Рожа

1. Мясорубка
Откинув огненно-красные шторы, человек стоял на фоне белых стен – пришелец из неведомых глубин космоса. Я поднял ружьё и, не целясь, выстрелил. Восково-бледное лицо запрокинулось кверху, человек одной рукой схватился за горло, другой сжал штору, пошатнулся и медленно сполз вниз. Я опустил ружьё, ещё некоторое время стоял, не в силах охватить разумом факт совершившегося моими руками убийства. Вдруг мне показалось, что за моей спиной кто-то стоит, это было как удар по голове. Я резко обернулся и увидел человека, одетого в синий комбинезон, он стоял передо мной, этот другой пришелец, и не сводил с меня своих удивительно ясных, действующих на сознание притупляюще глаз. Не успел я ничего предпринять, как он направил на меня какой-то зелёный луч – и словно молнии блеснули для меня в воздухе, затем я погрузился во мрак и не знаю, сколько долго я находился в состоянии умершего...

Выдержки из дневника Гарриссона:
«15 июля. Это пришельцы из космоса и прибыли они на Землю не с добрыми намерениями. Надо установить, чего они хотят, и помешать осуществлению их планов...»
«20 июля. Я подслушиваю их разговоры, через микрорадиопередатчик. Они ни о чём не подозревают. Впрочем, я ничего не могу понять из их бесед, но чувствую, что они злоумышляют что-то серьёзное...»
«1 августа. Я послал им письмо, в котором сообщил, что всё знаю об их затеях. Я предложил им убраться с нашей планеты, если они не хотят распрощаться с жизнью...»
«10 августа. Они ещё здесь, придётся действовать своими методами. Кажется, я знаю, кто у них главный. Сначала я убью его, а потом остальных...»
«12 августа. Они хотели меня подкупить, но я отказался. Ясно. Теперь они хотят раз-делаться со мной другими методами. Возможно, они следят за моим домом и им известен каждый мой шаг. Но им меня не запугать... Обратиться в полицию?.. Не поверят и ещё поднимут на смех!.. Я один против космических пришельцев. Может быть, от того, как я буду действовать, зависит дальнейшее существование человечества...»

Гарриссон открыл глаза и увидел, что он лежит на кровати в просторном и светлом помещении, напоминающем больничную палату. Он приподнял голову и убедился в правильности сделанных им выводов, – рядом с его кроватью находились другие, в них так же лежали люди, кто спал, а кто лежал с открытыми глазами.
Гарриссон сделал попытку встать, он уже уселся на кровати, откинул одеяло и хотел опустить ноги на пол, как вдруг в стене открылась дверь и в ней показался человек, быстрыми шагами он направился прямо к Гарриссону, и не успел тот опустить ноги на пол, как человек подошёл к нему и стал что-то говорить. Гарриссон ничего не понимал из его речи, он с изумлением смотрел в лицо человека, оно было гладкое, без единой морщины, и было лицом скорее робота, а не человека. Гарриссон хотел открыть рот и возразить подошедшему человеку, но сдержал себя, ему пришло в голову, что будет лучше, если он промолчит. Он ещё некото-рое время не сводил глаз с человека, потом, угадав, что от него хотят, опустился на постель и накрыл себя одеялом. Хитрость подсказала ему, что он должен закрыть глаза, он так и посту-пил. Вошедший замолчал, отошёл от кровати Гарриссона, затем посмотрел на других, лежащих в своих постелях, и вышел. Дверь в стене плавно закрылась.
«Куда же я попал?..» – открыв глаза и глядя в потолок, вопрошал у тишины, объявшей его, Гарриссон. Ему было жутко от чего-то, но он не знал, что ему угрожает, а также что с ним случилось...

– Верните Гарриссона в его время! Это приказ! – чётким голосом сказал шеф пришельцев. – Мы не можем допустить его нахождение в три тысячи сто пятнадцатом году. Каждая минута, каждая секунда его пребывания грозит для прошлого, а также для нас с вами не-обратимыми последствиями!.. Этот идиот, этот безмозглый кретин может наделать там таких дел, что мы и в сто лет не расхлебаем!..
– Гарриссон попал сразу в три или четыре дня! – взял слово один из пришельцев. – Не так-то просто с ним будет справиться! Он стал во множественном числе и если мы схватим одну его копию, то другие тут же от нас ускользнут!..
– Вот видите, что вы наделали!.. – вскричал шеф и его бледное лицо позеленело, а белки глаз налились кровью: он провёл рукой по упругой волосяной щетине, покрывающей крутолобый череп. – Хорошо! – добавил он более спокойным тоном. – Даю вам сутки и чтобы этого Гарриссона достали мне из-под земли!..

