Людмила Александровна давно не подвергалась стольким унижениям. В семьдесят шесть лет, добиваясь законной правды, она очутилась перед пропахшими ложью и беззаконием, смердя-щими дорогим коньяком прокурорскими мундирами, живущими своей жизнью, отдельно от лю-дей . Она видела этих бестелесных, бездушных людей во множестве, но никогда в давние времена. Они народились сейчас, в наши дни, когда стали шиться для них голубые или синие? мундиры, но поскольку живое человеческое тело, завёрнутое в этот мундир превращалось в не-что, то это нечто и не проявляло себя нигде физически, только юридически и бестелесно, т.е. без мысли. И это было странным. И что удивительно, это бестелесное и безголовое нечто обладает подлой силой и от него исходит только подлость. Вот такое отношение сложилось у Людмилы Александровны с прокуратурой.
Она пришла ко мне удручённая обманом во всех жизненных обстоятельствах, куда бы человек России не обратил своего внимания. Укажите мне на ту отрасль жизни в быту, в культуре, в работе и в отдыхе человека - везде ожидает его обман. Везде. И даже в отношениях со своими руководителями на все случаи жизни - Президентами, депутатами, министрами и олигархами. И нет защиты от лжи. В руках у неё были два увесистых тома из наших законов.
- Хотя бы в вас мир найдёт словесную, как называли в прошлом - вербальную, справедливость, которая звучит из этих книг. - сказала старая женщина. - И вы поможете мне, что бы преодолеть насилие над законом? Читайте здесь. – И она протянула мне один том страниц на 800 с закладками из простых тетрадных листов с пометками.
Я взял тяжёлый том в руки и молча начал читать давно мне известное. «3. Прокурор в соответствии с процессуальным законодательством Российской Федерации вправе обратиться в суд с заявлением или вступить в дело в любой стадии процесса, если этого требует защита прав граждан и охраняемых законом интересов общества или государства».
- Надеюсь, вы прочитали?
- Конечно.
- Тогда, хочу спросить, мой возраст в 76 лет требует от прокурора защиты моих гражданских прав? Должен ли прокурор по моему заявлению обратиться в суд и защищать меня в суде?
- Конечно.
- Тогда в чём задержка, если я ,Людмила Александровна, пенсионерка в 76 лет, обратилась за защитой своих прав в Генеральную прокуратуру Российской Федерации с тремя заявлениями к ответчикам 1, 15 и 29 апреля заказной почтой с уведомлением. И вот уже июнь кончается, а «Германа всё нет». А что бы не было сомнений, я продолжаю ссылаться на закон и открываю Гражданский процессуальный Кодекс Российской Федерации, где в статье 4 пункте 2 написано: « В случаях, предусмотренных настоящим Кодексом …, гражданское дело может быть возбуждено по заявлению лица, выступающего от своего имени в защиту прав, свобод и законных интересов другого лица, неопределённого круга лиц или в защиту интересов Российской Федерации, субъектов Российской Федерации, муниципальных образований».
И далее, другим лицом, выступающим от своего имени в защиту моих прав и законных интересов может быть и обязано стать прокурор на основании ст. 45 ГПК РФ: «Прокурор вправе обратиться в суд с заявлением в защиту прав, свобод и законных интересов граждан… . Заявление в защиту прав, свобод и законных интересов гражданина может быть подано прокурором только в случае, если гражданин по состоянию здоровья, возрасту, недееспособности и другим уважительным причинам не может сам обратиться в суд».
- Но прокуратура молчит, как я понимаю и вы этим подавлены.- - как можно спокойней сказал я .
- Не то слово. - возмутилась Людмила Александровна. - Молчит и не только молчит, а уселась за крепкими стенами от слов и взглядов. Внук, Николай, приходил помочь. Так говорит, что бы в интернет – приёмную оставить сообщение, необходимо быть Штирлицом каким нибудь - настолько всё сложно и настолько противно - буд то в войну вступили с неведомым врагом и моё сообщение для прокурора не иначе бомба.
- Да нет же, не вступили в войну, а если и вступил в войну Генеральный прокурор, то не с коррупцией, а действует на фронте их союзных войск. И сообщение твоё для него не бомба, а сплошное раздражение. Он давно всё знает об этих фирмах и для него твои сообщения как полученные разведкой данные. Одна ты кипятишься, значит на фронте всё спокойно. Вот если бы не одна, а целые регионы… .
- А закон?
- Что закон?
- Вы сами только что читали закон, который мне предоставляет прокурора для защиты моих прав и законных интересов. Читали?
- Читал.
- И это уже ничего не значит в стране, где юристов избыток, даже в Президентах ими можно затыкать все дыры. А из бумажных законов осталось только жечь костры? Так что ли?
- Видимо так.
Подумать только, ведь двадцать первый век на дворе, а законы не работают, а должы работать как хотя бы в прошлом веке, как в позапрошлом, да, чёрт возьми,
как в Римской империи или в древней Греции. Ещё мы сумели сохранить мысли многих древних, но помогают ли они нам. Думаю. что нет. Они продолжают жить, но не среди нас в обиходе и в помощь нам, недоумкам, а живут в необъяснимом устаревшем затворничестве в архивах библиотек, как отшельники или пустынники.
А послушать бы их этих древних людей и их мысли, скрывшиеся от нас в затворничестве, под прессом тяжёлых обложек из телячьей кожи - разве не поможет.
«Время уносит всё, - наставляют древние нас из глубины веков. - длинный ряд
годов умеет менять и имя, и наружность, и характер, и судьбу». Ах, время уносит всё и меняет до неузнаваемости! А мы и не придаём этому значения. Не пожалеть бы за это сейчас, когда время бежит не только неуловимо, но и безостановочно, только мы люди, а среди нас есть и великие и всякие не великие, но приравненные по должности к небожителям, но талдычим за древними: время уносит всё! Заранее соглашаемся с неуловимостью и безостановочностью времени, а в его лабиринтах с изменением оценок событий и самих людей одних на другие , зачастую на противоположные.
Людмила Александровна, 76 летняя гражданка российской федерации, где то и когда то утратила своё положительное отношение к правоохранительным органам, в частности, к прокуратуре Российской Федерации, в частности, к Генеральному прокурору Российской Федерации по фамилии Чайка. А если честно, то ко всей системе правоохраны Российской Федерации. Когда это случилось, этот факт внутри себя не был отмечен: случилось и случилось . Ну и что!
Но в груди ударило словно с колокольни Ивана Ведикого: А прокурор то не настоящий!
Ну и что! Велика ли беда для Великой России, если Генеральный прокурор считает западло общение с заявлениями 76 летней гражданкой России, просящей у него прокурорской защиты в судебных процессах против мошенников, которые защищены от преследований закона непонятно кем на протяжении нескольких лет Путинского режима. И этого никто не замечает, ни граждане, члены нашего негражданского общества, ни депутаты различных уровней, ни сам Президент - конституционный Гарант прав и свобод. Велика ли беда!
А сейчас на пост мэра Москвы претендуют то ли шесть, то ли семь человек. Среди них был и кандидат Прохоров, представитель олигархов страны, сам олигарх и поли-тик, продолжающий своё дело в бизнесе и охрану имущества за рубежом. Но он снялся с гонки прямо на старте, смекнув, что Путин вполне может использовать свои пресловутые возможности и наложит лапу на счета в банках и имущество по берегам Средиземноморья и Альпах. И он решил не рисковать, шагнул в сторону, оставив Собянина Путину в опору. А может, как говорят, он снял свою кандидитуру по совести: ему стало известно: он понял, что может быть мэром Москвы лишь по совместительству, уделяя служению обществу лишь часть своего драгоценного времени, поскольку остальное время жизни наперёд отдано и безраздельно принадлежит косметичкам и массажисткам перед отлётом в Куршавель. А там он проводит много времени. Так что Москва без мэра долго не проживёт. Если Прохоров оставил борьбу за Москву по этой причине, то можно перед ним снять шляпу и поклониться: поступок честный и благородный.
Но только Людмиле Александровне проку от благородства олигарха Прохорова никакого. У Прохорова нет той власти, которой обладает Президент или Генеральный прокурор. Прохоров не может пойти в суд от имени прокуратуры в защиту интересов Людмилы Александровны. Хотя он и благороден, как он это доказал, если ему верить, потому, что у него нет законных функций для этого. Без всяких законных функций, например, он может загрузить самолёт или два девицами и отправить их для увеселения в Альпы, но Людмила Александровна, не девица, извините. Для него, извините, Алла Борисовна уже лишняя присутствовать на олигархическом отдыхе, уже не к месту в присутственном месте как сторонник (ца) партии. А вы подумали подобное о Людмиле Александровне? Ну что вы!
И мы оставляем олигарха Прохорова, кувыркающимся где то за Уральской грядой, в таёжных массивах Сибири, оставившего без борьбы заботу о москвичах. Людмиле Александровне нужен прокурор, обладающий прокурорской властью встать на защиту перед судом человека преклонного возраста. Но таких прокуроров у нас, в России, оказывается нет. Но были! Только когда это было?
Такого прокурора в России пока не нашлось. Власть забыла о своих законных (на основании закона) функциях. Власть властвует, но не функционирует.
Слава Розенбаум, мой друг с которым я расстался много больше тридцати лет, о чём я очень жалею сей час, вероятнее всего, добился благополучия где-нибудь в Израиле или в Канаде. С началом второй мировой войны вся семья, отец, мать и он, грудничок, оказалась в Советском Союзе, спасаясь от жестокостей фашистов в Польше, перейдя польскую границу. Родители были музыканты и они без труда нашли работу в СССР: отец играл на виолончели, мать была певицей. Семья в трудностях пережила войну в городе Иванове, где отец и мать работали в театре музыкальной комедии.
Подросший Слава в своей памяти сохранил бегство семьи через Польшу и первую остановку в безопасности на чужой земле. Это было на лесной поляне, усыпанной земляникой и пахучими полевыми цветами, а по травостою стелился дым костров, на которых готовилась еда и в наступающем вечере и в низких сизых дымах сновали тени людей до самой ночи пока людской лагерь не угомонился беспечно отдыхать. Кажущаяся безопасность оказалась обманчивой. Здесь, на чужой земле, казалось, часов не наблюдали. Но не от избытка наступившего счастья, а от страха часа расплаты без кремации и погребения, за то, что посмели ускользнуть от приготовленной смерти там у себя, где родной кров.
А к утру их убивали, всех, кто спал на поляне возле непотушенных потухающих костров. Люди побежали прочь с этой большой поляны не сразу и не все, только когда поняли, что смерть их настигла неожиданно и что действительно их убивают без разбору - детей, стариков и старух, сильных мужчин и красивых женщин. Попытка противостоять была легко сломлена и они вдруг разом не сговариваясь побежали, редкие, кто прихватив что то из своих пожитков, редкие, кто схватив своё дитё и глянув прощальным взглядом на уже бездыханное тело родного человека, лежащего в луже крови.
Но Слава это помнил всегда. Ещё Слава знает, что старики и старухи не побежали, они кричали своим детям и внукам: Бегите! Бегите! А мы здесь умрём за вас и вернёмся из неживых, что бы отомстить во сто крат!
И люди оставались на этой земляничной поляне растерзанными и неживыми в страшных мучительных позах и не погребёнными.
Где это было? - никто сказать не может и сей час. Но могло быть везде, где проле-гал их путь бегства от смерти.
Пришло время и Слава вырос во взрослого мужчину - красавца, рыжеволосого, с прекрасным лицом Давида, любимца девушек и женщин. Отлично закончил школу, но ни в какой институт его документы не приняли.
Вот пишу я книгу, думаю, что когда то закончу, поставив окончательную точку, тем приду к окончательному выводу о том, что жизнь никогда такой точки не поставит и появятся взамен новые события и другие люди и они будут до неузнаваемости менять мои мысли, изложенные в моей книге. Но это потом, в безостановочной жизни, когда события и люди раздвигают рамки, ограничивающие их существование или деятельность. Но это потом. А сей час Слава Розенбаум не был принят в институт. До этого момента Слава жил беззаботно рядом с любящими родителями и ничего плохого в жизни не встречал, а тут первый раз в жизни почувствовал себя ущербным в чём то. Но он видел примеры достойных людей, которым удалось достичь многого, например, Лёвы Мазо, великолепного боксёра, победившего в ринге Ивановского цирка негритянского боксёра у всех жителей города на виду; успешно закончившего энергетический институт и оставшийся в нём для дальнейшей учёбы и закончивший учёбу с учёной степенью. Но Слава загрустил, не только этот пример не дал ему уверенности в себе, были ещё примеры.
Родственники объявились как то сразу, один за другим. Пришло письмо из Канады от владелицы мебельного комбината, двоюродной сестры Славы: приезжайте всей семьёй, мы вас примем. Пришло письмо из ФРГ, владельца ресторана: приезжайте в гости и мы подумаем и обсудим вашу дальнейшую судьбу. Пришло письмо из Израиля, от двоюродной сестры Славы: у меня музыкальная школа и я жду в гости всю вашу семью; я бы сама могла приехать к вам повидаться, но боюсь потерять своих учеников. Тогда у Славы загорелось: надо уезжать, пока родственники приглашают.
Это письмо из Израиля Слава показал мне:
- Не веришь ? На читай.
- Почему не верю. Верю. Вижу, Вячеславу Хаскильевичу Розенбауму. Но читать не буду - чужих писем не читаю.
- Но я разрешаю!
- Нет, не надо
И я старался не слушать, а Слава говорил, ходил вокруг меня и говорил. Как он найдёт себе достойную работу и даже может поспорить со мной, кто из нас добьётся в жизни большего успеха.
- И тогда встретимся и посмотрим друг на друга. А? Ты, например, кем хочешь стать со своим юридическим образованием? Прокурором? О Господи. Прокурором! Не смеши. Ты видишь кто в прокурорах, в милиционерах, в судьях? Или не видишь?
- Я пришёл на юрфак изучать право и в эту грязь ступать не намерен. Ты не забыл наш спор о плебеях - кто они социально в Римском обществе? Не свободные ли граждане Рима? Так вот я намерен оставаться свободным гражданином России при любом режиме - Хрущёва, Брежнева или следующего самодержца, я буду всегда свободен от этой напасти. Мне нужно только знание права, работу буду искать где то в другом месте. Подальше от современных правоведов.
- Как это тебе удастся, посмотрим.
- Посмотрим. посмотрим . И всё станет ясно через тридцать, нет, через двадцать лет
я достойно буду вести себя перед лицом всякой власти.
- А место перед лицом этой власти? Ну кем ты хочешь стать в этой жизни - ведь годы идут и жизнь тратится по пустякам. С юридическим то образованием. На что метишь?
- Я не хочу быть подельником режима и не буду, я буду знаменит, но только в режиме не участвовать, я буду хорошим юристом для всех, кто нуждается в юридической помощи. Вот та-кое моё кредо.
-
- А я буду министром иностранных дел Израиля, не меньше. Давай встретимся с тобой лет эдак через двадцать – тридцать и посмотрим друг на друга. Тогда и определим кто выиграл этот спор.
- Какой спор? Никакого спора нет. Давай ка лучше продолжим наш разговор сегодня
за бутылкой портвейна. Три семёрки снова появились в продаже. Арсения Петровича пригласим в свидетели. - предложил я.
Это было в пятницу. Слава пришёл с работы и в дверной ручке увидел привязанную ниткой телеграмму от родителей, извещавших: они возвращаются из отпуска и будут через два дня. Это было всегда, когда родители возвращались откуда то, с отдыха на море или из гастролей - пре-дупреждали сына об устранении всяких доказательств неприличного поведения сына. Знали его слабости и знали о его переживаниях, если Слава не сумеет их устранить.
Как то раз такое случилось, что Слава не смог спрятать от родителей свои проказы.
Он привёл в гости девушку и захотел удивить её. Достал из родительских закромов сверхдоро-гую простынь, расстелил её на ковре возле стола и простынь уставил фужерами для вина (для портвейна), ибо больше ничем Слава угостить гостью не мог, рядом с фужерами бросил с десяток конфет «василёк» и зажёг свечи в стаканах, две или три. Из окна вползала ночная тьма, свечи освещали малый круг пространства и Славе было весело и таинственно с этой девушкой и он в приподнятом настроении потихоньку-потихоньку добрался до её груди, потом совершенно бесцеремонно положил девушку на спину и та забилась в его руках, прижатая Славой к дорогой простыне силой мужского торса.
Немало времени в ночи они наслаждались друг другом, наконец, обессилев, они опомнились от вопроса: Как так могло это произойти так быстро и даже без предварительного знакомства?
- Какой же я идиот? - подумал он.
- Какая же я идиотка? - подумала она.
Но ни о чём не пожалели и вопросы себе посчитали незначительными и тут же о них забыли. Всё было прекрасно.
Но тут же её потревожило что то под собой, что то липкое и уже не тёплое, а застывшее и чуть клейкое и ей подумалось: неужели это случилось от несдержания в страсти? Но почему то нет зловония. Тогда что это подо мной?
-
- Встань, встань сей час же и включи свет. Я видимо обкакалась. – без стыда сказала она.
Слава встал. И включил свет.
- Ну что у тебя случилось?
Но объяснять ничего не пришлось. Девушка лежала в луже застывшей крови и остывшая кровь уже не вытекала из под неё и это было страшно.
- Фужер раздавили! - вскрикнула девушка. - О -о, что делать? - Запричитала она.
- У тебя есть йод? Всю попу изрезала. Нужно скорую вызывать. Как думаешь?
- Сейчас быстро в ванную. Там и йод. Давай быстро. - и Слава, взяв девушку за руку, потащил её в ванную.
- Раны от любви, если не всегда убивают, то никогда не заживают. - сказала девушка, оглядывая себя в зеркале, после того как они в двоём привели в какой то порядок интимную часть женской красоты.
- Иди в кровать и отдыхай. Тебе и ходить то нельзя с такими ранами на таком месте - нужен покой для заживления. - сказал Слава. - Ни один человек не способен прожить больше дня в атмосфере страсти и я тому подтверждение. Иди ложись и отдыхай. А я буду думать что делать нам дальше и тебя больше не беспо коить скотскими желаниями.
- Нет, нет. В любовных отношениях нельзя щадить друг друга. Это было прекрасно
и незабываемо. - ответила она.
Будущий израильтянин Слава Розенбаум ещё в Советском Союзе, проживая то ли в городе Иванове, то ли в городе Энгельсе, что на Волге возле Саратова, твёрдо решил: никогда не под-дамся старости и не постарею! Главное следить за своими инстинктами, прекрасными божественными инстинктами - рефлексами и не позволять им усыхать.
Он боялся именно этого, старения на улицах Иванова среди ткачих или на волжских берегах среди Саратовских русских красавиц. Он без притворства говорил: Нет, я здесь житель времен-ный, живу и постоянно меня куда то манит , словно кто то зовёт в неизведанное, а я и не со-противляюсь.
Отец купил ему квартиру, но страсть бежать куда то не отпустила его. Тогда отец не в силах его удерживать, дал денег на оформление выезда из Советского Союза. Но затея провалилась. Слава выпросил у отца денег ещё на попытку. Но и во второй раз его постигла неудача. И шансов выехать из страны у него не было - он не числился в диссидентах и его никто не выгонял из страны. Выехать туристом в Болгарию не позволялось без каких либо причин. Слава выпросил денег у отца снова. Надеясь на удачу. Но строгий дядя, моложавый и подтянутый, ему по дружески отсоветовал: соберёшь все документы, потратишь деньги на марки, а тебе снова придёт отказ - это сто процентов. Забудь об этом, пожалей денег, отца и времени. И Слава отправился в ресторан поделиться неудачей с друзьями.
Ресторан, блестящий зеркалами, и белоснежными столиками, и униформой официантов был погружен в табачный сизый дым. Поэтому его зеркальность и белоснежность не бросалась в глаза посетителям, но всего лишь как то присутствовала вторично среди характерного ресторанного шума подвыпивших людей, где никто никого не слушает, но все болтают и кричат не понимая и не слушая собеседника. Друзей в ресторане не оказалось, видимо поистратились днями раньше .Но в крайнем ряду у окон одиноко сидел казалось трезвым Арсений Петрович. Перед ним одиноко стояла бутылка портвейна «777».
Слава подсел к нему. Арсений Петрович был не весел. Слава напротив был игрив и разговорчив.
Поэтому он первым и спросил:
- Чего не весел? И почему бутылка лишняя?
- Не лишняя. Наливай и пей.
- И ты со мной?
- Постараюсь. Скуку прогнать.
- О-о-о! - неопределённо протянул Слава. - Обосраться и не жить! Скучно ему! Поглядите на него! - Слава разлил вино по фужерам и тут же выпил, словно стакан тёплой воды в жаркий день. - Вот дрянь, как ты её пьёш? Ах, прости, это со скуки. - Помолчал и добавил наставительно, но добавив дружеского тона: Скука - серьёзная проблема для человека, ибо со скуки всё и совершается, от ничего не значащих ошибок до четверти всех совершаемых преступлений в человеческом обществе. Со скуки!
- А остальные?
- Что остальные?
- По какой причине совершаются преступления?
- Пренебрежём этой статистикой. Скука - нормальное состояние человека! И в этом нормальном состоянии совершаются преступления? Так что ли, дорогой Петрович?
- Выходит так.
Перед столиком как из под земли возникли двое. Это были приятели, сидевших за столом, Лёня Ляднов и Лёшка Голубев. Оба глупо и вроде виновато улыбались.
- Вот и пришли нам с тобой, Слава, в подмогу два антипода. Спроси их что нибудь об их шутках над их товарищами. - сказал с каменным лицом Арсений Петрович.
- Пусть лучше присядут для разговора.
Пришельцы робко присели, ознакомившись на ощупь задницами со своими местами.
- Для начало вот что. Мы тут статистикой увлечены. И мы с Петровичем спрашиваем себя: а на кой нужна нам статистика, если она только ошеломляет граждан, но на основании её цифр ничего не меняется?
- Если по трезвому … - начал было Лёня.
- А как же, если не по трезвому? - ещё более посерьёзнел Слава.
- Вот и я говорю, если по трезвому, то статистика и должна ошеломлять, кроме как знакомить с реальностью. - уверенно продолжил Лёня.
И тут подоспел официант с графином водки и закуской. Все сгрудились над водкой и едой, но продолжали свою умственную гимнастику.
- Каждое утро, то есть с утра мы слышим поражающие цифрами факты: хлеба становится всё больше, стали всё больше, мяса всё больше, городов с миллионным населением всё больше, квартир для населения и тех больше. А что же стало меньше? Статистика об этом молчит. - Решился на заключение Ляля.
- Зарплата меньше! - почти вскричал Слава. - а про всё остальное мне доподлинно не известно, что бы ни говорила статистика, тем более её цифрам я не верю. - А ты что молчишь, наш молчун? - обратился Слава к Арсению Петровичу.
- А вы не забыли сегодняшние дни? - тихо спросил Арсений Петрович.
- Какие дни?
- Какие это дни? - спросили все враз без всякого любопытства. - Что в этих днях можно найти? Ничего!
- Вы забыли о трауре.
- О, господи! - всплеснул руками Слава. - Сидеть с друзьями за столом и пить водку
да ещё думать о чём то постороннем! Скажешь то же - ни в какие ворота не пролезает. А гово-ришь - скука!
- Вы забыли о трауре.- повторил Арсений Петрович. - Сегодня хоронят, сегодня последний день траура, а вы словно диссиденты, чем то недовольны. Вот войдут
сейчас люди в штатском и спросят, каждого из вас: что вы тут делаете в скорбный день для советского народа и загребут в каталажку.
- Весь зал загребут? - спросил Слава и сам себе удивился. - Тогда встали и ушли, но пристойно.
Четыре стула с седоками мощно процарапали ресторанный паркет, оттолкнувшись от края стола враз.
- И куда идём? - Спросил кто то.
- Идти некуда, арестуют везде за гульбу в такой трагический для советского гражданина день. - это Лёня Ляднов мог сказать.
- Не обязательно - возразили другие трое.
Сегодня 15 ноября 1982 года на Красной площади Москвы хоронили Леонида Ильича Брежнева. Действительно улицы города были пусты и действительно в установленный час загудели фабрики и заводы, послышались гудки с вокзалов, сотрудники ГАИ остановили поток транспорта на улицах и загудел транспорт. Скорбно гудело всё, что могло гудеть. И это повторялось ещё не один раз.
А я уже привык к морозам Якутии, к её нереальным холодам, к почти отсутствию
информации, алкоголя, тепла и невероятному терпению аборигенов к местным условиям жизни. Если у тебя есть овчинный тулуп или хотя бы турецкая дублёнка, а на голове собачья шапка или норковая по случаю, а на ногах оленьи унты, то можешь быть уверенным, что зиму ты переживёшь. Конечно, если по глупости не заплутаешь в тайге.
В те годы, когда я появился в этих краях, меня никто не ждал здесь и каждый осматривая меня в демисезонном югославском пальто и в кроличьей шапке, жалостливо качали головой: ну разве так ходят у нас! А мороз стоял всего то 25 градусов по цельсию. Жалели меня все и каждый мне говорил, что приехал сюда в неудобный год и час, нужно бы оказаться лет пять назад - вот тогда бы сумел заработать на свадьбу дочери за один год и на любом месте работы. А сей час не заработаешь таких денег за короткое время и тебе, парень, нужно в первый год обосноваться, а второй и третий -зарабатывать, присмотрев место в первый год.
Эта житейская мудрость людей во многом мне помогла, конечно, не до конца, ибо
в жизни оказалось столько непреодолимых преград, что преодоление каждой из них
отняло много сил и я задержался в этих краях, видимо, до окончания жизни.
Первая моя зима в Якутии была очарованием и останется незабываемой. Она выдалась не мо-розной - до тридцати мороза. Механик золотоизвлекательной фабрики Постоялкин Владимир Ге-оргиевич помог мне с жильём, указав на свободную
почему то квартиру в одинокостоящем бараке возле кладбища и мы семьёй, жена и сын, пошли смотреть и нашли, что квартира - подарок. Ни на чьём балансе не стоит, следовательно платить за квартиру не нужно. Только за свет. И поленица дров, морёных временем не один год - целых восемь кубометоров в дровянике,да собачья будка с цепью и ошейником на цепи и без собаки. Но! Квартира, все её две комнаты, забиты от пола до потолка стеклотарой.
Освободив квартиру от стеклотары за два полных дня, мы обнаружили, что квартира хороша и просторна. И мы затопили печь, КПД печи было высоким и за ночь стены
просохли и мы начали жить среди необъятной Якутии в уютном тёплом жилище.
Нам повезло.
- Неужели вы всей семьёй собирались жить в Якутии? - спросил меня Слава
Розенбаум, когда мы встретились с ним через много лет. Мы опять сидели с ним в ресторане «Москва» и пили уже не водку, а виски и я рассказал ему о своей жизни, в чужой по сути стороне .
- Почему бы нет? - ответил я.
Он пожал плечами. Дескать, не понимаю.
- Как можно из двух явно отрицательных вариантов выбрать худший без всякого принуждения. А там и до Магадана недалеко! Не понимаю! По мне, так лучше себя похоронить в эмиграции.
- Я действительно собрался жить в Якутии почти сразу как приехал, потому что она не отвергла меня. - поспешил сказать слово я. - Здесь такая удалённость от партийности жизни и в то же время здесь же такая дремучесть идеологии и права. И от всего этого я удалён в своём суще-ствовании и мне никто не мешает быть самим собой. Хотя щупальцы власти достигают, находят и обволакиваю тебя - ну а где найти более безопасное место в природе? Одним словом здесь можно быть нейтральным.
Мы продолжали встречаться со Славой в ресторане «Москва» ещё не мало дней , пока Слава проездом из Израиля в Канаду был в Иванове. Каждый раз мне нравился разговор по душам, запоминающийся мне среди всех проамериканских эмоций и массированной антиамериканской пропаганды одним - в этом образовавшемся котле мнений тогда зародилась и взросла группа советских граждан, устремлённых к Соединённым штатам Америки из числа не только интеллигенции. Это были разные люди и не стоит их перечислять по классическим классам - это были разные люди, среди них были и школьники и, тем более, студенты.
Но я то помню этих молодых людей, не признающих ничего российского - ни лаптей, ни русской природы, ни русского языка, ни русской литературы, ни ансамбля Моисеева, ни советского цирка, ни советского образования, и всего остального, чем люди жили, в том числе советских «шмоток», ни даже самих этих людей, живущих в «хрущобах» или даже в бараках и заполняющих советские улицы советских городов своей серой массой. И я наполовину был таким же. Я напомнил как то Славе: А помнишь ли? … .
- Конечно помню!
- Помнишь, но вероятно не всё. Как мы проводили своё молодое время у тебя в доме пока родители были в отъезде?
И мы оба захохотали, вспомнив одинаково эту хохму.
А было вот что.
Родители Славы были на гастролях со своим театром музыкальной комедии. Слава пришёл в ужас, получив от них телеграмму о неожиданном возвращении и сказал об этом нам, ужасным стилягам и бездельникам. Нас было в его окружении немного: я, Лёня Ляднов, Арсений Петрович и сам Слава, естественно. Лялька Голубев по какой то причине отсутствовал.
Мы приводили квартиру в порядок. Сам Слава в первую очередь избавился от окровавленной простыни, свернул её, давясь от смеха и отнёс на помойку - в незатейливое строение под окнами, побеленное и осыпанное хлоркой в таком количестве, что не подойдёшь. Помню, что он ещё сказал: Это главное, а всё остальное - пустяк.
Такого случая не знают жители славного города невест - Иваново. И я доказать это уже не в силах, люди разъехались и живут в других городах и других местностях. Я могу лишь сообщить читателю, что квартира Славы или его родителей, находилась на проспекте Строителей, в панельном доме, на первом этаже. Рядом с кинотеатром «Искра».
Вот из этой точки города Слава Розенбаум с помощью Арсения Петровича взялись дотащить со-бранные в доме бутылки до приёмного пункта стеклотары, который располагался в лучшем га-строноме города. Пришлось тащить две китайские сумки далёко, потому что оказалось, что бли-жайшие пункты не работают. Тащил в основном Слава, но оба, и он и Арсений Петрович, не знали чего они так упорно тащат, сгибаясь под тяжестью перемёта, как лошади.
Наконец они притащились к гастроному и затаскивали свой груз по лестнице магазина как бурлаки баржу, мешая при входе входящим и выходящим из магазина.
И вот они в центре торгового зала, где вдоль стеклянных витрин выстроилась небольшая оче-редь. Небольшая, но очередь. За маслом, колбасой, сыром, водкой и портвейном, в конце концов.
Они устали до изнеможения. Но с чего бы такая усталость на них навалилась -не заставляли себя думать, а подумали, что слава богу, дошли и заняли своё место в очереди.
Очередь подходила. Арсений Петрович тупо смотрел на людей, контролировал их очерёдность. Слава уселся на баулы и пытался освободить предполагаемые бутылки
от хитрости узлов, а очередь подходила. Слава торопился и от торопливости бутылки оставались недоступными. И наконец очередь подошла, а очередные очередники, те, кто выстоял друг за другом и должен честно выставить бутылки на стеклянный прилавок перед приёмщиком тары отсутствовали. И в этот вакуум буквально ворвались откуда не поймёшь такие же невзрачные люди, что в этой очереди. Они заполнили только что образовавшуюся пустоту перед замасляным белым халатом и с вытянутыми руками . а в них по паре бутылок в каждой - прими, друг! Но терпение Славы было неожиданно вознаграждено. Он, наконец, запустил руку в баул и так же упорно как развязывал узлы с поднятой рукой степенно вошёл в толкучку людей. Но почему то
Слава не почувствовал никакого сопротивления его продвижению к прилавку, напротив, люди расступились и он оказался у цели. А оказавшись у цели он положил, что нёс, на стеклянный прилавок и тут же, развернувшись, поспешил к своим стеклянным, а оказалось, из обожжённой глины, баранам. Он был увлечён процессом и чувствовал себя удачливым победителем спора в политологической викторине с каким нибудь политологом, вроде Никонова, внука Вячеслава Молотова. Так же необдуманно он взял из баула и поставил на стеклянный прилавок второй свой четырёхкилограммовый кирпич. Вновь образовавшаяся очередь, сомкнув нечистые уста, оцепенела и не могла разрядится удивлением, возмущением или уничтожающим хохотом - было непонятно, чем занят этот рыжеволосый патриций и статный негр - оба, кажется, не местного сословия. Или где то появлялись на местных тусовках?
Действие продолжалось. Баул представлялся маленькой толпе как цирковой реквизит, откуда мог появиться и атласный цилиндр, и ушастый заяц, и колода карт, и всё, что угодно. Но это было сверхклоунски и смешней всяких цирковых реприз, эти кирпичи. И действие ещё не закончилось. Слава уже с трудом достал и понёс третий кирпич в уже уставших руках. Он не донёс его до цели, кирпич сам вывалился из руки и ещё до приземления развалился на две части пополам и с грохотом рассыпался на кусочки и даже в пыль на дорогой плитке торгового зала.
Образовавшаяся толпа ничего не понимала, с изумлением смотрела на выставленные два кирпича на стекле витрины и осколки и красную пыль на полу и вдруг заржала как табун лошадей.
Это было неописуемое веселье дикарей с необитаемого острова Пуки-Муки архипелага Северных Тараканов. Люди собрались и на улице при входе в Гастроном, услышав необузданное веселье внутри и видели как два молодых парня, с непроницаемыми лицами волоком тащат два китайских баула и у них нет сил их тащить. Да. Они выдохлись, но они были воспитанные парни и не могли оставить свои проделки, они отдувались за себя, ещё не осознав, что их проказы никому по большому счёту не нужны, кроме них самих и нужны только им самим. Но вышло всё неудачно, им эта проказа не принесла удовлетворения и появившийся вдруг Лёня Ляднов ничто не разъяснил и они продолжали играть эту комедию. Они понесли баулы обратно. Куда? Неизвестно. Но подальше от Гастронома № 1 в городе Иванове на проспекте Сталина. И только на не близкой площади Багаева до них дошло: поклажу надо бросать. И они бросили её, не удосужившись заглянуть внутрь: а там оставалось - один баул наполовину заполнен бутылками, другой нетронутый, где сверху лежали четыре кирпича. Они оставили непосильную ношу на остановке троллейбуса и доехали до дому и там оклемавшись и не обсуждая никого, привели себя в порядок и снова стали образцовыми молодыми людьми.
