I
Эта история началась много десятилетий назад. В 1972 году в Афинах родился мальчик, которого родители назвали Янни. Его отец Артурос и мать Василики решили иммигрировать в США вскоре после рождения ребёнка. Отец был настолько рад этому событию, что решил изменить ребёнку имя с Янни на Янки. Учитывая имя самого отца и значение имени матери (“королева” в переводе с греческого), а также то, что поселились они в Коннектикуте, мальчика в Америке стали называть Янки из Коннектикута при дворе короля Артура. Юмор его родителей ещё не раз играл с ним злую шутку и многие его сверстники очень часто над ним подтрунивали.
Семья поселилась в небогатом районе переживавшего период деиндустриализации Бриджпорта и жители всей округи, в основном иммигранты нескольких поколений, ждали вечера, когда мама, высунувшись в окно по пояс, громко и часто с ошибками, кричала ребёнку, что пора идти домой. Каждый раз фраза «Янки гоу хоум» вызывала бурную реакцию соседей. Годы шли, мальчик взрослел, а соседи продолжали собираться и замирать в ожидании очередного антиамериканского призыва его матери.
Очень странная история. Однако я вам хочу рассказать другую историю, не менее странную.
II
Утро у Сплинтера не задалось. За ночь навалило столько снега, что ступать было почти невозможно. Вообще, эта зима началась очень рано, в ноябре, и выдалась жутко морозной и снежной, так, что найти что-то съестное было очень сложно. К декабрю Сплинтер потерял уже изрядное количество веса, набранного за лето. Он понимал, что отыскать еду будет очень сложно, а голод отводил его все дальше от родной округи, и все ближе к странным звукам и запахам, которых, как его учили старшие, лучше опасаться.
Снегопад продолжался уже третий день, и даже в хвойном лесу было очень сложно передвигаться. При этом было безумно красиво. Иногда, не выдерживая веса снега, еловые ветки наклонялись, признавая своё поражение в битве с природным явлением, и осыпали голову Сплинтера свежей порцией белых холодных пушинок. Ему это нравилось, так как напоминало старые добрые времена, когда он малышом резвился в этом лесу.
Потратив уйму времени, Сплинтер смог выбраться из леса и вскоре оказался на не очень широкой, едва расчищенной от снега дороге. Она больше напоминала туннель из-за высоких «гор» снега и вздымающегося на многие метры ввысь старого доброго хвойника по обе стороны пути. Было тихо и безмятежно…
III
Хантер и Уайт Скотты неслись в своём потрёпанном, но ещё не успевшем развалиться пикапе Шевроле 66 года. Тридцатилетний Хантер, по привычке, нёс какую-то околесицу; его младший, двадцативосьмилетний брат Уайт по привычке отвечал ему тем же. Скотты были глупыми. Как утверждала их мать, они пошли в своего отца, Тедди Скотта, который был настолько глуп, что верил в скорое пришествие Санта Клауса. В первый раз, тот к нему приходил в пылу белой горячки ещё в 18-летнем возрасте, а в нулевой раз, в 13-летнем возрасте. Тогда, Тедди сильно ударился головой о тупое лезвие валявшегося на земле колуна, когда пытался перепрыгнуть лежавшую в хлеву лошадь, которую он перед тем успел напоить спиртом (впрочем, как и себя). Лезвие колуна было настолько тупо, что его тупость вследствие того тупого удара передалась и самому Тедди.
Мать Хантера и Уайта тоже была глупа, потому что ей хватило тупости выйти замуж за этого странного Тедди и родить ему двух глупых сыновей и одну глупую дочь. Девочка была не настолько глупой как братья, так как ей хватило ума выйти замуж и сменить фамилию Скотт. Однако она оказалась настолько глупой, что вышла замуж она за своего двоюродного брата, тоже странного, Тревора Скодта (да, именно - Скодта).
