Александровича я знаю лет десять. Хоть табачок у нас и врозь, без преувеличения можно сказать, что мы - друзья. После распада Союза дружить стало не просто. И дело даже не в том, что продукты стали стоить дорого, и люди стали реже ходить друг к другу в гости. Слишком большой стала разница в уровне жизни. Один — с двумя взрослыми сыновьями — в трехкомнатной квартире, а другой — вдвоем с женой в четырехкомнатной, и у детей — у каждого по квартире. Да еще загородный дом.
Иван где-то читал, что дело тут не только в зависти. Ну, представь, приехал ты в гости к товарищу, у которого дом, три квартиры, четыре машины. Сидишь, пьешь вино, паришься в бане, купаешься в домашнем бассейне, играешь в бильярд, а потом приезжаешь домой в трехкомнатную квартиру, в которую одна взрослая дочь принесла собаку, а другая кошку. Нет, кошка с собакой как раз хорошо ладят. А вот жена. Вполне нормальная жена. Не пила, не зануда. Но она ведь женщина.
- Скажи, Коль, какие красивые у них розы в саду, - жена придвинулась поближе. - И камин мне очень понравился. Может, купим себе на дачу такой?
- Мне тоже понравился камин, но... Я спрашивал у Ивана. Он под сто тысяч стоит.
- Да ты что? Сто тысяч?
- Ну да. Почти сто, Иван сказал.
- Ничего себе. Это сколько же они получают, если камины по сто тысяч покупают?
- А дом ты думаешь, у них, как наша дача стоит?
- Да нет конечно. Чего говорить, дорогой дом.
Жена молчит, но Николаю не по себе. Значит, Ванька смог, а он нет. Не поеду больше к ним. Как съездишь, так себя полной рванью ощущаешь. А ведь у нас в общем-то тоже все в порядке. Квартира, дача на шести сотках, машина. В Турцию в отпуск ездим.
С Александровичем все иначе. Он живет обеспеченно, и общение у них на равных. Александрович изготавливает бытовые приборы, а Иван их продает. Собственно, по работе они и познакомились, а потом подружились.
Александрович при Советской власти был комсомольским работником, а Иван работал в Обкоме партии. В прежней жизни они никогда не пересекались, но ощущали родство душ, ведь тот и другой были идеологическими бойцами. Александрович дослужился до замдиректора большого оборонного предприятия и даже баллотировался на пост директора, но будучи человеком честным и принципиальным, выборную кампанию вел по правилам. Оппонент же отвез куда надо денег, заручился поддержкой «коллектива», в который входили прихлебатели из заводоуправления, и занял пост, по праву принадлежащий Александровичу. Комсорг, такое прозвище носил он на заводе, тут же написал заявление на увольнение и открыл частное предприятие, которое стало выпускать ширпотреб, который выпускало «его» оборонное предприятие. Через пять лет он построил свой завод по производству электронных изделий, открыл медицинский центр, ветлечебницу, автоцентр, хлебопекарню и накупил земли и недвижимости.
Неуемная натура подталкивала его расширять и расширять свое производство. При этом он совершенно не думал о собственном быте. Если у Ивана уже давно был своей дом, то Александрович «ютился» в небольшом домике на окраине Омска. Все в этом домике было сделано еще при Советах и роскоши, мягко говоря не имело. Достаточно сказать, что кран в ванной был еще советских времен «елочка» по три рубля пятьдесят копеек.
Он часто приезжал в Москву и видел, что дом Ивана отличался от его дома в лучшую сторону — и больше, и красивее, и комфортнее. Но Александровича все устраивало и он даже не думал, что-то менять. Его жизнь била ключом, и все в ней было стабильно, включая жену Светлану Александровну, с которой он жил еще с комсомольских времен и, казалось, очень любил ее.
Собственно, не любить ее было невозможно. Что называется, сущий Ангел. Несмотря на свой возраст слишком за пятьдесят выглядела она всегда прекрасно. Но главным ее достоинством была доброта. Она старалась не только помочь каждому, кто нуждался в ее помощи, но и стеснялась своего благополучия.