Правда, следующий день принёс немного волнений за Славу. Приехали его родители и навестили сына. Мать понесла на помойку что носят в эту избушку и увидала простынь, подаренную сыну и спросила родного и любимого: а что это там подозрительно похожее. И разразился скандал. Но и он утих вскоре. И снова установилась тишь и гладь да божья благодать.
А мы сидим со Славой за пузатым графинчиком водочки, под красные икринки в зеркальной икорнице глотаем не совсем плохое достояние народа под названием то ли «Экстра», то ли «Столичная», вспоминаем и как то незаметно оказываемся в сегодняшнем дне.
А что сегодняшний день?
Мы сидим и попиваем водочку. Плохо слышный экран телевизора сообщает: Латвийский Сейм приравнял советскую символику к символике фашистской. Я, гражданин России и рядом сидящий гражданин Израиля, услышали это в пол уха и обоих это насторожило.
- Ты слышал это? - спросил Слава.
- Да. Что же это происходит? - спросил я его.
- А то и происходит, что настоящие властители России - бездумные властители. Ты помнишь, наверное, как рушился и кем Советский Союз. Хотели рушить всё, что было создано коммунистами: промышленность, мораль, даже право. Пришли люди в экономику и прогнали красных директоров, приватизировали всё под себя, а недостойным людям доверили телевидение и каждый из них ходил по рынкам и умилялся картине как бабушки торговали табачным окурками, палёной водкой или связанными шерстяными носками. Да бог знает чем не торговали: книгами, которые вдруг не стали никому нужны, иконами. Свободной торговле очень подошло оружие.
- Людям хотелось просто есть, вот и пошли на рынок продавать что под рукой.
- И у власти не нашлось чем накормить людей?
- Видимо, не нашлось.
- Ты меня бесишь или ты так шутишь зло. Шутник то же называется. Вся Россия знает о власти всё. В моей рыжей не славянской голове давно поселился Путин, Президент России и бывший директор ФСБ - в одном лице. А именно он к концу девяностых прошлого века начал путь к Президентству с карающим мечом для всех инакомыслящих и готов был не гнушаться исполне-нием всех заказов от Бориса Николаевича Ельцина и его «семьи». И именно это было его при-званием в служении Отечеству. Я не говорю о других его «подвигах», которые сейчас на фоне всего его влалычества Россией -- всего лишь юношеская забава. Конечно, он мог бы этого и не делать, что воспринял от наследодателя, но тогда, всего скорее, его в качестве Президента России народ России не увидел.
- Слава, он вконец испорченный человек, о чём тут говорить?
- Он выбрал свой путь к власти сам - этот путь стоимостью в право быть преемником и не подпускать к власти никого более. И эту цену власти Путина знают сейчас все, но на удивление все молчат, и всё это - преступно. Не говоря о морали.
- Слава, я прекрасно знаю, что цену Путина за власть, которую он приобрёл у Ельцина можно определить конкретно и реально. Но ему было невдомёк. Что такой властью управлять не в состоянии никому, в том числе и ему, не состоявшемуся разведчику, с задатками рискованного чиновника, способного на коммерческие криминальные действия. От таких его действий в Ленинграде тянется за ним шлейф непорядочности и корысти. Такой человек занимать пост президента в любом государстве - не может. Такого быть не может! Вот в чём дело! И не бывает! Естественно, кроме как в России - Великой нашей России.
- Вот и я говорю тебе. Власть уже не помнит Великую Россию, слава богу, что не забыла слов. А куражащийся над Россией двуглавый тандем как бы хочет быть президентами оба, но уступая место по старшинству и по команде старшего или главного. Пока такая иерархия среди них сохраняется и младшенький готов терпеть это до посинения.
Итак, что я хочу тебе сказать. Власть в России состоит из этого тандема, который никуда не спешит и за ним никто не гонится. Поэтому эти ребята всегда будут первыми - на любой прямой и на любом вираже, на любом очередном круге. И сами конструктивисты этой власти не продемонстрировали и не пытаются продемонстрировать, что такая конструкция власти успешна, то есть ведёт к успеху.
Они и конструкторы, и испытатели, и потребители. И рядом никого нет, кто бы дал сигнал: остановитесь, не гоните, разобьётесь сами и разобьёте вашу конструкцию, на которой мчитесь сломя голову! Не слышат. Но, вместе с тем, они не глупы, но и не наделены блестящим умом менеджера или управленца по хозяйству, а задатков политика только одно - отсутствие морали.
А небезизвестный Николай Злобин, друг небезизвестного Владимира Соловьева, загримированный под объективного знатока американской политики и жизни посчитал, что чёрные полосы из судьбы Президента Путина растворились в солнечных лучах и наш Путин одолел всех лидеров из «восьмёрки» на состоявшемся саммите и все эти семеро безоговорочно признали лидерство в Европе за Путиным.
В общем рейтинг Путина взбирается вверх. Это в России. Но нам то какое дело до такого рей-тинга? Ты не забыл о рейтингах Ельцина? А оказалось? Вот то – то.
Слава чиркнул зажигалкой, протянул мне прикурить и я закурил сигарету, он прикурил свою и мы враз выпустили два клуба дыма над столом. Мы захохотали.
- Но ведь бытует же такое: высшие должности предназначены для орлов - сказал я. - Для тех, чей полёт - его жизнь, высокие скалы и утёсы.
- А пресмыкающиеся? - быстро ответил Слава. - А бараны? А мышки - писчанки?
До и вообще ты не туда смотришь. Орлы, муфлоны, писчанки. Здесь никто не смотрит на фолк-лёр. Это уже пройдено. Помнишь: «На дубу зелёном, да над тем простором, два сокола ясных вели разговоры». Это что ли кого то волнует? Здесь другая сказка: режим о двух головах. Только одна голова оказалась хитромудрая, а другая - недоразвитая быть самостоятельной.
- Первый сокол - Ленин, второй сокол - Сталин. - стараясь поддержать Славу сказал я.- - Кто из них был первым, а кто вторым меня не интересует даже в историческом смысле. Всего скорее и тебя.
- Послушай. – сказал я. - Что для меня интересно? Выходит, что Путина сейчас не интересует рейтинг собственных граждан, ему нужен сейчас уже европейский. Для чего?
- Это всё та же детская игра. Помнишь как была затеяна игра с лидером нации, вождём нации из президентского кресла. Он хотел быть и Президентом России и одновременно вождём нации. Вот теперь, стало быть, Николай Злобин фактически провозгласил его любимцем европейцев, как когда то Горбачёв добился такой похвалы, но за другие дела. Совсем за другие дела. И потихоньку, потихоньку подкрадывается наш любимец европейцев к королеве Англии Елизавете на торжественный приём в его честь.
- Но для чего?
- Как я полагаю, что короли, цари и президенты, да ещё маленького роста люди,
последними догадываются о том, что люди над ними смеются. Вот и выпячивают себя напоказ. Не помню, но кажется, мы с тобой уже говорили об этой черте Путина
нести людям беды и несчастья, выдавая их за твёрдость и смелость решений. Но достижение поставленных целей я не вижу, а только причины, встающие на пути. Если европейцам недостаёт твёрдости и смелости решений своих президентов, то я, думаю, россияне готовы отдать Путина им в аренду. И поведёт его наш Николай Злобин его за руку и представит: Путин Владимир Владимирович, Президент России, не женат. Поскольку недавно разведён, в недавнем прошлом Директор ФСБ, преемник Бориса Ельцина, помните о таком - это он выискал нашего малыша себе на замену. Ну, а там разберётесь, не понравится - россияне обратно не попросят.
- Но для чего всё это ему нужно?
- Отвечаю прямым текстом, если тебе до сих пор непонятно.
Он прекрасно понимает, не погряз же он умом в этом ФСБ, но то, что говорится у него за спи-ной, и есть его репутация.
- То есть, ему нужна репутация уже за пределами России! Так?
- Так! Потому, что репутации в России у него нет. А что есть, то это не репутация!
Мы встали из-за стола и вышли, окутанные тайнами московского Кремля, и его Президентов, их фавориток и жён, серых кардиналов, фаворитов, олигархов, членов новой семьи, их банковских счетов и их дальнейших действий - всем, о чём сей час говорили, думали и не решались выска-заться вслух, о чём вся Россия давно знает и шепчется по кухням, как бывало во времена Сталина или Хрущёва.
Но пришло время говорить открыто. Но от этой открытости ничего не меняется. Воровство и власть слились в экстазе.
В 90 х годах прошлого века, когда Петербург тонул в болоте голода, но ждал исполнения бар-терных сделок по выделенным лицензиям на металл, нефтепродуты
и стройматериалы в обмен на продукты питания, но так и не дождался и создалась
реальная угроза голода в городе. Городские депутаты решили создать рабочую группу по рассле-дованию деятельности председателя Комитета по внешним связям Петербурга Владимира Путина.
Эту рабочую группу возглавила известный политик - демократ Марина Салье. И вот что выяснилось в ходе расследования.
31 декабря 1991 года Правительство России издало постановление № 90 «О лицензировании и квотировании экспорта и импорта товаров (работ, услуг) на территории Российской Федерации в 1992 году». Согласно этому постановлению, лицензирование экспортно – импортных операций находилось в исключительной компетенции Министерства внешнеэкономических связей - МВЭС, которое ранее называлось Комитетом внешних связей при МИД России - КВЭС.
Но это не столь важно. Важно, такому лицензированию в Петербурге был уполномочен Анато-лий Пахомов. Процедура подписи исключала всякую возможность Владимиру Путину выдавать кому – либо экспортные лицензии и подписывать контракты. Но подписывал лицензии именно Владимир Путин и он же заключал экспортно – импортные контракты от имени Комитета по внешним связям мэрии Петербурга.
Одним словом, будущий наш неоднократный Президент, как говорится., обул всех наших депутатов славного города Петербурга в лапти. И поглядывает из –за кремлёвской стены на знакомые проспекты в своих воспоминаниях. Ах, как он был счастлив, когда росчерком пера мог подтвердить свою административную силу и сразу вырасти на глазах у всех и взгляд медузы превращался в обаяние голубизны и теплоты взора.
Это тогда, а сейчас? У Владимира Путина немало друзей, к которым, надо сказать, он относится настолько по-разному, что вызывает недоумение. Это на первый взгляд.
Многих он недолюбливает и поэтому его обещания в помощи никогда не исполняются. А есть ещё и дальние родственники помимо друзей. И такое окружение у Путина есть - это бизнес в окружении кооператива «Озеро» и если вы бросите взгляд в сторону «Газпрома», то увидите такую картину: его друзья и родственники гроздями висят на этой подконтрольной государству компании, но! если точнее, то эта компания подконтрольна государству в лице ВВП.! Повезло нашему Президенту иметь такую подконтрольную компанию!
И о морали, или поближе к морали.
«Объявить себя гением легче всего по радио». - сказал один умный человек.
И хочется обратиться к нашим гениям, которые рассудили бы, гениальны ли наши Президенты и вот что они нам ответили.
Эрнест Резерфорд: «Если учёный не может объяснить , чем он занимается, уборщице, моющей пол в его лаборатории, значит, он сам не понимает, чем он занимается».
Если Президент не может объяснить людям, чего он хочет добиться и как от предложенных своих реформ, затратив огромные деньги впустую, то значит это он сам не понимает своих реформ. И к вопросу о реформах в России: Если некое новшество трудно приживается, это означает, что в нём нет необходимости. Аксиома? Аксиома! Но Президент Путин спит на реформах, но не видит в некоторых из них не только необходимости, как это случилось с ЕГЭ в реформе с образованием, но и вредности в образовательном процессе среди школьников. Для чего это было задумано?
Никто не понимает этого, никто не слыхал от реформаторов
убедительных разъяснений. Лишь услышав протесты, Путин со товарищи что то невнятно промолчали или промычали, что ЕГЭ это несомненно шаг вперёд, а недостатки надо устранять. И: какая была нужда в этом Едином Государственном Экзамене? Создаётся впечатление, что реформируют школьное образование круглые невежды, что приведёт к накоплению плохо усвоенных знаний. И тогда мы убедимся лишний раз в гениальности древних: «Круглое невежество - не самое большое зло, накопление плохо усвоенных знаний ещё хуже». Круглое невежество реформаторов государство переживёт, но страшно само накопление плохо усвоенных знаний. Это не ясно и самому Президенту.
И вместе с тем, что несёт России Путин, как Президент?
Если он Президент, то согласно Конституции Российской Федерации он определяет основные направления внутренней и внешней политики Государства, утверждает военную доктрину и кон-цепцию национальной безопасности Российской Федерации, формирует правительство и им руко-водит, определяет судейский корпус, прокурорский надзор, является Верховным главнокомандую-щим Вооружённых Сил страны, имеет огромные полномочия в законотворческой деятельности.
На фоне пьяного поведения Ельцина «морально привлекательный Путин» был тих и кроток, нра-вился всем. И этот момент, нравиться всем, определял и определяет его рейтинг. Если обратиться к его программным заявлениям и инициативам и оценить всё это с позиции нужности, полезности, актуальности и направленности в целом, то увидим спутанный клубок из лжи, пустословия и безответственности. Сейчас наша российская власть расцвела пышным цветом авторитаризма, где безнравственность, лживость и цинизм - суть правления путинского режима. Совершенно не поддаётся логике и осмыслению первые путинские шаги в президентской должности. Только что Государственная Дума предприняла попытку конституционного отрешения от должности Президента Ельцина, но приняв должность от милостивых рук Путин своим первым указом спешит, как бы события не опередили, объявить неприкосновенность Ельцину, более того, но и за все возможные преступления за пределами его президентства. Нельзя, пожалуй, найти доказательств более веских, чем эта путинская «медвежья услуга». И нельзя поверить, что этот указ И.о. Президента России. Да ещё образованного юриста.. Да ещё подручного самого «демократа из демократов» Собчака. Значит, заключаю я: школа КГБ превуалирует над Государственным Ленинградским университетом. Одним словом, это стыд и срам на всю Европу, на весь мир иметь такого Президента. Но мы принимаем такого Президента. И даже восхищаемся.
А он тут же не останавливаясь перед пересудами вносит в Государственную Думу ещё один законопроект «О гарантиях Президенту Российской Федерации, прекратившему исполнение своих полномочий, и членам его семьи». Здесь нет ли у Путина беспокойства и за свою судьбу, беспокоясь за судьбу предшественника?
Безусловно, выдавая гарантии неприкосновенности Ельцину и наделяя его и членов его семьи материальным обеспечением в неограниченном для нормального существования количестве, он выторговывал для себя власть и не жалел для этого средств, конечно не из собственного кармана.
А тому, какая разница кому он отдаёт власть! Получил своё от маленького парниши, как по бартеру, а там хоть трава не расти! Что будет с Россией? Куда она попрёт с закрытыми глазами, ведомая Наполеоном новейшей истории.
Свобода слова от Ельцина была «свободней», чем от Путина. Может так, а может иначе. Но разницы в этих свободах никакой. Поскольку путинская свобода - вот она, её можно понюхать и потрогать, то, будем считать, она более «несвободна», но я уверен, что не дам повода для бурных критических споров. Вся эта свобода на свободу не похожа, если власть не слышит эту свободу даже в дебатах, боясь опростоволосится. Читатель простит мне такое изложение, как бы бездоказательное с точки зрения «Единой России», но я позволяю себе его в силу субъективности воздействия на меня политики Путина –Медведева и их личных качеств, повлиявших на меня как характерный образчик моего настроения и отношения к ним.
Мы все тогда попали в речную заводь - ерши, и щуки, и плотва, и краснопёрки, и речные раки - все попали в сети неопытного рыбака. Но не задумывающегося над тем как завладеть всем уловом в этой реке. И он перегородил реку до полного обезвоживания и весь улов собрал без рыбацких снастей просто голыми руками. А где то шумели события, шла обострившаяся борьба за власть, а мы всего лишь из «сочувствующих» или из «неблагонадёжных» к власти, вынуждены были пассивно ожидать развития событий и их окончания.
Я не мистик, в предчувствия вовсе не верю, однако белая лошадь, черноспинный волк с лисьим пушистым хвостом и красивая женщина в белом, которая олицетворяется у меня со славянской княгиней от варягов Ольгой - эти образы не уходят из моей жизни и будут преследовать меня долго, если не всегда. Но и здесь меня что то довольно необъяснимое в жизни постигло.
Итак. Мы вышли из – за стола и вышли из ресторана, где вспоминали наши молодые годы и где поделились новыми постигшими нас мыслями. День клонился к вечеру , солнечные лучи дня потухали в сумерках, и мороз крепчал, и уличные фонари зажглись слабо, не в силах осветить улицу Энгельса, оставляя её в темноте с её серыми, жёлтыми и грязно - белыми зданиями. Поровнявшись с улицей Советской, упиравшейся в бок улице Энгельса, по которой мы неспеша шли и продолжали в радостях от встречи о чём то говорить, мы вдруг заметили в глубине Советской этого человека с собакой в поводке. Собака эта - ротвейлер, давшая мне повод вспомнить подобную собаку в городе Пусане в Южной Корее. Да и свою в Алдане.
Я только что покинул местный корейский Арбат и на соседней улице повстречался мне кореец с ротвейлером, совсем редкой собакой в этой стране, ибо таких грозных собак они не любят - противопоказан менталитету корейца. Собака была хороша: хорошая, здоровая шерсть, спокойно шла рядом с хозяином и на спине несла короткий поводок, очень выхолена и в меру упитана.
В местных условиях собаководства и собаколюбия этот ротвейлер не имел ни соперников, ни врагов - было ясно. Они зашли в местный магазинчик по продаже аксессуаров для домашних животных и я вошёл следом. Когда я вошёл следом, собака уже лежала возле барной стойки, за которой стояла знакомая мне кореянка из Владивостока, приезжающая в Пусан ежегодно на заработки. Я сказал, обращаясь к ней:
- Хороша?
- Уж больно хороша! - ответила она восхищённо.
В это время, хозяин собаки, закончил выбор подарка и появился перед стойкой. В руке он нёс трёхметровый поводок и шлейку для впрягивания собаки в санки или собачью тележку, что бы собака чувствовала иногда физическую усталость в жизни и не жирела лёжа на циновке. Кореец и наша кореянка заулыбались мило, залепетали по- своему и землячка перевела мне их приятный разговор: Господин видит как ты восхищён его собакой и благодарит тебя за это. Только спрашивает, разве в России не знают такую породу?
- Знают! У меня такая же. И то же любимая. Переведи.
Наша кореянка перевела и кореец понимающе закивал головой. Кореец расплатился
за купленные подарки и они вместе покинули магазин. А вслед за ними и я.
И снова мы в Иванове. Идём не спеша, навстречу человеку, ведущему в поводке и в наморднике ротвейлера. Ждём, когда сблизимся. А сблизившись, я увидел, что этот ротвейлер собака очень достойная, что бы ей восхититься. И я вслух восхищаюсь, что бы слышал хозяин:
- Хорош пёс! Ведь правда, Слава?
Слава меня удивляет, в ответ промолчал. Он не любитель ни собак, ни кошек. Он любитель женщин и в связи с этим любитель денег, ресторанов, ресторанных бесед,
друзей и друзей своих друзей. На всё это он сыпал с вальяжным видом деньгами,
не жалея их, полученных от двоюродных братьев и сестёр, дядьёв и тёток из - за границы, не скрывая этого перед парткомами, горкомами и всякими другими административными орга-нами, несмотря на кажущуюся врождённую скупость и расчётливость он был щедр и очень. Бы-вало давал в долг совершенно незнакомым людям. И, естественно, без отдачи. Бывало он и картишками баловался и проигрывал не малые суммы не поморщившись. Но вместе с тем, с ним запросто просто приключались юмористические случаи, об одном я уже рассказал читателю. Это когда он пригласил девушку на романтический ужин при свечах. Какой был другим, случай? Я думаю, просто на грани чего то непредвиденного и опасного.
Я до сих пор вспоминаю то место, где мы чуть не обкакались и не обсикались, Это был тихий садик на проспекте Сталина, возле областного суда, как раз напротив трамвайной остановки «Областной суд». По всей длине проспекта Сталина нельзя было найти в будний день место, что бы отдохнуть не шевелясь. А это садик, с зеленью деревьев, со скамейками в их тени, с игротекой от домино для старичков до шахмат и шашек для умных и просветлённых людей. И всё это под крышей от дождя и от чуждых взглядов. Каждая игра была на деньги. Знаю и помню, что партия в домино стоила 2 рубля с пары. Партия в шашки 5 рублей, партия в шахматы 10 рублей. Сколько стоила игра в карты не знаю. В карты играли особые приходящие люди и играли в особом укромном месте, под коньяк или водочку с закуской. Слава затащил меня туда, когда сам то был допущен до игры с великим трудом. Отдыхающие от игры сидели на диванчиках по стенам вокруг ломберного стола, очередники сразу вступили в дело, опрокинув по рюмке дорогого коньяку. Слава был среди них, и мне даже показалось, что он вхож в эту компанию. Я встал у него за спиной и видел как он проигрывает раз за разом. И когда, не вытерпев
такого, я сначала знаками и одними губами, а потом и громким шёпотом сказал ему: что ты делаешь! Пора уходить! ко мне подошёл крепенький накаченный молодец из обитателей этого заведения и дружески посоветовал не вмешиваться
в игру: Тебя же предупреждали, а ты так себя ведёшь! У человека своя голова на плечах! И почтенные люди уже не позволят выйти из игры!
Слава проиграл приличную сумму по тем временам - пять тысяч рублей! Это больше стоимо-сти «Жигулей». Игроки дали ему сроку расплатиться с карточным долгом два дня и Слава про-пал на эти дни. Но когда появился, я с облегчением вздохнул - деньги он нашёл. Тогда я смог его выручить до смешного мало - на восемьсот рублей, где он нашёл остальные не говорит до сих пор. У родни - это точно, но почему не говорит неизвестно. «Это я в говне оказался и мне отвечать, поскольку я - мужик а не тряпка» - таков был его ответ всегда, когда мы вспоминали этот случай. И это, и то, и ещё много чего было так давно и наш разговор перед его отъездом в Израиль всё равно возвращался к жизни России за кремлёвскими стенами:
- Нет, Николаевич, я не вижу ничего положительного у вас, никаких изменений к лучшему и во всём вижу беду России в её власти, в придумке Путина править двумя сразу Президентами и Премьерами с рокировками и окружением этих двоих
своими боярами в Думе, в партиях и фронтах. Это что то даже не из фантастики, это какая то болезнь сталинская, вроде шизофрении или детского паралича - когда мозги не шевелятся в напряжении, когда жён своих закладывают, а попросту предают и показывают на экране, а та выглядит совсем не как первая леди, а как забитая баба, готовая на всё и соглашается, что она не пара этому малышу, ему нужна другая, не лишённая публичности, а она, видите ли, человек как раз не привержен публичности и не может его сопровождать везде, тем самым не давая ему раскрыть крылья вдохновения в его работе Президента Великой России.
Слава чуть замолчал, но я видел, что он не до конца высказался и ждал продолжения. Наконец он продолжил:
- Представь, что эта пара пришла в районный суд за разводом. Но они объявляют о своём разводе как о свершившемся факте. Но господин Путин, гражданин России, блестящий юрист и после завершения карьеры в политике займётся правом, поскольку право ему очень нравится. Но этого мало - нравится. Право надо знать, тем более Президенту и уважать, что не менее важно. А блестящим юристом можно стать, объявив об этом по телевидению. .
Слава замолчал и долго был в молчании. Буд то собирался с духом продолжить говорить именно о власти и властных людях, о которых не скажешь, что они бестолковы. Ведь ездят по миру и мир их видит не бестолковыми. Он продолжал:
- А мы и не знали о жёнах Генсеков. Только Раиса Горбачёва выделялась среди всех. Не знали - и что из того? А вам нужно об этом знать обязательно? Думаю, что нет. Значит вам этот вопрос суют под нос: а вы знаете где у нашего Президента жена? А вы не подозреваете, что Путин её поколачивает? А вы знаете, что жена Президента нашего живёт затворницей в монастыре? Все эти вопросы вброшены в толпу: помните нашего Президента и не забывайте о нём даже тогда, когда его рейтинг неприлично низок или мы вам забыть о нём не дадим. И дело не в Людмиле Путиной, кому она нужна в русском народе, какой партии, какому фронту, какой религии. Какому сословию или классу? Никому она не нужна как жена Президента! Но если нам не страшно, что жена Президента и ему не нужна и дополнительно узнаём, что ему никто не нужен и даже Кабаева, которая так годится в публичные жёны Президенту, то мы бесстрасные люди и наш Президент вполне бесстрасный человек, человек из КГБ, одним словом.
Да, мы не знали о жёнах Генсеков. Помним только Нину Петровну да Раису Максимовну преподнесённых к известности по-советски, и если хотите, чисто по-русски … Без всякого напряжения в обществе. В путинской же России всё по путински! Со слезами (словно люди не видят слёз на опухшем от слёз лице Людмилы), с обманом, хотя этим разводом по большому счёту никто не интересуется, но ложь родится раньше события, ещё тогда, когда первая леди несла свой крест в семье Владимира Владимировича Путина, ещё не Президента России, но в семье человека достаточно высокой перспективы и показательного в быту. Она его знала! И он её знал и прикидывал: хороша! И пригодна в жёны президенту! Но всё как то не так происходило. К его удивлению Людмила начала толстеть и стареть и по его мнению не подходила ему в жёны как к президенту и мужчине, облечённому в должность. Нужна была другая, под невысокий, даже малый рост с соответствующей фигурой спортсменки. То явилось задачей государственной важности - развестись и жениться.
То есть, Россия находится где то в средневековье и Президент России из средневековья.
То есть развод и женитьба поставлена в ранг государственной важности с задачей заинтересовать весь российский народ. Исполнение задачи возложено на самого Президента.
Мы ещё долго гуляли по городу и уже стемнело, а назавтра Слава уезжал в свой Израиль и мы попрощались на проспекте Строителей возле кинотеатра «Искра» в надежде ещё не раз свидеться.
Слава не уяснил, что он в России, что здесь ничего фактически не изменилось. Россия замерла со своим Президентом, со своей властью. Ей, больной, оставалось только дышать запахами нефти и газа и не знать, что эти запахи не лечебны, если они в ненадёжных руках. Мало того, Слава не опасался городских улиц, думал, что они прежние, как в молодости, безопасны как в Израиле, и не мог предположить опасности во встреченном шалмане из трёх – пяти – человек, что этот шалман мартовской морозной ночью тебя, подвыпившего мужичка, прилично одетого завалит как зверя, обыщет карманы и растворится в ночи города и где нибудь в подъезде или в подвале разделит отнятое у тебя и восхитится собой в своём героизме.
Всё так и было.
Они появились и оказались рядом совсем неожиданно. Шли навстречу, а поровнявшись, начали обходить его с двух сторон, намеренно задевая. Ему пришлось остановиться. Против течения , естественно, плыть трудно да и зачем. И он остановился. Только что мелькнула мысль спросить: в чём дело, господа хорошие?
И не спросил, не успел. Что то ожгло в спине. Ноги ослабели и сам ослаб, захотелось сесть или лечь от бессилия, но не позволил себе этого - ногами забьют.
И он сделал твёрдый шаг по направлению недалёкого дома - хрущёвки, что бы опереться спиной о его стену под чьими - нибудь окнами, а эти тупоголовые не сообразили, почему человек не падает и для чего идёт под тёмные в ночи окна.
А Слава дошёл до стены дома и как мог резче повернулся к тупоголовым и встретившись взглядом с самым высоким из них резко ударил с правой, а потом с левой по другой идиотской оскалившейся морде. И тут началась возня, Слава бил и бил не переставая и получал в ответ столько же, но не падал и уже слабея контролировал себя: только бы не упасть. Но постепенно силы покинули его, и взгляд , и слух потеряли признаки жизни. И он оказался на мартовском льдистом снегу под чьими то окнами хрущёвки. Но, повидимому, он потерял себя не надолго.
- Во – о, падло! - послышалось ему, словно издалека
- Крепкая сука попалась!
- Всем нам досталось!
- Вот поэтому взять не только что можно, но всё!
- Но всё! Вот шарфик – хороший шарфик, вот куртка отличная «Аляска», вот норковая шапка, да здесь портмоне, набитый валютой и рублями. Класс!
- А теперь поссым на дядю! Всем приобщиться!
Слава слышал всё это в отрывках своего слуха, сознание покидало его, но, слава богу, возвращалось. Он ясно понимал, что может и замёрзнуть в одной сорочке, что ему сейчас нужна помощь и было необходимо встать на ноги и обратиться за помощью к людям, проживающим в этом доме и он пополз по льдистому снегу к ближайшему подъезду. Он с трудом преодолел эти метры, несколько раз впадал в бессознательное состояние, но наконец вполз в подъезд и на ступеньках, держась за перила, встал и дотянулся до звонка. Ему, конечно, никто не открыл дверь, но он долго ждал. Другого выхода у него не было. И он снова нажимал на кнопку. И снова ждал. Наконец то он дождался, когда он понял, что его рассматривают в глазок. Тогда он закричал: Помогите мне! Меня ограбили и раздели возле вашего дома! Но это был не крик, это был какой то хрип и удушье. И когда его голова упала в бессилии, прислонившись лбом к железной двери, защёлкали замки и дверь отворилась.
- Ах, боже мой! - вскричала немолодая женщина, увидев бледного, даже серого с лица Славу. - Что с вами?
- Простите. Но я нуждаюсь в помощи. - слабым голосом сказал Слава. - Меня ограбили и, вероятно, ударили в спину ножом. Помогите мне. – и он тут же потерял сознание вновь и повалился в раскрытый проход в квартиру. Хозяйка квартиры тут же вызвала скорую помощь и милицию. Милиция составила протокол и уехала, а скорая помощь увезла Славу на операцию.
- Ах, боже мой! - вскричала Людмила Александровна, когда увидала меня. - Какое у вас пе-чальное лицо! Здоров ли? Буд то болен ты.
- Нет, не болен, всё не так уж плохо. А что лицо - так не велика беда, лицо то. У вас здоровье как, Людмила Александровна? Вот что меня больше интересует.
- О здоровье моём беспокоишься, так за это спасибо тебе. Только и скажу тебе одно: служи честно своему делу, только и скажу, именно это. - она отступила на шаг, впуская меня в квартиру.
Прошёл ровно год, как мы с Людмилой Александровной взялись за писание обращений к Гене-ральной прокуратуре Российской Федерации в защиту её прав и законных интересов в судебных процессах. И пока всё безрезультатно. Да, прошёл ровно год. А сейчас в ясный летний день к вечеру я с замиранием сердца спустился к ней на этаж ниже к её облезлой двери с остатками дешёвой драпировки. У меня всегда не находилось решимости позвонить и я раз десять в день возвращался к себе. И прежде чем войти сегодня, я снова подумал о себе, о том, что не удалась мне моя карьера, что не достиг я ни денег, ни славы юриста и что именно поэтому Людмила Александровна окажет мне недоверие, а я не смогу ей убедительно сослаться на крайне несовершенную систему права и его правоведов - не поверит. Я, конечно, зря сомневался в этом человеке. Она была хоть и наивна, как все люди того поколения, но своему поколению она верила. Она потеряла веру в сегодняшних умных, циничных людей.
Это сегодняшними руководителями, как писал Виктор Иванович Илюхин, депутат Го-сударственной Думы, «в начале 90х годов были обесценены все сберегательные вклады российских граждан, что ощутимо ударило по способности людей к выживанию. Самыми обездоленными в этой сиитуации оказались пенсионеры, «носители советской идеологии», как их называли современные реформаторы, полагавшие, что чем больше «носителей» вымрет, тем быстрее пойдут реформы.
Следом за обесцениванием вкладов в стране в массовом порядке останавливалось производство, перестали выплачивать заработную плату, пенсии. Дефицит промышленных и продовольственных товаров то же не заставил себя ждать, медицинское обслуживание скатилось на недопустимо низкий уровень. Не хватало лекарств, даже постельных принадлежностей в больницах. Это породило массовое отчаяние, безисходность, психологическую и нравственную неустойчивость .
Самоубийства от невозможности выжить захлестнула страну. Молодые матери вместе с детьми выбрасываются с балконов высотных зданий. Ежегодно из-за унижений и отчаяния в Вооружённых Силах РФ более 400 офицеров пускали пулю себе в лоб. Нищие и бездомные взрослые и дети заполонили города и сёла. Женское тело стало расхожим товаром как в стране, так и на вывоз за рубеж.
Нация такого позора не испытывала, пожалуй, со времён монгольского ига. Но тогда страну разрушали и грабили внешние враги, сегодня - внутренние силы. И как следствие этого: начиная с 1992 года смертность среди населения страны превысила рождаемость. Реформы унесли миллионы жизней соотечественников.
К этому необходимо добавить 100 – 120 тысяч граждан, погибших на Северном Кавказе в гражданскую войну, начавшейся в 1994 году и продолжающейся по сей день. Остаётся только удивляться цинизму власти, которая, проведя перепись населения в Чеченской Республике, заявили о том, что оно не только не уменьшилось, а увеличилось в ходе войны. Так в России давно не лгали. Поэтому сложно было ждать от нового президента проявления инициативы в расследовании и уголовно – правовой оценке содеянного ельцинским режимом. Но политическое осуждение, политическую оценку он мог бы дать. Не произошло и этого, а Ельцин и его семья получили из рук наследника не только неприкосновенность, но и огромные материальные льготы и блага. Думаю, что уже только этим В.Путин нанёс огромный ущерб значимости своего правления в истории России».
