Нимур и Шаланда
Недалеко от станции метро располагался обычный московский открытый рынок. Взамен рынку тут же строился торгово-развлекательный комплекс. Рынок от стройки отделяла дорога. Для кого-то это был всего-навсего присыпанный гравием, утоптанный и укатанный проезд, пыльный летом, грязный весной и осенью, скользкий зимой. Но для кого-то это была «государственная» граница. На стройке обитала одна свора собак. Эти собаки были окультурены, в том смысле, что, во-первых, они были поставлены на довольствие. Сторож кормил их: каждой собаке клал что-то, не имеющее названия, в старую гнутую миску. При этом, стараясь развеселить самого себя, он говорил: «Ваша овсянка, сэр». Во-вторых, для них были построены «коттеджи»: кое-как сбитые гвоздями из обрезков старых досок и кусков древесно-стружечных плит будки. Крыши будок были покрыты рваными кусками линолеума. На неровных краях пролаза в будку висели клочья собачьей шерсти. В общем, жизнь на стройке, по собачьим меркам, была неплохо обустроена. Другая стая облюбовала рынок. Собак на стройке было меньше числом, но они были крупней рыночных. Вероятно, делался какой-то отбор, прежде чем зачислить в «штат» стройки. Рыночных же никто не отбирал, они сами собрались в стаю и прибились к сытому месту. К тому же рядом с рынком лежали ещё с советских времён брошенные сикось-накось железобетонные плиты. В пространстве между плитами собаки устраивались на ночлег. Словом, жизнь у них тоже была налажена. Собаки ценили свой быт, и поэтому их постоянной и, пожалуй, основной заботой была охрана своей территории. Не проходило и дня без стычки между собаками со стройки и рыночными на «государственной» границе.
Все они были попрошайки. Часто бывало: увяжется какая-нибудь собака за прохожим в надежде чем-нибудь поживиться от человека и не заметит, как перейдет дорогу. Пересечение «государственной» границы будет моментально замечено. Тогда сразу вдоль дороги по обеим сторонам выстраивались стаи собак — каждая на своей стороне, как говорится, «стенка на стенку» — и остервенело громко лаяли друг на друга. Лаяли долго и не могли разойтись. Лай заглушал шум строительной техники и разговоры продавцов с покупателями на рынке.
Особенно усердствовали маленькие дворняги из рыночной шайки. Их писклявый лай слышался громче других. Некоторые злились так, что изо рта текла пена, и они были готовы рвать на себе шерсть, всем показывая свой собачий патриотизм. Этим они разжигали других и не давали закончиться собачьему скандалу. Среди строителей, продавцов и посетителей рынка всегда находились люди, которым было в удовольствие пнуть ногой собаку или кинуть что-нибудь в неё, при этом попасть, и чтоб она завизжала. Видели бы вы тогда лица этих людей! На них был отпечатан необычайный прилив сил и чувство правоты. В пору кричать: «Наше дело правое! Мы победим!» Но кричали они другое: «Ах вы трах-тарарах!» И тогда на собак летели камни, кирпичи и палки. Конфликт быстро сходил на нет.
Однажды во время такой грызни между стаями на нейтральной полосе появился пёс. Блестящая короткая шерсть, лёгкая грациозная походка выдавала его молодость. Огромные лапы и мускулистые ноги говорили о его могучей силе. Серо-голубоватая спина, белые бока, брюхо, ноги и мордочка, и голубые глаза делали его необычайно красивым. Да! Без всякого сомнения, он был благородный. Псы из обеих стай уж было хотели наброситься на него, но он открыл пасть — и все увидели его огромные зубы. Пришелец громко зарычал и сделал бросок в сторону желавших с ним вступить в схватку. Они поняли: этот разорвёт в клочья любого из них – и удалились. Красавец с гордо поднятой головой прошёл между стаями, потом вернулся, внимательно осматривая всё кругом.
В это время небольшая дворняжка, не участвовавшая в грызне из-за полного отсутствия собачьего патриотизма, удовлетворяла свой сугубо личный интерес. Это занятие было несколько опасным для неё, так как интерес находился в чужих сумках. Одна торговка отвлеклась на собачий лай и разговор с покупателем. Этим воспользовалась дворняжка, сунула нос в её сумку и стала принюхиваться. Торговка так увлеклась разговором с покупательницей, что ничего не заметила. Дворняга это поняла, просунула нос в сумку глубже, потом залезла туда передними лапами, стала что-то разгребать, потом вконец обнаглела — чем-то стала хрустеть. Только тогда торговка спохватилась и с криком: «Ах, ты тварь такая-сякая, воровка», — поддела её ногой. «Опять Шаланда ко мне в сумку залезла. Вот гадина!»
