночной вылазкой, но предстоящее было настолько необычным, что сон даже на ум не шел. Нельзя сказать, что я был человеком впечатлительным или страшно боялся каких-то привидений, но именно необычность и неизвестность собственных ощущений будоражили сознание. Был порыв посмотреть книги и парочку дисков на тему загробной жизни, но вовремя вспомнился совет Любомира не готовиться. Тогда я начал разговаривать с Тузом — при этом сложилось устойчивое впечатление, что он меня понимает.
— Конечно, я благодарен судьбе за то, что попал в эти неизвестные большинству людей миры, но уж слишком круто школа заворачивает обучение. За прошедшее после знакомства с тобой время я прожил больше, чем за несколько таких жизней, которой жил до этого. — Туз при упоминании своего имени навострил уши. — Да это и жизнью не назовешь — так, существование. Хотя, если бы меня тогда спросили, я бы сказал, что живу интересно и увлекательно, потому что видел — многим скучнее, чем мне. Почему же никто не сказал о другой стороне — увлекательной и неведомой? Наверное, нужно быть готовым, и решаешь это не ты — тебя видят и начинают вести.
Если бы я знал, что слушает меня начинающая сила и не только все понимает, но и принимает посильное участие в организации обучения — наверное, постеснялся быть настолько откровенным. А так видел перед собой внимательного подрастающего котенка с локаторами-ушами. Под свою монотонную речь я начал успокаиваться, и постепенно дошел до полного умиротворения. Предстоящий опыт казался уже не таким одиозным, а на себя в нем я смотрел как на постороннего. Так прошло время до выхода.
Взявшись за ручку двери и сказав Тузу “до свидания”, я снова заволновался. Но теперь это уже не было ажиотажем, а просто интересом перед необычной работой.
Кладбище встретило тишиной. Погода стояла теплая, но меня начало морозить. Нужно было найти какое-то место для наблюдения, и мне пришло на ум, что стоит обосноваться у свежих могил. Помня то образование, которое я видел в палате умершего и которое затем уволокли тени, я ожидал увидеть нечто подобное. Найдя новый район и увидев недавно насыпанные холмики с еще не увядшими цветами, я устроился на лавочке и приготовился ждать. Чего? Я и сам не знал.
Около часа ничего не происходило — или это я ничего не видел. Первое возбуждение улеглось, и начал одолевать сон. Мне удавалось балансировать на границе с ним, но уже не вызывала сомнений его предстоящая победа. И тут это произошло.
Возле ближайшего свежего могильного холмика появилось нечто, напоминавшее виденную в палате умершего картину. Оно было очень туманным, легким и напоминало, скорее, не фигуру человека, а облако сгустившегося ночного воздуха. Но не увиденное было главным, а тот поток невыразимой печали и грусти, исходивший от сущности. Мое внимание было приковано к происходящему, и я не сразу заметил подобные образования и у других новых могил, но далеко не у всех. Оглянувшись на старую часть кладбища, я таковых не обнаружил. В этом была какая-то закономерность, уловить которую я еще не мог. Но вот то, что от сущностей исходят разные оттенки тоски — ощутить получилось. Диапазон был достаточно широк — от жуткого отчаяния до мягкой горечи. В воздухе стало ощутимо прохладнее, и я, понаблюдав около часа за этой безмолвной картиной, засобирался домой. Сон, как рукой сняло, впечатлений полно. Проходя по довольно заброшенной аллее, я вдруг явственно ощутил сразу два чувства — острый холод и смертельный ужас. Возле перекосившегося от времени креста у заросшей бурьяном могилы находилось более явственное существо, от которого исходил поток жесткой ненависти. Меня словно парализовало — ни одним членом пошевелить не было никакой возможности. И существо с невозможной скоростью метнулось в мою сторону, целясь прямо в грудь. Но как ни быстро оно двигалось, на пути его вдруг вырос до размеров человека никто иной, как Туз. Только напоминал он сейчас скорее тигра, чем обычного котенка. Он не был материальным в привычном понимании, но уж реальным — точно. Жуткий оскал внушительной пасти, шерсть — дыбом, огромные лапы приняли угрожающее положение. Несколько секунд длилась молчаливая дуэль между застывшим существом и грозным моим защитником, после чего угроза внезапно растаяла, как утренний туман, а тигр исчез. Я бы ни секунды не сомневался, что стал жертвой галлюцинаций, если бы не трущийся о мою ногу обычного вида Туз и не остаток мертвенного холода. Теперь уже в компании с Другом, отложив все разбирательства на потом, я без приключений добрался домой. Отдыхать не было никакой возможности, и я поспешил на работу, помня о предстоящей встрече с Любомиром и ожидая услышать от него некоторые пояснения.
