Глухие, размеренные удары. Дощатая неказистая дверь ходит под ними ходуном, готовая сорваться с петель, но каким-то чудом всё ещё защищающая меня от того, кто по ту сторону.
- Бум… Бум… Бум… Бум…
Холодный пот покрывает мой лоб, стекает за шиворот, склеивает пряди длинной светлой чёлки, падающей на глаза. Отбрасываю её жестом руки и, собираясь с духом, кричу:
- Гном, это ты?!
- Да, это я, щенок! Ты узнал меня. Открывай же скорее – я пришёл полакомиться твоим маленьким сладким тельцем!
Его зовут Гном. Я его так назвал. На самом деле он огромен! Он как шкаф, и в руке у него большая деревянная дубина, которой он и гатит в дверь моей хижины. Сколько ещё ударов выдержит несчастное сооружение?
- Я не открою тебе, уходи!
- Откроешь, обязательно откроешь, малыш! Я уже иду, и я войду к тебе! Знаешь, что я с тобой сделаю?
За дверью слышится издевательский, хриплый смех, не имеющий ничего общего с живым существом. Я знаю, когда-то он был живым. Может быть, он из плоти. Но кровь давно застыла в его жилах.
- Бум… Бум... Бум... Бум...
Я бросаюсь к печке с давно потухшими углями. Неизвестно, когда её топили в последний раз – только пепел да вывороченные наружу плиты. Но там, рядом со старой круглой корзиной из наполовину истлевших прутьев лежит кочерга. Достаточно крепкая, и неожиданно новая. Хватаю её, словно последнюю надежду. Хотя нет – есть ещё эта дверь! И она пока держится. Но если она рухнет… Я буду сражаться!
- Бум… Бум... Бум... Бум...
- Гном, уходи прочь! Оставь меня в покое!
- Э, нет, мальчик! Я тебя в покое не оставлю! Я пришёл за тобой и я возьму тебя!
Я слышу его шумное дыхание, вырывающееся из порванной глотки. Чувствую запах его гнилых зубов через дверные щели. Я почти могу разглядеть его тёмный силуэт, закрывший солнце. Он войдёт. Ещё немного, и… я сам отодвину засов! Помимо моей воли, рука тянется к ржавому железу, обвитому паутиной. Ближе, ближе. И вот уже дрожащие пальцы касаются его скользкой, грязной поверхности! Сейчас они сомкнутся, рука дёрнется вправо, отрицая последнюю защиту…
- Солнышко моё, чтож ты так вспотел? – женский голос пробивается к моему сознанию через невидимый барьер, долетая издалека, становясь всё громче, ближе. И моя рука останавливается, застывает.
- Сейчас, сейчас всё будет хорошо.
Такой милый, родной голос! Кто она, эта фея? Я должен бы знать её, но нет: ни один образ не возникает в моей памяти. Только этот голос – чарующий, ласковый, успокаивающий.
Мягкая ткань нежно касается моего лица. Я её не вижу – только ощущения. Сокрушительные удары в дверь прекращаются. Чудовище растворяется, исчезает без следа, и сквозь неплотно сбитые, шершавые доски я вижу солнечный свет.
- Я посижу тут с тобой, хорошо? - лёгкий запах духов. Знакомый запах. Но чей?
- Кто ты? – пытаюсь спросить я, но меня не слышат.
Женский голос начинает тихо напевать какую-то песню. Это волшебная песня – она превращает старую, замшелую хижину в добротный бревенчатый дом с лакированными стенами цвета мёда. Потрескивает в камине под ярким огнём поленница дров. Становится вдруг так тепло, так уютно! Возле камина – старинная железная кровать с пуховыми перинами и одеялом. Меня уносит туда – в эту мягкую, белоснежную постель, и, слушая голос прекрасной певуньи, я засыпаю. Без снов.
Резкий свет сквозь веки. Мертвенно белый. Не буду смотреть.
- Доктор, мне кажется, у него дрожали веки. Проверьте, может, появились реакции? – голос Волшебницы, я узнал его.
Да, Волшебница! Так я и буду тебя называть, моя знакомая-незнакомая фея. Но почему волнение твоём голосе?
Холодные, чужие пальцы касаются моего запястья, иголки неприятно впиваются в голени, елозят по коже. Брр… не трогайте меня! Отстаньте все!
