«В какой бы бараний рог
жизнь нас не гнула,
всегда улыбайтесь!»
Юлия Ли-Тутолмина. Писатель
Василич открыл крышечку изящного устройства связи с виртуальным миром и нажал несколько кнопок...
Он стоит в чистом поле, как «Витязь на распутье». Перед ним большой дисплей с изображением улыбающегося, неземной красоты, лица девушки. Оно как бы высечено на фоне причудливого, словно змеиный клубок, сплетения рук и ног. Из глубин сплетений возвышается человеческая кисть, с поднятыми раздвинутыми пальцами, обозначающими знак победы. Мелькают всплывающие окна: «Налево пойдешь... улыбайся», «Направо пойдешь... улыбайся». От дисплея отходят две тропинки. Почему-то понимаешь, что тропинки идут в прошлое.
Василич посмотрел на все это и повернул налево...
Шага еще не сделал, как уже мчался мальчишкой на лыжах с крутого склона. Слева и справа заснеженного спуска - деревья. Могучие и не очень. Далеко внизу речка во льдах. Вдруг, видит поперек пути на высоте груди сук толстый нависает. Не обогнуть его, не перепрыгнуть. А скорость все нарастает и сук этот проклятый стремительно приближается. Ноги сами стали в коленях сгибаться и голова между ними прятаться. Тем временем, склон стал еще круче и зловредный сучок оказался далеко от трассы, а лыжник неожиданно получил лыжей под зад на небольшом трамплине и, кувыркаясь и скручиваясь в бараний рог, плюхнулся на землю, ударился глазницей о собственный локоть и застыл. Руки-ноги скручены, под глазом фингал, одна лыжа сломана. Самостоятельно выкрутиться в прежнее положение не может. Отползти тоже.
В это время он вспоминает, что следом за ним должны спускаться его товарищи. А он на их пути. Как только представил мальчишка рожи своих друзей, на полном ходу неожиданно увидевших груду костей на своем пути, то охватила его такая ржачка, что, услышав ее, друзья стремительно спускаться вниз не решились. И все обошлось.
Василич посмотрел на все это и повернул направо...
Шага еще не сделал, как оказался дома - на своем диване. Он только что проснулся. Трое суток прошло с тех пор, как его обездвижил радикулит. Сильная боль тогда проявилась утром, когда собирался на службу. Уже на территории части за спиной он услышал голос медсестры: «Сережа! Так больно? Ты еле идешь. Зайди ко мне, иголочками полечу». Он пообещал зайти, как только управится с неотложными делами.
Через пару часов в заведении местного эскулапа, красавца в форме морского офицера, который собственно и практиковал иглоукалывание, Сережа отдался в руки медсестры, которая в тайне от начальника практиковалась сама. На этот раз практика не удалась. Когда очередная игла вонзилась в позвоночник, тело больного взмыло вверх, изогнулось и разразилось истошным криком. Больного погрузили в санитарную волгу и эвакуировали домой, где он и провалялся, мастерски изображая бревно, трое суток. Теперь, лежа в постели, он почувствовал, что боль ушла и, поднявшись, бодро направился в ванную комнату на неотложные процедуры. Там его встретила и приняла в свои объятия сверкающая чаша унитаза. Не ожидая подвоха с ее стороны, Сережа уж было попытался погрузиться в нирвану, как случился прострел в позвоночник и, как бы, из недр чаши он получил пинок такой силы, которого ни до, ни после не испытывал. От удара неведомой силы его сбросило на пол и скрутило в бараний рог. Раскрутиться обратно было не возможно. Он так и лежал завязанный крепкими узлами со спущенными штанами и сияющим задом. Осознав свое положение и представив картинку, которую увидят домочадцы, он разразился хохотом, периодически прерываемым криками от болей в спине.
Василич посмотрел на все это и повернул назад...
Картинка с улыбающейся девушкой исчезла. Василич выключил устройство и направился в коридор...
Жена Василича копалась в цветнике, когда услышала дикий крик мужа, вспоминающего недобрым словом ее маму - его тещу. Такого признания она еще от него не слышала. Похолодев от недобрых предчувствий она направилась в дом, соображая на ходу кого можно будет позвать на помощь, кого на поминки. Войдя в дом, она услышала дикий хохот, доносящийся из подвала, как из преисподней. «Еще и спятил!», - подумала она подходя к проему в полу, который час назад вырезал муж.
На трехметровой глубине подвала на куче битого кирпича, деревянных чурок и другого строительного мусора возлежал скрученный в бараний рог Василич. Он дико хохотал, направив свой взгляд куда-то на потолок, откуда на него сверху - вниз взирала улыбающаяся красавица.
Ни единой царапины, синяка или ссадины на его теле не обнаружили.