- Вова, не покупай, пожалуйста, большую машину, - говорила она, когда муж выбирал автомобиль. - Неудобно от людей, ведь столько бедных вокруг.
Вова соглашался, чтобы не обидеть жену, но через некоторое время покупал то, что задумал. Он не очень любил прислушиваться к чужому мнению. А вот слушать он умел. Он был старше Ивана на семь лет, но если в беседе Иван по своему обыкновению перебивал его, он тут же прекращал говорить и слушал. Он мог слушать по часу, не перебивая. Ивана всегда поражало это его умение. Сам он и пятнадцати минут не мог посидеть молча. Он поддерживал беседу или опровергал собеседника, соглашался или противоречил. Александрович мог спокойно внимать и ни один мускул не показывал его чувств.
- Жестокий человек, - сказала как-то о нем его теща. Но тут же поправилась. - Жесткий человек. Но меня никогда не обижал.
Что она хотела сказать этой фразой, Иван не знал, но почему-то фраза отложилась у него в памяти.
Коллега по заводу, бывший подчиненный Александровича, тоже характеризовал его как человека без сантиментов. «Ты не справился, - без всяческих эмоций говорил он подчиненному, - Отстраняю тебя от задания».
И, казалось, тут же забывал о нем. В то же время, уже будучи предпринимателем, он с отцовской заботой относился к своим дилерам, и многим прощал и товар, и деньги. Если кому-то удавалось найти к нему подход, он мог получать товар практически по себестоимости. Александрович высоко ценил человеческие отношения или, как говаривали в советские времена, человеческий фактор. Он мог сорваться и улететь в Минск. Мог откликнуться на приглашение из Новокузнецка и улететь туда рассказывать о своих приборах. Он мог...
Иван был человеком верующим и «пил воду из своего источника». Так в святом писании говорится о супружеской верности. Не надо блудить и смотреть на чужих жен. «Пейте воду из своего источника», - говорилось в Евангелие. Александрович хоть и был человеком верующим, в храм не ходил и Библию не читал. Однако про грех прелюбодеяния знал, но похоже, не соглашался с такой трактовкой. Иван это «проходил» в юности. И тоже считал, что в Библии что-то было напутано на этот счет. «Ну кому плохо от того, что я приласкаю эту несчастную одинокую женщину? - Рассуждал он тогда. - Сил у меня на двоих хватит. Да, собственно, и не надо моей Маше моего ежедневного внимания. Все время приходится близости выпрашивать.» И только когда сердце чуть не разорвалось от любви на две части и Господь отвел руку с пистолетом от виска, Иван по-настоящему, понял, что прелюбодеяние все же грех, а ад — не выдумка, поскольку в этом аду он побывал и выскочил из него совершенно случайно.
- Ваня, как думаешь, может мне с Еленой ребенка завести? - Глаза у Александровича смотрели не на Ивана, а в себя. - Я ведь еще могу. Да и Елена хочет. Ей ведь всего сорок.
- А о своей жене, о Светлане Александровне ты подумал?
- Я же не собираюсь ей об этом докладывать.
- Думаешь, можно будет это удержать в тайне? Думаешь, что кто-то из твоих друзей в кавычках не сообщит жене?
Иван вспомнил печальную историю своего покойного друга из Кемерова, у которого было две семьи. Его обвинили в хищении, осудили на пять лет с конфискацией имущества. И чтобы не оставлять четверых детей без средств к существованию, он покончил собой.
- Да разве мой случай похож?
- Пока не совсем похож, но если заведешь ребенка, стопроцентное сходство. Ты же не уйдешь от жены.
- Нет конечно. Столько лет вместе.
- Значит, у тебя будет две семьи?
- Выходит, что так.
- Именно так. И тогда твое сердце начнет рваться надвое еще сильнее.
Ведь там теперь будет не только твоя зазноба, но и родной сын или дочь.