А эти подонки жили здесь же в этих кварталах проспекта Строителей. Их было, конечно, не столько сколько расплодилось в наше время в подворотнях домов, подлежащих сносу и даже в приличных квартирах чиновников, чьи детки вытворяют такие бесчинства, но и тогда они были и тоже наводили страх на жителей города. Но что за сравнение! Разве можно сравнивать то ушедшее время с сегодняшним беспределом. Эти подонки не были выходцами с Северного Кавказа, это были наши доморощенные стаи гиен, гуляющие по неосвещённым улицам и отбирали у людей всё, что было в карманах, сумках или авоськах, но они ещё и практиковали ткнуть свою жертву ножом, просто так, то ли для собственного удовольствия или придать значения своему геройству перед такими же идиотами.
Слава, слава богу, после операции быстро поправился, а родители, за это время сообщили в посольство о случившемся и, пусть не разгорелся, но высеклась искра скандала. Эту стаю нашли довольно скоро и даже эти дикие собаки приходили к Славе с извинениями в больничную палату.
И вот в настоящем времени мы идём по тому пути, по которому Слава возвращался домой после того, как я с ним распрощался .
- Вот тот дом, перед которым меня встретили лихоимцы и где меня ударили ножом в спину, а вот то окно на первом этаже, перед которым я встал, повернувшись спиной к стене и где я молотил их, а они молотили меня. У них не хватило злости, что бы меня убить, они скорее всего были обескуражены моим превосходством в драке, а у меня уже не было сил, что бы расправиться со всем этим шалманом из четырёх человек. И я постепенно утух и тихо лёг на снег. Да, скорее всего они были обескуражены, удивлены, им представился случай, когда они получили отпор и не добили меня уже не способного к сопротивлению. Да и трусливы были очень. Я понял это. Когда они пришли ко мне в палату просить прощения. Оказалось, что в активной драке участвовали лишь двое, а двоих я положил первыми ударами, одному сломал переносицу, другому сломал челюсть.
И оказалось, что нас положили в одну больницу, в первую городскую, только не говорили об этом и не показывали друг другу.
- Так это же рядом с твоим домом, здесь же где то была та помойка, куда ты спрятал ту злосчастную простыню. Где она, её нет?
- Её нет, действительно. - ответил Слава и заметно улыбнулся. - Как нет и запаха хлорки вокруг неё. Но никогда не было здесь крыс, тараканов, сюда не подходили бродячие собаки, помойку никто не обживал и оттуда не вылезали нищие и бездомные самым ранним утром.
- Нищие и бездомные не вылезали из этой помойки по другой причине, наверное, потому что в
ту пору их попросту не было. Я, например, не знал такого явления как массового, единичные случаи были, не спорю. И то это было сразу после окончания войны, не более двух лет. К сорок восьмому году этого явления не было. Людей подселяли в квартиры и не оставляли их без жилья. В крайнем случае рыли землянки, но без жилья не оставались, им не позволяли скитаться, и поэтому они не умели быть такими - брошенными. Они не умирали от холода и голода, умирали от болезней и на больничных койках, имели заботу врачей - всё это в тяжёлую годину. Была организация заботы о людях. Я помню борьбу с тифом, с дизентерией.
Бригада скорой помощи приезжала по первому вызову и подвергала всё обработке каким то вонючим составом и всю семью и соседей везла в вошебойку и прожаривала одежду, а таких понятий как диарея не знали - дизентерия! Берегись! И береглись, и боялись.
- Зато посмотри вокруг и вкуси аромат сегодняшней помойки. - Отозвался Слава на мои воспо-минания. - Хлорка - это что то из нашей отсталости, извини, из вашей отсталости, как рудимент копчика у человека. Вон посмотри на современную передовую санитарию жилых домов, где дворы загажены отходами в железных контейнерах и кругом на всю округу вонь. Но хлорка человеку вредна как идеология.
Так вонь и крысы в этих контейнерах человеку не вредят?
- Знаю, братец, знаю.
- Ты вспомни, как ваш президент указал всему миру на захламлённость
вашего Севера. Дескать давайте очистим его. Приберёмся, что бы не стыдно было жить вашим белым медведям. А то и они стали похожи на бомжей, когда вылезают из своих снежных сугробов - такие же чумазые.
- Ты хочешь сказать, что захламлённость средней полосы почему то не волнует, а волнует Се-вер? Но почему? - я изумился.
- Вот сейчас половина лета, а я готов уже к новой прямой линии с Президентом, когда он будет всё о том же: о своей легитимности во власти, слушать, по-существу, те же вопросы, что были ему заданы и в прошлый раз, и в позапрошлый
и отвечать будет то же самое и как всегда. Ему нравится эта прямая связь с людьми ни о чём, он себя чувствует властителем над этими людьми, почти в рабстве и без посторонней мысли, устремлённых на его особу с пустым взглядом,
не слышащих ничего кроме вопроса на который ему известен ответ. Ты знаешь, такая же картина уже было однажды. Помнишь ли ты? Горбачёв приехал на встречу с людьми в какой то город. Не в Хабаровск ли? Этого не помню. Ну приехал, созвали людей и поставили их как нужно, объяснили как стоять и где и не дай бог приближаться, а потом уже приехал Горбачёв, вылез из машины и сделал несколько положенных шагов в сторону толпы, толпа ожила, заверещала:
- Здравствуйте, Михаил Сергеевич! Милости просим в наш город!
Михаил Сергеевич с достоинством Генерального Секретаря Коммунистической партии
остановился в положенном месте и не выпуская из виду раскрытую дверь лимузина
уже без всякой опаски ответил спокойно:
- Здравствуйте, дорогие товарищ!
От этих слов толпа приподнялась на цыпочки, словно крылья за спиной выросли. Что они кричали и самим не разобрать, уже не слышали небожителя и не хотели слышать, лишь бы он видел их любовь. Лишь бы он видел!
Михаил Сергеевич поднял руку, успокаивая людей. Не сразу, но люди, наконец то, успокоились, а успокоившись, замерли как на съезде или на партконференции, когда к ним приехал член ЦК. А тут перед их глазами сам Михаил Горбачёв
в финском костюме чёрном в искру и со значком депутата Верховного Совета
СССР. Но вот стало тихо. Ждали речь и навострили уши. Но Михаил Сергеевич неожиданно и громко спросил:
- Как живёте, _товарищи?
И тут раздался рёв этих людей, навостривших уши:
- Хорошо живём!!!
Михаил Сергеевич не смутился и даже сделал шаг навстречу толпе. Произнёс успокоительно:
- Ну,ничего. Потерпите ещё немного. Вы знаете, что партия наметила дальнейшие пути развития страны.
И пошло – поехало. Он говорил и не слышал, что люди живут хорошо, но просил их потерпеть ещё немного этой хорошей жизни.
- Боже меня сохрани требовать извинений! - вскричал Слава как только увидел в дверях делега-цию от бандитов. Среди них был заметен прокурор своей форменной одеждой.
Среди них был заметен чекист в форменной фуражке и кителе с синей отделкой. Среди них был заметен измождённый дядя в чёрной драповой кепке с высохшим лицом, но с кулаками похожими на кувалды. И среди них же молодой парень в хорошем тренировочном костюме, должно быть брат кого то из четверых. Видя насколько делегация была решительна, Слава взял себя в руки.
- Я вовсе не хочу требовать извинения от подонков или от тех, кто решился их представлять да ещё в больничных покоях в переговорах с потерпевшим. - Слава уже не скрывал своего раздражения присутствующими. – Да и вообще не в моих правилах требовать извинений. Надеюсь, вы поняли меня и разговор будет честным и по делу.
Все молчали, своими словами Слава буд то закрыл им рты. Итак, я предполагаю, что я вас всех в количестве четырёх человек обидел жестоко, поломав одному нос, другому челюсть и не принимаю извинения и буду требовать от следствия ответственности по закону. - продолжал он. - И буд то нарочно не хочу извинения от вас принимать за ваши преступления, потому что мне гораздо выгоднее будет согласиться это сделать тогда, когда ваши недоумки, наконец то осознают своё дикое поведение. Но я буду гнуть своё! А вы будете вынуждены соглашаться со мной на все мои условия. Разве не так?
- Нет, нет, всё не так! А лучше здравствуйте, Вячеслав Хаскильевич! - прокурор бросился к Славе словно на поклон с протянутой рукой, как фехтовальщик в атаке на победный укол противнику. И было не понять, что в этом было - то ли унизительная просьба, то ли объективная, с его точки зрения, справедливость, которую он сейчас же и произнесёт. - Я, уважаемый Вячеслав Хаскильевич, много думал о происшествии и, наконец, пришёл к выводу, что вам по обоюдному согласию, хотите вы или не хотите, придётся, всё-таки, придти к миру.
- Да что вы! - удивился Слава.
И сейчас Слава поймал себя на мысли, что он уже играет роль перед стоящими в палате то ли представителями власти и общественности, то ли принимает переговорщиков с белым флагом. И продолжал играть.
- Да что вы, прокурор! - удивился Слава. - И вы такое предлагаете мне, гражданину чужого государства; а как вы сами то согласились на такую роль мирить невиновного с преступниками? Или ничего не изменилось в вашем прокурорском княжестве?
И тут Слава сообразил, что слишком много времени уделяет этому болванчику в отутюженном прокурорском мундире, который без причины, поскольку предстал его вниманию без должности и звания, не смог материализоваться и стать реальной угрозой для него. Прокурор был для него чем то вроде дождевого облака, не несущего никакой опасности.
- Ты что же это - действительно так думаешь, что ничего не изменилось в нашем княжестве? А что должно меняться? - вдруг раздался голос чекиста, тихий и вкрадчивый.
Слава слегка сжал губы и обернулся, ища взгляд больного человека и от этого привередливого ко всякому, чьи жизненные планы не сообразуются с планами новейших реформ.
- Я смотрю на тебя и пытаюсь понять, ты действительно идиот в мыслях или придуриваешься под идиота? - чекист начал откровенно хамить, он уже с нескрываемой яростью смотрел на Славу и его глаза потерявшие бесцветную серость на побледневшем лице стали старческими и безумными.
- Вам интересно что я думаю? - спросил Слава.
- В общем то, да, интересно. - ответил быстро чекист. - И замолчал, ожидая ответа, пытливо всматриваясь в чуждое лицо.
И Слава, видно было, что обдумывает свой ответ, не спешит, его недолгое молчание
говорило о пренебрежении. Наконец он начал говорить.
- Видишь ты… Это будет неправдой, если скажу тебе, что понятие Отчизны - святыня,
которая во мне не заложена теми годами, что прожил я в Советском Союзе, а потом и в путин-ской России. Но я знаю, что Отчизна - это святыня для меня, которой я лишён, как оказалось, наперёд - я ведь считал и Советский Союз, а потом и Россию своей Родиной.
- Все хотят за границу. - Чекист подумал, что Слава рассыпался под его мёртвенным взглядом. - С ума спятили. Все хотят туда, но на те же должности, с тем же окладом и с теми же льготами. И мне не зря кажется, что в стране остался только один из всех патриотов - это я.
- Неужели только вы?
- Да Владимир Владимирович, естественно. - поправился чекист.
Слава почувствовал, что теряет роль, что Отчизна и Родина становятся для него понятиями не для него, но он хотел сохранить их для себя, но видел, что уходят из сердца, из души, из мысли не оставляя следа. Значит он безоружен. А он хотел доиграть роль: доказать прокурору и чекисту своё превосходство именно в этом, имея в себе Отчизну за минусом «Единой России» и её лидеров. А чекист и прокурор были уверенными в себе людьми и знали себя как несгибаемых людей и принципиальных и их высший принцип состоит в том, что им было особенно важным считать себя возвышенными над людьми, но это были простые носители зла среди людей.
Они были людьми принципиальными и несгибаемыми, то есть вся суть их принципиальности и несгибаемости состояла в том, что им было скучно даже слышать о проблемах людей, им и в голову не могло придти, что сами они могут оказаться в их положении. Они были непосредственными делателями зла.
Слава не знал, что у чекиста собран материал о всех годах его жизни в Советском Союзе, начиная с той страшной ночи на земляничной поляне, когда вроде бы не установленные люди перерезали половину людей бежавших от Гитлера через Польшу, казалось бы, только что нашли отдохновение в ночи у костров на нейтральной земле и готовые были принять в этой земле заступничество и покой. И что семья получала, и получал лично Слава посылки от богатых родственников из Канады и США, и что получала семья конкретно, всё это знал этот маленький серенький чекист, похожий на всех чекистов последних лет.
И он всё повторял и повторял: «Не наглей!», «не наглей!».
- Что, не наглей? - отвечал ему Слава на каждое «не наглей».
А чекист всё своё: «Не наглей!».
Об этом разговоре с чекистом Слава рассказал мне доподлинно, предъявив мне запись на дикто-фоне, спрятанным в кармане пиджака. И он добавил ко всему следующее: Власть требует от меня ответа за что я, обороняясь, покалечил двоих молодых людей, но словом не обмолвилась, за что же и почему эти молодые люди нанесли мне ножевое ранение в лёгкое, опасное для моей жизни. Я не понимаю этого. Несмотря на это, глупые люди, которые у власти, знают, что я ответить не могу, а отвечу, то сразу же получу в ответ: а докажи! А я не могу доказать, я был один, а их было четверо. Кое - кто знает у нас, конечно, не мало, но их мало и они не честны, что бы говорить правду и их, этого малого количества, нет среди чекистов, прокуроров, судей и милиционеров.
Они, честные в малом количестве, растворены в другой среде - безвластной и молчаливой, они не организованны в партии, фронты и говорят только за себя, партия и их лидер оратурствует за лживое количество людей и бессовестно врёт с трибун, со страниц газет и журналов, с экранов телевизоров. А всё это уже было и всё повторяется в нашей жизни.
Ещё живы те, кто помнит прошедшие годы. Ещё живы, но их уже мало, они умирают от старости, болезней, от простой неустроенности в жизни на глазах у тех, кто ищет какую то другую правду, непонятную учителям, врачам, рабочим - ведь они замещают успешно тех, кто раньше них не выдержал этого геноцида и они, наши властители, цинично заявляют нам, что смертность людей сокращается, продолжительность жизни увеличивается за счёт повышения уровня жизни населения.
И вот оставшиеся в жизни свидетели прошлой жизни вспоминают её как, конечно, тяжёлое и даже жуткое время, когда выброс человеческих страстей был не менее, а более напряжённым и ужасным.
И я, и Слава помним ту жизнь, память хранит её с двух или трёхлетнего возраста.
И ни я, ни Слава, ни кто либо из людей того поколения, думаю, что значительное большинство населения страны не уполномочивали никого искать правду в краях
тех лет, той жизни. Но ищут, но не правду ищут, которой хоть было меньше, но была!
А ищут что смердит - ищут неправду и тут же забывают примерить её на себя, а она, эта неправда, так и просится под примерку сегодняшнего дня и никто не знает когда будет впору - завтра или в следующие выборы. И все ждут того срока - когда же?
Нагулявшись по больничному парку, и наговорившись со Славой на разные темы, обсудив времена Хрущёва, не забыв Горбачёва при этом и Брежнева, мы впали в ужас сегодняшнего дня.
Густая молочная пелена застлала мне глаза. Мы давно уже сидим в этой пельменной и пьём коньячный напиток без названия, не коньяк, но по цене коньяка и запиваем растворимым кофе «Пеле». Это тяжёлое занятие с точки зрения медицинского самочувствия, чему способствует и коньячный напиток и кофе «Пеле» - а в соединении так вдвойне. И я невольно отодвигаю от себя стакан будто с разводами мазута по стеклу, вспоминаю про Арсения Петровича, про чистую слезу нашей молодости «Столичную» или «Экстру» или «Московскую», но мысль о друге тупит меня.
Славу Розенбаума ударили ножом в спину молодые подонки из породы гиеновых собак, но эти щенята защищены законом стаи гиен, а вожаки этой стаи одеты вполне прилично в мундиры власти. И что делать сейчас Славе, если он находится под подпиской о невыезде из города за то, что не убоялся этих зверёнышей. Но вот вожаки взялись круто и щёлкают жёлтыми клыками, готовые броситься и вцепиться в глотку.
А мы сидим с ним в пельменной и обсуждаем положение создавшейся ситуации. Не знаю как Слава, но я пьян. Говорю, что молочная пелена застлала глаза и вырубаюсь
на короткое время. Следом наступает ясность, отчётливо видится как люди выходят из стеклянных дверей пельменной, а там, за стеклянными стенами оказываются в потоках пота - это идёт дождь, омывая стеклянные стены и люди пропадают, становясь серыми не отчётливыми тенями. Их не определить, не узнать за этими стенами. Это тени всего лишь.
- Смотри, Слава, какая нелепая картина. - сказал я, с трудом ворочая разбухшим языком. - люди за стеклянной стеной совсем неузнаваемы.
- А зачем их узнавать? - после некоторого раздумья ответил мой друг.
Эта пельменная оказалась в центре внимания города, когда с наступлением весны началось таяние неубранного с улиц, помоек, дворов снега и стаявший снег высвободил детскую ручку на территории пельменной, которая пользовалась как хозяйственная, то есть как разнохозяйственно - помоечная. Под снегом оказался трупик ребёнка. Нашим следопытам думать о том, чей это трупик долго не пришлось. Это была девочка шести лет, пропавшая с улицы Смирнова, где она проживала с молодой матерью и с бабушкой в доме №93а. Так что о пропаже ребёнка было известно и как говорят шли её поиски. Девочку звали Марина. 7 марта бабушка отпустила её погулять, долго следила за ней и вдруг девочка пропала, прямо у дома.
Я был в командировке в Москве и заехал к матери и сестре, проживающих на улице Смирнова в доме 93 . Как раз в это время девочка была найдена. Город гудел в бессилии уличить насильника, педофила и убийцу. Готовились к похоронам. У подъезда собирались толпы людей , шли поклонится девчушке как в Мавзолей к Ленину взбираясь на четвёртый этаж « хрущовки» и ложили к её ножкам в маленький гробик свои десятки и сотни люди со всей округи и дальних районов города. Скорбь была неподдельная и на всех, невозможно было избежать такого состояния, что бы не скорбеть и не ужаснуться содеянному. Приехал на похороны отец из Болгарии, приехали братья и сёстры отца, приехали бабушка и дедушка Марины, ошеломлённые диким случаем того далёкого времени. И они никак не могли понять, что в Советском Союзе (!) и такое(!)может произойти.
Да ,действительно, такое произошло. Но на моей памяти это «такое» было единственным. Других случаев я не знаю. Другое подобное началось при новом ещё не путинском режиме и расцвело и уже путинский режим никак не может справится с пышным цветением преступности.
- А мы то думали, что такое может быть только в Америке. - говорили наши братья болгары и горько проливали слёзы.
И там на похоронах у гробика девочки встретился мне однокурсник по имени Николай.
- Ты посмотри что происходит! - зашипел он мне в лицо перегаром. - Найдём! Обязательно найдём, этого недочеловека! Найдём и повесим его за яйца.
Я знал этого человека, достигшего немало в своей карьере, но я знал совершенно другое: никого он не поймает и никого он за яйца не повесит - болтун, каких у нас развелось до отупения чуть ли не всей нации.
До настоящего времени преступника не нашли. Сей час то он, конечно, на заслуженной пенсии и болит ли его сердце на отдыхе после трудов ментовских, как не перестаёт болеть у матери, бабушки и болгарской родни от отца – болгарина и других членов болгарского семейства? А я знаю, я видел, что отец проводил время в Союзе больше, чем в Болгарии и всё время проводил за уходом могилы и всё плакал этот мужчина, не переставая. Он и жил у могилы на кладбище. И не верил, что в Советском Союзе произошло это с его дочерью. Но, видимо, пришлось поверить, так он вторично женился на своей жене и увёз её в Болгарию, хотя, может быть, место не ахти какое благополучное и безопасное. Но, видимо, нашли решение родители и уехали с глаз долой от болтливой власти. А ведь ждали поимки преступника два года. И не дождались.
И Слава уехал. В институт документы не приняли и он уехал, когда все разрешения отменили. Тем самым избежал презрения народа - невозвращенец. Стал свободным человеком на земном шаре. Ибо не был привязан к стране, к государству.
Да, он бывает у меня, когда приезжает к уже одинокому и совсем старому отцу и если я оказываюсь в Иванове, а я всегда стараюсь оказаться в этом городе невест или городе первого Совета рабочих и солдатских депутатов, то мы охотно и даже радостно встречаемся в незабываемых нами ресторанах города «Москва», «Заря», «Иваново» или «Север» и везде есть о чём вспомнить и даже погрустить немного и посмотреть на новых людей, которые так отличаются от тех, старых., не так дорого одетых, но так же много пьющих.
И я пришёл на встречу с ним по первому его звонку в нашу любимую «Москву». Я увидел его в середине пустого зала, удобно развалящимся на стуле за уже сервированным столом, Славу Розенбаума, израильского гостя совсем новой для него России. Если бы я не знал его, то меня постигло бы осознание собственной беспомощности перед его позой и выражением лица о несомненном превосходстве патриция над плебеем. Но в нём не было ни капли развязности. Вдруг сердце кольнуло и вспомнил я, что когда то, так было всегда, Слава всегда так сидел, развалясь, и как его не посади, всегда будет казаться, что человек сидит развязно. Ему не было никакой нужды сидеть за столом развязно - он так сидел привлекательно, особенно для женщин. Это было его достоинство., это было красиво, всего скорее. Но не развязно.
Тут подошёл официант, молодой ещё человек и , как всегда, в грязном переднике и с бессмыс-ленным выражением на лице спросил:
- Что заказывать будете?
- Подожди мальчуган. Дай минутку на встречу с другом. - ответил Слава и нельзя было понять, было ли оскорбительным для официанта такое обращение - что значит мальчуган?
И «мальчуган» не обиделся. Сделал улыбку на лице, словно похвалу получил от щедрого и богатого посетителя и продолжая сервировать стол говорил не обидчиво:
- Ну и что из того, что «мальчуган»? Вас, слава богу, ничем не хуже.
- Да ты не сердись, приятель! - Пожалел официанта Слава. - Я по- простому с тобой, без обиды, как бы любя и по приятельски.
- А чего мне сердиться на Вас? Толку из этого? Не трудно и стерпеть.
- Вот и ладненько! Достигли консенсуса, а теперь беги на кухню, да неси всё лучшее, что там скопилось в закромах для привилегированных посетителей!
Официант старательно всё записал, что заказал Слава и в этом признал Славу приятным и выгодным клиентом. И «мальчуган» расцвёл от счастья и гордости.
Ты в самом деле счастлив? - очень вежливо спросил Слава официанта, когда стол былподготовлен для разврата желудка и кишечника. - Тебе хочется жить так всегда и радоваться именно этому счастью?
- Я счастлив без меры! - ответил «мальчуган». И не знал что добавить в доказательство к убедительности своих жалких в простоте слов.
- Вот видишь, - сказал мне Слава. - мальчуган счастлив. Уверен, что и ШОУ - бизнес ещё более счастлив, ещё более депутаты, а ещё более счастливы министры, а уж совсемотупели от счастья Администрация Президента и сам Президент. Счастливы все! А ты говоришь, что трудно в России найти счастливого человека. Какую дурость вбили себе в голову - нет свободы и нет, значит, счастья! Вот этому мальчугану нужно счастье? Вот этому мальчугану нужно какое то счастье, с которым он не знаком и не желает знакомится? Свобода ему нужна как стоп сигнал зайцу, как медведю Президент в тайге, как пьянице токарный станок в заводском цехе, как умирающему от голода президентское обещание накормить украинским борщом и киевским тортом. Такие свободы противопоказаны вашему народу и все об этом знают. Но они суются и суются ему под нос, ничего не говорящие, ничем не пахнущие, выветренные на ветру до самой сухости - ну да ладно. Давай лучше сядем за этот отрезвляющий стол и напьёмся.
- Зачем напьёмся, Слава?
- А! Хрен с ним! Правда всё равно дороже! Вот поэтому я обращаюсь к религии чаще, чем к коммунизму. А из властей выбираю советскую власть и ставлю поперёк путинскому режиму, хотя советская власть - не сахар и из далёких времён смотрится как в кривом зеркале. - Подумал несколько, помолчал и произнёс: Всё равно напьёмся в родных краях. Уж это то не грех - напиться тихо и молчать. Так будем здоровы!
И Слава опростоволосился в эту встречу. Он впоследствии рассказывал.
- Сначала чьё то лицо не покидало меня, постоянно проплывало мимо - то влево, то вправо, то куда то за спину, то снова возвращалось и кружилось, то поднималось до белого потолка, осве-щённого чёрным светом горящих черных ламп и белый свет оставался лишь внизу, совсем низко у самого пола и не понять было - почему он откуда то исходит, когда кругом чернота.
И я вместе с ним не могу перенести, когда всё качается перед тобой. И вместе с этой странной качкой кружится голова. И всё вместе - головокружение, качание предметов перед глазами, вра-щение в разных плоскостях стола, «мальчугана», людей и даже ресторанного гула, казалось, удерживает от правильных действий. Каких? А разве кто знает?
Слава надолго запомнил эту картину.
- Б-р-р. Он был лысый или почти лысый. И маленького роста. Что особенно в нём выделялось, так это какая то противность. И он постоянно вглядывался в меня и не обращал внимания на чужие взгляды. И он был буд то бы замороженным или охлаждённым, когда не думают и не живут человеческой жизнью и всё своё существование они называют пребыванием. На икону это не похоже никак, на видение - не знаю, я их никогда не видел. Может и видение. А вот что то отдалённое есть от картин Васильева, может помнишь, был такой прекрасный современный русский хдожник - Васильев. Какие портреты русских красавиц рисовал! Так я не об этих красавицах - я о технике портрета, сходном с моим видением. Этот лысый мужичок с ноготок буд то бы нарисован Васильевым, только без красоты, а всё как есть - одна противность. А Васильев был чудный художник!
Мы продолжали сидеть в ресторане второй вечер.
- Помню и я Васильева. По журналу «Юность» 60 х годов.
- Даже раньше. Конец 50х.
- Наверное.
- А это всё - от ненависти прожитых лет чудится видения всякое из образа довольно странного. Очень похожего сутью своей на Лжедимитрия. Сейчас я точно установил, кто влезает в мою жизнь, в мою память. Я знаю его! Это Сатана!
На столе не хватало бутылки. Слава водку не пил - не было ни «Столичной», ни «Экстры», ни на худой конец «Московской», «мальчуган» предлагал что то совсем незнакомое, каких то «Пять озёр». Слава предложение отверг сразу: Значит подай виски, «белую лошадь». Так и пили «Белую лошадь» под филейное мясо с грибами.
- О непостижимость исполнительного дара игры на человеческих нервах! Почему он , Сатана, натягивает мои нерва как струны, и пытается на них играть своим смычком.
О Сатана. Я вижу, как ему нравится быть Сатаной. И играть, извлекать что слышится-
- беззвучную гармонию страха, ах, я ослышался - это гармония тишины и лжи, а страха здесь нет. Только тишина и ложь. - Слава казался взвинченным до предела.
- Может ну его к чертям собачьим, этого Сатану. - Попытался я успокоить его .
- А как можно успокоится! Сатана в образе! Представить себе трудно Сатану в образе!
Но вот пожалуйста, я сам свидетель. Я его видел!
И сразу из табачного облака, за которым был невидим Слава, на меня остро пахнуло чем то знакомым, пахнущим лимонами, новогодними мандаринами и одеколоном «Шипр» - чем, по моим убеждения, могли пахнуть только двое - Иосиф Виссарионович Сталин и Михаил Иванович Смирнов. Нет, Иосиф Виссарионович не знал Михаила Ивановича, и даже не подозревал об этом человеке; что касается Михаила Ивановича, то он несомненно знал о существовании отца народов и его руководящей роли в стране, в партии и во всём мире - как победителя фашистской Германии в Великой Отечественной войне. И сам воевал в этой войне с его именем на устах, под его знаменем.
Михаил Иванович явился в промышленно текстильный город Иваново из – за Волги, из Костром-ской губернии, из деревни малая Елховка, которой уже давно нет ни на одной карте - крестьян раскулачили, согнали с земли от своих изб, кого оставили доживать без средств, как в сущности и сейчас - помирать тихо и без жалоб на митингах, подчищая за собой демографию в среде населения без неимущих и без больных и нищих; кого в товарных вагонах отвезли в холодные края с той же судьбой; а кто сам подался в иные края, избрав самостоятельно другую жизнь. Из всей Елховки одни Смирновы, а среди Смирновых один Миша твёрдым шагом перешагнул Волгу у Костромы и пришёл в Иваново, а следом Алексей, брат его, а следом Валя, сестра братьев со своей сестрой Катей и уж потом их всех мать - Пелагея Ивановна. Так собралась вся родня. За исключением отца семейства крепкого мужика Ивана Смирнова. Мужик запил как со двора увели лошадей и коров - всех подчистую. А потом после недолгих раздумий и малую живность - кур, гусей и уток, коз и овец.
А ведь были и ещё сёстры. Одна путь выбрала в Архангельск, это Мария. Другая в тёплую Молдавию - это Александра.
Пока я, видимо, задумчиво думал о своей родне, Слава рассмотрел во мне какую то потерянность.
- «Посмотри ка лучше в зал, - сказал он мне сквозь сигаретное облако, в котором как в батискафе находилась его голова. - Ты не находишь, какая отличная публика вокруг нас.
Все пьяны, разговорчивы и шумливы и кажется, что до остервенения. Не хватает спички. Как думаешь? Того и гляди, попадись им пианист, будут стрелять в пианиста. А за неимением пианиста и револьвера, то точно обагрят кровью белые скатерти стилетами, финками или заточками, когда подвернётся под руку этой публике непрошенный гость из Израиля. Как думаешь?».
- Я так не думаю. Среди этого, казалось бы, бедлама живёт спокойствие. Сюда приходят люди не за этим. Сюда, в провинциальный город это ещё не пришло, но может придти. Но только тогда, когда ЭТО выплеснется из столицы .
- Тогда зачем же сюда приходят люди, не наделённые достатком? Они не знают куда потратить свои деньги?
- Перед ними не стоит такой задачи - куда потратить свои деньги. И они такую задачу перед собой поставить просто не могут, такой данности у них нет. Или, можно сказать, перед ними стоит данность: куда потратить эту малую сумму денег, а достаточной суммы им не видать. Разве ты забыл свою жизнь в этом городе?
- Тогда - это просто пьянство? Я правильно думаю?
- Немножко неверно. Это пропивание своего достатка. Это пропивание своего малого достатка - я думаю так.
- Это что то новое. - сказал Слава. - Это наблюдение? Это анализ?
- Поверь, не знаю. Но это моё простое убеждение. Мы так живём. Любим пображничать. В дружеской нашей беседе по-светски выяснилось, что у доброй половины российско – советских граждан, заполнивших этот прокуренный, насыщенный алкоголем зал, их дедушки и бабушки или их родители, а то и они сами, ещё не совсем дряхлые старики и старухи оказались в этом городе не понарошку. Ехали сюда не только с голодающего Поволжья, но и из голодающей Украины и приграничных с Украиной мест. И из раскулаченного Севера за Волгой.
Историю своего города тогда знали все. «Красный Манчестер» звали город, а когда обнаружили, великое число женщин в городе, прибавилось и по другому, что попроще -город невест. А когда на прошедшие революционные годы стали смотреть из другого времени, то и другое обнаружили - город то оказывается ещё более знаменит и в споре с Алапаевском выиграл звание «Иваново - город первых Советов». Это откровение и встречает гостей города на привокзальной площади.
А уж была давно ночь. И мы были в эту ночь не пьяны.
А ночь всё более сгущала свою темноту в вовсе беспросветную тьму, какая только возможна ненастной осенью. Небо было светлей, и там вверху можно было различить тяжёлые чёрные тучи клубами несущиеся куда то под напором неведомого силой потока воздуха. Но здесь внизу была полная тишина - мрак ночи и тишина: мрачная тишина. Моросил мелкий дождь, добавляя тишине мрачных ожиданий и ухо старалось уловить хоть какой то шорох, хоть какой то шепот.
И хоть была давно уже ночь, но мы не расходились. Ресторанный зал поредел своими посетителями, перестали грохотать трамваи на привокзальной площади, стелла, увенчаная головой женщины - девушки, предполагаемой текстильщицы нашего времени, а может из революционных времён героической Ольги Генкиной - одна стойко переживала непогоду. И вокруг было безлюдно и тихо.
А мы сидели в уже безлюдном зале, посреди ночного безлюдного города. В этой ночной тишине, в приглушенном свете ресторанного зала, Слава достав из грудового кармана бумагу, тихо сказал: Вот это моя маленькая война с вашей властью. Прочитай. Да поедем по домам. Я взял протянутую Славой бумагу хорошего качества А4 и прочитал изложенное на одном листе. Это было обращение к одному из властителей России от имени его жены.
Генеральному прокурору Российской Федерации.
заявитель: Розенбаум Людмила Михайловна.
Розенбаум Людмила Михайловна, 76 летняя гражданка Российской Федерации, где то утратила своё положительное отношение к правоохранительным органам и, в частности, к прокуратуре Российской Федерации, в частности, к её главе Генеральному прокурору по фамилии Чайка. Когда это случилось, этот факт внутри себя не был отмечен: случилось и случилось.
Но в душе зазвучало колокольным перезвоном: а Генеральный прокурор то не настоящий! А прокурор то не настоящий!
Ну и что! Велика ли беда для России, если Генеральный прокурор не реагирует на сообщение 76 летней гражданки, просящей у него защиты в суде - по Закону (!)
И ведь никто не заметит! Ни граждане, ни сам Президент Российской Федерации - он и пальцем не пошевелит в укор нарушителю закона.
Итак. 1, 15, и 29 апреля 2013 года, я Розенбаум Людмила Михайловна, направила в Ваш адрес, господин Генеральный прокурор Российской Федерации, три заявления с просьбой прокурорской защиты в судебных процессах прав и законных интересов, нарушенных в гражданских отношениях с московскими фирмами «Книжный салон», «Мегги - Молл» и «На Дом». Корреспонденция была направлена заказной почтой с уведомлением о вручении. Уведомление получено лишь на получение Вами корреспонденции от 15 апреля 2013 года.
Прошло длительное время, но ни Вы лично, ни Генеральная прокуратура в общем не отреагиро-вали на мои заявления и, надо полагать, все мои доказательные приложения к заявлениям утрачены с целью защитить мошенников, хотя я просила в заявлениях об их возврате.