Но встретиться удалось не сразу, и мой опыт необычного еще обогатился совершенно непредвиденным образом. Встретил меня возбужденный Семеныч, и сообщил, что расстреляли известного бизнесмена, и сейчас труп везут к нам. Криминалисты уже сделали все необходимое, и прокурор дал разрешение забрать тело. Так что нужно привести его в порядок — и нам светит хороший гонорар. Действительно, через несколько минут привезли накрытые простыней с несколькими кровавыми пятнами останки, и, осведомившись, через сколько времени можно будет забрать, уехали, предварительно передав мне все необходимое.
Помня все предыдущее, я был бдителен, и ожидания оправдались — нечто появилось. Излучало оно целую гамму чувств, но преобладающим было недоумение. А через секунду перед моим новым взором разыгралась целая драма. Снова появились Тени, но теперь Ангел-хранитель не оставался безучастным свидетелем происходящего, а встал перед пришельцами, загораживая собой существо. Я ничего не слышал, но понимал, что разгорелся нешуточный спор. Стороны вели себя совершенно по-разному. Если Тени агрессивно что-то доказывали, то Ангел спокойно говорил свое. Постепенно обстановка успокаивалась, и неожиданно спор решил Петер. На секунду возникнув, он не терпящим возражений жестом указал Теням удалиться, кивнул мне как старому знакомому — словно все происходящее в порядке вещей, и с достоинством растаял. Ангел, благоговейно склонившийся при появлении высокой сущности, также удалился, оставив существо, так ничего и не заметившее, возле расстрелянного тела. Мне вспомнились виденные раньше фильмы о том, как душа покидает тело и в первое время ничего не понимает. Похоже было очень. Тело я выдал вовремя и в лучшем виде, и существо удалилось вслед за своим, уже теперь непригодным, вместилищем. А я стремглав помчался к Любомиру, переполненный ночными и дневными впечатлениями.
— Вижу, что ты времени зря не терял, — встретил меня ставший за это короткое время неимоверно близким Любомир. — Ну, рассказывай.
Сначала сбивчиво, а потом все более спокойно, я рассказал о ночных наблюдениях и утреннем происшествии в морге. При этом постоянно поглядывал на моего единственного слушателя — уж не посмеивается ли он? Но Любомир был серьезен, слушал внимательно, не перебивая — и казалось, что мои слова подтверждают что-то глубоко внутреннее в нем. Когда рассказ был окончен, повисла небольшая пауза, а потом заговорил мой партнер по необычному эксперименту со смертью.
— Я снова расскажу лишь то, что пришло ко мне в результате наблюдений и что, собственно говоря, подтвердил и ты. Даже такое повествование будет содержать массу домыслов, и как бы они не были близки к истине — все равно останутся домыслами. Но я твердо верю, что человек способен познать явление смерти, если сможет встретить ее без страха, лицом к лицу, но об этом завтра.
Меня при этих словах прошиб холодный пот — я совсем забыл, что Любомир назавтра назначил собственную смерть — и так спокойно об этом говорит. Между тем старик продолжал.
— Давай начнем с того, что каждый по-разному воспринимает окружающий мир. И хотя различия незначительны у большинства людей, иногда наблюдаются довольно заметные отклонения — особенно они очевидны при нарушении действия органов чувств. Мир слепого или глухого человека намного отличается от нашего, причем ни он, ни мы не сможем передать друг другу свои впечатления.
Я живо представил себе, что, закрыв даже очень плотно глаза или уши, не смогу понять, что чувствуют люди, лишенные зрения или слуха. Моя темнота или тишина — это не их темнота и тишина. Странно, что такая простая вещь никогда не приходила мне в голову.