Сладкая троица Скоттов появилась на свет благодаря второй супруге Тедди. Как поговаривают, его первая жена была не так уж глупа. Рассудите сами. Она писала докторскую диссертацию на тему «Можно ли умереть, выпив воды из реки, отравленной фенолом, сброшенным близлежащим заводом?» Десять лет она занималась этим сложным вопросом, пока, наконец, не сподобилась провести практические опыты, решив самостоятельно выпить воду, распластавшись на небольшом утёсе и хлебнув прямо из реки. Судя по тому, что Тедди женился во второй раз, ответ на вопрос, поставленный темой диссертации, был положительным. Нет, она не умерла от отравления фенолом, бог с вами, не будьте злыми, читатели! Весила она прилично, и, улёгшись на утёс, просто смела его своим весом, а утёс смёл её, причём, прямо в бурные воды отравленной фенолом реки. Больше никто первую супругу Тедди не видел, по крайней мере, в этом мире. Младшая сестра женщины была так поражена её исчезновением, что начала писать диссертацию о том «Можно ли пропасть, работая над опытами для диссертации о том, можно ли умереть, выпив воды из реки, отравленной фенолом, сброшенным близлежащим заводом?» Поговаривают, что и она собиралась провести практический опыт по теме своего научного исследования, однако её уже лет двадцать пять, как никто не видел. Третья, самая младшая сестра, просто повесилась, подумав о том, насколько длинное название диссертации придётся ей придумать для выяснения причин гибели и пропажи своих сестёр.
Кстати, Тедди был категорически против исследования первой супруги, так как считал, что питьё отравленной фенолом воды из реки не может убить человека, однако после происшествия, уверовал в скорое возвращение Санта-Клауса ещё больше.
Хантер получил своё имя не случайно. Отец надеялся, что сын изучит все возможные способы охоты и приманки дичи. В чём-то Хантер не подвёл своего отца, и даже оправдал надежды старика. Он научился идеально имитировать звуки, издаваемые чайками, и, стоило ему свистнуть, как чайка, наверняка миллионы чаек, незамедлительно бы слетелись к нему. Для чего ему понадобилось три года изучать звуки, издаваемые чайками, неизвестно: в их местности чайки отродясь не водились. Поговаривают, что из языка чаек, в действительности, Хантер выучил только матерные слова, и, якобы, чайки всего мира на заседании своего вселенского парламента решили дополнить свою священную книгу новой заповедью, которая гласила: «Завидев Хантера из глупого рода многоговорящих нелетающих бездельников, строго предписывается стремглав вонзиться клювом в гладкую блестящую поверхность его головы.
Младшего нарекли Уайтом от, а точнее, в честь безысходности и зависти, внезапно накрывших его родителей. Своего отца он также не подвёл. На ежегодном конкурсе идиотов Уайт Скотт умудрился взять гран-при. Причём взять прямо со стола ведущих и исчезнуть с ним, выбежав через чёрный ход бара. Наутро его арестовали дома и вручили премию за самый идиотский поступок того года, всех предыдущих и любых последующих годов, вместе взятых.
Внешне братья были очень не похожи друг на друга и своего отца. Весь городок только бы и делал, что обсуждал их непохожесть и возможность того, что их мамаша пустилась во все тяжкие, если бы не наследственная тупость и если бы они действительно жили в городке.
Старший был высоким, худощавым и черноволосым, вылитый Грегори Пек, только страшно некрасивый, с поломанным носом, оттянутой книзу толстой нижней губой и ушами, сильно торчащими, что, однако, не мешало ему быть тугоухим. В-общем, он не был похож на Грегори Пека ни капельки. Очень сильно выдающиеся вперёд надбровные дуги криком кричали о том, что мать была скорее антропологом-извращенкой, нежели специалистом по воде, и изменила своему мужу с недавно выкопанными останками неандертальца.
