1. Поцелуй
Он курил задумчиво. Иногда сидя на подоконнике и рассматривая ночной город, иногда слушая тихий джаз, иногда выдыхая дым глядя в потолок. Я обожала его. Мне нравилось созерцать этот процесс, я обожала его глаза: голубые, иногда серые, с длинными мохнатыми ресницами и идеальной формы бровями. Он легко мог бы стать моделью, если бы захотел. Но ему это было неинтересно. Как были и неинтересны девочки, вешающиеся в буквальном смысле ему на шею. Он сбрасывал их, как зацепившихся за куртку кошек и шел в другую сторону. Со мной. Этот процесс тоже было интересно наблюдать, поскольку это всегда сопровождалось какими-то безумными сценами ревности, шантажом, ажиотажем и рассказанными наблюдателями после сумасшедшими историями.
Мы любили друг друга. Для него это была любовь с первого взгляда, а для меня падение в пропасть его глаз и рук, мне нравилась его любовь, нравилось как он целует и обнимает, как почти что читает мои мысли, предвосхищая мои желания буквально за секунды, нравилось нравится ему. Я падала в него как Алиса в кроличью нору и в итоге оказалась в зазеркалье самой себя.
Он курил вкусно. И самым вкусным был поцелуй после первой затяжки. Мы падали куда-то вместе, это было ничто и нигде, но там были мы, а больше никого и не надо было... Самыми вкусными сигаретами были Rothmans, в середине 1990-х это была популярная марка. Вкус Rothmans, перемешанный в поцелуе с нами, всегда был немного с горчинкой, немного спайси, немного огненный и от этого поцелуй всегда становился еще более страстным. Второе место в условном рейтинге занимал красный Sovereign, мне нравилась какая-то мягкость, какая-то спрятанная нежность, какое-то обещание...
Он курил. А я любила сквозь дым смотреть на него, ощущая совершенно особенное послевкусие сигаретного поцелуя. Я любила его...
2. Руки
Он курил красиво. Сигареты в его длинных музыкальных пальцах всегда смотрелись элегантно. А когда он делал затяжки и смотрел чуть усталым циничным взглядом, просыпался инстинкт охотницы и страшно хотелось завоевать его, отобрать у этого цинизма и растопить его сердце. Взгляд волка и элегантность лорда. Он выдыхал неспешно, раздевал взглядом и обещал что-то сквозь дым. Говорят, руки могут сказать о человеке много. О да! Его руки говорили, но его рука с сигаретой между пальцев словно зачаровывала... И мысли бесконечно съезжали в вопросы, а что бы эти пальцы могли сделать со мной?!...
Мы любили друг друга. Сначала я влюбилась в его руки, которые что-то там говорили кому-то и это было фантастически красиво. Я заворожено наблюдала за танцем рук, прежде чем поднять глаза на их владельца. Он говорил также красиво, как и его руки. Его безумная самоуверенность, ощущение властности и силы, буквально кружили голову.
Он курил элегантно. Обстановка и одежда словно расплывались, и его легко можно было представить в собственном замке у горящего камина, с любимой собакой у его ног и бокалом с виски. Мне нравилось слушать его, его красивый голос, голос уставшего философа и скучающего денди одновременно сбивал с толку и порождал все больше и больше вопросов о нем, и я искала ответы и растворялась в нем... Мне нравилось с ним спорить, в наших спорах истина не рождалась, но ведь ум - самый сексуальный орган мужчины...
Он курил. А я могла бесконечно наблюдать за движениями его рук, за слетающим пеплом... Я любила его...
3. Недосказанность
Он курил заразительно. Он курил страстно, вкусно. Он был единственным, рядом с которым мне тоже хотелось все делать вкусно: жить, курить, любить. Его парадоксальные и глубокие едкие замечания заставляли меня надолго задумываться.
В этой любви всегда была какая-то странная сезонность, он то любил меня, то ненавидел, то проклинал и разочаровывался, а то ставил на какой-то нереально высокий пьедестал. Мне было страшно смотреть оттуда на мир и еще страшнее смотреть на саму себя, потому что он видел меня лучше чем я сама, и это и пугало и завораживало.
Я любила наблюдать за его руками, за переборами на струнах, за резкостью аккордов и яростью песен. За дикостью и циничностью суждений всегда прятались нежность и грусть. Он шокировал многих и еще больше было тех, которые его не понимали. И от этого он становился еще более шокирующим и непонятным. Я любила наблюдать за реакциями людей на него, улыбалась внутри над их полными непонимания взглядами и растерянными жестами, за всем тем ханжеством, которое он пробуждал в людях, которые считали себя образцами свободы. Я любила его грубость и даже какие-то оскорбления, любила наши бесконечные споры и перепалки, очередные разводы "навсегда" и предвкушение случавшегося потом обязательно примирения.
Мы не сдавали позиций, мы оставались при своих, мы менялись, мы меняли мир вокруг себя и миры других людей, мы проходили сквозь них и их судьбы, изменяя и изменяясь, но сохраняя эту странную любовь.
Я знаю что где-то там он по-прежнему вкусно и заразительно курит, глядя в черный океан... Я любила его...