– Этот похож на глухонемого, – сказал человек с лицом робота, показывая на Гарриссона, – он только мычит и от него не добьёшься ничего членораздельного...
– А может быть, он притворяется, или у него не в порядке с умом?.. – спросил Глав-ный.
– Надо проверить...
Гарриссона усадили в специальное кресло, надели на голову колпак с проводами. Не прошло и минуты, как подопытный Гарриссон погрузился в глубокий сон и стал говорить... Экспериментаторы опешили и в изумлении переглянулись.
– Вы поняли хоть слово из этой белиберды?.. – заморгал глазами Главный. – Я – нет!..
– И я ничего не понимаю, – отозвался человек с гладким лицом, не спуская глаз с Гарриссона.
– Немедленно расшифровать и принести мне текст речи!..
Главный ещё раз, внимательнее, чем прежде, взглянул на подопытного Гарриссона и направился к выходу...

Гарриссон-второй попал на улицу незнакомого города, в толпу странно одетых людей, каждый из которых, не обращая ни на кого внимания, знал только себя и видел перед собой только свою маленькую цель. Гарриссон, увлекаемый человеческим потоком, куда-то шёл и шёл, над ним высились громады зданий. Над городом, в воздухе, туда и обратно, в разных направлениях сновали какие-то машины, а он сам себе напоминал муравья, попавшего в чужой муравейник...
Вдруг он чуть не споткнулся обо что-то, но вовремя посмотрел вниз и увидел лежащего человека, по которому прошли тысячи ног! Ему стало дико это, от страха он едва не закричал, но вовремя удержался, – тут это было небезопасно. Перескочив через труп, он устремился вместе с толпой дальше, а впереди нарастал непонятный гул, напоминающий рокот водяной воронки, неизбежно поглощающей в себя всё, что вовлечено в её круговорот. Шум нарастал, пасть, готовившаяся сожрать человеческую массу, приближалась. Гарриссон и рад был бы убежать, да это было теперь совершенно невозможно...
Неотвратимая, как судьба, гигантская мясорубка, работая вздымающимися над городом лопастями, вбирала в себя человеческий материал, превращая его в фарш...

2. Отбивные
Могилы – это наше имущество и что мы хотим, то мы с ними и делаем. За одними следим, воздвигаем на них памятники, на других растёт трава, мы их забыли, ведь мы не можем уследить за всем... Да и зачем нам могилы?.. Чтобы приходить к ним и плакаться?..
Самые прочные памятники – в душе... Да и что есть жизнь отдельного человека, зачем надо его помнить даже тем, кто его знал?.. И те, кто знают, уйдут вслед за теми, кого уже нет...
Нет, они есть, хотя бы в обрывках нашей злосчастной памяти, в оброненных словах и подуманных мыслях... Сказанное слово, подуманная мысль – достояние всех. А когда это за-писано на бумагу – оно уже начинает самостоятельную жизнь...

Японский классик Акутагава дошёл до точки и кончил жизнь самоубийством, – значит, ему было предопределено. Он сказал всё, что мог сказать, и умер оттого, что больше не мог говорить, он выговорился весь, – и перешёл в иное состояние, теперь он бродит среди нас и возмущает наше сознание. И какое нам дело до того, что помогало когда-то рождению его шедевров? Где те частицы вещества, из которых он состоял?.. В Японии, на кладбище, где он был похоронен?.. Они там и тут, они везде, и не в них дело вовсе, а в душе... Куда делась его память?.. Она ушла туда, откуда явилась... Производное его памяти – перед нами, это его книги новелл...