Однажды в баре Хантер встретил девушку. Она ему сразу понравилась и он решил с ней непременно заговорить, хотя, учитывая его личность, лучше было бы с ней замолчать. Девушка сначала подумала, что Хантер – большой шутник, когда предложил ей купить ему выпивки. Однако, увидев абсолютно “хантеровское” выражение лица, она поняла, в чем дело. Девушка решила больше не общаться с ним, для чего в качестве причины, выдумала внезапный приступ аллергии, стала симулировать чихание, после чего отлучилась попудрить носик. В то время, как Хантер соображал, как же пудрение носика спасает от чихания, она сбежала с первым попавшимся в комнате для пудрения носиков дальнобойщиком, вышла за него замуж спустя два часа после знакомства, опасаясь, что иначе мужем может стать некто, похожий на Хантера.
Перед побегом девушки из бара, Хантер успел поинтересоваться номером её телефона, и та ответила, что телефона у неё нет. Хантер ещё несколько лет после этого случая рассказывал о том, что на планете до сих пор живут глупые люди, не имеющие телефона, он так и не сообразил, что девушка солгала, опасаясь отношений с глупцом.
Умные всеведущие люди поговаривают, что от дальнобойщика девушка родила двойню. Малыши выросли здоровыми и сейчас проживают на постоянной основе в психиатрической клинике с диагнозами «обсессивно-компульсивное расстройство» и «дромомания» (импульсивное влечение к перемене мест), что передалось им по наследству, как от матери, так и от отца. Те же умные всеведущие люди долго не могли понять, как у обычной девушки, сбежавшей из дома с первым попавшимся в туалете бара дальнобойщиком, не имевшим постоянного места обитания, могут быть такие диагнозы как дромомания.
Но вернёмся к Скоттам. Младший из них был рыжеволосым человеком, очень среднего роста (до сотых процента). Об очень среднем уме говорить не уместно, так как, вы уже знаете, что ум у него – напрочь отсутствовал. Голова его напоминала баскетбольный мяч, только у баскетбольного мяча, если вы его когда-либо видели – гораздо больше извилин. Когда Уайт улыбался, то так сильно морщился, что становился похожим на сдувшийся баскетбольный мяч, на который минуту назад наступил динозавр – давний поклонник команды «Торонто Рэпторс».
Уайт так ненавидел людей, что любил только свою семью, так как её члены – нелюди. Его еле заметные уши напоминали всем, что он никого никогда не будет слушать.
В «Ежегоднике неприятных типов», издаваемом «Times» в декабре, он был назван неприятным типом, что сделало бы его очень популярным неприятным типом, однако «Ежегодник неприятных типов Times», сразу же после издания всем тиражом отправляется в переработку как вторсырье.
Младший настолько не любил людей, что в 16 лет пришёл к мнению, что интимная близость с оными – самое неприятное времяпровождение на планете. С того дня его стали сторониться все озабоченные животные, даже белки, которым, как известно, все равно и они любят орешки; а также аквариумные бычки, которым не все равно и присасываются они только к стеклу и иногда к камням на дне.
В семнадцать лет Уайт получил от отца в подарок старенький фотоаппарат и начал фотографировать людей. Так как людей он ненавидел, то фотографировал их только по причинам, известным ему одному. Проявив и закрепив изображение на фотографиях, он закатывал последние пачками в банки, словно маринад, при этом помещал фотографии непременно изображениями вниз, дабы не видеть лиц так ненавистных ему людей.
Тедди, даруя имя второму сыну, вновь показал свою тупость. Только он мог назвать рыжеволосого и темнокожего мальчика Уайтом. Ах, разве я не сказал, что он был темнокожим? Ну как же? Я сообщил, что весь городок поговаривал бы об измене матери этих прекрасных крепышей, если бы, конечно, они жили в городке.
Однако вернёмся к Хантеру и Уайту Скоттам, мчащимся в своём потрёпанном и разваливающемся пикапе Шевроле 66 года.
