- Ты должен сходить к ним. Они каждый вечер вспоминают своего сына. За последние пол года они вызывали скорую 4-е раза! У матери совсем стало плохо с сердцем. А знаешь, что у них считается хорошим вечером? Разглядывание детских фото. Каждый раз она начинает плакать, а отец, опустивши её голову себе на плечо, просто ждет, когда она успокоится. И в таком режиме 4-е года! 4-е гребанных года в глубине души они ненавидят себя за то, что вырастили отважного, сообразительного и совестного парня. А ведь очень мало людей соглашаются добровольно воевать за родину!
- Да, черт возьми, ты права. Мало: либо психи, которым нравится убивать, либо те, которые приехали за деньгами, либо как он – зомби.
- Да какой зомби? Какой зомби, то?(истерика усиливалась, она прикрывала рот тыльной стороной ладони, слезы все накатывали.)
- Воевать на территории чужого государства за свою страну?!(Мужской голос был жесток по отношению к женским всхлипам. Его стойкость и непреклонность рубила на корню любые мольбы). Нет, милая, это не отвага, и не доблесть. Этому есть название попроще…
И он начал искать. Он перебрал множество слов: глупость, кретинизм, безмозглость, опять же вернулась мысль про зомби. Но вместо слов пришло воспоминание - его последнее сражение, где в первые же секунды взвод остался без командира по средствам одного куска свинца, который пробил сперва очки, потом глаз, а в конце поделив мозг на две половины вылетел из черепа, довольный своей работой. Где время казалось бесконечным и в тоже время все происходило настолько стремительно, насколько это возможно. Где последней мыслью каждого солдата была одинаковой: «Что я здесь делаю? Это того не стоило». И лишь один афганец, чья семья была убита духами, который держал нашего героя за руку, прошептал: «Какое небо красивое». Но в отражении стеклянных глаз афганца была обычная синева и обычные облака. Лишь только запах, какой-то непонятный запах витал в воздухе. Смесь пороха, обожжённой плоти, пота… Возможно это запах смерти. И вот, наконец, нужно слово всплыло – патриотизм. Но нигде в то утро не отражалось это «благородное» чувство, о котором так усердно нам рассказывали, ни в сослуживцах, ни в наводчике-афганце.
- Он ведь был патриотом, он любил свою страну.(Пока он иступлено смотрел на белую стену, её дыхание стало ровней)
- И к ней пришло это слово, одновременно со мной? – подумал он. – Да, но совсем в другом значении.
- Вы ведь были хорошими друзьями, а теперь ты называешь его идиотом?
- Да! Я ошибся в нем! Он отдал свою жизнь ради государства, не думая при этом о горечи родителей. Доблестный гражданин, но ужасный сын! А у его родных мне нечего делать. Перед ними я ни в чем не виноват, а хвастаться тем, что я жив в отличие от их сына, я не хочу.
Но он поехал. И было все так, как он и думал: чужая мать рыдает, чужой отец пожимает ему руку, как родному сыну. А он сам - жалок и ужасен потому, что, не смотря на сложившиеся обстоятельства, считает этих людей глупыми. Он считает, что у них нет и доли осознания того, что с ними происходит в жизни. Но не сейчас, когда чужая мать упала на пол с открытым ртом, держась за грудь, с широко открытыми глазами, чужой отец уже набирает номер скорой, а их сына нет в живых. Нет, сейчас они, как раз, все понимают. Сейчас они узнают, что такое истинные ценности в жизни, совсем скоро они станут чуточку мудрее. Может быть искренней и соответственно лучше. Муж уже что-то бормотал стоя на коленях уже безразличной жене.
«Пускай, - подумал он. - Теперь я там точно лишний». Он развернулся и вышел из дома. «Невозможно всех опрокинуть ото сна. Жаль, что я не проснулся раньше. Жаль, что мне потребовалась такая встряска, как война». В этом мире хоть что-то, наконец, изменилось.