«Лишь истинно правдивое неколебимо, как скала» Л.Бетховен
Он лежал в кромешной темноте. Мрак растворялся в Нём. Он растворялся во мраке. Мрак и Он.Он и Мрак. Не понимая своей безысходности и никчёмности, Он лежал, чувствуя внутренний гнёт и раздавленность. Ни каких мыслей, ни каких образов, только многотонный пресс окружающий Его со всех сторон.
Определённость своего положения выражалась недвижимостью. И так продолжалось бы вечно, но… Сначала внутреннее беспокойство, затем лёгкое непонятное чувство освобождаемости и резкое с набекрень мозгами, яркое, как на простыне ослепительно белой – пятно красного цвета! Ветер перемен, запах свободы с отработанной гарью солярки и, движение – это пока необъяснимый закон природы, чудо Вселенной!
Его снова засыпало, но движение было, оно продолжалось. Его окружение менялось. Он ощущал его слева и справа, сверху и снизу, общение с такой массой не воспринималось Им. Однако соприкосновение и близость трущейся окружённости, позволило Ему почувствовать незнакомо-приятные ощущения не только внешне, но и внутренне.
Подъём, полёт, удар, отскок. Снова в массе. «Степень Свободы»* теперь определялась не только уровнем новичка - неумейки.
Судя по отзывам и техническим характеристикам - резковат, в меру угловат, родовит, неординарен в действиях, неожиданный в решениях, имеет вес, обладает достаточной прочностью, красив собой, Его малахитовая судьба – ниточка далёкой горной глубинки.
Свет, немыслимые пируэты в воздухе - площадь опоры. Чувство ограниченности, гнёта и стеснённости перерастали в уверенность в собственных силах. Иногда Его перекатывали с места на место, по независящим от Него обстоятельствам. Он был рад переменам, подставляя свои гранёные поверхности, то солнцу - то дождю, то морозу – то снегу, то жёсткому давлению сверху, смущавшего Его своими непредвиденными наездами. Он задавал себе вопросы, почему на огонь и воду можно смотреть вечно… почему? И, Сам отвечал на них вопросом, может они, не лгут? Если Я всё это понимаю, значит, Мне не всё говорят. Почему?
Познал Он и тепло человеческой руки, которая сделала Его невольным соучастником криминальной трагедии. Он проходил по делу об убийстве в качестве улики. Как Он оказался в салоне автомобиля не помнил, но понял одно – самобичевание лишь маленькая частичка, определяющая себе наказание. Километраж длинных коридоров, кабинеты с непонятными названиями, показались Ему необходимостью Его присутствия. Однако полиэтиленовый пакет, в котором Он находился позволяющий Ему всё видеть и слышать не спас Его от мусорного бачка. От удара о дно железной коробки мусорки грань с кровавым пятнышком на малахитовой ниточке–судьбе прорезала уголок пакета и, Он оказался наполовину незащищённым. Огрызок яблока, не затушенная сигарета с плевком, висящим на фильтре, использованный презерватив, мягкое покрывало из подсолнечной шелухи, затем резкий удар сверху – звон стекла и липкий запах ячменя обозначил Его новое окружение.
Снова движение, но оно не такое! Запах отработанной солярки, словно поминальный запах лампадки… Соприкосновение с новым окружением повергло Его в ужас. Послышался шум падающих предметов абсолютно непригожих для существования вперемешку с Его, соседствующими. Темнота и тишина на некоторое время удивили Его. Гусеничный лязг вдавил Его грани в отвратительно пахнущую, гниющую среду и постепенно удалился.
*Медицинский термин.