- Эх, - воскликнув то ли от боли, то ли от нахлынувших воспоминаний, то ли от того, что, наконец, вспомнил данное междометие, Хантер с силой ударил по рулю. Автомобиль дёрнулся и его немного повело. – Скоро Рождество! Опять, наверно останемся без подарков Санты.
- Да, брат, видимо слишком много снега, ему трудно добраться до нас!
- Идиот! (надо сказать, что в семье Скоттов, данное слово звучало часто). Он же может летать! Какая ему разница, сколько снега на дорогах или в лесу?!
- Сам болван! (второе по частоте упоминания слово в семье Скоттов), это олени в его упряжке летают, а не он! – со знанием дела сказал Уайт.
- Черт побери! Да что же нам так не везёт? – вновь прокричал Хантер и стукнул по рулю.
Машину опять слегка занесло, но Хантер крепко сжимал руль.
- Санта Клаус, Санта Клаус… Столько лет мы прожили в ожидании чуда! Ни одного подарка на Рождество от него! Ни одного!
- Ни одного! – повторил Уайт слова, интонацию и, подражая брату, стукнул по рулю.
Такой наглости от брата Хантер не ожидал, и в этот раз ничто не мешало развалюхе 66 года отправиться в загадочное путешествие, чаще именуемое неуправляемым заносом. Автомобиль вращало на ледяной трассе, присыпанной свежим снегом. После десятого круга, братья ощутили, что обо что-то на дороге ударились задним бампером, после чего, их припечатало правым бортом к снежной стене на левой стороне дороги.
- Ни одного! – крякнул Уайт, смотря на стремительно надвигающуюся стену из снега.
IV
Последнее, что видел Сплинтер – фигурные пируэты железяки, с космической скоростью летящей в его сторону. Все его животное ощущение, а также «Ежегодник нелепых смертей», подсказывали ему, что то, что произойдёт через доли секунды – и есть нелепая смерть. Но он ошибался, а «Ежегодник» - я выдумал только что, так сказать, для красного словца. Задним бампером, по касательной, автомобиль братьев задел нос Сплинтера, ошарашенного возможностью оказаться в несуществующем «Ежегоднике нелепых смертей». Его ноздри мгновенно и просто предательски брызнули кровью, Сплинтер рухнул на бок без сознания, и невольно начал окрашивать в алый цвет свежераскатанный снег.
V
Всего через пару с небольшим месяцев должна была наступить весна. Но сейчас не об этом.
VI
Если бы у Скоттов был ум, то они, определённо, с него бы сошли, а так, как ни в чем не бывало, они начали выбираться из машины. Хантер через свою дверь, а Уайт пытался через свою, но, будучи припечатанной к стене снега, дверь, ни в какую не поддавалась.
Младший Скотт продолжал на неё рычать, но это не помогало, что в ответ вызвало внеочередную человеконенавистническую тираду со стороны рыжего – дверь, хоть и не человек, но изготовлена была им.
Спустя пять минут он все же сообразил, что стоит выйти через дверь водителя. Хантер все эти пять минут стоял, не шевелясь, вперив взгляд во что-то лежащее на дороге.
- Не может быть! Это один из них! Я правильно понимаю? – решил спросить брата Уайт.
Спустя десять минут после принятия такого решения, он сказал это вслух.
- Это один из оленей Санты! Посмотри, у него даже нос – красный, все как должно быть! – добавил он, указывая на окровавленный нос Сплинтера.
VII
Сплинтер - олень… Ему было так тяжело это осознавать. Он - олень. Обижаться на такое название он не мог. Это наследственное, и даже отец у него был оленем. Когда отец делал что-то не так, мать ему так и говорила: «Ну ты и олень!».
VIII
Конечно, Сплинтер не был тем, за кого его приняли Скотты. Он лежал с разбитым носом и постепенно приходил в себя после страшного нокаута. Его трясло, но не от того, что с организмом что-то было не так. Приподняв голову, он догадался, что его везут в той странной железяке, которая едва не лишила его жизни. Размышляя о том, что же делать дальше – побрыкаться или же потерять сознание, Сплинтер потерял сознание.