Шаланда бросилась наутёк. В зубах у неё был небольшой кусок мяса на косточке. Даже на бегу она старалась его грызть. В одно мгновение перед ней оказался тот самый красавец. Шаланда взглянула на него. На её мордочке было написано: «Хоть убей, но не отдам. Я о таком давно мечтала, облазила весь рынок». Но пёс преградил путь не ей, а торговке, которая с палкой кинулась проучить воровку. Да не тут-то было. Пёс прижал уши, присел, оскалился и грозно прорычал на женщину. «Да будь ты неладен совсем!» — перепуганная торговка сочла за благо вернуться на место.
Когда Шаланда быстро и с жадностью съела свой кусочек счастья, пёс подошёл к ней сзади, сунул нос под хвост и затем не спеша пошёл. Сделал несколько шагов, остановился, посмотрел на Шаланду и опять пошёл. Шаланда, зачастив короткими ножками, быстрой трусцой побежала за красавцем.
Невдалеке от рынка был магазин. Около выхода, рядом с урной сидел старый рыжий пёс. Он ласково смотрел на всех выходивших. Некоторые обращали на него внимание: «Что? Есть хочешь? Ну, на …» При этом кто-нибудь давал кусочек колбасы, кто сосиску, а если повезёт, то кусочек мяса. И вот метрах в десяти от входа в магазин появился огромный красивый пёс. Он внимательно уставился на рыжего. Из-за красавца выглядывала маленькая собачонка. Ей тоже было интересно, что там происходит. Огромный подошёл к рыжему и, показав клыки, грозно прорычал. Тот огрызнулся. Тогда пришелец огромной лапой мгновенно нанёс удар по голове старому кобелю. Старик вскочил с места и побежал. Нахал пару раз пролаял вслед, вероятно, это означало: «Больше не появляйся здесь», и сел на его место. На этом рейдерский захват сытого места завершился.
«Ух, ты! Какой красивый пёсик!» — многие стали обращать внимание на нашего героя.
Всё это время Шаланда держалась в стороне. Но как только появилась сердобольная женщина и, поставив сумки на тротуар, начала разговаривать с псом, желая его приласкать, так сразу Шаланда очутилась сзади женщины, около сумок. Красавец дал себя погладить, даже выказал при этом удовольствие. Женщина увлеклась. Шаланда, опытная сумочница, мастерица своего дела, уже точно знала, где мясо. Засунув мордочку, она рылась в сумке, пока не вытащила пакет с антрекотами. Как только пёс заметил, что Шаланда с добычей в зубах свернула за угол магазина, так сразу вскочил с места и метнулся за ней. В небольшом палисаднике они с аппетитом насытились и, развалившись на солнышке, задремали.
Завечерело. Пёс встал, зевнул, потянулся и пошёл в сторону магазина. Шаланда за ним. В этот раз произошло всё в точности так, как и в предыдущий. Только теперь Шаланду позвало на мучное лакомство, и она добыла пачку овсяного печенья. Пёс отнял у неё печенье, но и сам не стал есть. Они прошли через палисадник и оказались перед девятиэтажным домом с лоджиями. В одной из лоджий, на первом этаже с боку чернел пролаз, завешанный тряпкой. В него прошмыгнул пёс, за ним последовала Шаланда. Балконную дверь открыл пожилой человек болезненного вида: «А-а-а, Нимур. Да ты подружку себе привёл! Молодец! Нехорошо быть одному, уж я-то знаю».
Шаланда заскулила, залебезила и начала быстро вилять хвостом. Нимур опёрся передними лапами о сундук и положил на стол пачку овсяного печенья. «Ах, ты мой хороший, да ты с подарком», — хозяин приласкал Нимура. «Сейчас согрею чай и будем праздновать твою свадьбу», — смеясь сказал хозяин.
