Тих на болоте рассвет, тих и прекрасен. Кругом безмолвие, ягоды да мох. Когда солнце ещё только-только собиралось выкатить из-за леса, Мора взяла корзинку, приготовленную для неё Катой ещё с вечеру, и отправилась подальше от селения, туда, где под мягкой подушкой из душистых трав, мха и лишайников пряталось от глаз людских болото. На выходе из селения, сразу течёт ручей. Вода в нём кристально-чистая и холодная, аж дух захватывает. Люд городской старается на болото не попадать вовсе, но сюда, к ручью, нет-нет, да и захаживает.
Наклонилась Мора к ручью, дотронулась до студёной воды. Не заметила вода её прикосновения. Легко прошла сквозь пальцы. Встряхнула Мора рукой, брызнула серебра в траву, и пошла дальше. Пошла медленно, не торопясь, боясь заблудиться или пропасть в елани. Вскоре увидела первые одиночные ягоды. Словно застывшие рубины краснели они в траве. Красота - глаз не оторвать. А дальше, чуть поодаль - кроваво-красная полянка. Нагнулась Мора за первой ягодой, положила её в рот по традиции, скукожилась, крякнула. От кислоты аж скулы свело. Вторую ягоду клала уже в корзинку. Потом присела за третьей, четвёртой, пятой... Нет конца ягоде, ловко собирают её руки Моры, аккуратно, чтобы не помять, отправляют клюковку за клюковкой в корзинку. Вот и всё, полна коробушка.
В селение возвращалась счастливая. Устала малость, но думы о том, что завтра продаст эту ягоду лечебную и купит продуктов, придавали сил.
На следующее утро отправилась в город. На рынке с утра - толпа, царил шум и гвалт. Кто-то продавал товар, кто-то менял. Потрёпанный жизнью мужичок пытался продать за хорошую цену старую клячу холеному молодцу. Тот неумело торговался, заглядывал к лошади в зубы. А торгаш не унимался, хвалил, что было мочи, свою костлявую кобылу. Безногий, тот, что недавно лихо отплясывал цыганочку у костра на болоте, просил милостыню недалеко от "скомарошьего столба". Нелёгкая у него работа. Поди, попробуй просидеть целый день, согнувшись в "три погибели", укутав в толстое рваное одеяло мнимые культи. И это в такую жаркую погоду. В общем, гудела жизнь на городском рынке.
Мора издалека увидела на не тёсаном деревянном прилавке свободное место. "Как раз под мою корзинку" - только и подумала она. Но не успела дойти, как оно было занято толстой дородной бабой с плохо ощипанной гусиной тушкой. Пришлось Море идти в самый конец торгового ряда, туда, где раньше обитали торговцы вином. Сейчас виноделов не было, но пустые бочки так и остались лежать возле самого забора. Мора поставила корзинку на прилавок, подкатила одну из бочек поближе, перевернула её на днище, а сама взобралась сверху. "И то хорошо, не на ногах же весь день стоять!" - порадовалась она.
Охотников до клюквы было немного. Всего лишь половина ягоды была продана, как послышались крики королевских охранников: "Держи вора!" По рынку, ловко работая локтями, бежал сапожник, а вслед за ним поборщик с охранником. Сапожник, по прозвищу Каблучок, был соседом Каты. Наверно, поэтому завидев Мору, быстренько нырнул под прилавок, и зашипел оттуда: "Не выдай, милая! Помоги, родная!" Когда запыхавшийся охранник был уже рядом, Мора больно пнула Каблучка носком туфли, и он замолчал.
- Кто видел, куда делся вор? - охранник осматривал всех с ног до головы подозрительным взглядом. Остановился напротив торговки рыбой и спросил, - Ты...?
- Я? - прошептала она белея. Потом долго сопела, шмыгала носом, косилась в сторону Моры, и, наконец, выдохнула, - Нет.
- А не попробуешь его у меня под юбкой поискать? - ярко накрашенная девица, отзывавшаяся на имя Стрелка, растянула губы в улыбке. - Вдруг он там спрятался?
- Отставить, - рыкнул страж и подошёл к Море.
- Я знаю где он, - голос Моры дрожал. Стрелка презрительно хмыкнула и сплюнула в сторону, - Я видела, как он побежал туда, за бочки. Там дыра в заборе...
- Ушёл? - запыхавшийся поборщик не дал Море договорить. - Где теперь его искать?
Охранник ещё раз смерил Мору взглядом и медленно пошёл прочь. Только когда их поглотила людская толпа, девушка вздохнула с облегчением.
Возвращались на болото вместе с Каблучком. Половину дороги молчали. Сапожник нёс корзинку, в которой лежал единственный сапог. Мора задумчиво смотрела по сторонам. Когда миновали городские ворота, она заговорила:
- Рассказывай, что украл.
- Кто я? - Каблучок задохнулся от негодования, - В жизни чужого не брал. Вот тебе крест.
- Тогда чего он за тобой бежал и орал, словно потерпевший?
- Денег с меня стрясти хотели, - сапожник вздохнул. - Только где их взять?
- А почему твоя лавка закрыта? Я наслышана, что к тебе даже из города ходили, чтобы обувь пошить...
- Я тебе больше скажу. Мне довелось однажды даже Королеве башмачки сработать. Только вот с недавнего времени такой огромный денежный налог стали требовать за то, что у тебя лавчонка имеется. И получилось, что сколько ни стучи молоточком, а всё -"пшик". Придут поборщики, все деньжата выгребут, а ты делай что хочешь. Вот и пришлось лавку закрыть, а самому в сарай, что за хижиной перебраться. Стачаю сапожки или ботики, несу их на ярмарку. Продадутся - можно на следующий день, на рынок ещё пару отнести. Ежели нет - жду следующей ярмарки. На ярмарке-то денег за твоё нахождение там не берут.
- А сегодня что произошло?
- Сам не знаю, - Каблучок пожал плечами, - Я поборщиков ещё с утра заметил. Ну, думаю, что-то неладное. И точно. Сначала мимо ходили. А потом подошли и велели заплатить. А чем я им заплачу, если в руках пара сапог, а в кармане дыра такая, что кулак пролезет? Тут я и побежал. А дальше ты всё сама знаешь.
Возле дома остановились. Каблучок протянул Море корзинку и, не поднимая глаз, ещё раз попросил прощения за то, что она невольно оказалась втянутой в его неприятности. На что она в ответ попросила:
- Ты только никому не говори, пожалуйста, что я стража обманула. Неловко мне как-то из-за этого обмана. Хотя ни о чём не жалею. Если ещё раз доведётся такому быть, то знай - я не выдам.
- Странная ты, Мора. Непонятная. Меня вот не выдала, а ведь могла бы. А ты ведь и не знаешь меня вовсе. Опять же с города сбежала на болото. Почему? Ведь ты же не просто в городе жила, ты жила-то у самого Христа за пазухой.