Проводив до Мурманска Лиду с Анечкой, приехал назад в опустевшую квартиру. И только стоящий на подоконнике, в банке с водой букетик веточек вербы, покрытых мохнатыми, белыми почками, да забытое дочкой платье, снятое с куклы, напоминало, что еще утром мои девочки жили здесь.
Но надо привыкать жить одному. Пошел на кухню и поставил вариться большую курицу, которую приберегла за окном Лида. Заглянул в овощной ящик, обнаружил картофель и лук. Снял чешую с луковицы, почистил пяток картофелин, и бросил в кастрюлю к курице.
Такая закуска вполне сгодится к настоянному на апельсиновых корках «шилу», припрятанному в подоконном ящике на случай прихода гостей. Можно было бы пригласить Сашку Игнатова, так его отпустили на неделю в Ленинград.
Глядя на пучок вербы, вспомнил, как неделю назад, возвращаясь со службы, на лестничной клетке, услышал громкие рыдания дочери и возмущенную тираду жены: «Сколько раз тебе говорить, что нельзя без разрешения уходить со двора!»
Открыв входную дверь, увидел, что возмущенные крики сопровождают рукоприкладство. Лида пучком вербы пытается достать по «мягкому месту» вырывающуюся из её рук, одетую в шубку и меховую шапочку Анечку.
Хотя пробить плотный мех мутоновой шубки четырьмя хилыми веточками принципиально невозможно, однако дочка орёт как резаная.
Я прервал процесс исполнения наказания, сказав, что сначала надо провести следствие, и только потом, в случае установления вины, и невозможности прощения, назначить экзекуцию.
Для этого предложил всем снять верхнюю одежду и пройти в комнаты для разбирательства. Одна, не переставая возмущаться, а вторая, перейдя с визга на всхлипывание, разделись и сели за стол для переговоров.
В результате непродолжительного следствия, было установлено, что прощения быть не может, виновница уже трижды без разрешения уходила со двора «в сопки» со старшими девочками.
И на этот раз, с двумя школьницами 5 класса она перешла улицу и полезла по некрутому склону собирать, на гранитных обнажениях сопки, ягоду шикшу (водянику).
В результате переговоров, дочка согласилась, что она была не права и заслуживает наказание. Наказание было определено в виде ударов ремнем чуть ниже спины. Предполагалось, что дочь добровольно ляжет на диван и подставит для экзекуции выбранное место. Количество ударов следовало согласовать
Пока шли переговоры и согласования, дочь перестала плакать и активно добивалась снижения числа ударов с пяти до двух. Когда же соглашение было подписано, и надо было переходить к активной части наказания, она снова начала рыдать и уверять, что больше не будет своевольничать.
Я достал ремень, и долго убеждал, что раз решение принято единогласно, то его надо исполнить. Но тут вмешалась Лида и сказала, что она отзывает свою подпись, так как уверена, что Аня всё поняла и может быть освобождена от наказания. На этом воспитательный процесс был закончен и орудие казни убрано на место.
В дальнейшем, Анечка вспоминала эту экзекуцию такими словами: «Помнишь, мама, как ты меня в Североморске избивала! А вот папочка меня ни когда не бил!»
С улыбкой, вспоминая происшедшее, подошёл к окну и увидел своего приятеля Мишу Левиева командира группы с АПЛ К-43, идущего в сторону Дома офицеров. Я открыл окно и окликнул его. Очень грустно было сидеть в пустой квартире в день отъезда семьи.
Миша поднялся ко мне и охотно согласился разделить со мной холостяцкую компанию. Усадив его перед телевизором, пошёл разбираться на кухню. Попробовал вилкой курицу. Сварилась. А картофель даже уже начал рассыпаться. Попробовал бульон, вкус и запах «как в лучших домах», вот только забыл посолить.
Начал искать соль. Наконец, нашел майонезною баночку с солью тонкого помола. Попробовал на вкус. Соленая, но не очень. Наверное, из-за тонкого помола. Положил в кастрюлю чайную ложку. Попробовал.
Совсем несолёно. Положил столовую ложку. Чуть солонее, но какой то странный привкус. Ещё раз попробовал соль из баночки, и тут до меня дошло: «Так это же, наверное, сода»!