Прошу Вас, Генеральный прокурор Российской Федерации, установить причину такого отношения к заявлениям граждан и принять все меры по защите прав и законных интересов Розенбаум Людмилы Михайловны.
23.06.13г. Л.М. Розенбаум
- Всё тебе понятно, будь ты Генеральным прокурором? - спросил Слава, видя, что я закончил читать и отложил лист в сторону от себя.
- Вот то и понятно, что Генеральному прокурору направлено три отдельных письма с просьбой о прокурорской защите в судебных процессах. Речь идёт о защите прокурором непосредственно законных интересов и гражданских прав, если гражданин по какой то причине не может сам непосредственно вступиться за себя.
- Правильно. Вот об этом благоверная и написала Генеральному прокурору. Но ответа не получила. Ни на это письмо, ни на те три, отосланные ранее.
- Вот только Людмила Михайловна, удовлетворилась законом и понадеялась на образованность и интеллигентность наших бонз, совершенно глухих к нашим проблемам.
- Только я бы добавил: совершенно циничных к вашим проблемам. Так ты считаешь, что это был напрасный труд Людмилы Михайловны?
- В подобной ситуации я оказывался не раз. Система каждый раз была в образе и не выходила из него до конца. Только было не понять, когда этот конец наступал. По моему он наступал ещё не начавшись, когда мои планы будоражили меня не состоявшимися успехами. А я верил себе и не отступал. Тогда я был одним из «детей Солженицина» и для меня слово «справедливость» было дороже всех многомерных измерений.
- А сейчас разве что то изменилось в тебе? - прервал меня Слава.
- А как ты думаешь? - Мой вопрос должен остановить его, но он продолжал:
- Когда ты в «новостях» видишь его, уже надоевшего всем, и он это понимает, но продолжает надоедать и показываться, ты понимаешь, какой он.
- Каким он себе представляется - ты это хочешь сказать?
- Да, именно это. Мне это любопытно. Есть ли у этого человека достоинство, есть ли честь?
- Как мне помнится, то ли по Далю, то ли по Ожёгову, честь - это что о себе человек мнит, чего он достоин в собственных глазах, как себя представляет. А достоинство - то, за кого люди считают человека, кто он у людей, каких положительных качеств достоин от людей, оценка человека со стороны. То же дело то не простое.
- Не хочешь ли ты сказать, что он прост?
- Да, он для меня прост, как выкуренная сигарета, как сто рублей на выходе из магазина.
У меня одна загадка в нём - откуда и как он делает себе постоянно высокий рейтинг? Кажется, что уже не усидит, но проходит время и он, пропавший, замызганный, и удручённый, снова появляется с какой нибудь пошлостью. А эта пошлость оказывается вовсе не пошлость. А что то важное для государства, как например непубличность супруги и он и она - в совместном решении решили развестись. Для чего, что бы он явился - предстал перед народом с публичной женой? Да он из средневековья! Надо же такое удумать - жена непубличная! Но ведь сам и выбирал! И всё таки я подозреваю его в том, что поколачивал он свою жену. И она хоть подтверждает его слова: да, я не публичный человек, а ему, любимому, требуется публичная жена, что бы его украшала, как бриллиант в короне. А сама еле слёзы сдерживает от обиды, от своего внешнего вида, угасшего и надломленного, а всё о том же: я человек не публичный, авиаперелёты мне противопоказаны, поэтому мы расходимся с Владимиром Владимировием. Он стоит и поглядывает на неё зорким и строгим взглядом, а она на него снизу вверх исполнительно и преданно - как скажет. Нет, не из высшего общества наш или скорее ваш Президент. И совсем не подходит на роль советского диктатора, но в диктаторы он словно рождён, но скорее в диктаторы восточные или это и есть наша , скорее, ваша участь терпеть такую диктатуру - непонятную и особо извращённую.
А ты видал его за рабочим столом у себя в кабинете, принимающим кого либо из своих бонз? Обрати внимание, он же не просто Царь, а Царь Царей, Шах – ин - Шах; но для меня - игрун, ребёнок, играющий в песочнице в свои детские игры, но представляющий себя взрослым человеком, с соответствующей мимикой: неудовлетворённой, грозной, решительной, но никогда не улыбчивой, никогда не доброй, впрочем улыбаться он может без всяких ограничений в себе только среди молодёжи где – нибудь на озере Селигер. Мы его не видели улыбающимся даже среди своих, самых надёжных и преданных друзей. Видимо, их он приучил к своей маске и когда приходит на приём, или вползает в кабинет какой нибудь визирь или прослывший визирем какой нибудь бонза, и встречает на себе холодный взгляд медузы, то бонза отводит свои глаза в сторону, уходя тем самым от сопротивления другу, которое считается неадекватным поведением, за что следует неминуем отлуп в форме отлучки от должности, от бизнеса или от приближения
к трону,(к персоне, к дружескому столу или мероприятию, к общению по родственному).
Мало ли что придумает этот малыш из песочницы - большой проказник. Но своих он не бросает. Он просто их бросает в стороне без подмоги, без лишних слов, дескать живите и выживайте, благо есть на что жить. Но к себе не приближает у всех на виду. Что произойдёт с Сердюковым, лучшим Министром обороны России, то обстановка сложилась такая, то плохо ему не сделает, ведь лично ему Сердюков не враг, может быть не умелый товарищ, но не враг и поэтому Сердюков по-прежнему ему доверенное лицо и товарищ и в его глаза он не смотрит при разговоре, что означает и уважение, и признание верховенства, и подобострастие. Да и родство.
Здесь то всё и переплелось! В этом родстве, признаваемом и не признаваемом, как хотите, или даже скрываемом, ведь нельзя же такое вслух признавать - получается какой то гадюшник, где всё сплелось как в клубке змей, как у советских лидеров считалось - недопустимыми отношениями во власти. И то., те лидеры то же не избежали подобного -но не до такой же степени не избежали, рамки дозволенного не нарушали. Их жёны не выставлялись на публичный показ, то ли обсуждение со своим непутёвым мужем, а жена что то мямлила о своей непубличности на глазах публичного и непутёвого. Но никто же из женщин, как известно, не предложили себя в жёны, даже Ксюша Собчак не развелась с о своим Виторганом и не бросилась к непутёвому в ноги: я готова за тебя и предстать перед всем миром в самых дорогих одеждах и без всяких одежд; и более правильная во всех отношениях и благодарная Владимиру Владимировичу за продвижение по жизни Алина Кабаева не бросила (ещё) своего жениха. Вобщем сведений о второй царице пока нет. А его жизнь без царицы, то есть без женщины, едва ли многих заинтересует именно в этом плане. Каждый мужчина знает по- своему как поступить. Так же потупит и Владимир Владимирович. К тому же связь с Людмилой Александровной хотя бы на время он не утратил.
Вот чем рисковал Владимир Владимирович, своей репутацией непутёвого мужа: а жена то изве-лась! Как мог такое допустить Президент Великой России! Или забыл о величии России, их царей и их жён?
И тут взялись за дело наши СМИ. Указали, конечно на Клинтона и его связь со стажировщицей в Белом Доме. Ведь было? Было! Девять раз было! Почему подобное не может произойти с нашим Президентом?
А Каддафи? Перетрахал всех журналисток, обращавшихся к нему за интервью. Почему нашему Президенту этого избежать?
А Берлускони? Друг Вашего Президента? Тот трахал всех без разбору, кто под руку подвернётся или что шевелится или что двигается, как говорят. Особенно любил ещё не повзрослевших девочек.
Как и мы за это, что бы наш (ваш, конечно) Президент отличался хотя бы этим, если других отличий не имеется? Так что ли рассуждают СМИ ? Ну вы и даёте, братцы!
Слава долго говорил, а я слушал и во всём с ним соглашался. А оказалось впоследствии, что не возражал и тупо соглашался, ничего не поняв из Славиных слов, только потому, что оказался пьян более друга и ему уже пришлось меня тащить к себе домой в стельку пьяным. Я не сопротивлялся, потому что был не в силах.
- Но почему же я не слышу голоса Славы? Чего он примолк?
Я лежал в чужой комнате, на диване, видимо. Было странно не догадаться, что я у Славы и где то рядом должен быть он. Может на кухне, может в соседней спальне с женой. А я почему то не сплю, хотя чувствую себя уставшим и пьяным. Но не сплю и никакого беспокойства не чувствую. Но что то говорю. Буд то сам с собой веду монолог. В продолжение Славиных слов. Своих слов не слышу, но понимаю их и себе не возражаю.
- Что же после? - спросил я себя, когда я повторно воспринял уже прослушанную наяву речь и готов был слушать дальше с закрытыми глазами в тёмной комнате. Но Слава молчал, я его не слышал.
- Что же после то, Слава? - снова спросил я уже вслух не про себя.
- А? - неожиданно откликнулся Слава. - После то ? - Видимо то же был в таком же состоянии, ответить сразу не мог. - После то никто не знает. Только так жить вам нельзя. Теряете всё. что имеете - себя, поколение за поколением, нацию значит, землю и её недра, всё, что накоплено вами в банках, в других странах и континентах в валюте, в бумагах, в искусстве, в недвижимости, во всём, что имеет цену, природу и даже суровый климат, свою многонациональность, которая может из положительного явления в одночасье превратиться в кошмар. Всё нельзя предугадать что теряет страна из – за такого правления. Одним словом, можете потерять Россию.
- А сейчас давай спать пока ночь не кончилась. Моя Людмила твоей Людмиле позвонила, чтобы не тревожилась. Так что давай поспим и не забудем наши разговоры, всё равно кому то отвечать придётся когда то С богом. - И Слава замолчал во сне.
Мышиный цвет сумрачного утра вползал в комнату. Было слышно как Слава в соседней спальне проснулся и неслышно двигался по комнате, стараясь не шуметь, видимо искал свою одежду, разбросанную , как мы ввалились сегодня поздно поутру , похожие на бичей и ищущие прибежища на отдых.
А я всё ещё лежал в теплоте под овчиным одеялом и не хотелось размеживать веки, что бы быть уличённым - проснулся, так вставай, будем пить чай. Хотя чай был нужен, как лекарство. А внутри меня что то было агрессивно несогласное: какой я дурак, не понимаю себя, не понимаю своего положения, когда не скрываю ни перед кем, что я противник власти, а моя судьба выбирает меня другим на потеху и никому - в научение. Прав был я в одном - скрылся в далёких северных краях от всей этой жестокости и несправедливости. И возвращение, хотя и редкое, не приносит мне отдохновения. Только сердце бередит шершавыми ладонями и хотелось крикнуть: «Кому прокричать о правде! Кто услышит!» Но никто не услышит. Мой голос слаб. И даже можно услышать нечто подобное: Иди ты в жопу! Врёшь, поди, как Путин.
Слава тем временем включил телевизор. Прошёл мимо меня, лежащего на диване без движения, на кухню и там включил чайник и телевизор. И там, и там включил телевизор. Зачем?
- Я встаю! - подал я голос.
И ни успел я что либо сообщить ещё, как Слава громко закричал:
- Быстрей, быстрей! Новая картина! Новая картина во власти! Принц на экране!
Стараясь не спешить, я смахнул с себя одеяло и тут же враз оказался перед телевизором. С экрана представилась картина. Не хочу её как то называть, но она достойна внимания каждого. Я увидел знакомое лицо и не сразу его узнал, вернее, узнал, но не поверил. С экрана на меня смотрел давний «любимец» нашего юмориста Михаила Задорнова, улыбающийся и очень молодой и одет так необычно, словно собрался на карнавал. Когда я отошёл от душившего меня смеха и слёз, то подумалось: для чего это он дал повод в очередной раз посмеяться над собой? Он разве шутник равный Задорнову или Владимиру Винокуру? И по - моему, ни юмора, ни шуток он не понимает, учитель не передал такого дара, у того самого лицо как у Фауста, только другой масти. Тем более принародно, под прицелом телевизионных камер разве не понимал, что в первую очередь для Задорнова он будет притягательной мишенью.
Сей час он был новым. Настолько новым, что сразу с первого взгляда был неузнаваемым в своём кенарейковом одеянии похожем отдалённо на гусарскую одежду, наверное на доломан, только без шнуров и без ментика и цветом, довольно не только не подходящим для его статуса, но каким то неожиданным как неожиданность ребёнка - просто цветом детской неожиданности, одним словом. Не исключить, что эта одежда была придумана для наследника единственной российской официальной принцессой, не только женой наследного принца, но ещё и двоюродной сестрой Екатерины Васильевой, томящейся в своих 13 ти комнатных хоромах под арестом, с браслетом на ноге, как с бубенцом бодливая корова в стаде, что бы была на примете.
Мы посмотрели Новости ещё раз, что бы рассмотреть человека ещё раз и нам этого хватило. Третий раз смотреть не было сил.
Что он говорил, а говорил он недолго, мы и не пытались запомнить, потому что мы привыкли к его умствованиям.
Мы похохотали над кенарейкой в гусарском мундире и решили, что это серьёзно и это навсегда.
А потом вспоминали как наши гаишники боялись её проезда по Рублёвке в новом членовозе, новейшем для советских бонз, которые не успели позавидовать этим появившимся из небытия тачкам новых принцесс и цариц, похожих на тёлок, как сама принцесса или её двоюродная сестра или на буфетчиц из дорогого гостиничного буфета. Я помню и, наверное, никогда не забуду её сухое одутловатое лицо царицы без выплаканных слёз, с мольбой смотрящую на него, своего царствующего господина и буд то говорящую: ты видишь мой преданный взгляд на тебя. Так избавь меня от этой муки притворяться. Сошли меня в глухой монастырь побыстрее ,что бы не видел меня никто после такого позора - брошенной жены.
Эти женщины по большому счёту не годились ни на что и никуда. Разве что в этот мир принцесс и цариц, даже тогда, когда по мнению Царя они были не публичны и не могли быть рядом.
Тогда оставаясь в этом мире на положении брошенной ( или разведённой) они устраняются от близости с телом и душой за высокие стены, допустим, женского монастыря. По- существу, это средневековье, в таком положении не находились даже советские женщины. Это похоже на рас-праву за неудачную женитьбу. А как же это называть? Как не расправой: ты, моя дорогая, оказа-лась непубличной, как я стал публичным, Президентом России. И нам пора расстаться. Прощай и друга не забудь, твой друг уходит в дальний путь.
Но! Как не поверить реальности в эту жестокую нереальность! Жену бросает Президент Россий-ской Федерации и что то лепечет о непубличности своей Людмилы Александровны.
Какой он монастырь ей приготовил?
Эти женщины, своей средой приготовленные для существования пастись на зелёных сочных лугах, не пригодны к жизни ни в войсках, ни на дипломатической службе, ни в правительстве. Поэтому там их практически нет.
Не этих женщин, других , сколько угодно на дорожных работах - ложат асфальт, перетаскивают тяжёлые шпалы на железных дорогах, не выпускают из рук ломы и лопаты. Их сколько угодно в текстильной промышленности. И к стыду (ли?) Путина и Медведева, их очень много на ленинградском шоссе и на прочих обочинах автомобильных трасс.
Ещё не прожив трети своей жизни советская женщина, обременённая семьёй, очередями, тяжёлой работой да и малым достатком вообще не находит счастья в семье и не может похвастать своим лицом и своей статью, хотя всему миру известна русская женщина. Она остаётся советской, наша женщина. Она и сей час остаётся озабоченной проблемой сохранения привлекательности, это у неё первоначальная озабоченность, конечно, не на уровне Е. Васильевой, лучшей тёлки в стаде Сердюкова, но каждая из секретарш и сегодня не теряют в мыслях приобрести новые сапожки или дублёночку, или, даже норковую шубку. Но у них до настоящего времени не возникает мысли о доминировании над мужчинами. И не находится среди них героинь, лидеров - но уже не бояться говорить об этом, не решаются действовать - засмеют.
Давно прошедшая сексуальная революция, многими не замеченная, очень не многим женщинам принесла очень не много радости, а многих поставила в нравственный тупик, а уж женской свободы не прибавила им ни на грош.
Поразмыслив немного над полемикой в интернете, мы со Славой заключили: Этот материал о Е. Васильевой явно вброшен. И нас не заинтересовало: а кем? Нам и не хотелось этого знать. Мы знаем одно: Е. Васильева, кто бы она ни была, сестрой ли или подругой, может вообще ни с боку и ни с какого припёку не приходится жене нашего президента в запасе, значительного не несёт и пытаться разгадать эту подброшенную загадку смысла не имеет. Она воровка. А Екатерина ли или Евгения … А как по паспорту? Так точно и будет. Всё очень просто. Так спросите следствие. И зачем мутить дело, оно и так мутное. Интересующаяся аудитория, видимо, не прочь не закрывать рта от такой дешёвки.
Вот если бы следствие это установило, хотя бы это: Министр обороны представил свою любовницу Президенту к награде, а Президент зная об этих отношениях, да кроме того, зная, что любовница Министра ещё и сестра его жены, то … . А может и установило, но молчит.
День кончался и солнце опускалось за горизонт, который не был виден за домами проспекта. Мы всё равно не увидели бы горизонта за лесом, встававшим остроконечными елями за домами - одно солнце угадывалось опускающимся как в тёмный омут в эту тёмную гряду, оставляя ореол из света и лучей, прочем тоже постепенно темнеющим, как буд то стыл когда покидал землю. И улицы города быстро темнели вместе с его заходом.
Оказалось, что большая чёрная туча выползала из-за леса и это она покрывала заход солнца. Как то незаметно туча расплылась вширь и постепенно охватила всю высь над головой и продолжала клубиться в движении, грозя сверху проливным дождём. Но дождя всё не было, только налетел и не переставал свежий ветер, пахнущий зимним холодом.
Он начался ожидаемо. Сначала отдельными дождинами, туго приземляющимися на сухую землю со шлепком из небесных просторов и разом следом барабанная дробь вылилась в сплошной шум дождя. Мы поспешили укрыться в почтовом отделении.
- Глядя на Российских Президентов, - сказал Слава как только мы вбежали на почту, скрываясь от дождя. - все они начинают у меня вызывать недоверие. И их окружение, и их конгрессы - форумы, и их дипломаты –саммиты, становятся мне ещё более непонятны. А мне очень хочется знать их политическую стратегию, внутреннюю и внешнюю, их замыслы против друг друга, против своих и против недругов. Действительно ли Путин так несгибаем и так ли он любит Россию как говорит и как он сможет что то сказать о своей идеологии и почему его никто не спросит об этом. Неужели к нему нет вопросов об этом ни у кого? Неужели ни у кого в голову не приходит, почему народ плохо живёт? А я подозреваю, что у этого клуба двух президентов есть одна идеология - жить лучше всех.
- Так и живут. И вопросов не возникает. - откликнулся с готовностью я.
Людмила Александровна так и не дождалась решения прокуратуры на её неоднократные заявления о защите своих прав и законных интересов. Плюнув на ситуацию, Людмила Александровна решила на зло всем правозащитникам поехать отдыхать на черноморское побережье в Абхазию - вдруг повезёт с отдыхом и там врач не потребуется и она отдохнувшая от своих тревожных дум не только за себя, но и за внуков и посвежевшая на морском воздухе, продлит себе жизни на пять лет - больше она у судьбы не просила. Она остановилась в Гудауте, просто потому, что была здесь и раньше с отдыхом и ей тогда всё понравилось, даже некоторая отдалённость от моря - десять минут от снятого жилья. Хозяйка была русской женщиной вместе с мужем - грузином, пережившая здесь пятилетнюю войну. Она отвела ей большую комнату с двуспальной кроватью, прикроватными тумбочками, журнальным столиком и продавленным старым креслом. Договорились и о столовании - Людмила Александровна обедает в полдень, остальное время тратит по своему усмотрению.
Погода установилась тихая, солнечная и не очень жаркая. В первый же день её потянуло к морю. Море удивило спокойной гладью поверхности. Урез воды не пошевелится и под шагами лошади, если пустить лошадь порезвиться , всё было так, как где нибудь в подмосковных Химках на водохранилище. Людмила Александровна присела на бережку и увидела всё это спокойствие до самого горизонта, где море сливалось с небом в неразличимой туманности как в тихом экстазе.
Но, всё - таки, было тревожно и беспокойно за ту даль, которая сей час неразличима в туманной беззвучности, вовсе непохожей на пустоту космоса. Можно представить себе человека, оказавшегося в этой тишине морских спокойных вод - можно сойти с ума в этой тишине и бескрайности, где кругом одна тишина и бесконечность воды. И Людмила Александровна отвернула взгляд и опустила себе под ноги. Но там пугала неизвестность, а здесь жуткая правда. Она не ходила к морю три дня. Боялась в страхе слышать эту морскую тишину, когда известно: море должно шуметь. И боялась видеть нашествия морских медуз, тихо подкрадывающихся к берегу и не дающих людям ступить в морскую прохладу.
Людмила Александровна не знала матершинной брани, но когда увидела это добро в морских водах Кавказа, то само вылетело тихим шёпотом сквозь зубы : сучье племя.
Такое отрицание от неё исходило лишь при разводе с мужем, да при признании четы Путиных, решившихся на развод.
И тут , надо полагать, задумался Владимир Владимирович, задумалась Людмила Александровна, та, конечно, что Путина жена: что то нестыковка получается. То молчали тупо, то вдруг заговорили и так же тупо. Да ладно. Если что и поймут наши добрые граждане, то промолчат и не выдадут. Так и получается всегда: Молчим и всё нам кажется ясным и понятным.
- Я разведёнка! - с ужасом думала Людмила Александровна Путина. - Пусть в синяках, пусть с опухшей рожей, пусть с серым от слёз лицом, пусть в разорённом доме. Но я была женой Президента! А вы кто? Сволочи и империалисты, оппозиционеры, социалисты, сионисты и прочие разные онанисты! Я жена того, кто равен царскому величию, а я ко всему этому причастна. И мы поняли, что бойня на уровне плебеев нам ни к чему. И мы, как уже отмечено в мировой прессе, мы цивилизованно разводимся. Мы и так своего дождёмся и уже многого добились.
А интернет повторял ту же картину, как год назад мудрейший из мудрейших царей современности ехал по пустым улицам Москвы на инаугурацию, на очередное восшествие на престол на целых шесть лет славославия. И здесь же интернет показал как тот же монарх прогуливаясь по улицам Санкт Петербкурга не вызывал никакого интереса у граждан, а лишь недоумение - кто это такой, похожий? Ну а дальше монарх потопал одинёшенек по совершенно пустой улице - народ похоже разбежался в ужасе. Вопрос: куда намеренно шёл Царь без охраны? Кто его озадачил этим или он проиграл эту прогулку в бильярд или в карты? Было тихо и без объяснений, с напряжённым лицом, без вопросов куда ему нужно? Может искал туалет?
Я попрощался с другом и заверил его, что сразу возвращусь как только прознаю всё о своей квартире: начался ли долгожданный ремонт дома и что власть думает делать с этими брусовыми домами, один из которых успел сгореть и на месте пожарища воздвигли силами двух бойких предпринимательниц самый дорогой в городе магазин за счёт местных покупателей - пенсионеров, ведущих расчёт с торговками по задолженности, поскольку покупатели - пенсионеры брали продукты в долг вне зависимости от цены хлеба, колбасы или гречки, вне зависимости цены на сигареты и вне зависимости цены на водку.
Другой дом по осени осел , опустился на землю каким то искривлённым, словно от усталости ноги подкосились и сей час лежит на брюхе не шевелясь - уже мёртвым лежит и никому не нужным. Жильцов расселили в здание детского дома и они начали строить себе жилые ячейки на выделенных участках. Власть собирается этот дом снести.
Третий дом власть успела спасти, домкратами немного его приподняв, завела под него так называемые колодцы, заменив ими прогнившие деревянные столбики. Он так и стоит сейчас, стоя на этих колодцах.
Так же власть поступила и с четвёртым домом - поставила на эти опоры -колодцы и продолжает приказывать вступить жильцам в жилищный кооператив, а за неослушание лишить жильцов каких то льгот по ремонту дома. Вполне и более чем вероятно, что этот, последний дом, не протянет и пары лет.
В этой аномальной зоне живут тоже люди, как и везде. Эти люди вынуждены жить в этой зоне как люди Тарковского, сталкерами, изучать на себе эту зону всю свою жизнь. Сталкер Толик, лет под шестьдесят, не пьёт неделю, пьёт - сколько себя помнит, его никто не жалеет и он в свою очередь не жалеет никого. У него одна почка и изношенное сердце. Но цепок до жизни удивительно. В таком положении находится много лет. Из больницы бежит не долечившись, но и попадает туда редко. Мне известен один лишь случай, когда он упал на глазах у прохожих. В разводе и не припомнить с какого времени. У него два сына, отслуживших в армии, но так и не нашедших себе места в жизни. Их жизнь похожа на жизнь отца, законченного сталкера, дети продолжат судьбу. Только не говорят об этом вслух, но знают об этом - не переубедишь.
До недавнего времени у сталкера Толика был друг- собутыльник –собеседник Володя, но неожи-данно помер в запое, писавший постоянно письма Путину, а будучи признанным жертвой Великой Отечественной война в младенчестве - находился в нацистских лагерях, то получал от Администрации Президента письма с поздравлениями за ксерокопической подписью Президента. Он действительно полагал, что весь текст письма и подпись - оригинальные и он оставит их своему когда то приёмному сыну - все их, а их скопилось у него с десяток, в наследство. И сын от этого наследства всегда будет в порядке, не будет знать нужды и неуважения. Так он думал, а когда Володю похоронили, то его приёмный сын выбросил всё его наследство на помойку, оно и фактически то было всего в перевязочке резинкой от трусов не более десятка писем. А юридически? Может кому то морально принесло бы удовлетворение?
Итак, все дома в аномальной зоне, а их осталось три, были признаны подлежащими сносу. Что неудивительно. Властям потребовалась земля, для строительства маленького жилого квартала под продажу, а этих жильцов, которые в большинстве своём собственники жилья, подлежащих сносу, через пару лет должны переселить в освободившийся детский дом, а детей из детского дома отправить в Якутск с глаз долой - пусть там заботятся. И в заключении, детский дом поделить на скворечники и в эти скворечники заселить всех выселенных .
Короче, всё расчитано как надо. И аномальная зона перестанет существовать, и сталкеры выведуться.
Людмила Александровна взяла в руки «Святое Евангелие». Открыла не выбирая страницу. «Ко-гда же Иисус родился в Вифлееме Иудейском во дни царя Ирода, пришли в Иерусалим волхвы с востока и говорят:
- Где родившийся Царь Иудейский? Ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему.
Услышав это, Ирод царь встревожился, и весь Иерусалим с ним».
Господи, кто тут Ирод, Царь Иудейский? Разве не ясно кто? Это тот, кто не добр лицом, кто совершает непонятное, кто собрал вокруг себя фарисеев, и каждое слово Царя Иудейского возвеличивают до истины. И Людмиле Александровне всё ясно заранее и об этом злодее Ироде и о младенце Иисусе, но очень хочется впустить в себя новой свежести буд то глотнуть коктейль из молока и лесных ягод и она продолжает читать:
«И, собрав всех первосвященников и книжников народных, спрашивал у них: где должно ро-диться Христу?
Они же сказали ему: в Вифлееме Иудейском, ибо так написано через пророка:
«и ты, Вифлеем, земля Иудина, ничем не меньше воеводств Иудиных. Ибо из тебя произойдёт Вождь, Который упасёт народ Мой, Израиля.
Тогда Ирод, тайно призвав волхвов, выведал от них время появления звезды
и, послав их в Вифлеем, сказал: пойдите, тщательно разведайте о Младенце и , когда найдёте, известите меня, что бы и мне пойти поклониться Ему.
Они, выслушав царя, пошли. И эта звезда, которую видели они на востоке, шла перед ними, как наконец пришла и остановилась над местом, где был Младенец.
Увидев же звезду, они возрадовались радостью весьма великою,
и, войдя в дом, увидели Младенца с Мариею, Матерью Его; и. открыв сокровища свои, при-несли Ему дары: золото, ладан и смирну.
И, получив во сне откровение не возвращаться к Ироду, иным путём отошли в страну свою».
Застывшую во времени истинно русскую религиозность в душе Людмилы Александровны можно толковать по разному. С одной стороны, можно увидеть в её душе вполне понятную тоску по поводу утраты на генном уровне духовных связей с древней культурой и самой христианской религией. Именно это её удручало особенно, ибо не видела веры вокруг себя, а уж за Кремлёвскими стенами в особенности, её выворачивало наизнанку смиренный вид наших «подсвечников» в Храме Спасителя и от этого вида становилось омерзительно на душе, прискорбно за Россию и безисходно.
С другой стороны, нельзя не увидеть в этом процессе антирелигиозности людей разных по профессии, по образованию и учёности, по партийной принадлежности и национальности. Как бы все становятся отвлечёнными от своей веры, каждый от своей, становясь материалистами по молчаливому отрицанию веры, а с получением каких то светских знаний добровольно становятся атеистами, считая атеизм за свою новую религию, при этом материализм оставляя в стороне только потому, что это теория коммунистов. А коммунистам Людмила Александровна не верит с тех пор, как их лидер молчаливо подарил победу на выборах своему антиподу - антихристу.
- Патриоты ли они? - думала о них Людмила Александровна. - Если в них нет ни капли русскости и нет христианской веры - в быту они совсем непонятны. Они не едят сливочного масла, полученного от коров костромской породы. Они не едят мёда, собранного с российских лугов, они не едят рыбу, выуженную в Волге, Оке, Каме или в Дону; они не ездят на наших автомобилях, заменив их японскими, американскими или немецкими. Они не едят наших овощей. Но не только потому, что мы разучились это выращивать или производить, а потому, что это всё, что осталось. Например, икра, от уничтожения биологических запасов рек, или водка, оставившая своё название лишь на память последнему нашему поколению, настоящей водки поколение уже давно не пьёт, потому что её попросту не производят, а гонят попросту суррогат, не иначе, как для сокращения численности населения - с целью буд то бы оздоровить нацию. Но водки на прилавках особенно много. Пейте! Под разными названиями. Но нет «Московской», «Экстры», «Столичной». И нет икры «Обкомовской». Зато вёдрами везут с Дальнего Востока, тоннами, икру, добытую нелегально.
О «русском патриотизме» можно услышать от немногих людей, да Людмила Александровна таких и не знала. И сам то «русский патриотизм» был ей недоступен своей непонятностью - что это такое? Неужели это любовь к борщам и кашам и отрицание лобстеров, коньяка и виски? А если свининку под хреном? А если селёдочку под шубой? А если заливную осетрину? А если водочку из пузатинького графинчика в гранёном лафетничке закусить простым холодцом или студнем и опять же с тем же хреном на любой лесной ягоде, с малосольным огурчиком. С чем это можно сравнить?
А что говорить о грибах начиная с опят, маслят. Подосиновиках, подберёзовиках, лисичках, петушках, вешенках, кулаках и белых. Что там шампиньоны или трюфеля! Нет сравнения!
А что говорить о русских колбасах! «Докторская», «Столичная»!
А консервы лосося, осетра, судака или кильки в томате - разве можно забыть!
А хлеб «горчичный», а «французские» булки, потом ставшие городскими, а баранки, а сушки вы помните? А сметана? А сливки или молоко?
Нет, ничего подобного капиталистический рынок и капиталистическое производство выбросить на рынок не смогло, тем и породило гастрономическую ностальгию по той нашей жизни.
Но и это то же не русский патриотизм. Очень русское, но не патриотизм.
Это ли не русское? Как ансамбль «берёзка», как ансамбль Игоря Моисеева, как хор Пятницкого? А ведь находятся люди, шепчут в сторону о пошлости этих коллективов, им это не нравится, потому что это социалистический реализм в чистом виде и это для них не русское, потому что уж очень популярное, сравнимое своим превосходством с деревянными из берёзы матрёшками - превосходят они матрёшек. А кабы и не превосходили - так чем плохо? Или наши лапти с онучами? Всё это наше русское. И куда это девать - эти лапти с онучами и эти матрёшки? Если оставить их без признания.
Так думала Людмила Александровна о себе, русской и советской в одно и то же время, про-жившей большую часть уже не малой жизни рядом с разными людьми из евреев и евреек, татар и татарок, чувашей и чувашек, бурятов и буряток, грузин и грузинок, осетин и осетинок, армян и армянок, украинцев и украинок, из немцев и немок, в конце концов. А со сколькими людьми из Прибалтики она сдружилпсь во время работы в артели старателей. Это ли не рус-скость!
Слава был ещё никем, когда они познакомились, Слава Розенбаум и Аркаша Дворковец. Аркаша успел добиться многого, он уже был при всех своих регалиях и на большее не расчитывал. Расчёт на большее появился позднее, когда он пообвыкся в достигнутом - тогда само собой понятливого друга из медвежьей берлоги Дмитрия Медведева он ни о чём не просил, не советовался с ним и тем более не намекал, - боялся раскрыть свою личную государственную тайну. Он был затаён в себе ото всех. Он был человеком без фокусов - простецким. На его простом, ухоженном, черноглазом лице была написана постоянная готовность совершить любую мерзость за самое скромное вознаграждение или даже без оного - только за заметность в проделанном. Потому что знал или надеялся - ему зачтётся. Тогда, когда они познакомились, Слава был ещё ни кем. А к Аркаше уже пришли завлекательные розовые мечты и вседозволенность мысли, которые приходилось хранить от всех, даже от своего протеже.
И его понесло куда то без всякого стыда из проторенной колеи Президента по бездорожью, но в том же направлении. И придумал оправдание: любой упрёк мог быть исправлен без колебаний - вмиг одним шагом и снова в той же колее, словно и не сбивался с пути. Простой человеческий стыд - штука сильная, но не для Аркаши. Стыда он не знает и не знал. Лишь мелькнёт что то в мыслях о стыде, тут же находил успокоительные слова: вот ведь дело то в чём, жизнь виновата, я то не виноват. Ну как бабка старая на завалинке у разбитого корыта. Жизнь виновата! А подсознательно да и не подсознательно, а прямо, конечно, твёрдо знал, что жизнь, правильная она или неправильная была или есть - глупо об этом теперь рассуждать. Её не переделаешь, её не изменишь. Хотя бы потому, что все соглашаются со своей ролью в спектакле. И ему нравилось быть пусть не в тени, а в какой то жизненной полутени. Ведь каждый человек, каждый предмет выставленный на свет, отбрасывает не только свою тень. Но так же обязательно и свою полутень - он знал это и помнил в отличие от многих из школьной программы физики.