IX
Скотты вынесли тушу Сплинтера и с огромным трудом затащили её в сарай. Там он и очнулся со связанными копытами, лёжа на соломенной подстилке. Он побрыкался и понял, что в прошлый раз, потеряв сознание в кузове железяки, сделал правильный выбор, так как брыкание к положительному результату не приводило. Сплинтер услышал, как отворяется дверь в сарай и открыл глаза. Медленно, едва слышной поступью, к нему приблизилось существо с темной мордой и рыжим окрасом головы. Всё его туловище и расположение лап, что передних, что задних, говорило о том, что в какой-то момент, эволюция совершила странный прыжок не вперёд, и даже не назад, а в сторону. В сторону от развития.
Рыжее существо открыло свою пасть и стало издавать странные звуки. Сплинтер подумал: «До чего же странна природа, что так поиздевалась над этим низшим существом.
X
В сарае к Уайту присоединился старший брат.
- Ну что, очнулся наш пленник? – спросил он младшего.
- Да, глаза открыты. Что будем делать?
- Надо выпытать у него, где Санта! Не мог же он сюда один прискакать! – ответил Хантер.
- Приступим. Как твоё имя? – медленно, словно говоря с иностранцем, выдал Уайт.
Речь людей так сильно резала слух оленя, что тот невольно отвернулся, дабы спасти свои уши.
- Хант, эта гадина издевается над нами! Я с ним разговариваю, с ним, а он отворачивается.
- Вероятно, он не понимает по-нашему. Я слышал, что Санта прилетает из какой-то холодной северной страны.
- Наверно из России.
- Да, Уайт, точно! А по-русски я знаю только одно слово – «виски»!
- Хант, ты уверен, что «виски»? Кажется, «водка».
- Мне лучше знать! Говорю, «виски»! – почти вскрикнул старший из братьев Скотт.
От неприятных громких звуков у Сплинтера зашевелились уши, на что тут же и отреагировал Хантер. – Ну вот! Видишь?! Услышал «виски» и моментально задёргался, тащи бутылку!
Спустя две минуты Уайт отвинчивал крышку бутылки с виски, стоя в сарае над бедным животным. Хантер открыл пасть оленю, и младший влил добрый литр виски…
XI
Беззаботный сумасшедший солнечный зайчик вынужденно и беспорядочно скакал по морде Сплинтера. Два злобных от глупости существа не закрыли форточку, оттого ветер вкупе с солнцем решили помучить оленя своими зайчиками. Нельзя сказать, что Сплинтер был очень этим недоволен. В лесу он дружил с настоящими зайчиками, которые были добрыми существами. Единственным недостатком этих существ была любовь к избавлению от продуктов переработки организмом принятой пищи в самых разных, не приспособленных для этого местах. Сплинтер на них не обижался, наоборот, по кучке маленьких шариков он всегда мог их найти, чтобы поиграть в какую-нибудь игру, например – в «уборку за собой кучек маленьких шариков».
У солнечных зайчиков было одно преимущество. В отличие от живых собратьев, они не оставляли подобных следов жизнедеятельности. Это чрезвычайно радовало оленя, так как в данный момент зайчики скакали по его глазам.
Вчера в него влили какую-то странную воду. Вкуса и запаха, из-за разбитого носа, Сплинтер не почувствовал. Однако, вода, видимо, была из волшебного источника. О нём Сплинтеру рассказывал отец. Испив воду из того источника, можно было излечить болячки. Отец Сплинтера так пристрастился к питью из того волшебного источника (особенно по утрам), что его супруга, устав от ежедневных скандалов и просьб найти новое пастбище для детей, а не сидеть у неё на холке, ушла к лосю. Лось был в шоке. Ещё в большем шоке была жена лося. Особенно младшая жена.