Пригласил на консультацию приятеля. Предположение подтвердилось.
Решили не рисковать и бульон вылили. Картошка оказалось вполне съедобной, а курятина даже и вкусной.
Накрыли стол, и вечер, с холостяцким ужином и задушевными разговорами, оказался вполне удачным.
3 июня АПЛ К-64 с первым экипажем на борту, пошла под буксиром в город Полярный на докование. Наш экипаж, под командованием В.В. Старкова убыл в учебный центр г. Палдиски на межпоходовую подготовку.
Город Палдиски расположен на берегу Палдиского залива в 46 км от Таллинна. До 1762 года залив назывался Рогевикским, что в переводе со шведского языка означает "Залив ржаных островов".
Так как в зимнее время залив замерзает крайне редко, и представляет собой достаточно удобное место для стоянки на якоре кораблей, то после Северной войны, когда эта часть побережья отошла к России, Пётр Первый основал здесь военный порт.
Палдиски - вариант названия, которое трансформировалось от первого русского полного названия Балтийский порт. С момента его закладки здесь слышалась, в основном, только русская речь.
Сами «Ржаные острова» с конца 18 века называются островами Пакри.
После революции эта территория отошла к Эстонской республике, но через 20 лет Советский Союз, за золото, арендовал у Эстонии эту территории, а в октябре 1939 года, по соглашению с эстонским правительством, в Палдиски прибыли части Советской армии.
К началу 1940 года на мысе Пакри и островах были установлены батареи береговой обороны, а в порту размещены боевые корабли Балтийского флота. В 1944 г. город при отступлении был сожжён немцами.
После войны здесь была военно-морская база СССР, а с 1964 года в Палдиски начал функционировать крупный учебный центр подготовки подводников с АПЛ.
Нас разместили в офицерском общежитии Учебного центра, и поставили на довольствие в офицерской столовой. На следующий день после прибытия у нас начались занятия по программе межпоходовой подготовки. Лекции, как в учебных группах по специальности, так и в составе всего экипажа, нам читали преподаватели Центра.
Больше всего запомнилась лекция по живучести ПЛ, которую нам читал капитан 2 ранга Пашин, бывший командиром БЧ-5 на АПЛ К-8.
8 апреля 1970 года, менее чем за два года до этой лекции, на К-8, находившейся тогда в Бискайском заливе, начался крупный пожар, закончившийся гибелью лодки.
Поэтому лекция Паршина на тему «Борьба за живучесть ПЛ в условиях сильного пожара», плавно переросла в эмоциональный рассказ о пережитом с 8 по 12 апреля 1970 года.
Даже слушать его было тяжело, во время рассказа он переживал случившееся, как будто это было вчера. Его трясло. Мне особо запомнился один эпизод его рассказа, как молодой и здоровый мичман Деревянко, попытался, не имея ИДА, выскочить из 4 отсека на одном дыхании.
Он почти вышел, его голова показалась в просвете рубочного люка, но, не удержался и, вдохнув отравленный воздух, свалился вниз. Его подняли на верхнюю палубу, но он, не прейдя в сознание, вскоре умер.
Моральные страдания нашего лектора усугублялись тем, что он был отстранен командиром ПЛ от обязанности командира БЧ-5 «за паникёрские настроения».
Паршин предложил командиру АПЛ вывести с аварийной лодки на подошедшие корабли весь личный состав, так как согласно расчетам,при наблюдаемой осадке и дифференте подводная лодка в самое короткое время погибнет по причине потере продольной остойчивости.
Командир приказал Паршину покинуть аварийный корабль. Капитан 2 ранга Паршин остался жив, а подводная лодка затонула. Тогда, в результате случившейся катастрофы, погибли 52 человека, из которых 30 отравились продуктами горения и 22 утонули вместе с командиром АПЛ капитаном 1 ранга Бессоновым В.Б.
После длительных разбирательств правильности действия личного состава аварийной подводной лодки, претензий к Паршину высказано не было, но психологическая травма нашего лектора была нам заметна не вооруженным глазом.
