Первая любовь

 
Счастье еще большего сближения. Доверия. Соединения. Слияния.
Он так невозможно близок…
Дрожь в голосе. До боли в горле, до хрипоты. У него, у нее.
Рвется к нему душа, растворяется в нем вся. Хочется самой последней близости. И он тоже сдерживается из последних сил.
Не хватает нужных слов. Конечно. Словами это не выразишь.
— Ну почему ты боишься своих чувств? — недоумевает он.
— Подожди еще… не надо… не сейчас… Ну, подожди еще немного… пожалуйста… я боюсь… — последние слова она шепчет тихо-тихо.
— Ну, пожалуйста, не закрывайся от меня… — молит он, пробуя каждое слово на вкус, внезапно пересохшим голосом, словно и голос тоже его боится, тоже не хочет ему принадлежать.
— Нет, ты не бойся, не надо… Только… ты сама скоро захочешь этого, правда ведь?.. Если честно, ну скажи — да?..
Он зарылся лицом в ее волосы. Его голос стал вкрадчивым, обволакивал, затем очень сузился. Даже находясь в невероятной, тревожной, опасной близости от него, она скорее угадывала, чем слышала то, что он прошептал.
— Да… — тихим-тихим эхом отозвалась она.
Вот! Нельзя было отвечать это — еле слышное — да!
Последнее решение остается за женщиной. «Да» было ее согласием. Голова закружилась от его поцелуев, а они становились все более решительными, глубокими — мужскими. А его глаза просто затягивали ее в себя, как два огромных горячих темных омута, обволакивали, завораживали, проникали внутрь, растапливали… А сердце билось у самого горла, готовое выскочить. И непонятно было, чье это сердце так бьется — его ли? Ее ли?
Не было больше сил сдерживаться. Больше не было сил сдерживать его.
Полутемная комната осветилась вдруг голубовато-зеленым аквамариновым сиянием. Оно тоже ласкало, завораживало, обволакивало… Откуда было ей знать, что страсть бывает и такой?..
Не хватило сил сопротивляться.
И упал барьер.
Не думая ни о чем, очертя голову, они в каком-то безудержном восторге бросились с обрыва в пропасть, упали, нырнули в бурлящий, болезненно-сладкий бездонный омут, втянувший их в опасную горячую, темную Воронку. Когда он оказался в ней, она, кажется, не почувствовала ни боли, ни стыда, ни страха — вся растворилась в нем, точнее, они растворились друг в друге. Да… да ... вот так… наконец-то! Да!
Тела заскользили слаженно, в такт - да! Как в сладострастном ритуальном танце. А сердца бились вместе... вместе... вместе!
Какой он сильный! Еще нырок, еще! Какое глубокое погружение! Какой он нежный… А потом, вынырнув, то быстро, то медленно они вместе поплыли в потоке, словно в ином, нереальном измерении, всей душой, всем телом отдаваясь ритму, музыке, хрустальному звону течения, снова и снова искренне, без остатка, не помня себя, одаривали друг друга полными пригоршнями счастья. Не видя… не слыша… не ощущая ничего вокруг… забыв обо всем… Слившись в одно существо так, что в мире больше не осталось никого и ничего! Они то тонули, то, задыхаясь от изнеможения, выплывали на поверхность, когда не хватало уже воздуха.

Человек явился в мир таким.
Обнажен, незащищен, уязвим.
Змея Искушение — на нем.
Яблоко Греха… давай сорвем?

Женщина рождается в любви.
Чистота слепит, влечет, манит.
Лилия чиста, бела внутри...
Нет! Таких нет больше — посмотри!

Сердца бились в такт.
Моя… любимая… родной мой… да, так… моя, ты, ты, ты… да!
Серебряное звучание той божественной, ликующей музыки замирало, падало, становилось неразличимым, неслышимым… А затем голос музыки нарастал, гремел, грохотал, устремлялся вверх, ввысь на какой-то невообразимой ноте, в сумасшедшем, упоительном, счастливом crescendo. Да, да, да-а!..
И звенели, ликовали души, и вибрировали, и пели от счастья тела в унисон Вселенной, в высочайшем акте любви и самопожертвования.

       © Лана Аллина 
       Глава из моего опубликованного романа "Воронка бесконечности"

Фотография взята с сайта http://olpictures.ru/kartinki-vlyublennyih-paroychek.html#10