После вчерашней воды у Сплинтера перестал болеть нос (хотя, он и оставался багровым), но стала болеть голова.
«Видимо разбавили с водой из обычного источника», - подумал Сплинтер, - «существа они - странные». Олень пока избегал слова «глупые».
Размышления оленя прервали вошедшие в сарай Скотты.
- Не такой уж он и русский, раз от бутылки виски проспал двое суток, - с шумом затворяя дверь в сарай, протараторил Уайт.
- Не надо было так много вливать в него. Он – наш пленник, а не гость! Сегодня будем серьёзнее, - сказал Хантер, скорчив улыбку злодея из вестерна с Клинтом Иствудом.
- Я захватил утюг, как ты просил, Ханти.
- Да-а-а, сейчас он у нас заговорит!
На протяжении следующих двух часов, поочерёдно, Уайт и Хантер прикладывали утюг к груди оленя, но тот с завидным упорством и мужеством молчал.
Спустя ещё час Уайт сказал:
- А что, если он – особенный? Вдруг, сам Санта его защищает и в обиду не даёт?! - из уст глупого Скотта это звучало как великое откровение и его самая мудрая мысль за всю жизнь.
- У него даже нет ожогов, а шерсть абсолютно холодная, даже холоднее, чем в местах, куда мы не прикладывали утюг! – ответил старший из братьев.
- Только не включайте в сеть утюг! – парировал олень гениальные мысли представителей верхушки пирамиды эволюции (правда, к своему счастью, он сделал это не вслух).
Братья ретировались, вновь признав неудачу, при этом, не подумав о том, чтобы покормить низшее существо. Конечно, говоря об олене и сравнивая его со Скоттами, сложно использовать термин «низшее существо».
Тем временем, Сплинтер начал поедать своё соломенное ложе.
XII
На четвёртый день своего заключения, Сплинтер все ещё не понимал, чего от него хотят Скотты. Они приходили, ворчали, после чего уходили. К их чести, стоит отметить, они даже умудрились покормить оленя и дать ему питьевой воды.
Хантер предложил Сплинтеру назвать хотя бы одну причину, почему они должны были его отпустить. Сплинтер, хотел было сказать, что ему срочно нужно заплатить налоги, иначе к нему нагрянут из налогового управления и даже вспомнил полное содержание параграфа 7201 раздела 26 Свода законов: «тот, кто умышленно пытается любым способом уклониться от уплаты или избавиться от налога, предусмотренного данным Сводом законов, а также от соответствующего платежа, виновен в совершении фелонии и должен быть наказан штрафом в размере 100 тысяч или лишением свободы на срок до пяти лет либо обоим наказаниям вместе с уплатой понесённых обвиняемым судебных издержек», однако вспомнил, что до срока уплаты оставалось ещё несколько месяцев.
Размышляя о неоплаченных налогах, олень не заметил вошедшего в сарай гостя. Точнее хозяина. Точнее, чёрт знает, как его лучше называть. Он был похож на нелюбимого оленями волка, но сам называл себя овчаркой. Странное животное! То показывало свою важность и ум, затыкая кур, то вращалось вокруг своей оси, пытаясь схватить зубами собственный хвост, лишь для того, чтобы отпустить и повторить все с самого начала. Сплинтер сразу понял, что существо было из категории маргинальных и постепенно морально разлагающихся. Будучи токсикоманом (как ещё объяснить постоянное странное желание нюхать всё и вся, особенно зайдя к другим животным с тыла?), овчарка, как сообразил Сплинтер, имела тяжёлое психическое заболевание – патологическую любовь к тупым хозяевам (фактически, ему нравилось быть рабом).
Сплинтер разочаровывался во всем, что сопровождало жизнь и быт «высших существ».
Так, Скотты также являлись счастливыми обладателями осла, причём Сплинтер не понимал, почему тот не жил с ними в доме, так как им было бы о чём вести беседы долгими холодными зимними вечерами, сидя у камина.