Подробности о катастрофе К-8 http://proza.ru/2012/08/05/2037
Кроме лекций нам предоставили возможность отработки практических действий на тренажерах учебного центра. К тому времени там функционировала «живая» энергетическая установка АПЛ 671 проекта.
После ужина аудиторных занятий не было, но должна была проводиться самоподготовка. Так как отдельного класса нам не дали, то самоподготовка должна была проходить под руководством непосредственных начальников в комнатах офицерской гостиницы.
Иногда это было плановое изучение несекретных руководящих документов, вроде ПУАБ или РБЖ, но, зачастую, она сводилась к длительным спорам по философским и общественно-политическим темам.
Чаще всего, такие дискуссии возникали у меня с Витей Хоптенко.
О чем только мы с ним ни переговорили в долгие вечера! И о тенденциях развития института семьи, и о возможности оптимального сочетания рыночных и плановых регуляторов в народном хозяйстве, и о построении многоканальной системы контроля живучести сложных технических систем и о проблемах межгалактических перелётов.
Это про него в стенной газете (были у нас на экипаже и они) написал я такие слова:
Проклятые вопросы,
Волнующие мир,
Как истинный философ,
Давно он разрешил.
Но спрятал все открытья,
Мой друг Хоптенко Витя.
Этот деловой и умный «хохол», окончивший училище с золотой медалью, с 46 экипажа был взят в 1-й НИИ ВМФ, а оттуда, показав недюжинные способности и трудолюбие, ушёл в Москву на должность капитана 1 ранга в Главное управление кораблестроения и вооружения, ведущим одного из новейших проектов АПЛ.
Поле демобилизации ушёл работать в администрацию президента РФ, и закончил службу одним из советников Путина по военно-техническим вопросам. Сейчас он уже пенсионер и мы, до сих пор, поддерживаем с ним дружеские отношения.
В воскресные дни была возможность отдохнуть на пляже, вблизи руин Петровской крепости расположенной в северной части города Палдиски. Среди моих фотографий сохранилась одна, где мы с Витей Хоптенко загораем на городском пляже Палдиски.
Не возбранялись для нас и поездки в Таллинн.
Особой популярностью у молодых офицеров пользовалась варьете при только что открывшейся гостинице Виру, находящейся рядом со Старым городом в 100 метрах от средневековых Вируских ворот.
Пока наш экипаж проходил межпоходовую подготовку в учебном центре, Лида, по совету сестры её отца тёти Тони устроилась работать в детский сад, выехавший на дачу в посёлок Ушково, близ Зеленогорска. Этот маневр предполагал, что всё лето наша дочь будет жить в сосновом лесу на берегу Финского залива, за лето окрепнет и наберётся сил.
Но всё получилось не так. На третий день после начала сезона Анечка заболела ангиной, проболела неделю и тут же заразилась свинкой, по которой был карантин в соседнем детском саду.
Вместо пляжа и сосновой поляны попала на две недели в санчасть. А Лида кроме своей основной работы, была вынуждена попроситься в ночные няни, чтобы быть круглосуточно со своей больной дочкой.
Я узнал обо всех этих перипетиях когда, переезжая из Палдиски в Северодвинск, заехал домой в Ленинград. Лида к этому времени забрала Анечку из детского сада и, рассчитавшись с работой, ухаживала за дочкой.
Пообещав, что заберу их в Северодвинск при первой возможности, я уехал к месту службы.
В начале июля 1972 года начался второй этап нашей Северодвинской эпопеи, и вновь в составе 339-й Отдельной бригады подводных лодок. Нас разместили на ПКЗ «Котлас» на территории завода «Звёздочка», куда привезли на освидетельствование и ремонт нашу многострадальную АПЛ К-64.
С 11 июля 1972 года на нашей подводной лодке началась ревизия ППУ, выгрузка теплоносителя и вскрытие герметичной выгородки. Вместе с рабочими завода и личным составом экипажей принимал участие в этих, радиационно-опасных, работах и я.
Непосредственно участвовал в еженедельных ППО электрооборудования реакторного отсека. Стоя дежурным по кораблю принимал участие в подготовке к выгрузке теплоносителя, контролируя установку и разогрев нештатных трубопроводов выгрузки, переключение клапанов дренажа и воздушников петель теплообмена.