Я рассеян по Вселенной, я и есть Вселенная, я необъятен и это моя судьба не человека, ибо человек не может быть вместилищем всего, а я вмещаю даже то, что мне непонятно, ибо в конечном итоге нет ничего, чего нельзя было бы понять... Я вмещаю даже понятие о самом себе, хотя оно столь расплывчато и призрачно, что всякий раз, хватаясь за него, я ощущаю в руках как бы пустоту... Меня, может быть, и нет в отдельные моменты, но я вновь и вновь даю о себе знать себе самому – и жутко мне в иные минуты от сознания того, что я уже есть, ибо если бы я был, но ещё не успел бы явиться к себе, мне было бы неизмеримо легче...
Когда я засыпаю – я всякий раз словно бы умираю, или превращаюсь в иное существо, или вхожу в иное русло бытия, а когда просыпаюсь – словно бы заново рождаюсь и обнаруживаю себя, открываю заново всякий раз... И мне временами кажется, что до этого момента, когда ко мне возвращается память, я никогда и не жил, точно так же, как я уже никогда не буду жить, если веки мои сомкнутся и я забудусь, якобы погрузившись в очередной сон...
Слишком велика разница между тем, что происходит во мне, и тем, что я вижу вокруг. Пропасть между этими двумя полюсами растёт, увеличивается. Как мне объять сразу себя и Вселенную, примирить два враждующих начала – дух и материю, жизнь и смерть, радость и разочарование?..

В прошлое возврата нет, но дорога в будущее не заказана никому. И там, в будущем, лишь тот будет бесполезен, кто бесполезен в настоящем, в первую очередь для себя...

