Десять дней спустя, как и было уговорено, в дом Лициниев прибыл понтифик.
Для Лицинии младшей шестой день рождения стал самым грустным днем в ее жизни. Мать провела с ней все утро, наставляя, а после обеда удалилась в спальню.
Туллия старалась воспрянуть духом и не плакать в присутствии любимого чада, не показывать свою слабость, но мысли о потере родной дочери терзали измученное сердце. Не в силах более скрывать чувств, она поцеловала Лицинию в щеку, крепко обняла и поспешила спрятаться в стенах ее с мужем комнаты. Затворив за собой дверь, женщина бросилась на постель и горько заплакала, выпуская накопившуюся боль наружу.
Публий был сдержан, как и подобало мужчине. Старшая же сгорала от ненависти. Наблюдая за приготовлениями сестры, она поклялась себе, что та поплатится за причиненные страдания, за разрушенную мечту, за искалеченную жизнь. «Я отомщу тебе, обязательно отомщу! – со злостью думала она, хмуря брови. – Даже если для этого потребуются годы… Я буду терпелива. И рано или поздно ты ответишь за свое злодеяние!»
Взяв Лицинию за руку, великий понтифик увел ее от Публия, что по сути своей равносильно взятию ее в плен на войне. Она не сопротивлялась, послушно шла за Гнеем. Лишь перейдя порог дома, обернулась, бросив прощальный взгляд на отца.
Усевшись в колесницу, девочка прижала к груди котомку, хранящую немногочисленные пожитки: серебряный перстень с опалом - подарок матери, тряпичная кукла - в память о дорогой сестре и овечья шкура, которую она получила от отца, чтобы запах ее напоминал Лицинии об отчем доме.
* * *
Первым делом Лицинию ввели в храм Весты – круглое строение, по форме напоминающее толос, окруженное двадцатью коринфскими колоннами. Внутри святилища горел огонь, густой дым которого выходил через отверстие на крыше.
Здесь старейшая весталка Марция распустила девочке ее длинные косы, обрезала локоны ножницами и вышла с ними во двор, где возложила под старую финиковую пальму, в качестве дара*. Священное древо так и называлась – «древо волос».
После этого Марция, в сопровождении трех жриц и нескольких рабынь, провела Лицинию в дом.
Дом весталок представлял собой трехэтажное здание с перистилем, - большим внутренним двором вытянутой прямоугольной формы с садиком и цветником. В центре его находилось три бассейна. Дом окружала крытая галерея, поддерживаемая сорока четырьмя колоннами, высеченными из мрамора, а в самом портике стояли статуи великих весталок.
Из рассказа матери, Лициния знала, что в доме Весты велось хозяйство. «Там есть и мельница, и пекарня», - говорила Туллия. Но их девочка пока не видела.
Первый этаж дома занимали атрий, роскошный приемный зал со сводчатым потолком, кухня с кладовой и две столовые – летняя и зимняя. На втором этаже располагались комнаты весталок и несколько ванных комнат с системой отопления, а помещения на третьем этаже предназначались для личных рабынь весталок.
Почти все стены дома были расписаны фресками (за исключением третьего этажа), а пол вымощен мозаичными плитами.
Пройдя в ванную комнату, жрицы приступили к обряду посвящения девочки в весталки. Лицинию раздели. Верхнюю и нижнюю туники бросили в очаг, - старые одежды сжигали в знак очищения. Рабыни вымыли девочку, и просушили толстым полотенцем.
Обсохшее дитя облачили в новую нижнюю тунику, а поверх завернули в паллу, - длинную белоснежную материю, - белый цвет символизировал непорочность и безбрачие; весталки являлись олицетворением чистоты и женственности. Талию перетянули веревкой, голову повязали специальным покрывалом до плеч, а на шею повесили круглый медальон с изящной цепочкой.
- Отныне имя твое Лициния Амата, - торжественно произнесла старейшая. – Амата, - добавила она, - означает возлюбленная.
На этом обряд посвящения закончился, жрицы разошлись по своим делам, а Марция устроила Лицинии Амате ознакомительное путешествие.