.
Режим нашей службы остался таким, как будто мы со «Звёздочки» в Западную Лицу и не уходили.
К этому времени Юра Парфёнов, с которым мы в одном потоке, в 1960 году, сдавали вступительные экзамены на ЭТФ , уезжал в командировку, а его семья отдыхала на Черное море. Я попросился пожить в его квартире, и он дал мне ключи, предупредив, что вернётся в начале августа.
Я в этот же день позвонил Лиде в Ленинград и согласовал время приезда семьи. Через три дня Лида с Анечкой приехали в Северодвинск. И я снова стал вести жизнь добропорядочного семьянина.
Однокомнатная квартира Юры Парфенова находилась на первом дома, на углу улиц Гагарина и Торцева, рядом со штабом 339-й бригады подводных лодок.
В пятидесяти метрах от дома, на улице Торцева, располагался Дом офицеров, а чуть подальше, на улице Гагарина стоял любимый пункт вечернего времяпровождения холостых офицеров-подводников, прославленный писателем Покровским, РБН – ресторан «Белые ночи».
Отпуск за 1972 год нашему экипажу был запланирован на сентябрь, а поскольку в конце августа квартиру Юры Парфёнова мы должны были освободить, то появилось естественное желание снять на оставшийся месяц где-нибудь комнату, чтобы уехать в отпуск из Северодвинска вместе с семьёй.
Начали поиски с того, что вечером, после моего возвращения со службы, гуляли по городу, разыскивая возможные объявления о сдаче в наём жилья.
По воскресениям, направляясь на городской пляж, находящийся на острове Ягры, искали объявления в том микрорайоне.
Северный берег острова Ягры, вместе с островом Угломин, образуют левый берег устья Северной Двины. В юго-восточной части острова Ягры расположен завод «Звёздочка», севернее - прилегающий к судоремонтному предприятию жилой микрорайон.
Западной границей микрорайон выходит на берег Белого моря, вдоль которого тянется прекрасный песчаный пляж с невысокими дюнами.
Нам повезло с погодой. Весь июль стояла устойчивая, не типичная для здешних мест жара. Температура воздуха доходила до 30 градусов, а так как море в районе пляжа мелкое, и солнце почти не сходило с неба, то вода быстро прогрелась до 22-25 градусов. Купаться было одно удовольствие.
И воскресный отдых на пляже южного берега Белого моря нам казался не хуже, чем на северном береге Черного.
Не менее приятными были прогулки по горячему песку вдоль берега, в сторону Ягринского бора – соснового тонкоствольного леса, покрывавшего дюны северной части острова. Конечно, не такого великолепного, как сосновый бор в Пицунде, но тоже напоённого запахом хвои и сосновой смолы. Замечательное сочетание бора и пляжа давало веское основание, местным жителям говорить: «Наши Ягры - словно Гагры!»
От нашего дома до острова Ягры можно было добраться на рейсовом автобусе, который ходил довольно часто, так как расстояние между конечными остановками было не более десяти километров.
В воскресенье, запасаясь на целый день едой и питьем, прихватив с собой все необходимое для пляжного отдыха, мы уезжали на пляж. Загорали, купались, бродили вдоль берег, порой доходя до мемориального кладбища, расположенного на северной опушке Ягринского бора, километрах в пяти от городского пляжа.
Вечером возвращались домой, не забывая разглядывать все самодельные объявления на информационных стендах и просто на столбах у магазинов и автобусных остановок. Как-то раз, нашли, объявление с предложением снять комнату. Пошли по обозначенному адресу.
Это был частный дом на Октябрьской улице, недалеко от того места, где Ягринское шоссе проходит по мосту через Никольское устье.
Оказалось, что сдаётся даже не комната, а угол в деревенской избе с русской печью посреди «залы». Посмотрев на убогость окружения, с «удобствами» на улице, мы отказались, извинившись за беспокойство.