Это уж потом из него полезло всякое либерально- демократическое розовое гнильё. Поначалу всё основывалось на чистой экономике производства и личной преданности начальнику не взирая на партийность начальника. А потом только преданнсть оставалась, пока не разъела нутро бытовуха и привычка сладко есть и пить и нежиться в отдыхе на морях-океанах под пальмами на золотом песке пляжа.
Казалось бы, с ним невозможно было познакомиться в ресторане. Но именно в ресторане Слава и познакомился с Аркашей. Конечно, не в каком нибудь ивановском ресторане, там бывать Аркаша всегда считал простое приглашение за падло.
Слава посетил «Славянский базар», который был заполнен наполовину едва ли в это предобеденное время - окрестный планктон из государственных учреждений и частных офисов ещё не успел покинуть свои рабочие столы с телефонами и компьютерами и остаток рабочего дня по пятницам был у них впереди. Аркаша уже сидел в зале и хорошо пообедал и сей час ждал когда люди заполнят зал и все увидят его, Дворковеца, такого молодого, а уже способного сидеть за обильным дорогим столом.
Славе был нужен спортивный костюм члена сборной России, продававшийся на первой линии ГУМа и в этом костюме хотел показаться своим родственникам в Тель - Авиве. За соседним столиком он и услышал эти мысли молодого российского уже высокопоставленного чиновника, по виду студента может быть МГИМО, а по изложенным мыслям дилетанта, чем бы он не занимался. Были слышны тихие правильно произносимые слова, льющиеся как тихий ручей:
- Такая жизнь у нас сложилась, что мне кажется в России остался из патриотов только я и ка-жется, что последним . Все стремятся уехать заграницу, ну просто все. А зачем? Мне, например, и здесь хорошо. У меня есть работа и Россия во мне нуждается. Люди уезжая не понимают, что они там не нужны, там другой мир. Мы же привыкли жить в бардаке с дураками и пьяницами. Поэтому нам здесь хорошо, мне, в частности, я не требователен к государству, могу обойтись одним импортом и среди него проживу долго и счастливо, да ещё, если в Курске картошка уродится. Люблю жареную картошку! А вы любите жареную картошку? - обратился Аркаша к сидищим вместе с ним за столом двум девицам похожим на секретарш.
- Нет, не любим. - сказала одна за обеих. - Заграницей картошки не едят.
- Значит, вы среди отъезжающих? А зря.
- Здесь не жизнь, а какое то извращение. - сказала та же девица, что побойчее. - А вы так не думаете. Коли вы патриот этого бардака.
Аркаша никогда не терял своего тихого спокойного голоса, почти детского и он продолжал толи возражая, то ли поучая следующее за ним поколение:
- Уезжая из России в данный момент вы ставите себя в положение изменников Родины. Так думают все граждане России, ожидающие перемен в обществе, для кого патриотизм не извращение и понятие Родины - никакой не предрассудок, а святыня
с давних времён, с тех времён, когда к гражданам пришло это понятие - Родина и патриотизм. И Родину нельзя покидать в трудные для неё времена.
- Так ты, дядя, патриот только потому, что сможешь здесь прожить с дураками и пьяницами?
- Смогу. Потому что мне понятны эти люди.
- А сможешь прожить с дураками и пьяницами, потому что импорт будет тебя кормить, и тебе будет недоставать всего то курской картошки?
- Смогу и с курской картошкой и без неё на одном импорте. Я же сказал. Чего повторять.
Славе стало казаться, что этот уже мужчина так похожий на отличника из элитной московской школы или на троешника из пятнадцатой ивановской школы на Садовой улице издевается над ним, гадюка, рассуждает о патриотизме на весь ресторан и не боится никого, кто бы его урезонил. Он встал из-за стола, шагнул к барьеру, разделяющему столики и людей за ними, выпрямился во весь свой хороший рост мягко произнёс:
- Слушай, мальчуган. Что бы не превращать наш ресторанный разговор как бы в пьяную пере-палку, надеюсь, ты ещё не пьян и способен понять мои слова. Мне не интересна твоя интимная болтовня, похожая на партийный семинар и прошу тебя рассуждать шёпотом. Что бы я не смог слышать ни твоего языка, ни твоего желудка, переваривающего импорт и курскую картошку. Сделай милость. Угомонись, заткнись, одним словом. А я тебе сообщаю, высокомерному недоумку, что наш российский патриотизм - это доведённое до абсурда естественное чувство россиянина с его истоками, с дикостью славянских племён соединённое с варяжской воинственностью. И всё это мы извратили благодаря таким недоумкам, разглагольствующим на базарных площадях, в ресторанах, в Государственной Думе, в туалетах - словом везде, где можно безответственно болтать. И всё это, извращённое, превратилось, трансформировалось в простое высокомерие. И давай больше не встречаться в этом зале и что бы не было таких встречь по-соседству ресторанных столиков.
- Москвич или провинциал? - спросил Аркаша кого то, кого ещё не было в полупустом зале ресторана. Но даже не повернул голову и не посмотрел на Славу - не хотел выказать любопытства.
- Очень милый, добрый, интеллигентный человек. - Это сказала всё та же словоохотливая девица, сидевшая с Аркашей за столом. - Но он ужасный провинциал, он любит макароны по флотски и не ест курской картошки.
- А что он пьёт? Не спросишь?
Слава отреагировал сразу:
- Пью всё, что пьют люди. И не перечисляю, потому что не выпрашиваю.
- Официант! - громко позвал Аркаша. - Бутылку виски за соседний столик! Счёт за мной. Вы слышите. Молодой человек, расчёт записан за мной. - И он продолжал в задумчивости: Смеётся, гадёныш. Интересно, что он знает обо мне? Почти ничего. Наверное. Придёт время, узнает.
Последних слов Слава не слышал.
- Ты за кого меня принимаешь? - возмутился Слава. - Я, ты думаешь, буду рад до жопы твоей лошадиной моче? А хочешь я эту гнилую бутылку разобью о твою голову!
- Не принимаешь, возврати официанту, я не обижусь. - Сказал Аркаша без сожаления.
Трудно в это было поверить, но тогда Слава был похож, как уходящий в бесчестье и даже на муку, но вдруг почувствовал к нему, этому маленькому человечку, неодолимую ненависть и волна неприятия охватила его, заполнила всё его существо, а когда глянул ему в лицо, то увидел страх и ужас в его глазах цвета маслин и Аркаша представился как бестолковым напуганным болваном ругательствами на непонятном ему языке. Его давили грязными словами, а он их не понимал, только всё больше страшился чего то, а маслины на лице завлажнились как у женщины. У Аркаши так тряслись руки, что он не мог чиркнуть зажигалкой и прикурить сигарету.
И тут две девицы, что сидели за столиком Аркаши, видимо, поражённые унижением своего босса, как две головки цветка, один абсолютно белый, другой цвета бессмертника - как свёкла, повернулись к своему не яркому осеннему солнцу, но извлечённые из парковой культуры - клумбы цветов, сразу повяли и щенячьими голосами осмелились сделать выпад в сторону рыжеволосого красавца.
- Вы разве не видите кого вы оскорбляете! Перед вами гениальный экономист, член Правительства России, человек приближённый к Президенту Российской Федерации один из элиты экономических и политических кругов, тот кто в перспективе может стать у истоков преобразования страны, когда она войдёт в первую пятёрку мировых экономик. Таких людей надо знать в лицо! И уважать бесконечно!
Слова девиц произвели на Аркашу обратное впечатление. Пафос девиц был негромким и потому Аркаша не мог успокоится и в негромких девичьих причитаниях Аркаше слышалось не скорбь по себе и даже не страх смерти, чего он больше всего боялся за пределами своего кабинета, не тягота позора от неизвестного ему рыжеволосого уже не молодого прыща, не жалость о покидаемом навсегда родном очаге где то в Крыму на берегу моря и даже не потеря почётного и хлебного места, рядом с такими простыми богами, похожими на самых обыкновенных наших тружеников, таких же незаметных ростом, придумками в управлении жизнью и , конечно, вороватостью.
- Ох и нервный вы народ. Словно не евреи, - сказал Слава не тихо и все могли бы слышать. - Буд то хоронят вас. А вы все торопитесь.
- Вам не стыдно! - Вдруг всплакнула та из девиц, что до сих пор молчала. - Антисемит не обрезанный.
- Бросьте кидаться говном в своих. Я ваш, всем телом и душой, я ваш, узнайте меня, своего. Произнесите: о, приди, приди, мой красавец галл! И я приду. Не прозжённым солнцем палестин-цем. А златокудрым галлом. От кого произошли французы. Чья кожа и волосы не горела на солнце, а ласкалась. Вот и всё, разве нельзя понять этого. Но я не антисемит, прошу это запом-нить навсегда.
И Слава остановился.
Тут встал с места успокоенный Аркаша. Протянул руку:
- Аркадий Вадимович Дворковец. .
- Вячеслав Хаскильевич Розенбаум .
- Предлагаю свою дружбу. - Высокопарно, словно всему свету объявил Аркаша, удерживая двумя руками протянутую кисть оппонента. - Не бойтесь и даже не опасайтесь моей дружбы, если вы смелый человек.
- С чего вы взяли? Если вы меня предупреждаете об этом, то я должен внять вашим словам и чего то опасаться? А я несмотря на предупреждения, не опасаюсь ничего, ибо я ничего не боюсь с вашей стороны.
- Старик, ты чего то не того … Может перебрать успел маленько? Не будем скандалить. Может быть ты на что то обиделся? Мы с тобой немного пошутили. Повеселились, а ты вдруг обиделся. А ты вдруг встал со своего места и запричитал о каком то патриотизме.
- Да пошёл ты в задницу! - бросил Слава в оторопевшее лицо Аркаши и сел за свой столик. Разговор был окончен. Казалось бы.
Ресторанное время в «Славянском базаре» растянулось на полдня, до вечера. Зал наполнялся уже другими людьми, типа депутата Митрофанова, готовых всегда быть чем то недовольным и всегда давать оценку событиям, фактам и явлениям - одним словом, рассуждать обо всём и не соглашаться со всеми кто бы что ни говорил. И рядом с Митрофановым обязательно кто то окажется типа Андрюши Малахова. Андрюша до сих пор и уже давно держит Митрофанова за того, кто из элиты и поэтому не может отпустить его без привязи - вдруг человек сгодится на что то. Оба в первую очередь, как всегда, принялись за жратву, присев к чужому столику, где не отгоняли голодных фуфлыжников. Так они вместе оказались за столиком Аркаши Дворковеца. Но не надолго, пока Аркаша не перебрался за столик к чужому человеку, проигнорировав их присутствие в ресторане.
Зал постепенно наполнялся звуками, которые невозможно было отсечь от общего шума и табачного дыма. А курили все, и пили все, и жрали все, если посторонний глянет на этот бедлам, то поймёт, что оказался в этом бедламе и ему не выбраться на белый свет, что у него начались галлюцинации и в действительности ничего за стенами не существует, кроме падающего с тёмного неба сырого снега, сразу превращавшегося в серую слякоть по всей Никольской от одной площади до другой по всей длине.
Зал не заметил как скромненько вошли дипломаты и уселись за столом услужливо им приготовленным. Это было неподалёку от Славы, через один столик. Слава отметил в себе, что смутное скандальное невзрачное буд то пришибленное, словно примятое шипение о патриотизме Аркаши не взбесило его.
Он видел: дипломаты закурили сигареты и положили уже далеко не полные пачки перед собой. Это были «Мальборо» и «Винстон». Но на какой же из них видел Слава Спартака на коне? Или он ошибался?
Это была стандартная картинка используемая повсюду, например, на коробках цветных карандашей, на вазах и вазонах, стилизованных под римские древние амфоры. И помниться надпись: Спартак, поражённый в бедро, отбивается от нападения сзади. Каждому школьнику тех лет известна эта картинка и эта надпись, где римский вождь рабов с торчащим из бедра дротиком спасается от преследователей в последнем своём бою с патрициями и их вождём Крассом.
Лаконичный рисунок и лаконичная фраза под ним.
Рисунок и фраза. И больше ничего.
Наш Президент Владимир Путин не с целью ли прикоснуться к истории углублялся в морские воды, что бы рассмотреть историю воочию? Удалось ли ему? Кого он ис-кал в водах истории? Спартака или Красса?
Кто был Спартак? Кто говорит галл. Взятый в плен вместе со своей женой и определённый в гладиаторскую школу для озорства и утех патрициев за свою физическую силу. А кто говорит и фракиец. Но тоже пленный и тоже в плену гладиатор.
И вот для истории давно уже не важно, что если Спартак был варвар из племени галлов и был златоволос и белокож, как мой друг Слава Розенбаум; или если Спартак был из фракийского царского рода, гражданину, плебею или патрицию было безразрично , да фракиец к тому же был черняв и смугл. Но в той туманной дали времён оба наши кандидата предстают перед нами как Спартак, не похожий на нас. Или в чём то похожий? Уточняю: он на нас. Или, всё таки мы на него. Задачка для дураков. Не нужно об этом. Нам нужен исторический, пусть мифологический, Спартак.
Мы знаем - в истории он был. А если не был. То не было и истории древнего Рима.
Итак. То ли галл, то ли человек из фракийского царского рода, по имени Спартак, попал к римлянам в плен, надо полагать, в боевой схватке, но не исключим, что за долги или в порядке залога. Он был похож более на образованного эллина, чем на кого либо из варваров галлских или германских племён. Среди рабов он был заметен достоинством, умным не затравленным взглядом, физической силой, опрятностью. Но именно достоинство выделяло его, какое то великолепное достоинство, требующее к себе особого почтения и даже преклонения. Такой человек требовался римлянам в качестве учителя фехтования в школу гладиаторов в городе Капуя. И он стал учить рабов фехтовать на мечах, бросать дротики, бросать ловчую сеть во врага, словно на зверя охотясь и действовать трезубцем и кинжалом - и всё это на потеху как патрициям, так и нетребовательному плебсу. Само условие жизни в плену не позволяло смириться, плебс видел в нём раба, патриции и патрицианки видели в нём раба, жена видела в нём раба, хотя знала его достойным мужем и, наконец, позволительные ему
вольноотпущенницы, жившие с ним одной семьёй, видели в нём раба.
Но главным было ежедневное свидетельство рабства в гладиаторской школе. Он видел жизнь рабов у себя на глазах и видел их смерть на глазах публики из вольноотпущенников, ремесленников, торговцев., на глазах патрициев и патрицианок, на глазах всадников и сенаторов, видел как они готовятся к смерти на глазах друг у друга и на его глазах.
А мы то всего этого уже не знаем. Но можем предположить, что само состояние рабства по-служило рабам восстать против угнетателей за своё освобождение. Маркс поставил Спартака на центральное место в Древнеримской истории, назвав эту личность истинным представителем античного пролетариата. Спартак - истинный сознательный лидер с определённой социальной программой и восстание Спартака явилось первой в истории революция, направленная против эксплуатации угнетённых.
В конечном итоге армия Спартака была разбита и сам Спартак был убит. За победу над Спартаком Красс, предводитель римских легионов, получил от Сената овацию (малый триумф) и лавровый венок. Шесть тысяч римских рабов были распяты на крестах на Аппиевой дороге между Римом и Капуей.
Восстание рабов в Древнем Риме было жестоко подавлено.
Так и движение против Путина. Подобное с ним может случиться всегда. Только надо иметь ввиду оппозиционерам, что среди них самих заложена давным давно бомба замедленного дей-ствия по имени лидеров движения. И они все на примете, как были Щекочихин, как Юшков, как Илюхин, и даже как Березовский. Все они оказались мечеными, все - и честные, и идейные, и вороватые, и беспринципные - все. кто оказывался ненужным, излишним, а тем более непонятным, а тем более более успешным в действиях, как генерал Лебедь.
А уж правда то носилась за Щекочихиным и Илюхиным белым лебедем, да всё била тревожно крылами, привлекая внимание серостью личностей и их крысино - мышиной прожорливостью, а люди эти уже были готовы на признание беспартийности гражданского общества, но главный крысиный предводитель опередил и провозгласил всю необъятную Россию единой и по существу беспартийная Россия оказалась под колпаком у партии «Единая Россия». И всё стало едино - по путински.
А сам Путин - стал наблюдателем за происходящим, наблюдая в ручном управлении что происходит в реформировании Российской Академии наук, по антисиротскому закону, по гейпропаганде. Он здесь полномочный арбитр спорящих и враждующих сторон. И не чуждается громогласно высказать своё мнение как решительное. И все примолкли, доверяя вождю принятое решение.
Но вот Путин против политической конкуренции. И вот от этого мнения все почувствовали себя счастливыми, никто больше не будет вспоминать коммунистов
недобрым словом, к элдепеэровцам относится как к шутам, а эсэры получат своё давнее - социал революционеры. И только. Но какое счастье все получили от мнения Путина!
Как все счастливы сегодня! В данный момент! Какое это счастье!
Только бы сберечь это счастье до завтра.
Но вот Путин допускает возможность амнистии для узников Болотной площади
и проспекта Сахарова. И что это вдруг у оппозиционера Рыжкова спёрло дыхание?
А-а, это он почувствовал близость с вождём всех оппозиционных партий. Как ему понравилось это общение на расстоянии вытянутой руки! Почти рядом, 20 -30 метров, а как всё меняет! И что ожидать от оппозиционера Рыжкова в дальнейшей судьбе его партии, куда он её поведёт? Или он внял тому, что политическая конкуренция упразднена? Так да здравствует Вождь оппозиционеров Владимир Путин и его верные холопы - оппозиционеры.
Так к тому же ещё не выяснено Владимиром Путиным, что амнистия будет невозможной, потому что «болотники» могли совершить и тяжкие преступления. И он, несомненно, подумает об этом не раз. И это он не забудет и положит в основу своих объяснений.
Да, а есть ли у Владимира Путина проблемы? Есть, но он не всегда их признаёт даже самому себе. Уж очень он полагает себя этаким лотосом в китайском пруду
или павлином в вольере, самым красивым, статным и блестящим. Но проблемы есть и они состоят в том, что он, полагает себя снисходительным тираном, скучающим в качестве наблюдателя от безделья, и заглянув в водную гладь пруда, где он любовался лотосами, вдруг увидел собственное отражение и - забыв обо всём, влюбился в себя, как новейший Нарцисс в новейшей мифологии. А что в реальности? А в реальности он сам не знает куда он направит себя и вместе с собой потянет страну. Но то, что расчитывает не терять власти и впредь - это наверняка.
Путинское время было и ещё не закончилось удивительным в своём цинизме власти. Власть была беспредельна, она была голодна и глупа. Но более всего глупа и преступна своей вороватостью. Но знает ведь в какой степени он не популярен в России, даже откровенно презираем народом, но гнёт и гнёт свою линию воровства, беззакония, лжи по всякому поводу. Но он всё полагает себя патриотом и любителем российской фауны и кощунственно объявляет о своей любви и заботе к амурским тиграм и кавказским барсам и совершенно не помнит о лошадях, гибнущих с регулярностью ежегодно в конюшнях, если не в огне пожаров, то от недоедания, попросту от голода. Вдруг стерхи оказались в центре его внимания. Они улетели куда то в степи Казахстана, если я не ошибаюсь, и видимо интерес его на этом закончился. Но не исключено, что так же вдруг ему взбредёт в голову ещё раз предводительствовать стаей и встать во главе и повести по пути, начертанному им и непонятному птицам. И что получиться?
Если эти его выкрутасы его собственные выдумки, то я обеспокоен за его здоровье.
В мифологической истории Древнего Рима был такой случай, когда чрезмерная любовь сумасшедшего диктатора демократического Рима не к лошадям, а к одной лошади по имени Инцитат, явилась примером на века для всех народов и государств, не только прославила имя коня, но дала пример своевластия в демократическом органе самого передового того времени государства, когда приказы больного на голову императора приводились в исполнение. И никто не возражал, когда Инцитату Сенат Рима жаловал римское гражданство. Но Каллигула метил его даже в сенаторы!
Но в наших русских песнях подобное тоже было! Помните: Король позвал портного: послушай, ты, болван! Для друга дорогого сшей бархатный кафтан! И портной сшил блохе бархатный кафтан! И понеслось. Король блохе даёт сан министра! И сколько с тех пор в сане министра ходит у нас блох всяких - не сосчитать. Там и спортсмены, там и рабочие Челябинского оборонного завода, со своим начальником цеха Холманских, похожие своей решимостью вступиться за Владимира Путина на московских улицах и площадях на черносотенцев ( а может на чернорубашечников).
Условия и среда таким образом создавались и создались для нарождения в обществе вместо ушедших в прошлое Ангелины Лебедевой, прядильщицы ивановского меланжевого комбината, о которой я не нашёл никаких сведений, или Ольге Генкиной, которая напоминает о себе воздвигнутой стеллой на привокзальной площади г.Иваново во времена коммунистического «режима».
Зато ткачиха из г.Родники той же Ивановской области Елена Лапшина попросила
Владимира Владимировича пойти на третий срок своего президентства - уж больно хорош он ей кажется в этом качестве Президента Российской Федерации да ещё как создатель партии «Единая Россия» , в которой, по её словам , так много умных людей. Да и просила его об этом анекдотично, без труда подавляя в себе всякий позор унижения лизоблюдством, превосходящим скромное низкопоклонничество.
Чем больше Слава раздумывал о российской действительности, тем больше склонялся к тому, что государство заражено бациллами путинизма, спорами грибов
-поганок, выросших на гнилом пеньке, на котором восседает своим седалищем, какое то суще-ство похожее своей бледностью глаз, и к удивлению безвыразительным и пустым взором на происходящее сам Президент. Слава не первый раз рассматривал его с желанием увидеть в нём нечто, что могло бы выделить в нём те качества, что присущи российским тиранам - и не находил. Жестокость в нём проскальзывала лишь изредка. Например, было нетрудно вспомнить . когда ВВП обещал преследовать и мочить чеченцев- террористов даже в сортирах. Но не забыть было этого театрального обещания и в конце сказанного: всё, разговор окончен и тема закрыта. Да это была и не жестокость. Это было его решение в такой манере, в манере кэгэбэшника. Мочить и мочить, пока не поймут, что он сильнее. Или жестокое по сути решение, высказанное в тишине кабинета и без идиотского припадка, это не жестокость?
Хорошо, я ещё вернусь к жестокости Президента. Пусть Президент отдохнёт от меня, наверное и без меня до него доходят газетные страницы, митинговый шум площадей, ложь телевидения и шёпот на ухо друзей, ведь не раз говорил, что он вполне осведомлён из источников информации, которым доверяет.
А пока не пропустить бы валдайскую речь Путина, которую его приспешники уже поспешили записать в историческую и даже в эпохальную.
Итак, Путин появился на Валдае и произнёс там эпохальную речь, которую обязательно разберут на цитаты - так она умна. Главная её мысль - Россия возвращается к самой себе, к такой, какой она была, такой, к чему предназначена.
И Владимир Соловьёв одетый в непонятный красный мундир первой мировой войны, австровен-герской армии , к примеру, как у Швейка, будет разбирать эту эпохальную речь на цитаты. И увидит в ней эту главную мысль - Россия будет защищать мир , в отличии от Соединённых Штатов, от безнравственности. При этом безнравственности не видится ни Соловьёву, ни Пу-тину в обнищании народа и в безмерном обогащении, до свинячьей отрыжки путинской эли-ты. Но Россия и россияне формируют сейчас в своих мыслях евразийский союз как идеологическую империю, где и осядет российская мораль , распространяя окрест и на весь земной шар флюиды толп людей, привыкших к непониманию своих гениев экономики и реформ. Итак будет построена и выстроена идеологическая империя Россия, а не экономический союз. Можно представить как кукожились лица зарубежных друзей Президента, сидящих в зале рядом с ним. Неужели они не видят как на нём вместо опят вырастают поганки - весь оТброс.
Но лезут к нему с улыбками лизоблюдов и видят в нём главную причину своего благополучия - и те и эти, из наших подхалимов.
Но! Путин не главная причина неправильной, преступной политики власти. Он
всего то шестерёнка в политической машине, он гарант сохранности этой машины, работа которой заключается в сохранении от посторонних воздействий, которые заключаются в одном - сохранять кормушку, в том числе и поилку и отопление в
этой морозной стране, что бы было тепло и сытно этим свиньям, чавкающим у кормушки.
Таким образом Путин хоть и не главная причина преступлений против народа, но причина коренная. Понимание этого неминуемо приведёт обеспокоенного человека к одному - менять гаранта, менять эту шестерёнку.
Пристальный наблюдатель за действиями Путина, такой как Барак Обама, отметил скучающую манеру Президента пережидать переговоры этаким Печориным, но, конечно, не обманет никого и все, кто не слепой, тот видит , что по большому счёту Путину всё равно, что говорить и что слушать. Кому говорить и кого слушать - ему нет разницы.
Слава устал думать о России и о её власти. Дипломаты курят свои сигареты, а на пачках нет изображения Спартака; откуда же в памяти этот Спартак, отбивающийся от нападения сзади. Редкий случай, когда готовое к скандалу с Путиным настроение его не бесило и вся бесконечная дичь вождистских его разглагольствований на партийных съездах и совещаниях и писаний в газетах с програмными статьями оттягивали его крах у всей России на виду. Шестерёнка должна в конце концов сработаться своими зубцами и весь механизм власти предстоит менять. А об этом в России некому подумать, нет у неё такого механика, который бы объяснил и убедил, что механизм необходимо менять полностью по закону сопряжения в механике. Во всяком случае об этом не нужно забывать механикам от политики.
Дворковец продолжал сидеть за столиком возле своих напыщенных дур. Кто эти две, неужели проститутки? Вроде не похожи, тогда кто?
Слава проститутками совершенно не был увлечён, ему нравилось быть успешным среди студенток, когда молодые второкурсницы смотрели на него и молчали. А он смотрел на них и то же молчал и их молчание было подобно крику: убей меня, но ты мой! А он молча одним взглядом ей отвечал: убей меня, но ты моя!
Отношение к женщинам оставалось у него с ранней молодости. Он их любил.
Дворковец посмотрел на Славу с интересом и увидел, что они не расстались, поскольку бой-кая девица смотрела на Славу с интересом и не скрывала своей заинтересованности. И Аркаша , видимо, решил, что инцидент не исчерпан и требует непосредственного участия.
Разве можно осуждать воина путинской рати за то, что тот ненавидит людей, с которыми он сидит с ними рядышком и от своей глупости и лицемерия не хочет признавать очевидного - они грабят народ, что для них естественно и нормально . Не признаются. И уж если нельзя считать Дворковеца лучшим среди наиболее оголтелых вампиров, то, по крайней мере, он не был из них самым оголтелым. При этом его, конечно, нельзя было за что то похвалить. Хотя один из телеведущих, по фамилии Кукушкин, преклонялся перед ним и приглашал на своё шоу послушать его успехи и успехи путинской команды. И этот Кукушкин не ошибся, хотя Дворковец и застрял на карьерной лестнице где то рядом с близким другом лучшего Президента из российских Президентов. Не ярко, но всё же был заметен и ещё не падал с крутизны.
Девицы отпустили Аркашу с сожалением за чужой столик, но взяли с него слово не покидать их и вскорости возвратиться.
Слава и не мог догадаться, что сегодня он встретиться с большим чиновником
не из московского округа, не из федерального округа, не из муниципального города, а с самого верха. И вот он снова появился перед ним с юношеским лицом, похожий на студента МГИМО, чуть глуповатый, дорогая одежда на нём скрашивала эту незаметную взгляду глуповатость, а мы давайте притянем для начала и приглядимсяк окружению Путина. Одних вспомним по памяти, но вот этот, Дворковец, воочию перед нами. Пока он не столь значителен как его высокопоставленные держиморды в большинстве и он пока не вхож к общему столу почавкать из общего корыта и поучавствовать в общем разговоре о делах скорбных и значительных.
Но Дворковец в своей незаметности всё таки причисляется к людям, относящимся к друзьям Путина, как человек несмышлёный, но в некотором смысле надёжным, если припугнуть потерей отношений, или навешать лапши на уши реформами по-путински.
Но, всё - таки, по большому счёту, с кем из уцелевших олигархов дружит Путин и на какой основе? Слава, почувствовав в новом знакомом что то значительное для познания российской власти поторопился с вопросом, улыбнувшись по доброму:
- Что объединяет всех вас, людей на вершине снежной горы под названием Олимп,
кроме денег, власти и криминального прошлого? Да вы присаживайтесь, будьте как у себя за столиком.
Аркаша к удивлению был совершенно трезв. Сел напротив, тяжело вздохнул.
- Выглядишь ты несколько поношенно. - сказал Слава. - Не перенапрягайся в услужении. От-крыто и честно говорю тебе в глаза. Лучше я на себя возьму трудную участь скорбящего, но крепящегося изо всех сил оппозиционера, чем позволю всякой шпане из «Единой России» измываться над своими членами.
- Возможно мы и выясним кто такой Путин сейчас прямо за пьяным столом. Вы готовы к выяснению? - С издёвкой спросил Аркаша и искал своей задницей стул задвинутый под стол.
- Посмотрим на происходящее в свете мировых событий. - ответил Слава. - и вбросил в себя через раскрытый рот полный лафетник крепкой и вкусной водки «Экстра». - Заметь, дружок, это ты присел за мой столик и ты предлагаешь что то недостойное в отношении своего Президента.
- И тут же наполнил лафетник до краёв.
И снова махнул в раскрытый рот как выплеснул ненужное в унитаз. Крякнул по- русски и по –русски же сгрёб в ладонь губы и спросил сдавленно: выпить хочешь?
- Хоть и рановато ещё для меня надираться, поскольку не завтракал, но пригублю маленько за твоим столом на правах дорогого гостя. Что то нервы ни к чёрту.
- Я уж вижу. - ухмыльнулся Слава. - придётся тебе сегодня надраться как сидоровой козе. Я уж вижу, со вчерашнего пьёшь? Или раньше? Тогда будь осторожнее - одну, две капли - не более. Более будет не красиво. Меня послушаешь - на своих ногах домой попадёшь. А сейчас давай по первой, да за знакомство.
- Думаешь, чего я такой?
- Какой?
- В стельку пьяный.
- Отчего такой? Спрашиваю. Хотя не сказал бы, не подумал. Ты мне показался абсолютно трезвым, приятным молодым ещё человеком. Человеком приятным во всех отношениях, который сгодится даже на замену Президенту, когда взбредёт ему ещё раз посидеть в президентском кресле. То ты его заменишь. И сбережёшь трон.
- Извини, друг. Я не принадлежу к этой великой территории, что зовётся Россией. Уже не принадлежу. А принадлежал и прилежно. Но территория эта не позволила мне называть мой дом родным гнездом и у меня нет родительского дома, хотя я его хотел найти в буквальном смысле - в доме родителей. Это было просто жилище интеллигентной еврейской семьи среднего достатка, с достоинством и терпением ищущей свою землю , обещанную Богом .
- Со времён исхода из Египта. - произнёс Аркаша как бы между прочим .
- В тебе жива историческая память до сих пор. И я не могу утверждать, что хорошо это или плохо. Сужу об этом по себе - ведь я не знаю что мне делать с воспоминаниями моего недалёкого времени в жизни. А исход евреев для меня недостижимо далёк. Как русскому монгольское иго.
- Душевный разговор. - криво улыбнулся Аркаша.
- Ага. Даже какой т о экскурсионный, с мифологическим подтекстом. - согласился Слава.
- Никакой мифологии, только история. - уточнил Дворковец и наполнил оба лафетника перед собой. - Нить беседы теряется. Мы то хотели о Путине, а не сговариваясь начали с еврейской истории. Так что мы хотим и что нас беспокоит в первую очередь?
- И это нам мешает беседовать на заданную тему. Не так ли?
- Если мы оба это понимаем, то нам легко ступить в нужную колею. - Дворковец явно хотел придать вес собственной персоне, удовлетворяя интерес Славы. И даже не заботился о себе - о последствиях своей болтовни. И его неожиданно для самого себя понесло. - Ладно. Но не поумнеет народ, не поумнеют его грязные политики, даже если им рассказать о Путине Владимире Владимировиче. Я говорю, а ты слушай. - Аркаша потянулся за бутылкой.
- Воздержись.
- Не препятствуй желанию!
- Как знаешь.
- Под Геленджиком строился объект стоимость в миллиард долларов. Ты представляешь заказ-чика этого объекта, его возможности? Молчи. Ты можешь только догадываться. А я знаю. Хотя об этом знают все в настоящее время. Конечно, те, кто любопытен. И вдруг этот объект объявился к продаже и был срочно продан в ускоренном режиме. Поспешность сделки лишь доказывает, что историю этого объекта пытаются очистить от всякой связи с высшими лицами государства. Но едва ли удасться, ведь уже известно и уже не скрыть, что отношение к этому объекту имело до 2008 года Управление Президента.
- Этот объект строился для кого то из высшего руководства страны? Для кого же?
- Однозначно никто не скажет и никто не признается. Но в то же время все молчат о том, что этот объект, называемый в открытую «дворцом Путина», строился если не самому Путину, то в его интересах. Я уверен, что его интерес в том и заключался что в конечном итоге этот объект и был «дворцом Путина» и остаётся таковым, но здесь должно заинтересовать любопытных: что заставило дворец передать частному лицу.
- За миллиард долларов и частному лицу? - изумился Слава. - Частному лицу? Да разве в России есть такие частные лица?
- Может есть , а может нет, но дело вовсе не в этом.