Прогуливаясь по крытой галереи, старейшая рассказывала об обязанностях весталок:
- Богиня Веста почитается как основательница и охранительница семейного очага и жертвенного огня. Все жрицы по очереди следят за священным огнем, подбрасывают в него топливо и раздувают пламя. Огонь Весты – символ жизни, часть самой богини, и его сохранение обеспечивает нерушимость Римского государства. И день, и ночь мы не спускаем с него глаз, ибо, если огонь погаснет хоть на минуту, нас всех ждут большие потрясения. А виновницу этого преступления ожидает жестокое наказание!
- А когда начнется мой черед следить за огнем? - прошептала взволнованная Лициния.
- Не раньше, чем через десять лет, - добродушно улыбнулась старейшая, - когда станешь жрицей. А до тех пор ты – ученица-послушница. Но это вовсе не означает, что ты освобождена от занятий, Амата.
Лициния словно зачарованная слушала наставницу, а та продолжала:
- Весталки поддерживают священный огонь перед алтарем Весты, отвечают за соблюдение чистоты в храме. На жрицах также возлежит одна наиважнейшая обязанность - хранение священных предметов, прибывших к нам из Трои. Эти святыни оберегают Рим. И мы несем за них полную ответственность…
- Мы должны охранять их? – спросила девочка.
- Да, дитя, - ответила Марция. – Эти предметы власти залоги… и если их уничтожат, то Рим падет в одночасье.
«Быть весталкой не так просто, - думала Лициния. – От нас зависит судьба всего государства Римского!»
- А самое большое празднование для нас – День Весты, что отмечается девятого июня…
- Это же через девять дней! - воскликнула Лициния.
- Верно, - кивнула старейшая. – И ты, Амата, примешь непосредственное участие в этом празднестве. Будешь украшать гирляндами мельничные жернова, растирающие зерно, и ослов, вращающих их, и печь хлеб с другими девами-весталками.
- У осликов в этот день тоже праздник и им позволено отдыхать?..
- Да, в этот день ослов использовать для работы запрещено, так как, по преданию, крик осла некогда пробудил богиню Весту ото сна, в то время как Приап** собирался обесчестить ее.
* * *
Ночью Лицинию разбудили громкие звуки, доносившиеся со стороны двора. Нехотя поднявшись с постели, девочка протерла глаза и, накинув паллу, вышла из комнаты.
В доме царил настоящий переполох, - молодая жрица задремала во время службы и не уследила за очагом Весты.
Угасание священного огня считалось дурным предзнаменованием и являлось одним из двух самых страшных преступлений весталки. Виновную собственноручно наказывал розгами верховный понтифик.
Амата видела, как Гней Домиций рывком схватил заплаканную девушку за руку, отвел ее в темный угол, приказал раздеться и встать на колени. Содрогаясь от рыданий, жрица повиновалась.
Издав протяжный свист, гибкие прутья ивы взмыли вверх, а через секунду со всей силой обрушились на голую спину девушки, рассекая нежную кожу, превращая ее в кровавое месиво, и снова взлетали над головой Гнея Домиция, разбрызгивая вокруг горячие алые капли. Каждый удар сопровождался пронзительным, нечеловеческим криком, от которого холодело сердце. И от страха Лициния вжалась в холодную мраморную колонну портика, в ужасе наблюдая за жуткой картиной.
Впервые пред ее очами предстал мужчина в гневе, и впервые она лицезрела наказание поркой. Отец ее серчал не часто, и никогда никого не наказывал подобным образом. Даже в порыве лютой злости, что случалось крайне редко, он не бил ни ее, ни сестру, ни мать, ни рабов. Девочка как-то слышала, что ярость ослепляет человека, и теперь поняла значение сего выражения.
Тяжело дыша, она закрыла уши ладошками и, сощурив глаза, сдерживая слезы, бросилась прочь.
* когда волосы новоиспеченной весталки отрастут, ей начнут делать особую прическу, похожую на прическу невесты перед свадьбой
** Приап – бог полей и садов у древних римлян; изображался с чрезмерно развитым фаллосом в состоянии вечной эрекции