Хозяин пил чай. Нимур сидел на полу. Шаланда осматривалась, принюхивалась всюду, бесцеремонно везде лезла. Нашла под кроватью небольшой мячик и начала с ним играть. Нимур рыкнул на неё, намекая, что она не на рынке, а в приличном доме и вести себя надо хорошо. Нужно сказать, что Шаланда понимала Нимура и слушала его с первого рыка. Она подошла к Нимуру и легла у его ног. Две пары глаз внимательно смотрели на хозяина, ловили каждое его движение. «Ну, вот и свадьбу вам сыграли, — шутил с собаками хозяин. — Теперь спать давайте».
Он встал из-за стола. Собаки вскочили. Нимур подошёл к хозяину, желая перед сном получить от него немного ласки. Так у них в доме было заведено. Шаланда не знала ласки. На рынке её часто били. Уж если в какой день не побили, то это и было ей вместо ласки. Хозяин, слегка постанывая, прошёл, открыл балконную дверь. На балконе в углу лежал кусок картона от упаковки холодильника и на нём старый тюфяк. На него легла Шаланда. На Шаланду сверху плюхнулся Нимур. Он для Шаланды был тёплым одеялом, а она для Нимура — тёплой периной. «Наконец-то есть своя конура», — Шаланда зевнула и, счастливая, погрузилась в сон.
Жизнь у них наладилась. Конура, застеклённая лоджия, была для них просторной, светлой и защищала от непогоды. К тому же пролаз из лоджии на улицу давал им полную свободу уходить и возвращаться в любое время. Добыча пропитания была делом несложным. Шаланда не сразу поняла, почему, если у Нимура такая большая конура, в ней живёт человек. Но потом привыкла, и ей стали нравиться ласки этого человека. Своего хозяина они любили и иногда приносили ему батон хлеба, или пачку печенья, или пряников, а иногда и упакованный столичный кекс.
Прошло время, Шаланда ощенилась. Все щенки были такого же окраса, как Нимур. Первое время Шаланда никуда не выходила: была со щенками. На промысел выходил один Нимур. Когда он возвращался, Шаланда, скуля, подскакивала и брала из его пасти или кусок колбасы, или сосиску, или что-нибудь другое съедобное. Нимур начинал играть со щенками, вылизывать их и выкусывать блошек. Глядя на них, хозяин радовался и при этом говорил: «Не у всех людей в семьях так ладно».
***
Как-то раз хозяин, возвращаясь, домой, проходил через палисадник. Там стояли трое молодых ребят. Они пили из банок пиво, курили и при этом грязно ругались. Из них особо выделялся один. Его руки были в наколках. На бритой голове виднелось множество шрамов, будто кто-то на ней крошил капусту. Этот парень между глотком пива и затяжкой сигареты напевал: «Братва, не стреляйте друг в друга …». Как только он увидел пожилого мужчину, так сразу начал приставать:
- Дедуля, на баночку пива дай.
- А что я вам дам? У меня ничего нету, - стараясь скорей от них уйти дальше, ответил дедуля.
- Да, ты ж с почты идёшь, пенсию получил. Угости пивком, а то нехорошо получается, - присоединились и другие ребята. Они не на шутку стали приставать.
Дедуля не знал, как от них отвязаться. В это время незаметно для всех из-за куста сирени в метрах десяти за происходившим наблюдал Нимур. Вдруг он выскочил из-за куста, сделал огромный прыжок, пролетел над головами хулиганов и остановился на небольшом удалении. Нимур уставился на них неподвижным взглядом и, слегка приоткрывая пасть, показывал им свои огромные клыки. Хулиганы были храбрые перед дедулей, а тут при виде пса в первый момент они остолбенели от страха. Потом как по команде кинулись бежать, обгоняя друг друга. Нимур подошёл к хозяину стал лизать ему руки и подставлять мордочку, хозяин же стал ласкать собаку:
- Ты мой хороший, защитник, - и они вместе отправились домой.
В этот день Шаланда впервые оставила щенят и ушла по своим собачьим делам. Куда? Да, на рынок. Куда ж ещё?! Повидать своих подруг, да и попромышлять. Собаки встретили её приветственным лаем.
- Вот, она, Шаланда появилась. Что-то тебя давно не было видно, - обратила внимание на неё та самая торговка. – Опять по сумкам полезешь, воровка.
- Гав, гав, гав …, (Это ты воровка. Я не обсчитываю, не обвешиваю и не подсовываю гнилое людям. Я не ворую, я добываю. Тоже мне, царица природы нашлась.) - пролаяла Шаланда на торговку.