Теперь Славе казалось, что Дворкокец вполне приличный чиновник, высокодержавный и высо-кооплачиваемый, может из Минфина, может из ФСБ или МВД, влезший не без помощи и в котором ошиблись друзья – приятели. И даже скромный и не заносчивый в своём высоком положении. Просто дружбан, только молод, тем и неподходящ для него в ресторанные прияте-ли. С такими и приятельствовать неприлично для его семидесяти лет. Но, конечно, он всерьёз это не рассматривал и видел перед собой только адекватного человека недовольного режи-мом, а может чувствовал в себе лишь личную неприязнь к этому серенькому кардиналу России. И ему стало интерес-ней его слушать.
Аркаша сидел за столом опустив плечи и низко опустив голову, утрачивая свою адекватность в глазах Славы - действовала водка, а пил третий день, что для него было не характерно, не под силу было так пить и столько интеллигентному человеку. И Слава подозвал официанта.
- Приятелю требуется освежиться. Вы видите его состояние? Пожалуйста, сделайте это всё хорошо, как в школе учили.
- Хорошо. - сказал услужливо официант и он с напарником, подняли Аркашу со стула и повесив его себе на плечи с двух сторон вынесли из зала.
Аркаша появился в свежем виде успешного человека, завсегдатая «Славянского базара». Слава его ждал, потому что был уверен - придёт.
- Ты знаешь, Вячеслав Хаскильевич, они даже меня побрили, в воротниковой области провели хороший массаж и нашатырь под нос сунули и у унитаза дежурили. И в итоге я как свежий огурец.
- Я же плохого не посоветую.
- Спасибо, спасибо.
- Лишь бы человек был хороший - так в наше молодое время говорили. И - лишь бы войны не было. А за благодарственное спасибо и тебе спасибо .
И Славе полегчало. Человек ожил от запоя и он ему в этом помог.
- И нам двум евреям в «Славянском базаре» стало от того хорошо, что хорошо стало, не так ли? А вот будет совсем хорошо. - и Слава потянулся за ожидавшей на столе бутылкой «Столичной», запотевшей в ожидании Аркаши.
Заинтересованный разговор продолжался.
Серьёзные люди сидели за ресторанным столиком не развалясь, а склонившись над столешницей в доверительной беседе.
- Всё равно, при любых обстоятельствах, мы с тобой остаёмся теми, кем мы и есть, у них в головах, мы совершенно другие и неприспособленные жить по их укладу по их правилам. Мы терпим эту жизнь. Мы очень терпеливы. Не меньше, чем русские. Мы терпели все библей-ские времена и себя не потеряли. Кто терпел больше? Никто! У каждого народа были гонения, но столько, сколько выпало на долю евреев - ни у кого.
- Согласен. - решительно согласился Слава. - Но я, всё- таки, о другом. О ВВП, как зовётся российский Президент, о строящемся его дворце за миллиард долларов и что то близко к это-му. Пожалуйста.
- Согласен и я. - твёрдо согласился Аркаша. - Но сначала давай выпьем.
- Угу. Не возражаю. Только будь осторожен с этим. А то . не дай бог, обвинишь меня в спаивании и передашь нашу беседу русским контрразведчикам.
- Ну что вы, обижаете.
- Ну хорошо. Я не забыл нашей темы, но прежде хочу сказать, что создание подобного государства как Израиль, казалось бы, должно закончиться вздором, как, например, это случилось со сталинской Еврейской республикой со столицей в Биробиджане. Разве там живут евреи? Я их там не видел по большому счёту.
- Как это - по большому счёту?
- По большому счёту то и значит, что нет там евреев даже на небольшую общину. Для создания государства, в данном случае Еврейской республики, нужна экономическая и культурная почва и всё это покрывается политическим колпаком, что бы получить эффект теплицы . Что бы было тепло и уютно произрастанию как в благоприятной среде.
- То же самое я предлагаю за эмигрантов из России создать анклавы в Израиле для выходцев из России, которые в одиночестве находятся на исторической родине.
- Что это значит? Совершенно не понятно. – сказал недоумённо Дворковец.
- Да я так, что бы раззадорить тебя.
- А я смотрю, что тема НаША, - подчеркнул Аркаша - уже не интересует тебя. -
И ты решил … .
- Нет, нет. Я человек не лояльный по отношению к нему. Но я человек другого государства с недавних пор. И мы с тобой занялись опасным делом для нас обоих - сидим и рассуждаем о достоинствах узурпатора власти в этом государстве.
- Как я сказал и как ты догадываешься без меня и самостоятельно, среди врагов у Путина рядом нет никого. Они уже удалены от него на безопасное расстояние или, как самые опасные, умервщлены разными способами. Оппозиция, скорее это друзья - не предадут и не выдадут. Таким образом, одних уж нет, а те - далече, а он один и никто не может ему помешать в его игре. Никто.
Слава опешил от этих слов Аркаши.
- Не могу спокойно слышать такую откровенность. - Слава потянулся за бутылкой и сдвинул лафетнички.
- Можно спросить? - сказал Дворковец совсем не чиновничьим голосом.
- Можно. - ответил скромно Слава и не скромно плеснул водку в посуду сразу её умело наполнив каким то фокусом на бытовом уровне.
- Откуда это? - спросил Дворковец, беря свой лафетник в обе ладони. - здесь такими не сер-вируют. М-да. Занятная вещь. Старомодная.
- Ношу и вожу с собой уже давно. Напоминает мне давнее советское время, когда гранёные лафетники на ножках были украшением в сервировке. И сей час за таким украшенным столом сижу сей час с тобой и мне приятно отвлечься на то время. А закончу бражничать, их - в карман и удалюсь. Всё очень просто.
- Так ты говоришь, Путин ведёт игру и игру опасную и , конечно. не честную, наверное, и ко-рыстную.
- Так и есть. Только ему позволен диапазон самостоятельности, довольно широкий. Что бы по-нять это, нужен кропотливый анализ его действий. Без этого, крики с Болотной «Путин, уходи» останутся всем непонятны . Одним словом, нужна оппозиция настоящая, реальная, взамен псевдооппозиции с Жириновским, Мироновым и прочими Навальными, которых он сам приветствует и приглажимает, а может, и прикармливает. Одним словом, Путин планово готов к предательству России, а оппозицию он сам себе выдумывает такую, с какой удобно разговаривать даже не повышая голоса, и улыбаясь снисходительно, заявив неосторожно: «идите ко мне бандерлоги». И никто не обиделся, никто не побежал в суд , никто в ответ не прокричал «сам ты обезьяна фээсбэшная».
- Так Путин всего лишь готов к предательству России? В другом случае, другие люди считают, что Россия уже предана. Тогда по-твоему, где Россия сейчас?
- Россия под управлением предателя - вот что я тебе скажу прямо. Он уже давно на той стороне, где их, предателей, собралось в клубок столько, сколько не было во времена Лжедимитрия или в Гражданскую.
- Кто же они? Можешь их назвать?
- Чего их называть, людей общеизвестных.
- И, всё-таки.
- Оппозиция. Вся без исключения. Правда. Я несколько сомнеаюсь в её классическом понимании предательства. Но это за малым не остановится. И разразится над Россией классическое предательство - мало никому не покажется. Они все готовы продасться за новую роль, роль классического предателя. Лишь бы быть поплотнее, плечом к плечу. С ним останутся навек.
- Понял. Это оппозиция, не дошедшая до кондиции. То есть оппозиция в таком виде.
- Да, да. И к этим людям нельзя относиться серьёзно, с доверием. В любой момент нужно ждать любой выходки, и насмешек, и презрения не убоятся. Они будут служить ему и тайно и открыто - как прикажет, так и трансформируются. А причины всякие там и основания придумают и найдут это целесообразным.
- Так Россия уже предана?
- Да. Россия уже предана и скуплена на корню. И очень не дорого.
- Ты меня пугаешь!
Ты просто не замечаешь, что она уже скуплена. Ты замечаешь, что в России с каждым годом растёт число миллиардеров, но не увеличивается число миллионеров, съёживается до самых минимальных величин так называемый средний класс, который таковым и не был и рост благосостояния определяется наполняемостью железных баков на помойках, когда об этом с гордостью объявляют средства массовой информации, а ветер разносит по округе помоечные запахи? А ты понимаешь - Россия гниёт, вместе со своим Президентом, Правительством , олигархами и оппозицией?
- Я в конце концов могу понять этот российский ужас, хотя это трудно воспринимается.
Но есть же люди, народ , есть язык или даже языки и есть культура. Мировая! И это всё мирового значения! И это всё, как под нож! В пору воскрикнуть: кто позволил! В ответ слышится, не с неба, с ада: Я позволил! И уже в этом хоре слышим голоса не сходящие из сонма звуков: Абрамович, Чубайс, Дерипаска. То ли атеисты, то ли опушенные в Содом и Гоморру беспартийные движители российкого общества
Абрамович, Чубайс, Дерипаска - оставшиеся в нашей жизни олигархи, как пыль на подоконнике. Среди них самым значительным, пожалуй, является Дерипаска. Это он является автором экономической политики Путина . Не Сечин, и никто другой. Дерипаска! Да и это, Дерипаска ли автор экономической жизни России, не столь важно, важно то, что мы так живём, при назначенном политическо - экономическом лидере самого себя в газетных статьях. При этом наш лидер режима, названного, опять же, своим именем примитивно лгал и знал, что в ответ не получит даже ответной лжи, какая лилась в брежневские, андроповские и черненковские годы. На такую чёрную ложь, трудно найти альтернативную. Для этого необходимы новые умы. Но новые умы, готовые только к правде и альтернативно, пока молчат.
Слава слушал и ничего не мог найти к возражению. Только не мог не винить себя
в изменениях, происходящих в России каждый раз не в лучшую сторону. Он прожил в этом государстве до своего полного становления как человека, но никогда не хаял
их, русско - советских людей, как нацию, о которой заговорили «патриоты» России,
объясняя митинги и бунты на площадях и улицах Москвы.
Да, а если сам Дерипаска лишь такая же шестерёнка в механизме экономики
тогда автором экономической политики Путина является выпавший из поля зрения человек или люди за пределами путинского круга, в стороне от него, но рядом
с мировой экономикой - а это Ротшильд и совсем новое для России измерения и, главное, последствия. И это они дёргают за ниточки протянутые к Дерипаски, скажем, Абрамовичу, предположим, или Чубайсу, всего лишь подумаем. Конечно, они не одни и каждый в отдельности. Но где, всё таки, тот, кто наиболее реален в своих влияниях на экономику России, на Президента. Но он или они где то рядом. Не это ли говорит в подтверждение, что назначение представителя российского государства в совет директоров Роснефти назначается британский подданный - британский подданный представляет Россию в управлении Роснефтью! То есть управление передано не просто в чужие руки, всё это предсказывает, что режим хочет жить и дальше и боится своей смерти без поддержки извне. Это и есть коррупция на высшем политическом этаже - и эту коррупцию от имени России несёт и распространяет на весь мир её Президент. Но это ли не предательство России и её народа?
Опять оба молчвли, склонив головы до столешницы, покрытой уже не белоснежной скатер-тью, а заляпанной кофейными разводами как грязью, среди всё тех же лафетников, ожидающих нового наполнения, изжёванными дольками лимона. Пустая бутылка из-под виски казалась лишней за столом. Видимо Слава тяготился молчанием и он заговорил:
- Наши, или правильней, ваши олигархи, становясь в капиталистическом мире владельцами огромных вилл, выстроенных в псевдоиспанском стиле на золотистых песках американского побережья, не умели быть богатыми и быть богатыми американцами - не научились за короткое время, которое было потрачено ими только на разграбление России. Грабить они нигде не учились, а жить в богатстве для них не было примера. Они так и явились в Америку сиволапыми мужланами, не отучившимися от привычки слюнявить пальцы правой руки, когда считали зелёные доллары. Скорее всего, они стали для Америки каким то сбродом из России, но никак не «новым веянием», повеявшим из Коммунистической империи. И произошло нечто предвиденное. Первые мужланы - миллионеры вскоре превратились просто в зажиточных людей и то, только потому, что наворовали в России сверхдостаточно.
Тут Слава заметил неподдельную обиду Аркаши. Губы у того искривились как у ребёнка прежде чем тот заревёт .
- Э-э, старик, ты на что обидился? Обижаться не на что, а что сказал, то чистая правда. И знающие ту жизнь подтвердят. Поверь и брось обижаться.
- С чего ты взял, что я на что то обижаюсь? Мне на работу завтра,
а я в таком виде.
- В каком ты виде? А в каком виде должен быть «единороссец»? Только в таком -пахнущий дорогими духами для мужчин и виски. Надоел виски , давай примемся за коньяк, я не возра-жаю.
- Нет, надо поберечь печень.
- Боюсь. Что нам с тобой, Аркаша, трудно будет дружить. Человеку, не знающему
такого естественного чувства, как нахождение в алкогольном состоянии во время
царствования эпохального Царя Владимира … .
Слава споткнулся на мысли. Подумал и махнул рукой в сторону, добавив к сказанному совсем непристойную матерщину для уха «единоросса».
- Как это непристойно, - шёпотом укорил собутыльника Аркадий Вадимович. - прекратите сей-час же или я покину вас за ваше святотатство.
Слава уже сидел с достойным видом напротитив и со скорбным лицом думал о грехе и грешниках. Он долго молчал, заставив Аркашу сделать то же тоже самое,
потом сказал:
- Слушай, Дворковец, что бы не превращать наш чисто семейный, можно сказать, интимный разговор в партийный семинар славной в делах партии «Единая Россия»
или ещё хуже в юбилейный съезд, я тебе сообщаю, что наш, извини, ваш государственно высаженный и взращённый, а потом и доведённый до абсурда некий патриотизм или некое похожее чувство человека, не спросясь никого, извращённо вдруг и превратилось в глупое голожопое высокомерие. Уж такие вы путинцы - распутинцы - беспутинцы и никакая шлифовка - переделка не сможет сделать вас патриотами, ибо не знаете вы заповедей: не укради! И не убей! Не следуете этому.
- О, я понял тебя. ТЫ хочешь прекратить нашу дружбу, которая по- существу и не началась. Ты этого что ли хочешь, мой красавец галл?
- Ты поосторожней в сравнениях, я этого не воспринял и не воспринимаю. Я вполне был здо-ровым кобелём во все годы моей жизни и сей час остаюсь таковым. Убедись, я ещё со своим естественным цветом волос и они, мои волосы, ещё не изменили меня, я ещё не пегий. И таким останусь до конца моих дней. Хочешь - давай пари.
- Не хочу.
А у самого лицо побелело, сделалось белым с просинью, как подкисшее молоко, и от, каза-лось, беспричинной злости сделалось мраморным и кукольным, похожим на японскую статуэтку, только злую и вымазанную мелом.
А совсем рядом с Кремлём, на Ильинке, Путин проводит свои встречи со своими адептами. А они все в восхищении, все - И Владимир Соловьёв, и Николай Злобин,и тот, кто сейчас представляет власть Президента на Урале со своими черносотенными ребятами из Уральского вагоноремонтного завода, и даже бывший в недалёком прошлом министр финансов Кудрин, лучший министр в мире, которого Президент не теряет из виду и надеется на его тесную поддержку, как только тот поймёт, что у него нет иного выхода - только и быть в одной связке, в одной обойме.
Должен быть здесь и Аркадий Вадимович Дворковец, но проспал после вчерашнего тяжёлого дня с новым своим приятелем .
Вячеслав Хаскильевич Розенбаум здесь быть не должен да и не хотел ни в жизнь.
В гостиничном номере отеля «Алтай», набитого постояльцами Петровско - Разумовского рынка он переживал тяжёлое утреннее похмелье.
Им было очень тяжело обоим. Оба были в разных точках Москвы, но оба были
хоть и не в восторге от вчерашнего, но обоим было приятна вчерашняя встреча и случай высказаться.
Слава заставил себя выползти на улицу, где его встретил осенний холодный ветер, нёсший в себе охапки опавшей листвы и её стойкий запах, очень похожий на запах мороженых яблок и чистого белого снега. Но этого не было на серой московской улице, только порывы ветра хлестали пустоту ветвями деревьев да электричка пронеслась где то рядом, пугая бешеным стуком колёс и разбойничьим свистом всю округу. И снова пустота, серость и ветреность погоды застыли в звуках, сохраняя только порывы ветра.
Где я есть? И где я должен быть? - противно размышлял Слава, спускаясь с низкой лестницы гостиницы на мокрый асфальт. - Разве мне здесь обязательно быть? Иваново, Энгельс, Москва державная, где всё звонят колокола в голове у композитора и кроме боя курантов на Красной площади подобного не услышать; ни конфеток - бараночек, ни лебедей- саночек, ни коней залётных. Ни институток румяных, ни песен с облучка - этого нет уже так давно и не повторится. И удивительно как это могло сохранится в застольной песне?
Поэтому и сохранилось, что сохранила этот образ Москвы застольная пьяная песня. А кто будет сохранять образ Лубянки с великолепным монументом Дзержинского? А кто будет сохранять Мавзолей Ленина с часовыми при входе? Эту ничтожную часть России кто то хочет стереть из памяти людей. Кто? И с какой целью? Не хочется думать об этом.
Никто не сохранит. Всё уничтожено или готово к уничтожению.
Но где же я? - напрягал свою память Слава. - Неужели это меня подвесили на удавке и снимают с жизненного пьедестала и отвозят на свалку и там оставляют среди прочих неугодных монументов распадаться от времени в забытьи. - Неужели я всё ещё здесь? Я, рыжий еврей, ходил по этой земле всю свою жизнь, что прожил и не смог распознать её суть?
Рыжий еврей! Что тебя смущает в твоей рыжести?
Среди современных евреев 4% мужчин и женщин являются рыжими и 10 % мужчин носят рыжие бороды. Этой рыжестью они гордятся или в крайнем случае не пренебрегают. Антропологи считают, что рыжие волосы расовая принадлежность евреев, расовая черта, а может элитность расы, как например голубоглазость у кавказцев. А блондины существовали ещё в библейские времена, когда рядом с евреями жили племена светловолосых адомитов, с которыми у евреев были пусть не прочные и частые брачные отношения, но были! В отличие от других племён не светловолосых. От влияния которых евреи особо тщательно берегли своё избранное Богом происхождение.
Царь Давид был евреем румянощёким и, вероятно, имел рыжие волосы. Не в этом ли, Слава, твоя прелесть еврейская, быть рыжим, справедливым, умным, оригинальным, любящим всех людей - быть воплощением Царя Давида у людей на виду .
Когда на Землю Израилеву напали филистимляне их великан Голиаф вызвал на поединок кого либо из израилтян. Вышел на поединок рыжеволосый Давид, не будучи Царём и не обладая физической мощью. Он просто не убоялся Голиафа и положился на Всевышнего - поможет. И с божьей помощью за Землю Израилеву Давид победил
Голиафа, бросив в него всего лишь камень из пращи и послав великану смертельный камень в лоб. А Голиаф протянул ноги.
Мы все, пацаны конца 50х - начала 60х годов, помним эту популярную мелодию
«Давид и Голиаф» на пластинках
А обрадованный Царь Израиля Саул за этот подвиг превознёс Давида. Но и пожалел об этом, поскольку популярность Давида превзошла популярность самого Царя. И Царь Саул стал искать смерти Давида. Но Бог не однажды спасал своего избранника от напастей Саула. А Давид при этом явил лишь великодушие и незлобивость. И в конце концов Давид стал вторым Царём Израиля.
Великодушный и незлобивый Царь Давид и сам не избежал грехов. Он совратил
и взял в жёны Вирсавию, жену Урии, хеттеянина. Это был его грех.
Но!
Словно лань, что стремится в долину к воде
Душа моя, Боже, стремится к тебе.
Душа ищет Бога. Но где найти его? На просторах России его не найти. Так зачем мне, рыжеволосому еврею, христианский бог , если Христос, и Троица, и Николай Угодник, и Святые Угодники оставили народ на глумление опричникам?
Бога жаждет душа моя -
Бога живого.
Когда же приду и увижу зрак Божий?
Слёзы мои днём и ночью -
мне хлеб.
Целый день мне твердят:
«Бог твой где?»
Здесь нет будущего! Здесь нет бога! Здесь жизнь остановилась! - перешёл в мыслях к русской действительности Слава.
Слава занимал своё место в своём мире просто и уверенно. Само собой получилось, как то так, и мир определился и место нашлось без труда. Он без труда определял где нужно быть настороже с людьми, а где можно быть спокойным за себя. Но в то же время, находясь в своём мире и на своём месте оставался совершенным ребёнком и воспринимал божий мир сказочным и правильным. Но жизнь постепенно и уверенно ломала его представления об окружающем его мире и, наконец, сломала все его представления и всё стало по иному. Как у всех.
В Дворковеце он увидел представителя этого иного или другого мира, хотя другой мир он уже познал, но представителей в знакомцах не имел. Его горизонт не вмещал в себя Аркадия Вадимовича, но Слава безошибочно угадывал в нём того, кто стал вдруг ему любопытен.
Вернувшись в Россию по семейным обстоятельствам, как говорят у нас в России, которую, как оказалось, он совершенно не знал и она его так напугала, что захотелось побыстрее удрать куда глаза глядят, лишь бы удалиться подальше от этого места.
А ведь было мечтой - возвратиться в Россию к жене в Энгельс или уговорить её снова возвратиться в Иваново.
Оказавшись снова в России из другого мира, он понял, там он был совершенным младенцем для той среды и судьба была несправедлива, забросив его для рождения
в другой жизни. И он совершенно без цели и без поставленных перед собой планов
решился посетить землю, где был воспитан и взлелеян родителями и неотвязной идеологией.
Разговоры Вячеслава Хаскильевича и Аркадия Вадимовича были как буд то несистематичны и казались случайны. Но, конечно, ничего случайного в них быть не могло. Времена всеобщей слежки и подслушивания, как казалось, миновали. И они в своём поведении казались распущенными и вот – вот должны были за это поплатиться.
Но ничего с ними не происходило по какой то редкой случайности. Значит они не обманывались.
Однажды в метро в толпе пассажиров, когда люди толковали в открытую о выборе нового ( старого) президента, Вячеслав Хаскильевич вмешался в общий разговор. Он заговорил просто и наивно, и, казалось, понятно, что ему казалось несправедливым в российских обычаях, ибо других правил и мнений в своём воспитании не знал. Он заговорил и о законодательстве этого успевшего стать странным обществе, где достоинство и значение людей определяются важно-стью и резонансом совершённых ими преступлений и отчаянием характера совершать новые преступления. В стране руководили всем всё те же воры и воришки - воровская аристократия, убийства беспечных «паханов» - «олигархов в законе» было установленным криминальными обычаем. И было привычным событием. Не редко , а очень даже часто сообщалось:
в Москве ( или в любом городе России это могло быть) убит олигарх имярек,
а во Владивостоке убит ещё один известный криминальный авторитет. И так бе конца.
Даже скучно. Но только все перебитые удосуживались, а некоторые жестокой смерти от своих друзей - недругов, официального почётного погребения—на почётных погостах, где иному депутату или министру земли для успокоения
не найдётся.
Искренний и прямой Александр Хаскильевич- старался донести своё мнение до толпы людей. Но толпа просто слушала его с любопытством, не более. И лениво разошлась - расселась по вагонам и разъехалась по своим «хрущобам».
А политическое преследование люди подзабыли, поэтому вначале были даже в некотором роде отважны - отважно слушали крамольные слова, которые внушали игтерес и невольное почтение и даже оценку сказанному.
Но незаметно «общество», как только политики нашли людей, состоящими в «обществе»,и живу-щими не просто так, а в реальном обществе , то эти люди, конечно, и з реального общества людей, перешли к обсуждению своих проблем, поскольку проблемы политиков им надоели, и они стали интересоваться собой даже больше, чем судьбы живущих на облаках. Им не стал интересен даже не пьющий и не курящий наш Президент, холодный как медуза у берегов Сочи.
И Александр Хаскильевич в этом общем изменении мнений и взглядов на жизнь почувствовал интерес к Аркадию Вадимовичу. Всё что говорил этот молодой человек, похожий на вечного студента, казалось наивной сказкой, но чем дальше шло знакомство, тем становилось ясней, что Дворковец понимал всю подоплёку своей болтовне, иной раз на языке Путина, и вдруг неожиданно на языке Медведева. Но, слава богу, он был так же не интересен, и интересен был ещё более многим, даже за пределами «общества».
Но так или иначе, разговоры их при встречах были как буд то несистематичны
и случайны, но всякий раз Розенбаум словно прилипал к Дворковецу своим интересоми неумо-лимо заставлял располагать наивностью, как тому казалось. Впрочем, Дворковец был в глазах Розенбаума не менее наивен.
Слава в утренней непогоде лениво побрёл к метро, но ехать никуда не хотел. Он знал, что минует железнодорожные пути, потом рынок и он выйдет к метро, а там, напротив станции Петровско- Рпазумовская, в торговых рядах мелких магазинчиков в магазине «24 часа» купит бутылку виски и поллитровую банку мидий в горчичном соусе для собственного успокоения и плитку горького шоколада девушкам на рецепшене.
Он будет сегодня ждать Аркадия Вадимовича.
Аркадий Вадимович подъехал к «Алтаю» на «Мерседесе» в полдень . Его тянуло к Славе как к родному отцу. Войдя в гостиничный номер он в первую очередь обнял его, обхватив плечо сверху, как бы повиснув на нём.
- Здравствуй, здравствуй, мой новый друг. Здоровье то как? Никак болен? - спросил он попростому и Славе действительно захотелось рассказать о своём похмельном нездоровье и побыстрее вылечиться под своим руководством вот этой давно ему знакомой «Белой лошади», которая уже стояла на столе и просилась в обиход посредством квадратных широких стаканов. - О? - удивлённо и наигранно воскликнул Аркадий Вадимович. - Я готов поучаствовать в таком лечении больного! Только предварительно хочу сообщить, что дозу лекарства необходимо удвоить. - И он без всякой скромности поставил на стол рядом с «Белой лошадью» ещё одну «Белую лошадь». - Тогда только я буду уверен в положительном лечении. = И он тихонько захохотал потирая ладошки.
- Какой ты молодец, Аркадий! Давай ка выпьем и полечимся, я вижу, ты сегодня, как всегда, на уровне политического момента, обстановку в мире и в стране моментально улавливаешь. А у меня в связи с этим возникает небольшой вопросик к тебе . Если знаешь, не прячь - ска-жи. Мне это интересно.
Аркадий Вадимович вдруг сделался затравленным мукой политических дебатов, словно задалбал его Жириновский со товарищи и обещал повесить на телеграфном столбе, если придёт к власти Президентом. Он старался улыбнуться изо всех сил, но получилась у него затравленная уродливая гримаса.
- Что за вопрос или вопр
осик? - тяжело дыша спросил Аркадий Вадимович.
- Да пустяковый вопрос, или вопрос - не вопрос, а шутка политическая.
- Ну и…
- Что завтра в газетах будет напечатано? И что не будет напечатано? Вот и весь вопрос. А ты что подумал, дорогой друг? Извини за шутку.
- Откуда же мне знать, Вячеслав Хаскильевич, что завтра в газетах напечатают, а что не напечатают. Что напечатают, то и читать будем. А большего я не знаю. Потому , что мне не известно.
- А что не напечатают, то замалчивают от читателя, то есть ему знать не обязательно.
Так что ли? - Слава огорчённо развёл руками. - Тогда я скажу тебе. Что завтра будет напечатано, а что не будет напечатано. Но сначала присядем и я начну лечиться с твоим участием. Тебя ждал, мой дорогой друг. Давай пришпорим белую лошадку и маслинку проглотим, лососем закусим и грибочками вываренными в курином бульоне.
Присаживайся где тебе поудобнее. В кресло? Давай в кресло. А я тебе плед для тепла дам..
Шотландский плед. А может ирландский. Одним словом их плед, с туманного Альбиона. Давай, давай, не стесняйся.
- Да, пледом я с благодарностью воспльзуюсь, холодно уже, видите ли - осень на дворе. , коли мы друзья! - воскликнул Аркадий Вадимович и придвинулся в кресле поближе к столу.
И они плеснули в себя «белой лошадки», положили в рот по маслинке и закусили
с удовольствием лососем. И сразу перешли на грибочки. Всё им нравилось. И казалось,что разговор их больше не интересует. Но Слава, чьё похмельное состояние
вдруг улетучилось, продолжал начатое:
- Так не знаешь о чём будут писать газеты, а о чём писать не будут? Так это плохо.
Тогда я тебе скажу.
- Скажи, я ведь не возражаю.
- Завтра будет напечатано, что славная партия «Единая Россия» ведёт народ к намеченным победам в экономике, политике и к благосостоянию. Люди увидят на страницах газет как они любят и доверяют свои чаяния режиму и … .
Но уже не завтра с утра, а прямо сейчас на экране телевизора, стоящего перед глазами Аркадия Вадимовича, всего лишь через стол, появились кадры празднования Дня независимости России от всех зависимостей: от режима Путина, от экономисческих неудач, от коррупции, от бедности и так далее и тому подобное. А кадры телевизора
не теряли смысла: где то на Урале, а может ещё где то бравые ребята какого то Путинского Фронта идут по улице широким шагом и размахивая знамёнами с эмблемой Единой России, скандируют: Справедливость, Россия, Путин! И снова, и снова, не стихая,
и не умолкая: Справедливость, Россия, Путин!
- Давай ка лучше продолжим , мой друг Аркаша! - со счастливой улыбкой Слава потянулся к Аркадию Вадимовичу, чокнулся с ним и выдернул шнур телевизора из розетки. Наступила тишина в номере. - Об этом всё ясно всем - любят в России Путина и будут любить дальше, пока каким то ещё не созданным в системе судом его не приговорят к повешению на рее, как предрёк ещё Березовский. Нет. Не я. Это березовского предсказание, - тихо прошептал Слава.
А Дворковец давился слюнями от этих слов. Он смотрел на Славу широко раскрытыми от страха глазами, непонимающе что от него добивается недавний друг
и от этого его моложавое лицо прохиндея выглядело глуповато.
- Зачем вы мне всё это говорите? - спросил Дворковец с мукой выдавив из себя
вопрос. - Неужели вам интересна судьба Президента?
- Нет, Аркадий Вадимович, судьба Президента чужого мне государства меня совершенно не интересует, я, конечно, могу полюбоптствовать что он и как он, поскольку я гражданин уже другого государства. Меня интнересует судьба народа России, поскольку я прожил в этой стране всю свою сознательную жизнь , во всяком случае, значительную её часть. А Президент - это так. Он мне почти не интересен, да и как личность он не притягивает, не завораживает. А всё как то - напротив. Он отталкивает.
Слова Александра Хаскильевича вызвали нечто. Тик свёл глаза Дворковеца в одну точку, щёки из моложавых и упругих превратились вдруг в обвислые мешки старика, лоб заморщи-нился и опустился к носу и бровям, с подборотка закапали капли пота
на бумажную салфетку и она превратилась в жёваную бумагу для школьника.
- Чего вы так разволновались, Аркадий Вадимович! С чего бы это? - И Слава воочию увидел результат исполнительского дара игры на человеческих нервах. Беззвучная гармония страха и нелепой веры. - Наверное нам нужно выпить кофе и успокоиться.
К Аркадию Вадимовичу постепенно вернулся прежний вид лица и он стал так же мил и внешне хорош и внутреннее его состояние успокоилось, а успокоившись, ему самому стало не-понятно как он это допустил такое вместить на всеобщее обозрение свой страх и неуверенность. Но стыдно перед Розенбаумом не было. Розенбаум был уже свой, почти его половина, почти брат .
И Вячеслав Хаскильевич продолжал свои вопросы, сам забыв, что задаст только маленький вопрос, почти пустяковый вопрос да и не вопрос, а политическая шутка:
- Давай ка поговорим, Аркадий Вадимович, о Президенте. Не возражаешь? Видишь,
одну лошадку загнали впопыхах за разговорами, сейчас поосторожней будем и вторую побере-жём.
- Давай поговорим и об этом предмете. Хоть не для газеты предназначен наш разговор и не для телевидения.
- Я не побоюсь начать этот разговор, тем более я уезжаю вскорости и меня долго не будет в России. Я от тебя хочу услышать, почему столько лжи мир слышит от российской власти?
Дворковец предостерёг Славу, подняв ладонь: стоп, стоп!
- Что стоп?
- Что лжёт власть? Вот этого нет и не было!
- Мы не на базаре, я не буду перекрикивать тебя, а когда ты утихнешь, я тебе скажу.
- Говори! А я помолчу.
- Говорю. Власть надоела со своей болтовнёй о госдеповской финансовой поддержке россий-ской оппозиции, власть не устаёт лгать про «самые честные» выборы, власть не устаёт лгать про какие то успехи в экономике, власть повторяет свою ложь об умиротворённой Чечне, а росте благосостояния народа, а об упадке крестьянства - разве не врёт? А о реформах в армии, в здравоохранении, в образоавании? Разве не врёт? - Вячеслав Хаскильевич передохнул и продолжил. - Ты не обижайся. Друг.
Я сейчас с тобой чувствую как бы на советской кухне. И ты так же представь себе,
что и ты ведёшь откровенный разговор о своих небожителях. Пусть заходится от лжи НТВ и 1 канал, пусть Президент Путин находит больше древнегреческих амфор у себя в фонтанах, пусть члены партии «Единая Россия» с воодушевлением твердят на весь мир о всенародной поддержке дорогого Владимира Владимировича Путина, пусть врут о чём только им позволяет совесть, о чём только открываются их рты. Они не понимают ещё, что тем быстрее их здание из лжи разрушится до основания. Только что это принесёт России?
- Зачем так огульно? Да,да. Огульно и обо всём.
Обо всём происходящем в стране Аркадий говорил только в превосходной степени. Говорил, что было заметно, только газетными словами как изречениями и всё равно в его восторженности можно было без труда уловить серьёзный недостаток - в его словах не было радостного карьеристского криводушия выдвиженца от путинского окружения, отсутствовал кретинизм безмозглого попугайства. Его восторги «путинизмом» были откровенны и от души, так сказать, от всего сердца и ничем не отличались от восторженности ивановской ткачихи Елены Лапшиной, «уговаривавшей» Владимира Владимировича занять президентское кресло на третий срок, после того, как трон был сохранён седалищем верного друга, отсидевшим на троне свой обязательный срок и дающим право восторгаться его учёностью и верностью другу . Слава глядел на него и молча помнил о его анекдотичном «правовом нигилизме», оставленном всеми юристами страны без какого либо внимания. На это не обратил внимания ни сам ВВП.