Осёл был очень весёлым созданием и очень часто и громко ржал. Пару раз ржание осла Скотты применяли в качестве пыток Сплинтера.
Иногда, когда овчарка входила в сарай в странном настроении и солнцезащитных очках, Сплинтер понимал, что ему придётся несладко, так как овчарка с утра съела какой-то засушенной лекарственной травы, которую Скотты оставляют на окошке. После этого овчарка начинала громко ржать вместе с ослом. Ослу-то привычно, но когда это делала овчарка… Кстати, предвкушая ваш вопрос, сразу отвечу – нет! Осёл не ел той соломы с окошка, он ржал и без неё.
XIII
На десятый день, Сплинтер осознал, что стал очень хорошо понимать язык людей, по крайней мере, междометия. У него сильно затекли ноги, и он со слезами на глазах вспоминал свой тихий и уютный лесок. Обдумав все pro et contra, он решил сказать Скоттам все, что они хотели от него узнать и, как только братья-церберы вошли в сарай, он произнёс:
- Чего вам от меня нужно?
Скотты стояли как вкопанные, точнее как вкопанные немые, так как они ни слова вымолвить не могли.
- Чего вам от меня нужно? – на этот раз олень был настойчивее и старался повторить вопрос с более понятным Скоттам акцентом.
Первым заговорил Хантер:
- Почему Санта Клаус за тридцать лет ни разу нам так и не принёс подарки на Рождество?
- За двадцать восемь, - поправил его Уайт.
- Мне за тридцать!
- А мне за двадцать восемь, не убивай во мне веру в последующие два года жизни! – не унимался младший.
- Болваны, - сказал олень и лишился чувств. Такое нередко случается с оленями, научившимися говорить за десять дней пленения двумя недалёкими, но очень настырными людьми.
Уайт влил в оленя примерно четверть бутылки виски, от чего Сплинтер резко вскочил на лапы.
- Откуда мне знать, почему какой-то Санта, даже не знаю, из вашей ли он породы, двадцать восемь-тридцать лет не приносит вам подарки на Рождество?! – выпалил он с лёгким оленьим акцентом, не задумываясь.
- Ну ты же олень?! – спросил и одновременно утвердил Уайт.
- Необязательно обзываться, да и вообще, это, по-вашему так, - опустив глаза в пол, сказал Сплинтер, - по-нашему, я …, - далее он издал несколько странных звуков, символизирующих на оленьем великую расу оленей, покорителей лесных трав и болотных мхов, друзей зайцев и врагов волков, а по четвергам летних месяцев каждого второго високосного года, ещё и врагов бурых медведей (по крайней мере, таково предание оленей), а кроме того, как бы это не казалось удивительным, ближайших родственников чаек (по материнской линии).
Вновь, первым от шока отошёл Хантер:
- У тебя красный нос, а Санта всегда прилетает на красноносых оленях.
- Во-первых, если вы меня продолжите поить этой мерзостью, нос у меня будет красным вечно, а во-вторых, я не умею летать, и уж тем более, никакого Санты на себе не вожу!
- Санта летает на оленях и приносит всем подарки на Рождество, - как-то по-детски сказал Хантер.
- А почему вам не приносит? – отреагировал олень и увидел зелёную опушку в своём любимом лесу, зайцев, резвящихся вокруг него самого и двух братьев-недоумков, фигуры которых расплывались и искривлялись, а рука младшего из них роняла на пол сарая монтировку.
- Зачем ты отключил его, Уайти?
- Хант, нам нужно поговорить наедине, не хотел, чтобы он это слышал.
- Можно было просто выйти, болван, - еле проговорил Сплинтер и традиционно после данного слова потерял сознание. Ему уже не нравилось, что это стало происходить с ним так часто.
- Хантер, мне кажется, что он не тот за кого мы его приняли!