- Иди, иди. Ещё тут на меня будешь гавкать.
Эти две базарные бабы ещё немного полаяли друг на друга, потом Шаланда куда-то заторопилась. Вероятно, она где-то что-то заметила. Она вернулась домой сытая и довольная, словом, нашаландалась.
Когда дома никого не было, тогда она предавалась своим любимым занятиям: лезла везде не для того, чтобы найти съестное, а просто из-за свойственного ей любопытства. Особенно она любила вертеться перед зеркалом старого шифоньера. Когда она впервые увидела своё отражение в зеркале, то восприняла его так, будто в доме есть ещё одна собака. Это её неприятно удивило – ещё один голодный рот. Шаланда стала на неё лаять, кидаясь вперёд на встречу «гостье» и отпрыгивая назад. В какой-то момент она оказалась с боку зеркала и пришлая собачка исчезла. Шаланда не поняла – что произошло, куда делась пришелица, - стала заглядывать под шифоньер, под кровать, вынюхивать, но никого, нигде не нашла. Шаланда суетилась, суетилась и оказалась напротив зеркала, только стояла к нему задом. Когда обернулась к зеркалу, та собачка оказалась рядом с ней. От внезапного её появления Шаланда перепугалась, отскочила и стала громко и зло на неё лаять. Потом она видя, что та собачка тоже отбежала от неё и не собирается набрасываться, стала успокаиваться. Собака в зеркале тоже перестала лаять. Побуждаемая любопытством, Шаланда начала внимательно её рассматривать, при этом стала наклонять голову то вправо, то влево и поворачивать голову в разные стороны. Видя мирное настроение этой собачки, она осмелела, медленно подошла к зеркалу, задвигала ноздрями, но к своему удивлению ничего не почуяла. Да, есть тут кто?! Шаланда осторожно попыталась лапкой потрогать «гостью», но кроме холодного стекла ничего не было. Тогда Шаланда догадалась, что это она сама. Так она впервые увидела свою рыжую лисью мордочку. Шаланду забавляло то, что её отражение в зеркале повторяет все её движения и позы. Она садилась, вставала, ложилась и опять садилась, вертела хвостом. Шаланда была поглощена этим занятием. Сколько бы она вертелась перед зеркалом - неизвестно, если бы не пришёл Нимур и грозно не прорычал на неё. Он был недоволен тем, что она, забыв про щенят, любуется собой перед зеркалом. Шаланда завиляла хвостом, залебезила перед ним и побежала на лоджию кормить щенят.
У Шаланды появилось ещё одно любимое занятие. Но её природная хитрость подсказывала - делать это нужно, когда в доме никого нет. Она запрыгивала на кровать хозяина, сидела, лежала, а потом принималась валяться на ней. Это давало ей настоящее удовольствие, она нежилась на постели хозяина. Ложилась на спину, задние лапы вытягивала, передние пригибала, потом начинала тереться спиной о постель. Когда хозяин возвращался и видел свою постель в рыжей собачьей шерсти, он был недоволен и ругал Шаланду: – «Опять тут валялась, всю постель обшерстила, провонючила, прособачила». Она, слыша такое, недоумевала: - «Подумаешь - обшерстила, провонючила, прособачила. У нас тюфяк такой же, и ничего».
Однажды внезапно для Шаланды возвратился Нимур и увидел её на постели хозяина. Нимур начал на неё грозно лаять. Шаланда спрыгнула с кровати и пошла на лоджию, пискляво огрызаясь. Там собачья грызня продолжилась. Шаланда гавкала, что ей очень нравится такая кровать, ей уже давно надоело валяться на полу, на тюфяке. Вот, и достань мне точно такую. Нимур гавкал, что нам собакам хорошо и на полу. Она не унималась – «Нет, я хочу кровать, хочу…хочу…». Потом начала возмущаться – «Да какой ты кобель?! Вот, у Ширлы с рынка настоящий кобель. Она его отгавкает как следует, так он всё для неё достанет. А ты никчемный. От тебя никакого толку». В конце концов, Нимуру надоело выслушивать несправедливые упрёки. Он выскочил на улицу и дома не ночевал. Нимур возвратился на следующий день к обеду, принёс Шаланде мировую: кусочек мяса на косточке. Он знал - за такой подарок Шаланда могла забыть всё что угодно. И они снова стали жить дружно: душа-В-душу.