3. Противоестественные отправления
Чёрная паутина висит под потолком. Я не могу до неё дотянуться. Она меня душит... Паутинка, чёрная паутинка. Она меня душит...
Моя тень стелется по полу, к стене, ложится на красные шторы окна, только я поворачиваюсь к ней – и профиль той тени ускользает от меня. А если я посмотрю в зеркало – я увижу не себя, а какое-то незнакомое лицо. Там злой человек, а я не такой. Я добрый, очень добрый, только вот иногда мне приходят в голову странные мысли. Сказать по совести, я смотрю на чью-либо голову и думаю: выдержит ли она удар железной трубы или ломика?.. Навязчивые мысли, прочь!.. Зачем мне убивать, я ведь добрый, я хороший...
Моя нога, обутая в чёрный носок, просто смешна, она создана природой, чтобы я ходил, а мне почему-то не хочется ходить... Вот почему я куплю себе хорошие лыжи, суну эту ногу в ботинок, завяжу его и скажу ноге: «Пошла!..» И она пойдёт... Я скажу руке: «Делай!..» и рука сделает... Я скажу этим помощникам, этим подручным моего мозга, если у меня есть мозг. Я не проверял, есть ли у меня мозг, но это не обязательно, никто не проверяет, не достаёт его из черепа... А неплохо было бы взглянуть одним глазком на свой собственный мозг... Мозг смотрит на мозг, на самое себя! А?.. Это звучит заманчиво! Когда-нибудь я пропилю часть черепа и осторожно буду доставать руками мозг, потом достану, положу на стол и буду изучать его во всей подноготной...
По-моему, идеальный человек – человек с пустой головой. Мозг – это нечто вроде пережитка прошлого, от него надо избавляться понемногу, пока не останется всего одна клетка, которая будет работать в полную мощность, что называется, на совесть... Потом и её ликвидировать, пусть все члены организма интуитивно делают всю положенную работу. Музыкальные способности, например, будут сосредоточены в пуповине, художественные – в большом пальце правой ноги, когда коленки начнут подгибаться – это будет означать, что они хотят спать...
Отчего такая тишина кругом? Можно подумать, что уже ночь и все давным-давно усну-ли, но это неправда, я-то ведь не сплю, в ушах – звон, это звенит тишина, она всегда приходит ко мне ночью вместе с мукою недостижимого... Злодей из зазеркалья не хочет выходить, только смотрит, я его что-то никак не пойму, только вижу, – он что-то злоумышляет, злодей из зазеркалья. Он только смотрит мне в глаза, негодяй!..
В голове какой-то туман, она, видимо, хочет спать, это неспроста, что она хочет спать, она хитрит опять, с этим носом, с этими ушами, с этими глазами, хитрит, моя голова... Может быть, она не спать хочет, а, например, хочет душу отвести? Зачем ей этот натурализм, эти тупые звуки, эти бессмысленные, а с виду многозначительные взгляды, плоские стены, скучные мысли?.. Серая действительность... Мне стыдно за свою голову, но она, я чувствую, спасается от однообразия реальности тем, что изобретает для себя всякую ерунду, сама изобретает и верит в неё, как если это была бы сама реальность. Ловкая позиция, ничего не скажешь... Иногда я ловлю свою голову на этих хитростях, но этим и всё исчерпывается, поделать с этими выдумками примитивными ничего не могу, за нос меня водят, обманывают на каждом шагу...
А хорошо бы… не знаю, что хорошего может быть в моём положении!.. Когда голова работает без всякого зазрения совести, когда все тормоза сняты – это-то уже и хорошо, но там меня нет, я другой, я не отвечаю за мои сны, где недавно я кого-то пришиб и в землю за-копал. За мной долго гонялись, да так, видно, и не догнали, в самый ужасный момент, когда мне становится страшно, я имею особенность просыпаться. Это чудесное свойство моего мозга служило мне верой и правдой много раз...
Муха спокойно ходит... полетела, зажужжала муха, опять куда-то села, опять ходит, только я её не вижу, хотя она меня видит, я ведь большой, огромный по сравнению с ней... Я убить её могу, но я сейчас особенно добрый и у меня рука не поднимется раздавить сей микроорганизм. Я уважаю муху за то, что она ловко летает, мне так не под силу... Кажется, если бы я умел летать, я бы на всё плюнул и только бы летал и летал, без конца бы летал. Устану, сяду где-нибудь, похожу, отдохну, поем, попью водицы – и дальше в полёт, где родная стихия!.. Ах, как жаль, право, что я родился не мухой, а человеком!.. Это трагедия на уровне мировых стандартов...
Замурлыкал кот, пришёл ко мне в эту ночь – и на том спасибо, дружище кот, я тебе благодарен, за твои глаза, за твои торчком стоящие уши и длинные усы. Тепла от тебя немного, но зато в смысле духовного общения – бездна неопределённого вещества, ещё более важного, чем физическое тепло... Прижался ко мне, берёт от меня энергию, подзарядиться хочет...
Дверной проём похож на букву «Г», если бы не жёлтая занавеска, это была бы буква «П»… Слова на «Г»: гвоздь, гнида, Гена, горе, год, где… Слова на «П»: пусть, предупреждение, предмет, порядок, предательство, программа, психиатрическая больница, преступление... Только ещё преступление я не совершал и не был под судом, и не хочу, если увижу, что моя рука хочет сделать дурное – заставлю её переменить решение... Хоть бы не было этих рук и ног, висят, как плети, попал я в глупое положение, а никто этого не понимает. Мне надо было родиться бесплотным... Что это?!. Опять муха...
Везде чешется, зудят то нога, то грудь, то кончик носа! Проклятая материальность! В каком-то участке мозга повысилось давление, идёт подспудная работа, которая себя ещё по-кажет!.. Если бы эти клетки мне подчинялись и были моими, а то ведь каждая норовит сама по себе устроиться, думает только о собственном благе, а то и не понимает, что если весь мозг лопнет, то отдельным членам его не поздоровится!.. Эгоисты – они везде, даже в коре головного мозга!.. А вот волосяной покров взять – он молодец! Иной волос и где не надо выскочит, радеет о благе общего дела, о процветании всего организма в целом. Ты, конечно, с ним и борешься при помощи бритвы, а он опять за своё принимается, и может быть, правда на его стороне и, там, где он высовывается, там ему и надо быть, по совести говоря... Муха!.. Перед самым носом муха пролетела!..

4. Здоровый организм
Известный писатель (в районном масштабе) Уткин заявляется в редакцию местного книжного издательства и говорит редактору:
– Вот рукопись нового романа, – и кладёт перед ним на стол объёмную папку. – Написано, правда, плохо, но для вашего издательства подойдёт! Насколько мне известно, вы всегда издавали всякую гадость!..
– И вам не стыдно, Уткин, говорить так?.. – удивляется редактор.
– В том-то и дело, что не стыдно, – в ответ ему Уткин. – Совести у меня уже давно нет, так напечатайте этот роман! Может быть, мне тогда станет стыдно!..
В подтверждение этих слов он нагло смотрит на редактора и корчит ему рожу...
30 ноября 1981 г.