Александрович молчит. Приглаживает седоватые волосы рукой. Есть у него такая привычка, вместо ответа приглаживать свою шевелюру. Несмотря на возраст, волосы у него, как у молодого коня.
Она ведь живет в любви, - говорит он немного невпопад, как будто продолжает какой-то свой внутренний монолог. - Увлеклась фотографией, как со мной познакомилась, начала рисовать. Видел в кабинете картины? Это — Елена.
- Видел. Как говорит сын моего друга, березы по пояс. А если честно, то картины вполне на уровне. А сама Елена — нет.
- А чего ж ты тогда так любезен с ней?
- А что я должен рычать на нее? Я хоть и не одобряю ее и твой блуд, на людей не бросаюсь... А ты подумал, что будет со Светланой Александровной? Она когда-то узнает, и у нее будет никогда незаживающая рана.
Александрович молчит. Он знает, что и та рана, которая у нее есть, уже не заживет никогда. Несколько лет назад от руки обкурившегося наркомана погиб их сын Иван. Говорят, сущим ангелом был... Невестка вышла замуж через какое-то время, но внук связи не теряет с дедом и бабушкой. Вылитый отец растет.
- Меня ведь к ней не секс влечет. Жалко мне ее. Что она видела от своего мужа-алкаша?
- А ты никогда не думал, что если бы не ты, она бы уже нашла себе человека и жила бы себе поживала? А ты и сам ее не берешь, и другим не даешь. Вот и выходит, что ты — вовсе не благо для нее делаешь, а скорее наоборот... Знаешь, какое это счастье — любить свою жену? Вместе ездить на отдых, вместе работать в саду.
- А что мой случай, это абсолютный грех?
Ивану не хочется огорчать товарища, потому он пытается найти какую-то лазейку, чтобы уйти от прямого ответа.
Знаешь, есть такая история о двух девушках. Одна, будучи монашкой и ведя вроде бы праведную жизнь, втайне самозабвенно предавалась мечтам о том, как бы она развлекалась с молодым человеком. А другая девушка торговала своим телом, но горевала о том, что ведет разгульный образ жизни, каялась в своих грехах. И, по утверждению автора, Господь больше благоволил ко второй, потому что она каялась. Думаю, что если бы ты гордился своей победой над Еленой, похвалялся, что живешь с молодой женщиной, которая моложе тебя почти на тридцать лет, был бы грех большой. А коль осознаешь свой грех и каешься, наверное, Господь, найдет, по своей милости, тебе прощение. Но в то же время не надо забывать и о царе Ироде, который жил с женой своего брата Иродиадой, а святой Иоан-Креститель осуждал его за это. Ну, ты знаешь, наверное, что царь Ирод велел отрубить ему голову?
- Причем тут царь Иород? - спрашивает Александрович.
- Тоже с малого начинал. Сначала прелюбодеяние, потом праведника убил.
Мужчины долго молчат.
Тебе Иван в священники идти надо. Вон ты как умело объясняешь.
Ивану лестно это слышать и он хвалится:
Мне покойный отец Николай тоже говорил, что надо в священники идти. Но, во-первых, я ленивый. Надо ведь и на отпевание, и на крестины, и на всякие другие требы ездить. А во-вторых, знать надо больше. Слишком многого я не знаю, во многих вопросах «плаваю». Ну, и главное — веру надо иметь. Меня ведь часто сомнения терзают. Я знаешь, как думаю? Лучше быть хорошим прихожанином, чем плохим священником. Правда?
- Согласен.
- А с тем, что детей на стороне рожать не надо, ты тоже согласен?
- Похоже, что согласен.
Иван доволен, что отвратил товарища от большого греха. Еще бы убедить как-нибудь, чтобы жене перестал изменять. Он вспомнил сцену из фильма, в которой молодой красивой женщине легкого поведения задают вопрос:
- И когда только ты успокоишься?
Она осматривает свою идеальную фигуру и с иронией отвечает:
- Лет через двадцать, наверное.
Октябрь 2010 год.