Не задолго до конца июля, в очередном походе - поиске, нам, в одном из Северодвинских дворов, сидящие на скамейках старушки подсказали адрес женщины, которая, вроде бы сдаёт жильё. Это квартира оказалась в кирпичном доме на улице Ленина, центральной улице Северодвинска.
Дверь нам открыла невысокая женщина, лет пятидесяти пяти, которая на наш вопрос, сказала, что сдает жильё только потому, что у нее недавно повесился муж и ей страшно оставаться одной в квартире.
Квартира двухкомнатная, со всеми городскими удобствами, но сдается только проходная комната. В центре комнаты стоял стол, а вдоль стены - большая кровать, отгороженная мебельной стенкой от остальной части комнаты. Ане нашлось спальное место на раскладном кресле.
Мы, без долгих раздумий, согласились с назначенной ценой, и уже на следующий день перенесли в новое жилье свои чемоданы. Хозяйку звали Клавдия Николаевна. Родом из местных поморов, с очевидной примесью угро-финской крови. В Северодвинске она живет давно, еще с тех времен, когда Северодвинск назывался посёлком Судострой.
К тому времени, когда поселок стал городом Молотовском, она уже работала вольнонаёмной работницей в женском отделении Ягринского исправительно-трудового лагеря.
Запомнился её рассказ, как она присутствовала при приёме очередной партии женщин-заключённых, эпатированных после вынесения приговоров по «Ленинградскому делу». Женщины были в модных платьях и туфлях на высоких каблуках. Заключенные кутались, в какие то тряпки, так как была уже поздняя осень, и на земле лежал снег.
В начале августа похолодало. Воскресные походы на пляж прекратились, зато в пригородах, вокруг Северодвинска, появились грибы, и мы, всей семьёй, несколько раз ходили в лес «по грибы». Как правило, возвращались домой с приличной добычей.
В последних числах августа в Северодвинск на гастроли приехал знаменитый оперный певец Б.Т. Штоколов. Он давал концерт в Доме офицеров. И мы с Лидой, оставив Анечку под присмотром квартирной хозяйки, пошли слушать его несравненный бас. Моряки всегда считали его своим, так как он с 1944 года учился в Соловецкой школе юнг.
Другим известным одноклассником Б. Штоколова был популярный в Советском Союзе в 70-80 годы и любимый на флоте писатель В. Пикуль.
Соловецкие юнги обучались по программе техникума по 10-12 часов в сутки, кроме дисциплин, для подготовки по специальностям: электрик подводных лодок, моторист торпедного катера, рулевой-сигнальщик, изучали школьные предметы и даже учились, традиционным для дореволюционных флотских офицеров танцам.
Концерт Бориса Тимофеевича Штоколова, к тому времени, народного артиста ССССР, был великолепный. До сих пор вспоминаем с Лидой, как он выводил своим потрясающим басом: «Гори, гори, моя звезда!».
В конце сентября, оставив обязанности обеспечения живучести и обслуживание техники АПЛ К-64 целиком первому экипажу, мы убыли в очередной отпуск за 1972 год. Я выписал на себя и семью проездные документы до Адлера, и мы самолётом отправились на Чёрное море, рассчитывая хорошо провести бархатный сезон.
В Хосте через квартирное агентство сняли комнату в городском доме в двухкомнатной квартире со всеми удобствами. В другой комнате жила хозяйка квартиры, а наша комната постоянно арендовалась приезжающими отдыхать курортниками.
Можно было готовить на хозяйской кухне, но мы, обычно, предпочитали обедать и ужинать в городских кафе. Только завтракали дома, закупив с вечера необходимую снедь.
Большую часть времени проводили на пляже. Но если первую неделю нашего пребывания на черноморском побережье было ещё по-летнему тепло, то, начиная с октября, даже загорать, стало не очень комфортно.
11 часов утра, лежишь, вытянувшись, на подстилке, постеленной на, казалось бы, теплой, гальке, и чувствуешь, как она становится под тобой всё холоднее и холоднее. Подставляешь тело, вроде бы, яркому солнцу. Но почему-то, единственная маленькая тучка, на почти безоблачном небе, закрывает тебе солнечные лучи.