- Нет, дорогая моя, всё без изменений. К сожалению, – безразличный мужской голос.
А человек ли это? Может, робот. Не вижу. Не хочу видеть.
- Но посмотрите: его тело покрывается мурашками от прикосновения холодного металла! Разве это не реакция?
- Ну, какие-то реакции присутствуют. И тем не менее, вам следует смириться: мозг давно мёртв. Он не более, чем растение, уверяю вас. Вам следует отключить аппарат. Поверьте – это на ветер выброшенные деньги. – Голос отдаляется, исчезает.
- Бум… Бум... Бум... Бум...
- Гном, это ты?!
- Да, это я, щенок! Ты узнал меня. Открывай же скорее!
Старая, продуваемая всеми ветрами, хижина. Мне снова пять лет. И кочерга дрожит в моей слабой руке.
- Знаешь, я ведь не один, у меня есть Волшебница!
- Мозг давно мёртв… не более, чем растение… Отключить! Тебя следует отключить – значит, выключить! Ты на большее не заслуживаешь, мерзкая маленькая тряпка!
- Бум… Бум... Бум... Бум...
- Это ты мозги включи, Гном! Я не поддамся тебе, слышишь ты, пожиратель падали!
Скрипят доски, трещит дверь под ударами. Я знаю, в одной руке у него дубина. А в другой…
Пот ручьями стекает за шиворот. Мне страшно. Кто победит в этот раз?
- Знаешь, дорогой, что бы там ни говорили, ты не бойся. Мы будем бороться. Вместе, слышишь? Я найду деньги. Не знаю, где, но найду. Только живи, слышишь? - горячая капля падает на мою щеку. Слёзы? Ты плачешь, Волшебница? Но почему? И что такое – эти деньги? Где их искать? Может, в лесу, под листьями вековых дубов, которые растут за стенами моего дома? Но я не могу выйти – там Гном. Нет, я останусь здесь, в этой тёплой постели из лебяжьего пуха, чтобы слушать твой голос. Я почти не понимаю текста твоей песни, но ты пой – мне так хорошо… хорошо… хоро…
В больничной палате со стерильными стенами сидела маленькая, щуплая женщина. Сухими, глубоко запавшими глазами она смотрела на мужчину, лежащего на койке под аппаратом искусственного жизнеобеспечения. У неё не было дорогой одежды. Автомобиля. Золотых украшений, которые она некогда носила. У неё не было дома. Уже не было. Уходили последние крохи – остатки от продажи всего, что она имела. Больше ничего не осталось, кроме этого мужчины, жизнь в котором едва теплилась. И ещё оставалась надежда. Как тонкий цветок эдельвейса на обдуваемой всеми ветрами скале. Вдруг случится чудо, и все эти траты не окажутся напрасными? Её ожидание, слёзы. Упорство, с которым она повторяла себе одно и то же: «Он жив. Надо только дать ему время. Надо ждать». И она ждала, отказывая себе в элементарном. Только бы снова услышать его голос. Увидеть задорную искру в его серо-голубых глазах. Почувствовать его крепкие объятия.
Она давно «прописалась» в больнице - устроилась санитаркой в соседнее отделение, чтобы всегда быть рядом. Подруги не понимали, родственники – тоже. «Хоронишь саму себя заживо. Ведь ты когда-то была молодой, красивой женщиной, глянь в зеркало: ты же в старуху превратилась! И врачи говорят, что надежды нет, он умер. Надо смириться», - твердили они каждый раз при встрече.
- Любимый, я не уступлю. Я буду бороться. И неважно, что прошло уже пять лет.
Новый блестящий «Мерс», которому так радовался муж. Вечеринка в клубе. Авария. Пять лет ожидания. Нищета - лечение стоит дорого. Ещё месяц, и денег не хватит. Придётся отключать. Но пока – есть ещё надежда.
Женщина погладила мужа по руке:
- Дорогой, ты поправляйся. Только скорее, прошу тебя!
Она старалась не плакать. Ведь он так не любит женских слёз!
Словно молотом по голове:
- Бум… Бум... Бум... Бум...
- Гном, это ты?!
- Да, это я, щенок! Ты узнал меня.