Может не хватило юридических знаний, чем разбрасывался друг и предшественник?
И что бы выйти вперёд и сократить расстояние между собой и верным другом пришла в голову идея потрепать немного нервы Америке вместе с ОбамоЙ. И показать себя.
И появляются всякие невежественные слухи и случаи. И раздувается что то вроде маленького пожара или потопа. Во всех этих невежественных бреднях впервые как бы проявляется какой то смутный призыв к «здоровым силам России». К силам, которые не коммунизм с его идеологией, не капитализм со своей идеологией обогащения, не космополитизм с идеологией свободного гражданина мира, а пустота мысли с прибавлением капельки модернизма, который в свою очередь та же пустота мысли, в которой верный помощник Президента № 1 «президент на подхвате» что то промяукал или промычал очень невнятно и , верно, сам ничего не понял в своём мычании и умолк - дошло до них собственное невежество и вульгарность в собственных оценках создавшейся ситуации. Официальная власть не очень то ясно представляют себе реальную жизнь народа, но она охотно берёт на вооружение самой же изобретённый стереотип лжи. И в этой массе лжи появляется из уст пропаганды ( на страницах газет и журналов, с экранов телевизора) выражение - « машина пропаганда» и она начинает активную борьбу со старыми человеческими ценностями.
Они доедали лосося в полном молчании, только каждый предавался раздумьям - только своим раздумьям. Аркадий Вадимович, Слава наблюдал за его неуёмным аппетитом и видел, что он был занят только едой и не готов продолжать разговор. Но Слава всё таки сказал, казалось ему, сногсшибательное: Послушай меня, Аркадий . Вот Жириновский задаёт вопрос Селезнёву о взрывах домов с жителями в Волгодонске, Буйнакске, Москве и подготовке к взрыву дома в Рязани, но которых ещё не было и в помине. Как это могло быть? Или в ваших кругах ничего не известно об этом факте?
- Постойте. Постойте. Так это давно было. И что интересного в том?
- Интересного - ничего. Но страшно!- Страшно?
- Аж жуть!
- И что?
- А то , что по своей ошибке, по своей глупости фээсбешникм подбросили не ту записку Жириновскому и он озвучил её, этот страшный факт, не додумав, что к взрывам домов причастна сама власть, а их, этих взрывов, ещё не было, но была полученная записка. А первый взрыв прозвучал на три дня позже. Записка опередила взрывы.
- Я первый раз от вас это слышу! Я в шоке, как говорит салонный парикмахер Зверев.
Не смешите меня, как говорят в Одессе на Привозе! Кто вам поверит?
- Как видишь, дорогой друг, никто этому до сих пор не верит. И мы с тобой вроде бы не ве-рим, Ведь не верим? Конечно не верим! И мы не будем верить, как бы нас не уговаривали, как бы нас не склоняли недруги России и Путина. Мы просто поговорим, словно на кухне, и придём к выводу: нас никто не может переубедить, что Путин, Президент России, так любимый народом, чем то может навредить простым людям.
- Зачем вы ёрничаете? Не могу вас понять.
- Я не ёрничаю с вами. Я пытаюсь добиться от вас признания, что вам необходимо разъяснение власти по фактам, гуляющим по свету в том числе и по России, о которых всем известно и о которых все молчат.
- Что же получается? Все молчат о чём то, а у Дворковеца должно быть какое то мнение, которое он должен донести народу?
- Таким образом я получил от вас ответ, который вы дали мне не обдумав для себя, таким образом вы молчаливы о проделках Президента?
- Нет, у Дворковеца нет и не было никаких мнений , которые бы были нужны народу.От Дворковеца. - Дворковец тяжело отвалился в спинку кресла.
- Есть, есть. Как минимум есть сомнения у вас, Аркадий Вадимович. Кроме взорванных домов, которые нашлось кому взрывать, кроме чеченцев. Есть и другие злодеяния. Скажите, кто отравил Литвиненко полонием? Почему один феэсбешник - отравлен в Лондоне полонием, другой феэсбешник, Луговой, направлен неведомой рукой в Государственную Думу под присмотр Жириновского или напротив - присматривать и подсказывать Лидеру фракции, очень похожему и мыслями, и телом, и физиономией на дуче? Вам не кажется?
- Как мне кажется, наш разговор на так называемой кухне повернулся в неприличную сторону и мы должны растаться?
- О нет! Я этого не сказал и не скажу, бог с вами.
Дворковец опять замолчал. Молчал и обильно потел. Может из него выходил страх, освобождая место духу и решимости говорить всё, о чём он подозревал без всякого влияния Розенбаума.
- Давай оставим в стороне все наши внутренние разговорчики, подозрения и необоснованные обвинения. - набравшись ярости к разговору ,сказал Дворковец. - И похвалим хоть за что то, тот мир, что напротив. Я много больше знаю о нём, чем вы.
- И всё наше, то есть ваше, конечно, оставим в забвении. Вы это хотите сказать?
- Думайте что хотите. Но давайте лучше говорить и слушать.
- Разумный вы человек, Аркадий Вадимович. Я готов говорить с вами о всём, что предложите.
- Я знаю, что вы всего охотней говорите об Америке и о Путине. О Путине я бы не стал сплетничать, здесь всё бездоказательно с любой стороны. А об Америке - пожалуйста, тем более я готов слушать вас, как человека знающего эту обширную тему несравнимо больше меня.
- А об Америке всё доказательно. Вы это хотите сказать?
- Нет, не всё. Но всё понятней.
Не всё доказательно. Но всё понятней? Интересно. Официальная путинщина, состоящая в основном из специальных корреспондентов и обозревателей не всё ясно представляют себе американскую жизнь. Они и не удосуживаются в неё войти, оказавшись в Америке, в чуждом для них месте, они объясняют себе всё, что с ними происходит, или наблюдая чужую жизнь они объясняют американскую жизнь с точки зрения изобретённого ими же стереотипа лжи. - И Слава не преминул заставить ещё раз приложиться к виски. - Не спи, друг, а махнём ещё по чуть - чуть.
- Я не сплю и готов к твоим предложениям, ведь они от души. Не так ли? - Аркадий Вадимович благодарно взглянул на собеседника. - Продолжай, продолжай. Я внимателен к твоим словам.
- Слушай, друг, и внемли мне. Ведь придушив в своём царстве малейшие проявления инако-мыслия и оставляя в неприкосновенности всякую чушь из лжи, российские аппаратчики из политиков приближённые и в отдалении от трона, пытаются с успехом в массе российских граждан представить таким же как Россия тоталитарным государством все другие без разбора государства, если только они косо глянут на держателя денежного российского мешка. Среди российских чинов путинской власти очень ценится и находится в почёте высокомерие и даже презрение ко всему, что исходит от американцев, а на данный момент времени, от её ПрезидентаБарака Обамы. Никто в мире сейчас не поступает так, даже Куба, даже Венесуэла, даже Никарагуа. Да никто! Но вот Россия! Со своим атомным потенциалом! Но всё это от комплекса неполноценности в политике России, в экономике, в благосостоянии людей, в науке, в природных богатствах, которых действительно немерено, но которыми
не знает и не умеет как распорядится власть. А если копнуть недра России, то и понять можно - и здесь поведение власти преступно. - Пора было Розенбауму передохнуть.
Уже сумрак позднего вечера вполз в гостиничный номер. Вячеслав Хаскильевич встал из-за стола, щёлкнул выключателем и подойдя к телефону , набрал несколько цыфр, сказал в трубку:
- Заказ на ужин, пожалуйста в номер. Да, да. Только рыбное. Печень трески? Можно.Лосось? Можно. Красная икра? Из советских времён, обкомовская? То же можно. Масло и хлеб. Хлеб бородинский, а масло костромское. И кофе, лишь бы был, я не знаток и не любитель - привередничать не станем. Нас двое мужчин, поэтому всего должно быть в достатке. Спасибо.
Слава помнил как началась зима того печального для страны года. Он в тот год начал регу-лярно посещать каток на стадионе и был в восторге от льда, снега, мороза и девушек. Зима выдалась не то, что бы суровой, но значительно холодней обычного - коммунальные квартиры обогревались чуть-чуть, что бы лишь поддержать отопительную систему. Так было всегда. Просто Слава не помнил, а может не знал другого. Он долго лежал проснувшись утром под одеялом, ожидая, когда за ним придут товарищи по двору и они гурьбой в каникулы пойдут в далёкий кинотеатр «Великан» смотреть «Кубанские казаки» или «Смелые люди». А перед началом сеанса, сгрудившись в фойе, охраняли себя и быстро слизывали и поедали эскимо на палочке за 25 копеек, что бы не привлекать внимания маленьких шпанят, которыми был наполнен кинотеатр.
А в конце февраля зима не ослабела, город как бы заново сковали скорбь и мороз. Да появились слухи, а потом и подтвердились сообщениями газет и радио, что тяжёлая болезнь Иосифа Виссарионовича Сталина уложила его в постель и всем советским людям нужно скорбеть в эти дни и желать ему выздоровления. И все скорбели. И были одни лишь разговоры, других не было, обсуждали газетные бюллетени о здоровье вождя и все были уверены, что смерть его не постигнет, потому что, такого не может быть. Но однажды, в самом начале марта, рано утром Слава вышел из подъезда своего дома и направился к соседнему подъезду к Валерке Мельникову, своему однокласснику, что бы бежать в школу вместе. Слава и сейчас это помнит, буд то было вчера. Валерка ещё завтракал, бабушка кормила его картофельным супом и запах бульона этого супа разносился по всему подъезду и Славе захотелось очень есть. А потом вдруг расхотелось и он почувствовал головокружение и ноги его ослабли. И Слава потерял сознание. И больше ничего не помнил. Очнулся в комнате на диване. Рядом Валерка и его бабушка, смотрят как на мертвеца.
- Что ты, Славочка, в школу таким ходишь? Разве можно. Тебе получше стало, пойдём на кухню, я супчика тебе налью, хлеба кусочек - да и побежите в школу. Вставай, Славочка. - Бабушка помогла Славе встать.
На письменном столе валеркиного отца уместился в разобранном виде до винтиков радиопри-ёмник, горели лампочки. Что то монотонно ныло из репродукторов, усиливалось завывание и затихало - и всё с каким то посвистом. Вдруг как из далека слышалась человеческая речь и вдруг словно заслонялась тонким до рези в ушах звуком глушения государственной тайны. Но снова все эти звуки повторялись, и снова уходили, как тонули. И снова возникали, и снова тонули. Бабушка словно заворожённая, забыв обо всём старалась уловить почти неуловимое. Вдруг как что то прорвало в эфире, всё стихло и словно через промытое окно увиделась картина, так прослышались явственные голоса на непонятном Славе, Валерке и бабушке английском языке. Можно только разобрать, если прислушаться и выбрать одно: Сталин, потом снова Сталин и снова Сталин. Чужой язык перестал трепатЬ имя вождя, но вдруг зазвучала русская речь: Умер диктатор Сталин. И повторялось неоднократно: Умер диктатор Сталин. Умер диктатор Сталин. Умер диктатор Сталин. И больше ничего. Только одно: Умер диктатор Сталин. И что то ещё, что не запоминалось.
В конце концов, Славе с Валеркой не хотелось идти в школу, они были опечалены кончиной вождя, но Валеркина бабушка настояла : надо идти, поскольку смерть Иосифа Виссарионовича не повод прогуливать. Они выбежали из подъезда и скрывая друг от друга слёз второпях поспешили, зная, что давно опоздали, но несли тяжёлое горе в пионерскую семью и не сомневались , что тяжесть горя должны испытать все в этой стране, и пионеры не в последнюю очередь.
Но они опоздали и они увидели это. Школа уже была в слезах и в звонких голосах ребят, которые без тени утраты или скорби лихо декламировали стихи, составленные учителями траурные речи как у взрослых, но все были готовы идти «на смертный бой»,за смерть вождя.
Эта красивая школа № 26, бывшее коммерческое училище с чугунной красивейшей лестни-цей, где ранее учился Фурманов, была похожа на колонный зал Дома Союзов, уже была убрана в траур. Вся школа построилась на втором этаже в молчании и в слезах. Учителя плакали навзрыд на глазах учеников и подавали им пример. Наконец всех охватило безумство неотвратимости и безисходности и каждый спрашивал себя: что теперь будет? Что теперь будет уже завтра, когда вождя нет с нами?
И Слава проникся утратой, впустил в себя неведомое чувство и под влиянием чужих настроений дал волю чужим мыслям и словам. Написал в пол ученической тетради в линейку что то жалобное и щенячье, но ему то казалось пафосное и скорбное, как в газетной статье некролог в «Правде». И с застенчивой гордостью подтвердил Валентине Ивановне, математичке, и Анне Ивановне, русачке, что это он так выразил народную скорбь после похорон Иосифа Виссарионовича , после того как Лаврентий Павлович произнёс с трибуны Мавзолея с грузинским акцентом: Умер наш вождь. И в слух плакал на весь Советский Союз. И утирал слёэы в документальной хронике, и шляпу натягивал глубоко на голову, пряча глаза.
А Валентина Ивановна и Анна Ивановна подивились написанному и погладили его рыжую голову и сказали: умничка.
А Слава и Валерка долго дивились, как это вся школа опередила их вестью о смерти вождя, когда они узнали эту весть первыми из самодельного радиоприёмника валеркиного отца, пришедшего с фронта без руки и смастерившего это чудо ламповое на его столе для различных поделок для Валерки. Этих поделок было немало: бегал поезд с вереницей вагонов по рельсам длиной много больше, чем магазинная железная дорога - она простиралась по всей комнате на полу. Или на стене висели ходики с кукушкой - каждый час кукушка высовывалась из нарисованного дупла и куковала столько раз сколько было времени на часах. Или новогодняя ёлка кружилась вокруг своей оси, а дед Мороз поднимал руку в приветствии. Было чудесно Валерке жить в этом доме с отцом, матерью, сестрёнкой и бабушкой. И пахло в этом доме картофельным супом и картофельными котлетами на рыбьем жире, а под Новый год - всегда мандаринами и праздничной хвоей.
Но! Умер диктатор Сталин, умер диктатор Сталин. И запах хвои стал запахом траура,а чужие слова из чужого далёка были предупреждением о предстоящих горестях и бедах, о дорогих потерях , состоящих для Славы из игрушечной железной дороги у Валерки в комнате, из крутящейся нарядной новогодней ёлки и другими игрушечными поделками. И не будет больше запаха картофельного супа и картофельных котлет на рыбьем жире. .
Можно, конечно, ухмыльнуться и сказать - вот, мол ирония судьбы, гримасы истории, можно и просто помолиться за прожитую жизнь - свою, своих родителей на фронте ли или рядом в голодном и холодном тылу, соседей, и просто знакомых, и просто людей оставшихся жить.
Такое явление как ухмылки по поводу событий, иногда и зачастую трагических , куда вплета-ется патриотизм, можно сказать, что люди бегут от него или бежали в реальности даже не от коммунизма. Но не было бы коммунизма русские люди не были бы заряжены коммунистическим патриотизмом. Пусть так - коммунистисческим патриотизмом. Люди бежали от коммунистического патриотизма! То есть. За Родину! За Сталина! - Вот что им претило. А другого патриотизма в то время в России не было. Это они бесновались, бесноватые, кто не претерпел от сталинского режима нисколько.
Аркадий Вадимович не заметил его среди рассевшихся на сцене по всей ширине.В центре сидела Наталья Солженицина почему то на краешке кресла в полоборота налево и потому, куда был направлен её полуоборот, он рассмотрел и его, сидящего, словно втиснутого в кресло, маленького и сидящего как то неестественно, повисшего подмышкой на подлокотнике, похожего на цюрихского гнома, только без красного колпачка на голове и без бороды.
В университете дружбы народов имени Патриса Лумумбы проходила встреча наследников писателей русской классической литературы по инициативе этих наследников, которые задавали ему вопросы, а он им отвечал и его ответы транслировались в программе «новости». Многие и нужные наследники просто не пришли на эту встречу, полагая, что их приход будет не кор-ректен по отношению ко времени и к оппозиции. Не пришли и те, которых задумывалось по-учать
С кем встречались наследники - с пришедшими писателями, что бы назидать этих
глубокомыслием, которое они унаследовали, или с самим чуть ли не лауреатом всех лауреатов? Было и осталось непонятным. Но все получили ответ, такой, который стал давно понятен : лите-ратура литературой, но предметамии похожими на лимон
в ОМОН никто бросать не должен, у бросившего лимон в полицейского голова не
дружит с законом и поскольку бросать в полицейских что угодно нельзя, поэтому
и сидит наш недовольный властью в тюрьме. А страшные гоблины готовы к защите гномов и их фей. Повторил ли он прежнее: Идите ко мне бандерлоги! Или в переводе: Подойдите ко мне поближе бандерлоги , я плохо вас вижу! - остается не известным.
По московским улицам тяжело барабанит дождь. Над городом навис тускло туман, перемешав-шись с потоками воды. Нужно ждать снегопада - уже пора. НЕ то
в этом перевёрнутом мире есть своя уродливая, нереальная гармония: дождь всегда вымоет городские улицы лучше, чем власть силами ЖКХ с его всегда похмельными опухшими от пьянства работягами.
И Аркадия Вадимовича обуяла злость на всё, что перед глазами, что видится и что слы-шиться. Тебе кажется, думал Дворковец, буд то ты придумал себе роль в этой жизни и на всю жизнь. И ожидаешь успеха и уже вошёл в определённую тебе роль в жизни. И ждёшь чего то, но забыл главное, что у нас роли не выбирают даже великие артисты, а их раздают в подарок авансом, скорее всего,
и потребуют когда то отчитаться , и потребуют когда то расчёта, и потребуют не забывать, что ты в долгу и не терять из памяти свой долг. И тебе, Дворковец, придётся ждать неминуемого расчёта может до конца жизни, а может до завтра. Никто ведь не знает где судьба пишется. И не нам, постсоветским гражданам России, насаждать в себе какой то идеологический вздор про честность в бизнесе, в политике, в быту. Каждый из нас знает, что мы именно такие лжецы и жулики.
Особеннно наша власть и наш режим. Это они достигли невиданного размаха во вранье и мошенничестве. Но ведь эта власть - это всё мы, лжецы возвышенные
в образе цюрихских гномов, гоблинов вместе с феями, а нисколько не реже в образе скользкой бесцветной медузы. И все эти человечки российской власти или эта морская медуза за копейку своей корысти не то что соврать - задушить готовы всё живое вокруг.
А он сидел в неудобной для человека позе, повернувшись вправо к собеседнице, всё так же вдавленный до незаметности в кресло и опираясь правой подмышкой в подлокотник. Казалось, он не замечал своего неудобства в позе. И он продолжал сидеть, поражая всех своим неуважением и цинизмом. Дворковец готов был услышать слова, которые он произнёс с пренебрежением своим однопартийцам, но которые были услышаны всей оппозицией: Идите ко мне, бандерлоги! Но бандерлоги, правда, не побежали, но все до одного разинули рты, остолбенели от неожиданности и в их головах занялась одна мысль : Как мне предстать под его длань? Но что бы достойно? Но что бы не стать предателем своих идеалов? Как? И каждый не замечал, что у него нет, а может и не было этих «своих идеалов».
А он сидел всё в той же позе, похожий на гнома, похожий на медузу, похожий на маленького гоблина с улыбкой гуинплена. И был страшен Дворковецу своими тонкими синими губами, своим разнообразием превращений.
Дворковец сомневался. Сами сомнения были непонятны ему, потому что появились неожиданно и необъяснимо. Как из тумана что то выплывало и мыслями осаждалось в мозгу: Кто такой полковник Квочков , осуждённый по слухам за попытку государственного переворота? Почему не затихают разговоры о банковских счетах властителей? Почему не развеются никак слухи о масонском заговоре? И кто участник этого заговора? Что за дружба у Президента с Берлускони, с кем он встречается с глазу на глаз ? И почему он дорожит этой дружбой и почему выставляет её напоказ? Частного человека посещает как главу государства? В чём дело? И нельзя ни в чём заподозрить, только потому, что нельзя?
Наверное, многое об этом прознал полковник Квочков, но ему заткнули рот и назначили суровое наказание. И Дворковец подумал, что надо бы разузнать об этом полковнике. Любопытно и почему я раньше об этом не думал?
Аркадию Вадимовичу не приходило в голову как началась эта сумеречная жизнь
в этой странной сумеречной стране, где выделяется в одну привилегированную
сторону типичный армейский преступник, пользующийся протекцией власти на самом высоком уровне вместе со своим окружением из фей, но в другую сторону -
люди, доживающие свой век не получают защиты от этой же самой высокой власти. И у этих смиренных , в преклонных годах людей нет уже сил пробить брешь в ужасающем социальном положении. У власти нет ни слова о взаимном уважении, ни слова о религии, ни слова о боге. Правда, нет и отрицания религии.
Её никто не отрицал и, повидимому, никто не осмелится. Но никто не принимает всерьёз. Или кто то думает, что властители, простояв подсвешниками в Храме ночь
под Рождество, проникнутся любовью к семье, соседу, к народу? Или вспомнят своё историче-ское прошлое, как политиков. Чем они отличаются от своих предшественников? Неужели только тем, что под Рождество появляются в храмах со свечой в руках, но всё равно в сторонке от народа?
Проникнутые другой религией, наши цюрихские гномы даже не иногда, а довольно часто выходят из своей тьмы, из тёмных подземелий Кремля на свет божий, что бы дать понять всем о своём благополучии, казалось, в некотором отсутствии кислорода для собственной жизни, но что является их средой существования и что губительно для христианского общества и государства.
Вы помните «Проект Россия», книгу., вышедшую в издательстве «Эксмо» в 2008 году. Аркадий Вадимович читал 3 тома этого заумного бреда. И сказал себе
после раздумий от прочитанного уже первого тома :
- Меня поначалу удивило самое начало этого Проекта. Удивило, поразило и повергло пинком под зад и я полетел в бездонный Космос, где сплошной холод, тишина и кромешная тьма; только, как и на Земле, блестят где то вдали звёзды и они не прибавляют света и не приближаются ко мне. И всё это, холод, тишина и тьма, словно остановились и не меняются. Всё так же холодно, тихо и темно. А меня поучают авторы: «Сегодня главная задача - поиск людей, способных мыслить стратегически - Веками, Континентами, Цивилизациями. Вопрос даже не в том, чтобы доказать верность наших постулатов, а в том, что бы найти тех, кто способен мыслить масштабно. Не в масштабе той или иной отрасли, а в масштабе всей планеты».
И мне подумалось: Как пахнет масонством, прочитаю и посоветуюсь о книге с Розенбаумом .
Слава оставался у жены в Иванове, жена не решалась выезжать в Израиль, а он не мог её уговорить и пользуясь этими проволочками быстро оказался в Москве.
- Чего тут советоваться! - вскричал Слава. - Всякому депутату Государственной Думы должно быть понятно, кто с ними заигрывает , пугает от имени масонства. Вот придут страшные люди, похожие на Ку - Клукс - Клан - оовцев, даже ещё страшней и непонятней, то есть масоны и давай взрывать дома, грабить банки и подрывать работу Думы и думских партий и Ад-министрации Президента. Что это значит, сегодня главная задача - поиск людей, способных мыслить стратегически - Веками, Континентами, Цивилизациями? Не зная есть ли такие люди, которые способны так мыслить, ставить такую задачу по существу - это обращение в космос, в пустоту, в неизвестность. И поэтому этот проект нереален, как сам неизвестный автор проекта
признаёт : «не может честный, добрый, смелый человек, мыслящий в масштабе
«семечек», взяться за большое дело».
- Подожди, подожди. Быстро ты всё решил, а подумать если?
- Я подумал уже как только прочитал эту муть в 2008 году, когда этот путинский проект попал мне в руки. Я как и ты сейчас, долго раздумывал над этой фигнёй, только не произвела она на меня такого впечатления, какое произвела на Кремль,
ФСБ, Генпрокуратуру, Генштаб и Государственную Думу. Да и на тебя, как вижу.
- На меня? Что ты, Вячеслав Хаскильевич.
- Вот что пишет автор, буд то пишет издательство. Да не имеет никакого значения кто пишет автор или издательство. Прочитай. Прочитай.
- Неужели ты думаешь, что я не читал?
- Давай вместе ещё раз - и вдумчиво. «Что такое «Проект Россия» - интриги Кремля или про-иски ЦРУ? Боль души или очередная политтехнология? Просто книга
или первый шаг для понимания глобальных процессов». Заметь, автор готов не жалеть ни Кремль, ни ЦРУ. Уверен, что рты пораскрывают от прочитанного и в Кремле, и в недалёких пределах. Читаем дальше : «В считанные дни осени 2005 года спецтираж «Проекта Россия» был распространён в Кремле, ФСБ, Генпрокуратуре, Генштабе, и Государственной Думе. Эта уникальная книга вызвала небывалый ажиотаж среди политической элиты и , ещё не поступив в продажу, была внесена Управлением делами Президента России в реестр изданий, рекомендованных для чтения госслужащим и общественно – политическим деятелям». Так ли это, но Администра-ция Президента (!) рекомендует чиновникам книгу для чтения - разумейте(!). У Путина всё именно так: вот проект, он гениален. Но кто автор? Если я найду себя автором этого проекта, то сейчас же мне и говорят авторы: «Предупреждаем: никому не верьте! У нас нет лица. Кто скажет: «я автор этого текста» или « Я лидер «проекта Россия», тот обманщик и провокатор. Будьте готовы к провокациям. Враг силён и умён. Но мы выстоим, потому что нас нет. Потому что «музыка и слова - народные». Это ли не угроза? Любому! Ведь мы сильны, злодейски сильны! Злопамятны и злодейственны, помните это, бойтесь и молчите. С этим Путин и пришёл во власть: мочить, мочить и мочить, хоть в туалете, но мочить. Да, ладно. Читаю дальше, а ты слушай, а потом поговорим. Итак. «Похоже, таинственный автор имеет доступ к самой закрытой политической информации, демонстрируя пугающе чёткое понимание происходящих в России и мире событий. В книге бескомпромиссно жёстко, ёмко и аргументированно раскрывается тема выбора формы государственного правления, рассматриваются сценарии развития страны, о которых не говорил пока никто». Речь пошла о монархии, не думашь? - Слава устал от чтения, взглянул на Дворковеца вопросительно.
Аркадий Вадимович вздернул плечами вопросительно и так же вопросительно взглянул на Славу. Дворковец молчал. А Слава продолжил: «Таинственный автор» при режиме Путина быть таинственным не может. Этот автор среди его окружения или среди особо доверенных. Сам он такую заумную чушь написать не может, как и его братец, символизирующий двухголового орла на Российском гербе. Я всё тебе сказал по этому поводу, вот дочитаю этот пафос и выброшу, что бы головы дуракам не дурили.
- «Проект Россия» разительно отличается от массы «шёлковых», политкорректных
изданий - продолжал читать Слава, - здесь нет сглаженных формулировок, обтекаемых рассуждений, тонких намёков. На все волнующие нас вопросы даются прямые обоснованные ответы. «Раскладывая по полкам» то, о чём судачат на каждой кухне, автор словно упорядочивает наши собственные мысли, хотя и … через шок». На этом всё, мой друг Аркадий, твой ликбез в отношении меня успешно пройден. Тогда на чём мы остановились? И готов ли ты говорить об этом откровенно и правдиво, как на духу. И слушать от меня мою правду, которая может быть не твоей и не такой, как моя.
- Я в сомнении от этого «Проекта». Кто проектировал такую Россию? Кто предлагает монархиче-скую державу и тем предлагает удержать государство от немощи и разрушения? Чьи это мысли и кто призывает к действиям? Кто ищет таких людей, которые могут действовать не согласно масштабу собственного мышления, а исходя из знаний действительности? Кто эти безумные? И самое, самое, что недоступно мне из этого «Проекта» провокаторов: если этот проект исходит от коммунистов, то я поверю им, если от кого то иного, то это брехня.
- Включая Путина и его окружение … .
- Наверное.
- Что так неуверенно?
- Пока да, неуверенно.
- Но тебя ни в чём переубеждать не намерен. Иначе я потеряю друга. Слушай, а я говорю. Итак, Путин друг Берлускони, об этом он говорил не раз. Из этого следует ,скажи кто твой друг и я скажу кто ты! Ты согласен со мной?
- Согласен! - с улыбкой согласился Дворковец .
- Но коли согласен, то я спрашиваю тебя, мой дорогой недавний друг : а кто у нас Берлускони?
- Берлускони? Я могу ответить тебе только формально.
- Формально - не годится. Мы не в Государственной Думе, мы - на кухне и перемываем косточки нашему Президенту.
- Ну, если мы на кухне за бутылкой водки, тогда Берлускони это - педофил в политике.
- Стоп, стоп! Как я согласен с тобой! Неужели ты сказал об этом? И я с тобой буду
вполне откровенным. - Вячеслав Хаскильевич готов был расплакаться, обнял Дворковеца за шею, уткнулся лбом в его ухо и заговорчески начал шептать что то странное: Путин не умён и Россию не любит - он не патриот. Сейчас в друзьях у него такой же гном, не пытающийся стать альфа - самцом, ибо знает с такой ролью он не справится. Он удивить хотел своего альфа - самца, только не интересны были первому гному эти школьные ноутбуки и быстро надоел своей неумелостью быть премьером, а уж тем более во времена, когда стерёг трон - грел место. И давняя дружба блекла, но появилась взамен другая - за бугром. А у самого вечного Президента России появились другие занятия - игрушками. Эти игрушки - из человеческих жизней Москвы, Буйнакска, Волгодонск и Рязани, из самолётов, подводных лодок, где самой заметной была игрушка «Курск», и прочие, прочие игрушки стоимостью в человеческие жизни или в благосостояние людей. Много было трагических игрушек у Президента, наконец, добрался он, возомнил себя владельцем Олимпиады в Сочи, Саммита во Владивостоке и Чемпионата мира по футболу в российских городах. И, наконец, сам он понял, раньше не понимая, что в Олимпиаду можно заставить играть всю Россию. И Россия заиграла в Олимпиаду.
Да, но кто же, всё - таки, друг Путина Берлускони? И чего это наш альфа – самец
бессмысленно во всех отношениях, казалось бы, встречается со своим другом, бывшим экс - премьером Италии в ходе своего официального визита у всего мира на виду и встречается с итальянским преступником, осуждённым судом на семь лет лишения свободы. Такое же отношение Путина и к нашим высокопоставленным преступникам, и вспоминать не надо, только обратиться к делу Миноборонсервис. Но здесь, встречаться с итальянским преступником, осуждённым за связь с несовершеннолетней. Странные отношения у нашего Президента! Ты не находишь, Аркадий Вадимович? Кроме, по всей видимости прочего, наши Альфа - самцы обсуждали и другие вопросы, как , например, о создании фондов или о сотрудничестве в строительстве военно - морского флота. И это всё с преступником или с другом Президента Путина! Хорош наш Президент, за сколько был продан российский имидж ?
Так что весь позор России будет вскрыт ещё впереди. А Путин не мог не знать своего друга, хотя бы наполовину. Ещё в 2007 году стало общеизвестным, что итальянская прокуратура начала расследование некоего «тайного общества», якобы созданного для подрывной деятельности в госучреждениях , а так же в судебных и правоохранительных органах. В эту организацию входили 24 человека - бывшие высокопоставленные руководители министерств, областных и муниципальных советов, а так же представители политической партии «Вперёд, Италия!», возглавляемой Берлускони. Созданное общество по типу масонского - Пропаганда 2, эта ли не масонская ложа, которая приняла Президента России Путина? Когда он с официальным визитом посетил Италию. Государственная Дума об этом и не спросит, она спит.
Государственная Дума заворожена беззаконием и какой то новой чисто путинской
моралью, когда друг осуждён за связь с несовершеннолетней, а сам Президент возвращается в Россию и к нему не находится вопросов, а сам Президент и не собирается ни перед кем объясняться. А я думаю, что Президент со своей стороны думает: так идите же ко мне, бандерлоги! Вы без моих объяснений всё прекрасно понимаете. Ведь понимаете? И молчите?
Так я понимаю вашего Президента. Извини меня, ставший мне дорогим, Аркадий Вадимович. И так я знаю лишённого депутатского иммунитета, преступника по решению суда, любителя несовершеннолетних девочек, политического деятеля Италии, руководителя партии «Вперёд, Италия!» господина Берлускони. И его друга, Президента России, Владимира Владимировича Путина. Как говорится, став другом однажды , он остался им навсегда.
Поистине, скажи кто твой друг … .
- Ты обрёл свой дом и тебе легко от этого и свободно. - Сказал Дворковец и было не по-нятно для чего он сказал это.
- Ты забываешь, что я обрёл родину под конец своей жизни, а вся большая часть её прошла в обмане, пусть в сладком, но в обмане. Сладость того моего существования не испортит никакая ложка дёгтя в бочке мёда. Это две мои половинки дарованные богом, прожитые мной одинаково счастливо как в православной России, так и в иудаизме в Земле Израильской. Но в православии яне знал своего народа и не был частью своего народа, но ведь страна Израиль или Земля Обетованная, обещанная народу богом, изначально была тем местом, куда евреи должны придти, уже будучи народом, так как народом они стали со времён исхода из Египта.
- Значит, в конечном итоге, ты меняешь отношение к Путину?
- Упаси бог! Менять отношение к другу педофила - нет оснований. И если меня спросят: кто сегодня враг или враги России, то, конечно, я их назову. Только я боюсь, что Россия сама их прекрасно знает. Они все на поверхности. Беда только в том, что Россия их не назовёт, она ждёт, что назовёт своих врагов Царь, её Царь, как всегда плут и обманщик. И назовёт не врагов России, а своих личных, персональных. И будет бороться с ними, персональными недругами, будет мочить их, преследуя даже в «сортирах». Похвально, что и говорить.