А ветерок, который казался почти незаметным, явно холодит тело. Так и хочется натянуть на себя край подстилки. А в такой ситуации и морское купание перестает доставлять ожидаемое удовольствие.
Поэтому в октябре мы, чаще всего в одежде, бродили вдоль берега, или отправлялись на экскурсии по окрестностям Хосты, таким как Агурские водопады или Самшитовая роща. От той поездки в семейном архиве осталось много фотографий. На большинстве из них, Анечка - в белом свитере и колготках, а Лида - в осеннем кримпленовом костюме, а я – в светлом плаще.
Из Хосты мы отправились в Тирасполь, куда незадолго до этого переехала семья моей старшей сестры Люды Москвич. Летели самолётом из Адлера до Кишинёва, а оттуда автобусом до Тирасполя.
Сестра с мужем Иваном и двумя сыновьями-погодками Костей и Стасиком жила в трехкомнатной квартире панельного дома в микрорайоне «Балка».
Иван работал главным инженером крупного строительного управления, а Люда – начальником архитектурно-строительного отдела в проектном институте. Стасик учился в четвёртом, а Костя - в пятом классе.
В Тирасполе мы были впервые, и как город, он на нас впечатления не произвел, показался пыльным и провинциальным. Возможно, потому, что вторая половина октября – не лучшее время для знакомства с промышленным городом,даже стремящимся стать, одновременно, и курортным.
А может быть потому, что микрорайон, где мы жили, был для Тирасполя захолустьем, только начинающим застраиваться многоквартирными домами.
В магазинах по тогдашним меркам всё было. Молочные товары в полном ассортименте, с мясными продуктами дела обстояли похуже. Хотя в домашних холодильниках всё было, - известная загадка советского времени.
По случаю встречи с родственниками пошли в городскую фотографию и сфотографировались на память. На первом плане сидим: я в форме капитан-лейтенанта, Люда, с модной, короткой прической, между нами Анечка с приветственно поднятой рукой. За нами стоят: Стасик и Костя, в одинаковых свитерах «с оленями», а между ними, совсем еще молоденькая Лида в светлом костюме.
Ивана с нами не было, так как он перед нашим приездом уехал в санаторий.
За время, что мы провели в гостях, в центре города мы были всего пару раз.
Запомнилась большая площадь перед Домом Советов, выстроенном в классическо стиле. С портиком, опирающимся на 10 колон, остроконечной башней и часами на ней.
Помню памятник Екатерине Великой на двухметровом столбе из полированного гранита, и открытый, незадолго до нашего приезда, Мемориал славы, со стоящий на постаменте, танком Т-34.
Сейчас, некогда благополучная, цветущая советская Молдавия, стала беднейшей страной в Европе, из которой уехала на заработки наиболее активная часть населения, и о которой Хизер Грейб, представитель Центра европейских реформ, сказала: «Молдова слишком бедна, чтобы рассматривать её желание вступить в ЕС».
Не легко живется и непризнанной Приднестровской Молдавской республике, но все же, уровень жизни там существенно выше, чем во всеми признанной Молдове.
Тогда, в 1972 году, когда я впервые посетил Тирасполь, об этих националистических страстях ни кто не мог и подумать, и, тем более, не представлял, что через двадцать лет разразится геополитическая катастрофа, в которую ввергли нашу страну неумные и корыстные политиканы.
Погостив с неделю, и отметив вместе с родственниками день моего 31-летия, мы уехали в Ленинград.
Оттуда, в середине ноября, я улетел в Архангельск. К вечеру был уже на заводе «Звездочка» в своей каюте на ПКЗ «Котлас».
А со следующего дня началась уже привычная служба на 46 экипаже в 339 бригаде подводных лодок.
На экипаже в декабре произошли кадровые измнения. А.С. Пушкина назначили начальником штабв 33 дивизии, а В.В. Старков стал командиром К-64. На его место, командиром 46 экипажа пришел Октябрь Ульянович Игнатенко, бывший ранее командиром второго экипажа АПЛ К-123.
Ушли учиться на офицерские классы Феликс Тюгин и Коля Пашук.
На заставке семейное фото Бахаревы - Москвичи
Продолжение: http://www.proza.ru/2014/02/06/2267
о