- А кто же он тогда?
- Обычный олень!
- Обычный олень, говорящий по-нашему?
- Ну, может, он ещё и русский не совсем забыл?
- Он не олень, значит! – заключил Хантер.
- А кто же?
- Я слышал, что попугаи и вороны умеют отлично говорить.
- Ну, он не ворона, точно!
- Он серый, значит, это серый попугай! Жако!
Последняя фраза очень сильно оскорбила Сплинтера, так как попугаев олени недолюбливали из-за того, что те слишком много говорили. Однако возражать олень не стал, а тихонько вышел сквозь оставленную открытой дверь сарая.
- Хантер, смотри! Его тут нет! – воскликнул Уайт, повернувшись к месту, где лежал олень.
- Улетел, проклятый попугай!
XIV
Весь следующий день Сплинтер бежал без оглядки, Несмотря на страх, он был счастлив. Он был свободен. Да, пусть теперь он алкоголик, пусть у него болит все туловище и голова, пусть он теперь понимает язык «высших существ», но главное – он на свободе.
Ему не стоило так серьёзно опасаться погони. Она, конечно, была. Но Скотты, проявив все чудеса тупости, стали разыскивать оленя на верхушках деревьев, считая, что на одной из веток, серый попугай совьёт себе гнездо и будет там пережидать холодную зиму.
Запрокинув головы, братья шли вперёд, иногда по кругу, временами назад. Это продолжалось бы очень долго, если бы Уайт не угодил в капкан. Капканы были изобретены умными людьми для того, чтобы в них попадались глупые животные... Что-то шло не так...
Оправившись от жуткой боли, Уайт понял, что непременно хочет поиграть на гитаре. Такого стремления совершенно не понял изумлённый Хантер, который определённо знал, что Уайт музыку просто ненавидит и ни на одном из инструментов не играет. Видимо, угодить в капкан без последствий нельзя.
В ещё большем шоке была ворона, сидевшая на еловой ветке на фоне скалы. Чтобы её не заметили голодные братья, она прикинулась слоном и мимикрировала под скалу. Ворона была в шоке, она впервые увидела, чтобы кто-то угодил в капкан головой.
В это время на самом краю утёса, на высоте около 100 метров стоял местный лесничий по имени Роджер. Он был странным человеком. Его отец - сексолог, мать – патологоанатом, сам себя он называл – сексапатологоанатом и любил отрезать разные части тела у добытой дичи. Но увидев Уайта, угодившего головой в свой же собственный капкан, Роджер решил свести счёты с жизнью и спрыгнуть со скалы, однако промахнулся. Как это могло произойти – тема одной из будущих диссертаций кого-нибудь из наследников “гениальной империи” Скоттов.
Ворона, сидевшая на еловой ветке и мимикрировавшая под скалу – сошла с ума. Да, психика у современных ворон – никудышная.
XV
Сплинтеру было наплевать. В принципе, ничего удивительного. Ему всегда хотелось плеваться после невкусных берёзовых почек.
XVI
Уже три дня Скотты не появлялись дома. Выйдя почти без еды и питья, они скитались по заснеженным лесам предгорья.
Около 23:59 двадцать четвёртого декабря в дом Скоттов постучался Санта Клаус:
- Вот глупцы, сколько лет стучусь в этот дом без дымохода, ни разу не открыли! Ну разве это нормальные люди?!
XVII
Так закончилась эта история. Но она была бы неполной, если бы я не сказал, что, когда, в очередной раз, Хантер задрал голову, чтобы поглядеть на ветви, пролетавшая мимо, неведомо откуда взявшаяся чайка, подмигнула скрывавшемуся в кустах Сплинтеру. Заметив Хантера, она вспомнила о заповеди священной книги и решила сделать всё как строго предписывается, стремглав вонзившись клювом в гладкую блестящую поверхность его головы, поставив тем самым, жирную точку в этой истории.