— Это касается восприятия внешнего мира. Но есть мир внутренний, не ощущаемый обычными органами чувств — в нем практически все люди слепы и глухи. И лишь в редких случаях появляется возможность приоткрыть завесу — так это произошло с тобой. Естественно, что ты никому не сможешь передать своих впечатлений. И если во внешнем мире люди договорились об элементарных вещах, что желтое — это желтое, а круглое — круглое, то в мире невидимом такие понятия отсутствуют, поэтому каждый проникший туда видит все по-своему, и споры бесполезны. Для каждого его видение правильно. Я тоже наблюдал картины, о которых ты говоришь, но моя интерпретация была совсем другой. Но суть остается неизменной.
Любомир остановился, чтобы попить воды, я же слушал, как зачарованный. Он говорил о сложных предметах очень простым языком — и теперь во мне начинала подниматься волна глубокого сожаления — ведь завтра я могу потерять такого прекрасного Учителя.
Словно прочитав мои мысли, Любомир сказал:
— Не думай об этом, важен настоящий момент. Так вот, смерть — явление энергетическое, и я бы назвал ее уходом из тела. При таком подходе важно, что и как уходит. Многие говорили об этом — и называли покинувшую тело часть Душой, эфирным или астральным телом, сущностью и многими другими терминами. На самом деле, наименование не важно — важно, что в этом, уходящем, человек, как явление, должен сохраняться. А раз так, то он должен продолжаться. Как — очевидно, через очередное рождение, которое в таком случае можно назвать приходом. Все это рождает массу вопросов, но если мы начнем углубляться в них — уйдем целиком в область фантазий, а их и без нас хватает. То, что уходит, является главным в человеке — это, собственно, и есть человек. Тело же его — костюм, приспособленный к существованию в этом мире. При определенных условиях то, что уходит, может быть видимо.
На этих словах у меня возник вопрос, и рассказчик чутко уловил это, остановившись с выжидательным видом.
— Если так, то почему я видел не во всех случаях это нечто, и почему такой разной было их состояние?
— Вот здесь мы переходим к вопросу “как уходит?”. Очевидно, что это должно напрямую зависеть от того, как жил. Если то, что уходит — главное, а человек об этом не знал и не заботился, считая себя телом, то его уход отличаться будет от знающего. И вот здесь приобретает важность твое личное восприятие увиденного. Если на протяжении жизни человек заботился только о телесных нуждах, то уходящая субстанция неизбежно будет привязана к телу, и тогда смерть напоминает вытаскивание косточки из несозревшего персика — она отделится только с мякотью, то есть, будет загрязнена телесными элементами. А им, очевидно, не место в мире невидимого — вот и необходима очистка. Ты это интерпретировал как действие Теней — они забирали такого в чистилище, а это всегда больно. Если человек был привязан к телу, то уход он воспримет как страшную трагедию — ведь теперь он лишается возможности удовлетворять свои потребности в еде, питье, сексе — и тогда такое нечто будет скитаться возле своего тела, пока не придет очередь очистки. И эмоции будут разными, что ты и чувствовал на кладбище. А монстр, который чуть не вселился в тебя, при жизни был очень плохим человеком, он сумел накопить столько отрицательного, что и в чистилище его пока не берут. Он бродит по разным местам и может подселятся к живым людям для удовлетворения своей злобы. И тогда внешне благополучный человек может беспричинно насиловать и убивать — сам не понимая, что творит.
— А кот? — вырвалось у меня.
— Котик твой непростой, благодари его, с ним еще предстоит тебе познакомиться, но уже без меня. — Этими словами Любомир мягко напомнил, что отвлекаться некогда.
— А вот сегодня ты стал очевидцем редкого случая. Я как раз знал того человека — он удивительным образом сочетал в себе умение зарабатывать деньги со всеми вытекающими последствиями с детской добротой и состраданием. Его и убили потому, что мог окончательно скатиться в сторону денег. Но в его душе было много хорошего, и это дало возможность вступить в спор с Тенями Ангелу-хранителю. Как правило, такой спор всегда заканчивается в пользу света, но становится хорошим уроком для Души. Ведь человеку показывают все непотребства, которые он совершил при жизни. Теперь он продолжит свое развитие в той части Бытия, которую мы назвали невидимой. Ну вот, теперь спрашивай.