А я сейчас живу в том месте, где определил народу жить бог, в земле, текущей молоком и мёдом, в земле, расположенной между Средиземным морем и рекой Иордан и я счастлив, что не отстал от своего народа и всегда готов разделить с ним всякую скорбь и всякую победу. Я к народу присоединился, наконец, и я счастлив с ним. А Россия, моя Россия, только моей и остаётся, и я не изменю ей ни во мнении о ней, ни о её правителях – узурпаторах.
- Смотри ка как ты сыплешь тирадами - да и только. Слушать тебя - не наслушаешься. В твоих пламенных речах угадывается настроение того поколения,
когда вся теория прохождения в легальную литературу приносилась из- за границы - Аксёнов, Солженицын. И вот - ты, мой дорогой друг, предстаёшь передо мной словно новый герой революции.
- Какой новый герой? Какой такой революции? Что вы такое говорите! Ах, Аркадий Вадимович, Аркадий Вадимович! - Слава обиделся и сделал вид, что не на шутку.
- Давай без обид и давай закончим это кухонное промывание косточек нашему лидеру, ему наверное сейчас икается.
- А тебя это беспокоит?
- Нисколько и пусть икается.
- Если он лидер, то пусть. Только лидер не может быть втиснут ни в какие, пусть даже самые разумные и логичные, рамки. Потому он и лидер, а не просто рядовой исполнитель идей и каких то событий. То есть от него ждут идей и от него ждут наступления событий. Если так называемый лидер молчит о своих идеях, значит у него попросту их нет. Если ожидаемые события от лидера не наступают, то ничего хорошего от такой пустоты нет и не будет. И этот лидер просто надсмотрщик - в одном случае или распределитель бюджета, который в подарочном новогоднем мешке.
- Ты опять за своё - длинно, кому то покажется скучным. - перебил его Дворковец.
- Это патриотам скучным не покажется. Да я и не книгу пишу, а с тобой упражняюсь, как от-бить от тебя путинский патриотизм, скорее похожий на масонство
из лжи и банального воровства и беззакония.
- Но мы евреи, Слава. Это то, что отделяет меня от народа, а тебя от иудаизма. - Дворковец почти вскричал, словно в негодовании. - А тебе иудаизм нужен в Израиле, как мне российский патриотизм в России. Неужели не понять?
- Э-э-э, не понять? Понять! Только ты должен сказать себе: Я люблю этот народ и эту страну. Россия, я твой сын, ты - мать моя, только от крайней плоти еврея Вадима плоть, веточка от развесистой берёзы едина в общей кроне белоствольного дерева. И все мы едины, народ - за меня, а я один за них всех. Только в этой всеобщей любви не заиграйся и не ищи врагов, что бы их обязательно уничтожать. Таких искателей в России всегда избыток.
Дворковец понимал, со степенным видом кивал значительно, редко ухмылялся в сторону и продолжал с интересом смотреть на Славу.
Если говорить о причинах войн, в которых поучаствовала Россия начиная с последнего десятилетия прошлого века, то их объяснение элементарно просто - всякая из случившихся войн объясняется элементарной простотой - как в элементарной драке. Когда двор против двора, улица против улицы. По тому же принципу велись баталии на спортивных площадках - кто кого. Животный инстинкт, ещё так крепко сидящий в гомо сапиенс, ещё не покидает человеческую биологию и физиологию и застилает человеческий разум. Вступив в такую драку местного локального значения, люди не сохраняют в памяти, а может и не хотят сохранять кто прав, а кто виноват и это становится уже исторически неизвестным и людям смутно помнится как всё это начиналось, из-за чего и кто первый пробил голову дальнему соседу, а кто сломал руку ближнему соседу. Но поколотив друг друга даже бывает самым жестоким образом, улицы и дворы расходятся восвояси, потому что драка для них - это не профессиональное не обязательное занятие и не жизненно необходимое, отдалённее, чем второе и даже чем десятое.
Война - это не соседская драка, но и она начинается с традиционного «наших бьют», только отличается от соседской драки тем, что войну легко начать и даже запутаться в ней и потом не найти ни ума, ни воли выйти из неё, как бы сторонам
не хотелось этого.
Давайте глянем на наших воюющих. Молдова, Грузия, Осетия, Чечня, Ингушетия, Дагестан соседи с Россией и между собой. Если присовокупить к этому количеству воевавших с Россией стран и Ирак, то Россия предстаёт страной не только любительницей повоевать, но так же и злобной в своей памяти мочить даже в туалетах боевиков для достижения своих собственных далеко не праведных целей.
Ни для кого наши политики и демократы не секрет, в том числе нашим демократам в России, что войну и сам процесс демократизации, в котором успешно варится наше государство, совместить невозможно. Мы знаем, что война - всегда экстремальная ситуация требует адекватных действий. И мы знаем. и мы видим, что война ведётся внутри России. Только нужна ли нам ещё другая война, в которую Путин и вся демократическая Россия готова вступить, окунувшись в Сирию? А ведь готова была вступить Россия в войну! Послав корабли к берегам Сирии. Буд то не знали наши адмиралы, что встретив такие же корабли, если не лучше и не более оснащённые, что у тех самых берегов постоят за себя американские корабли. И глазом не моргнули и завизжали от радости как продавили ситуацию - враг был
способен оценить невменяемость русского оружия.
Для России, где демократия находится лишь в стадии становления, война вообще губительна. А это значит, что лидеры демократических государств не смогут сохранить за собой посты и своё влияние.
Казалось бы! Но к современной, то есть к путинской России это не относится. И война в России продолжается , и все привыкли к ней, и все призывают кого то в пустом небе России самые сложные битвы выигрывать за столом переговоров. Но, при этом, самым сложным битвам оставляют много места и поэтому эти самые сложные битвы решаются на полях сражений.
Какая война? Где вы видите войну? - спросите вы. Да посмотрите вы, всё - таки, на Кавказ. - Разве не видите? А если не видите, то вы привыкли к войне и война
уже рядом, совсем рядом, даже ближе чем к вашему дому, она в головах у каждого. А это среда обитания.
То есть Россия в войне живёт как в своих сказочных молочных реках и кисельных берегах.
А я вышел на дождь, что бы покинуть компанию пьяных неадекватных людей, и подумал, что я недостаточно плохо отношусь к власти. Наверное, потому, что я возвратился в старую свою жизнь, куда всем этим людям не было ходу. А я с лёгкостью снова очутился там.
Эти затраханные своим криминально- политическим божеством могли молчать днём и ночью, как прикажут, или орать в безумстве своих встречь с его блеклой тенью, как попросят. И они старались, и не могли перестараться - столько было в них бессознательного старания. И никто не мог победить. Но все они, в конце концов, к концу своих стараний подавленно презирали себя, буд то собственными глазами увидели эту эпидемию лжи в этом бледном запуганном победами мире, парализованно взиравшим на бушевавшую эпидемию в стране.
- Вы воспитали наследственный ген лжи в гражданах! - кричал Вячеслав Хаскильевич Розенбаум какому то журналисту небольшого росточка, так желающего показаться присутствующим Владимиром Ильичём и так похожего на Владимира Соловьёва.
Сегодня за прошедшее десятилетие всем становится ясно, что наступило время
маленьких сказочных существ, живущих в подземельях Кремля или Альпийских гор в образах чёрной курицы, к примеру, или гномов, эльфов, фей, гоблинов, своей особой жизнью, которая не только воплощение человека играть определённую роль в спектакле жизни, но и воплощение гнусных качеств и характеристик.
- Вы открыли и воспитали наследственный ген лжи в гражданах России! - не отпускал свою тему редактор «Молодого коммуниста» из Сибири. И таскал за шиворот как половую тряпку по лужам после тёплого дождя, отключившегося после выпитого ещё не старого в дорогом костюме представительного, но не сейчас человека. Человек превращался в свинью и все веселились, глядя на эту трансформацию.
И тут я понял, что это я сам заманил себя в эту не хитрую ловушку, когда пришёл сюда, как на встречу с давним временем и давними друзьями. Оказалась, что ни друзей, ни того времени уже не существует. А я нахожусь молодым и здоровым идиотом в мире объективной реальности, не зависящем от собственного сознания. И вокруг меня такие же кретины как этот ростом с Президента, кандидат экономических наук, мастер сцены, а на сцене ограниченный любитель изображать Владимира Ильича Ленина.
Если нет моего мира и нет моего времени в этом мире, то мир умирает или уже умер. Но беспамятство не наступило - значит мир жив. А в беспамятстве я помню, что существуют идеологические истины обязательные для всех в определённое время и в определённом месте. Или не существуют эти идеологические истины. То в любом случае - мир жив. Пустота вместо истины в этом случае становится истиной.
И тогда свободный от идеологий и от истин кандидат наук может таскать кого угодно за шиворот в весенних лужах. Значит мир не умирает, он становится иным.
Нет, - думаю я в нерешительности, - мир, всё – таки, умирает.
А с другой стороны, если он не умирает, а возрождается даже в бредовых истинах власти, то на кой хрен он мне нужен этот перевёрнутый наизнанку мир.
Судьба человека меряется от конца полученной жизни, но не от её начала, например в роддоме № 1 недалеко от улицы Смирнова через овраг, рядом с районным сельским комитетом партии по улице Куконковых.
Помниться, город Иваново был знаменит всегда своей текстильной промышленностью и званием «город невест», взявшимся ниоткуда. Город был пыльный, тихий, со стуком трамвайных колёс, разносящим по городу однообразие, застой и опустошённость среди жителей, понаехавших сюда в поисках лучшей доли с Поволжья, Заволжья, Украины, с культурной столицы и её окраин. Все нашли здесь приют, в том числе и фронтовики, распространившие среди обывателей эпидемию пьянства и преступности.
В городской пыли и в тишине залитых летним солнцем улиц замирал соцгородок и сад «живых и мёртвых» с его могучими липами возле могильных холмиков, а из пришедшей в запустение церкви Успения, точнее из пристроя для монахов, из тесных келий выходили новые жильцы, рабочие меланжевого комбината и среди них мальчик Костя чуть старше садового возраста. Костя на верёвочке выводил с собой козу и козлёнка пощипать травки на могилах. Иногда обоих сразу, но чаще по одному и играл с ними как с собаками или кошками играют дети.
Эту кладбищенскую идиллию наблюдали из окошка детского сада детки соцгородка. Костя был их кумиром и имя мальчика было невероятно популярным среди детей, как и много значений, ставших значительными и трудно достижимыми.
Так как лучше измерять жизнь - от конца или от начала? Никто точно не скажет, а скажут, то все по-разному. Но как я устал и от усталости хочу спать. И я ложусь в постель, что бы уснуть. Господи, Боже ты мой, я хочу спать, помоги уснуть! А сон не идёт.
- Ты не спишь?
- Не сплю. - Но чей это голос? - Я не могу заснуть, когда мне мешают.
- Странно. Не спишь?
- Врёшь ты всё, засранец, вот и не сплю. Иди отсюда в жопу, а я буду спать. Ты мешаешь, уходи. Я узнал тебя.
- Узнал? Так кто же я?
Я приподнялся в постели и налил себе полстакана водки, процедил сквозь зубы
как кит сквозь китовый ус океанскую волну, обогащённую планктоном и уже ясно увидел про-зрачный контур шевелящийся в солнечных бликах в океанских волнах, похожий на медузу, бес-форменную и неживую, гонимую перекатами волн куда то. Но уже сон ввергал меня в пустоту.
Но и пустота заполняется. Детский сад вышел на прогулку перед своими окнами к весеннему солнцу и радостному дню и каждый громкоголос и счастлив в себе и дружен с каждым и хочет принести другу неосознанное превосходство, которое в этом возрасте и при этих обстоятельствах и называется счастьем.
- Скажи начальник.
Каждый знает эту игру и охотно соглашается в неё играть - все будут рады, знает каждый . Смеются дети.
- Скажи начальник. –спрашивает один другого.
- Начальник .
- Твой отец начальник!
И снова общий смех и общая радость. Хотя отец никакой не начальник, а просто солдат и сейчас на фронте. Это дети так вспоминают своих отцов. Мой отец начальник - как это поднимает меня и всю мою семью в глазах окружающих - нянечек, поваров, Анны Ивановны, детишек, что рядом всегда, с кем едят за столом, спят рядом, гуляют рядом. Живут рядом. И в этом радость, и только в этом мечта.
«Наш народ, как дети, которые за азбуку не примуться, пока приневолены не будут, которым сперва досадно кажется, а как выучатся, то благодарят, - что ясно из всех нынешних дел: не всё ли невольно сделано? и уже благодарение слышится за многое, от чего и плод произошёл. Не приняв горького, не видать и сладкого …».
Довольно ясно излагались предшественники настоящей власти, не так ли?
А если будучи не приневолены к «азбуке», «нашему народу, как детям» предложат какой нибудь «правовой нигилизм» в праве, а то и вовсе «аморальный интернационал» в политике. Думайте и восхищайтесь над предложенным и не говорите, что власть не умна. И найдутся не вскорости, а тут же и в миг, кто возьмётся объяснять, что такое «аморальный интернационал», или «аморальный консерватизм», а про «правовой нигилизм» и не упомнят сами, что был такой у нашего прохиндея Никонова, у нашего же Соловьёва и у нашего же двуединого Медведева. Но и где он, а многие точно забыли и не только не припомнят, но и не признаются в этом «правовом нигилизме» - нет, с этим их никто не знакомил. И мы сделаем вид, что поверили - Не было такого, что бы эту бестолковую мысль нам кто то вколачивал осторожно в головы или втирали через доверчивые уши. Но уже забыли этот позор. Да и было ли это позорно? Нисколько! То же произойдёт и с «аморальным интернационалом». Все вместе и забудем.
Аркадий Вадимович полюбил гулять по ночному городу. В эту пору город отпускал от себя тепло и оно пахло узнаваемо в прохладной ночи. Весна прошла с холодными ночами, а к середине лета всё превратилось в пекло и ночь не давала отдохновения. И эта ночь была знойная и светлая своим небом - она так начиналась. Но уже к полуночи появились низкие грозовые облака и застлали собой быстро всё небо и ночь превратилась в сплошной сумрак с мёртвой тишиной. Со всех сторон подкрались грозовые облака, быстрые, но безмолвные - словно солдаты в окопной грязи бросились в последний бой в отчаянии, без ожесточённого крика, смиренно идя на смерть. Но вдруг стал различим далёкий ворчливый гром, словно звук пролетевшего самолёта высоко в небе и далеко в стороне. Неожиданно стали вспыхивать ярким светом молнии, словно в ночной город вошёл ужас становления земли и вот –вот воздух будет напитан серой. И при каждой вспышке молнии высвечивалась площадь, брусчатка, красная кирпичная стена, грани Мавзолея, ёлки,своими вершинками напоминающие маленькие крестики. Не успел свет молнии сомкнуться в темноту, как новая молния высветила ширь реки и по обе её стороны
две набережные - Софийская и Кремлёвская и обе безлюдны в ночи под тяжестью
двух мостов - Москворецкого и Большого Каменного.
Это не значит, что став его верным другом однажды, он остался им навсегда. -
фраза эта, где то услышанная недавно, постоянно вертелась в голове, наверное, потому, что Аркадий Вадимович сейчас осознавал измену, которая постигла его в мыслях.
И он пошёл по скользкой брусчатке по пустынной площади. Кругом никого. Ни друзей, ни врагов. Ни друзей … . Кем бы можно дорожить и за кого можно бы поболеть в беде и быть обеспокоенным его судьбой. Нет человека, как Жванецкий имеет Романа Карцева, который мо-жет запросто спросить его : как твоё здоровье? Как поживаешь? Или как твои дела? А получив ответ ободрить давнего товарища: Смотри, держись, не сдавайся напастям. Я люблю тебя, мой друг, обнимаю и целую и помню о тебе всегда. А если попросит помощи, то не откажет.
Нет у Аркадия Вадимовича таких людей. Среди партийцев? - какие они друзья,
если едут на инаугурацию по пустой Москве и ни одного человека их не приветствуют и они никого не приветствуют - людей просто нет, их не хотят видеть
«высокопоставленные», а сами то они обрыдли, кажется, всему белому свету и в Большом Кремлёвском Дворце инаугурируют в окружении развращённой властью публики. Но и они по отношению друг к другу не могут сердечно и заинтересованно поинтересоваться: Как живёшь? Как здоровье? Как жена? Как дети?
Не могут! У них семейный развод какой то не человеческий, не по-русски - жена не публич-ная. Не по-русски! Не по-христиански! Потому что жена не публичная. Жена всегда должна быть публичной, какая бы не была - эту традицию последних времён властитель проигнорировал. И его проезд на коронацию должен происходить при скоплении радостного и счастливого народа, а не мышью спасаться к сытым - пресытым котам, готовым промурлыкать тебе сладкие успокоительные речи.
- Как здоровье? Чем помочь, благоверная? - не выговорят. Только одно с вымученной улыбкой на глупом лице: Мы приняли решение совместно, обоюдно, мы разводимся. Вроде как, восхищайтесь нашим разводом.
И заговорили. Как раз о том, на что расчитывали: О Кабаевой, значит об изменах,
значит о настоящем русском мужике Путине. Им так видится развод после разговоров о странной жизни жены. Или это простое и глупое, мальчишеское подражание Петру Алексеевичу?
Но Аркадий Вадимович видит, что не друг он, Владимир Владимирович, ей,
Людмиле Александровне. Бывшая жена - и всё. Но не друг. Так кто в друзьях?
Говорит , что Дмитрий Анатольевич, Президент на подхвате. Это друг? Пусть думает
и объявляет друзьями кого захочет. Не друзей не приближал. Так почему в друзьях был позор России Сердюков? Или Шувалов? Потому что сам позор России!
Об этих троих говорить и думать запрещено самому себе. А там, за стеной
есть ещё Администрация Президента, а там, на Красной Пресне целый Кабинет Министров. И все друзья или товарищи. И все дельные, умные, способные на многое - если их не трогать. А тронешь, так как минимум сажать надо, ан нет, надо что бы суд во всём хо-ро-шень-ко разобрался, по закону. А как это по закону знает только он один.
Трудно представить, но представьте. Кремлёвская набережная. Кремлёвская стена
вдоль набережной. На стене среди её зубцов иногда показывается солдат, постовой на стене, если это пост, а если нет поста на стене, то солдат этот вроде дозорного
за передвижением татарской конницы, подступившей к Москве, или за действиями поляков, донских казаков и отечественных толп грабителей во времена Смуты.
Но в том то и дело, что на стене нет дозорного и что под стенами Кремля творится, можно только догадываться. А творится всякое со времён Московского Фестиваля 1957 года.
Так вот дозорный на стене не видел, поскольку его там не было.
Как Аркадий Вадимович в полночь спускался к Москворецкому мосту.
Как ещё с Манежной площади, потом поднимаясь по Кремлёвскому проезду
за Аркадием Вадимовичем кралась иномарка чёрного цвета.
Как эта чёрная иномарка от Ильинки, или от Лобного места газанула почти с места и под визг всего существа японской или немецкой машины - неважно, полетела искать неминуемой встречи с тем, на кого был указан перст судьбы.
Иномарка была ещё далеко позади. Аркадий Вадимович задумчиво размышлял.
Нет политической воли. А откуда ей взяться, если страну застило ложью, воровством, чван-ством власти, непрофессионализмом. И всего этого в чудовищных масштабах. И нет политиче-ской воли бороться с этим. Всё это означает, что изменение политической ситуации, только это, реально освободит место, простор или как то по другому, если хотите, назвать смену политического руководства, то вот тогда и может появиться та «политическая воля» борьбы с коррупцией, о которой бредят все, но только не они, политические наши руководители. Только тогда.
Вот тогда это означает раскрепощённую в соответствии с законом работу прокуратуры, МВД, судов, ФСБ, Государственной Думы и найдутся люди способные для этой работы. Но этой позорной власти в России быть не должно.
Что то отвлекло от размышлений. Аркадий Вадимович шёл уже по мосту. Заслышав рёв автомобильного мотора он повернулся и увидел совсем рядом ревущую машину и в голове пронеслась вихрем мысль о сообщении телевидения о непризнании Россией решений Страсбургского суда, если они не будут основаны на основании Конституции Российской Федерации. И ещё он успел уловить запах бензина. И больше ничего. Эта были последние его мысли.
Свидетелей этому не было по обе стороны моста, ни на набережных реки.
Труп обнаружили среди ночи, когда подгулявшие в «Балчуге» разъезжались
по своим норам до следующего празднества завтра или точнее сегодня, но не так рано. Эти как раз и не дрогнули сердцем. Хорошо на мост въехала поливальная машина. Водитель быстро вызвал полицию по мобильнику и полиция примчалась, а как не примчаться, когда чуть ли не под стенами Кремля в радиусе 200 -300 метров валяется хорошо одетый и ухоженный труп человека.
- Наступление острой сердечной недостаточности исключается. - сказал старший
из полицейских. - Надо бы отвезти в морг сейчас же.
- Надо бы смерть зафиксировать сначала. - не смело возразил молодой.
- Вот и пиши протокол. Да карманы посмотри, личность нужно установить, то есть
паспорт нужен в первую очередь, а уж потом всё остальное. Ушибы, переломы, иные травмы, алкогольный запах и прочее.
- Мне всё равно. - пожал плечами молодой, закурил сигарету и полез по карманам
погибшего явно в ДТП. - Запах? Да, угадывается крепкий запах коньяка.
Но тут где то невдалеке, не дальше Василия Блаженного, завизжала, заулькала, завыла синеглазо - красноглазая сирена. Кто то ещё спешил на происшествие. .Кроме этого сигнального звука, спешащего так, что бы не опоздать на случившееся на Москворецком мосту, ничего не звучало и было тихо и даже выглядело пристойно до самых бастионных стен Кремля и, напротив, Софийская набережная очерчивала огнями границу света от Замоскворечья, над которым надвинулась тревожащая душу тьма. И всё это пространство было пропитано ночной тишиной. Стихли и сигнальные звуки. И уже никто никуда не спешил.
Молодой полицейский задумчиво смотрел на труп и словно в задумчивости сказал:
- Душа то христианская, всё таки не умрёт, если с богом была дружна. Воскреснет в своё время. Старший откашлялся от табачного дыма сигареты, оглушительно схаркнул на мокрый асфалт и заметил, не обращая внимания на тихо подкатившую иномарку:
- Жизнь кончилась вместе с душой. Душа не воскреснет, она не воскресает - это закон.
Трое вышли из иномарки, это был «Мерседес», оставив водителя за рулём. Конечно, это были люди с Лубянки, отличимые от всех и от всего люди, опрятные,
аккуратно подстриженные и чисто выбритые, пахнущие дорогим коньяком со времён середины прошлого века. Им интересно быть сотрудниками своей «конторы», как они называли промеж себя свою организацию, и распространили свою кликуху на окрестные ведомства, нисколько не заботясь о впечатлениях, тянущихся за этими серыми мышами - ещё раньше, чем прилип к ним коньячный запах - так это с начала прошлого века.
Трое вышли из иномарки. Как трое вышли из леса, не блуждая в лесу, а сознательно прожи-вая в нём годы, прячась в тени деревьев от солнечных лучей и в дуплах дубов, от проливных дождей.
- Не буду с тобой шутить, - сказал старший из «конторы», обращаясь к старшему из полиции, - нельзя силы тратить попусту. Поэтому просто скажем, человека этого, который несомненно труп, мы забираем от вас без лишних слов, без актов приёма- передачи и другого какого - либо словоблудия. Одним словом, без объяснений. Ясно, коллеги?
- Чего тут не ясного. - ответил старший из полиции.
- А труповозку вызвали?
- Вызвали.
Полицейским, как всегда в подобных случаях, дали понять, что этот труп не их дело и о нём должно им забыть.
А между тем, в дали от Москвы в периферийных районах России и в близких к Москве городах в умах людей взвешивалась тревога и носилось по умам что то тревожное. Оттуда все смотрели на Москву, а Москва показывала себя в той роли, которую столица играла. Устоявшиеся фигуры власти устояли и даже не покачнулись, а толпа застыла в нерешительности и не знала что ей делать, когда власть не призналась, просто намекнула, что ей стало известно о своих просчётах и будет их исправлять цивилизованным путём, но не уступками, доносившимися с площадей и улиц.
Люди снова, как бывало, засели по кухням, вздыхать и скрипеть зубами, вместо сказок о ре-формах хотят не сказочных реформ, а чего то другого. А , между прочим, что это такое, помило-вание Президентом Ходарковского, дождавшись от олигарха прошения о помиловании и почему
Президент не миловал его без прошения. Наверное тому было в темнице очень комфортно - так думал Президент что ли? Но Ходарковский умеет себя подать не слабее Президента. Говорят, как только его разбудили ночью на нарах, он не помчался в Кремль благодарить Президента за помилование, то есть за предоставление ему свободы. Глазом не могли моргнуть
наблюдатели за происходящим, а он уже в Германии благодарит Геншера за проявленные им и Германией участие в его судьбе. А Россия в спешном порядке снабдила Ходорковского паспортом и выездными документами. Наверное считает этот шаг своеобразной высылкой из страны в надежде, что Ходорковский больше не возвратится.
Непознанная эта страна Россия до сих пор. И потому неведомая многим и в не последнюю очередь неведома и непознана она нами, из числа русских людей, и в не последнюю очередь из числа властвующих. Не ведают что творят, ей богу. А расчёт то был один - всё это должно выглядеть как выдворение из страны, о чём говорит спешная выдача паспорта. А вообще то действия бывшего директора ФСБ понять трудно. А наверное так хотелось оригинальности своих действий и ожидал от олигарха иных действий: вот явится под стены Кремля и попросит как рядовой гражданин приёма, что бы попрощаться и поблагодарить за помилование. Только
не расчитал Президент, что найдутся люди в России, которые отважатся пренебречь
свиданием с ним и словами благодарности за предоставленную свободу в его адрес. Этих слов Президент как ни ждал - не получил. Но ведь опять слукавит, если спросить: а Вы, господин Президент, ждали от олигарха слов благодарности?
Подошло Рождество Христово. «Христос воскресе из мёртвых, смертью смерть поправ …». - поёт хор. «Христос воскресе!» - провозглашает священник и православные в ответ ему: «Воистину воскрес!» Начинаются троекратные целования.
И в этой толпе русских людей с очевидной долей фантазии видятся Толстой, Чехов
и другие русские классики и здесь, среди них, весь православный народ.
И здесь же, только в стенах Храма, стоят подсвечниками об руку с жёнами тоже православ-ные, как они себя называют, но среди них нет ни одного имени, которое было бы дорого этой толпе.
Подошла Пасха.
Телевидение каждый год показывает сцены пасхальных служб и крестных ходов в Москве. Всё в этих передачах выглядит весьма пристойно и так бы и выглядело и в отсутствии большого количества милиции (полиции) - она здесь ни к месту. Но кому то надо, потому что у кого то страх перед толпой.
Пасха становится всё более народным праздником, всеобъемлющим, значительным и праздну-ется хоть и в прежнем пьянстве зачастую, но заметно, что излюбленное их хобби, пьянство, ко-нечно - занятие других дней и имеет другие причины.
Но нет единства. Написав это - нет единства, я не уверен какого единства не видит власть, политического, религиозного, а может классового. И какого единства власти недостаёт. Может простого человеческого, а сама то власть недодумается, что всё просто, проще простого. Начало наступления простого человеческого единства я видел в своём, можно сказать, детстве. Тогда холодной весной, не пятьдесят третьего ли года, когда снег ещё не сошёл и не растаял, а толпы людей города Иваново праздновали Пасху в единственной в городе церкви, а люди ломились на службу и в церковь - нельзя было войти и толпы людей заполонили всю округу, несли и несли святить куличи и яйца, только где взяли такое в непростую годину? Только непонятно где всё это взялось у людей в таком количестве в далеко не сытом годе. А церковь была освещена электрическим узором из крашеных электрических лампочек буквами ХВ - Христос Воскрес. И во всём тёмном городе было светло и радостно.
Прошло полвека и наступал новый год. И вскорости ждали наступления Рождества Христова. Но в канун нового года вслед за взрывом в автобусе на остановке в Волгограде раздался ещё один - на железнодорожном вокзале, где погибли полтора десятка граждан. И это особо никого не удивило. Как на войне, убитые никого не удивляют. Больше того, особо не удивляют сами случаи, сами факты террористических актов. И всё в том же Волгограде, имя которому только Сталинград - город - герой и не иначе, взрывается троллейбус - и ещё до двух десятков жертв прибавилось в народе. А нам кто то говорил, не власть ли, что будут преследовать террористов хоть в туалете и уничтожать. Но уничтожается, в не меньших количествах народ. И такого безоружные граждане не заслужили.
Привычно? Оказывается к незабытым, но кажется отдалённым жертвам Волгодонска, Буйнакска люди относятся как к взрыву бытового газа в квартире алкоголика и ушли из памяти трагедии в Москве и совсем не возвращаются в памяти события в Рязани. Да, это становится привычным.
- Какими же критериями прикажете сегодня мерить убийства? - спросил меня Александр Хаскильевич Розенбаум при первой же встрече в Москве, как только он появился из спокойного Израиля на новогодние каникулы к своей жене в Иваново.
Он ещё не знал о смерти своего друга - не друга , но во всяком случае приятного для него человека.
- История за всех спросит, - уверенно сказал Розенбаум не подозревая ни о чём то плохом, ни о хорошем в отношении Дворковеца. - Люди спросят обе стороны: что же вы делаете на белом свете, если не богохульствуете друг над другом. -
Он имел ввиду террористические акты в Волгограде. - Какая история? Какие люди? Обе стороны в человечестве слабоумны и не любопытны. А вся их история - это ликующие лживые сообщения газет и телевидения о победах. Но у обеих сторон нет победы и нет победителей, а значит нет и истории. Потом назовут это время белым листом бумаги, только нечем эту пустоту будет замарывать. Но история спросит за всех.
- Куда же делись победители и побеждённые? Ведь не без следа же канули?
- Именно без следа! Растворились и исчезли. В перегной, в прах ушли. И река времени унесла тот перегной в мировой океан и теперь не разобрать где тот прах и он стал общим прахом земли и её истории. И из этой общей истории уже будет не под силу выделить участников этой пирровой победы - вот и придумали люди историю - нелогичных, кое как связанных между собой мифов золотой цепью лжи.
А давние сроки или давностные сроки поглотили собой все несуразицы, предательства, ошибки, если они были, конечно. Это я об ошибках, в которых сомневаюсь. Но предательства - в полной мере.
- Правильно! Степени предательства в России можно позавидовать хоть кому. И подвиги российских предателей кого угодно изумят, потому что их предательств есть история не подвигов, а злодеяний.
- Видишь, мы с тобой как однояйцевые петухи, не раздерёмся. - сказал Розенбаум
вытягивая из рукава бутылку «Белой лошади».
- Верно, не раздерёмся.
А пока я находился в расставании с Вячеславом Хаскильевичем. А Дворковеца так хорошо и не успел узнать. Узнал его по воспоминаниям Розенбаума уже после его гибели и не сразу.
В это время Москва бурлила недовольством. И в этом недовольстве был и я второстепенным, в числе сочуствующих, хотя и возмущённым и активным посетителем Болотной площади и про-спекта Сахарова.
А в Москве стало почти модным собираться радикальной оппозиции на частных квартирах и горячо обсуждать растущее революционное настроение москвичей. Ставили вопросы о своих ближайших целях и какими средствами пользоваться в их достижениях. Присутствовали постоянно самые непримиримые Немцов, Навальный, Яшин и мямлящий правильные слова Рыжков и вдруг осмелевшая против Путина и в то же время желающая ему изменения политики, но в рамках Конституции и очень доброжелательная в этом смысле Ксюша Собчак, непринимаемая толпой митингующих дочь самого ученика нашего Президента. Набивалась полная не маленькая квартира на Малой Дмитровке. Было всем радостно и радостно- возбуждённо, значит много говорилось по пустякам. Но мешал теме этот разговор по пустякам. Здесь же и выпивали водочку и закусывали по-простому, бетербродами с жирной селёдкой на бородинском кусочке хлеба да ещё с кружочком малосольного огурчика. Было всем приятно и возбуждённо весело и всем казалось, что режим рушится. Вначале казалось, что и без орущих толп непонятного люда им, всем втиснутым в квартирные жилые метры с высокими потолками сталинского дома, вполне комфортно, но кто то, а кто, они уже не помнили, поставил вопрос конкретно: для нашего великого дела нужны деньги и немалые, столько, сколько у Путина, Ресина и приближённых - не меньше. Без таких денег - беда, великого дела не будет. И все примолкли. Где взять такие деньги? И опять кто то, кого демократы - либералы не запомнили, сказал конкретно и смелым голосом: предстоит, друзья - товарищи, эти деньги для дела украсть. Не всё же красть им, а разве нам может кто запретить?
Краденые деньги всегда безотчётны.- Возразил кто то из специалистов финансистов.
Кажется это был Борис Чубайс. Но ему не было доверия, потому, что он Чубайс.
И его предостережение покрылось лёгким облачком, словно покрывалом укрыли картофельную посадку от ожидаемых заморозков наступившей ранней весны.
Не сразу, после недолгих раздумий, выразилось общее настроение: воровать у государства даже для доброго дела не позволительно никому. У нас есть законные меры по обогащению. Например, есть Парламент, есть финансово - кредитная система, наконец, многие из нас не бедные люди, а некоторые обладают почти олигархическими средствами. Пусть они поделятся с народом для изменения политики в настоящий момент властвующих людей. С тем и прекратилось обсуждение поставленного на обсуждение вопроса. Все с лёгкостью перешли к более приятному делу - к бутербродам с селёдкой под водочку. И наступило приятное обсуждение текущих каких то иных вопросов из жизни страны. Ведь так никто не пострадает, ни люди, ни мораль, ни закон.
О гибели Дворковеца мы, ни я, ни Розенбаум не знали довольно длительное время. А когда возвратился из Израиля и, побывав в Иванове у жены , Слава, то при встрече нашлось нам работы и разного рода умствований над преступностью в России в форме мошенничества. Мы и увлеклись этим и увидели этот аспект жизни России на примере как Москвы, так и периферии. Россия представилась ужасной, хотя многие известные люди находили её восхитительной. (продолжение следует)