Как он мне надоел! Дверь трясётся под ударами – что-то сегодня намного сильнее. Неужели ворвётся? В другой руке у него зазубренный ржавый нож. Что он будет делать этим ножом, когда схватит меня за шиворот? Я чувствую его гнилое дыхание – он всегда так приходит: голодный, злой, яростный и… мёртвый!
- Любимый, я не уступлю… - доносится издалека голос.
Да, я знаю, Волшебница, мы будем бороться вместе. Ты придашь мне сил в неравной схватке. Если монстр ворвётся в хижину - ты будешь помогать мне своей песней.
- Бум… Бум... Бум... Бум...
Надо разыскать кочергу. Что-то её сегодня нет на месте. Среди пыли, ковром укрывающей пол комнаты, нет ничего, чтобы указывало хоть на какой-то предмет, который мог бы послужить оружием защиты! А дверь так долго не выдержит.
- Доктор, всё без изменений? - голос Волшебницы срывается, замирает.
- Ну, что сказать – всё в одной поре. Вы всё ещё намерены оплачивать содержание своего мужа в больнице? Поверьте, это пустая трата времени.
- Ещё два дня, доктор. Пожалуйста…
- И вы верите, что за два дня что-то изменится? – участливый, спокойный мужской голос. Что-то зловещее так и сквозит в нём. Я пытаюсь понять, что именно – но мысли расползаются, как тараканы, я не могу поймать ни одну из них.
- Два дня доктор… Я заплачу… ещё за два дня.
Тяжелый, глубокий вздох:
- Ну, как хотите. Дело ваше.
Удаляющиеся шаги. Судя по всему, этот Доктор – не хлипкий мужичок. Хлопок дверью – вышел вон. Ну, и ладно. Надоел.
- Бум… Бум... Бум... Бум...
Надо бороться. Мне кажется, Гном приходит на звук голоса Доктора! Как только он появляется в эфире – невидимый, уверенный в себе, равнодушный – в след за ним каждый раз приходит Гном! А моя Волшебница – ей приходится спасать меня и от Доктора, и от Гнома! Какая же она сильная!
- Бум… Бум... Бум... Бум...
- Нет, Гном, ты меня не возьмёшь! Пока рядом со мной моя фея – ты бессилен!
- Да, это я, щенок! Ты узнал меня.
- Ты повторяешься, Гном! Посмотри там внимательно – может, ты съел свои мозги с голодухи?
Всхлипы. Волшебница плачет? Почему ты плачешь, милая?
- Любимый, я ничего больше не могу сделать! Ах, если бы кто-нибудь ещё сжалился и дал взаймы хоть немного денег! Я ходила искать ещё одну работу, но не смогла найти, прости. Мест нет… Проснись, слышишь? Проснись! Только два дня у нас осталось. Нам надо найти деньги. Очень надо! Дай мне хотя бы какой-то знак, что ты жив! Сожми руку, или хотя бы пошевели пальцем! Я не хочу тебя терять!!!
- Волшебница, не надо плакать. Я почти не понимаю, что ты говоришь. Очень надо найти. Что-то найти. Что найти? Ах, да… деньги… там, за дверью, в лесу. Но там – Гном!
Она не слышит меня. Она продолжает плакать, уткнувшись лицом в моё плечо. Она будет плакать, пока мы не найдём деньги. А если найдём – она перестанет плакать. И споёт мне свою прекрасную песню. А раз так, тогда пойдём! Пойдём же, моя Волшебница!
- Чёртов Гном – мы идём! Идём побеждать тебя, слышишь? Вперёд!
Я подхожу к двери. Мне уже не пять лет – я сильный, сорокалетний мужик. И какие бы там гномы ни прятались за этой дверью – плевать!
- Где твоя дубина? Где твой ржавый нож и гнилые зубы? Сейчас я их повыбиваю, чтобы они больше не воняли у тебя изо рта!
Мой пинок разбивает дверь в щепки. Гнома там нет. И никогда не было. Я выхожу…
- Ммм… ааа… - язык словно прирос к нёбу – такой тяжёлый.
Удивлённый, растерянный взгляд на милом, заплаканном, усталом лице моей жены. Безнадёга, пеленой застилавшая его, потихоньку рассеивается, уступая место счастью. И тишина больничной палаты вдруг взрывается:
- Доктор! Доктор! Он пришёл в себя!!!