Есть у меня замечательный старший брат — Гена! Писал о нём и буду ещё, наверняка, писать. В эти воспоминания о дяде Володе брат мой вписывается образом удивительным. Как ему приходилось бороться с железной дорогой и её представителями, не написать невозможно. Хотя, конечно, и меня там не было рядом, и времени много ушло. По рассказам урывками, Гена — человек не очень разговорчивый. И вот, включая авторскую свою фантазию, я, пожалуй, начну, тем более сам я по профессии железнодорожник и могу представить, что творилось тогда в пути.
В 90-е годы в Красноярске не было ни специалистов по сердечным болезням, ни аппаратуры соответствующей. Зато бешеными темпами, едва ли не в центре города, росло кладбище «Бадалык». Володе в то время было совсем плохо. Помочь могла только операция на открытом сердце с подключением всей нужной для этого аппаратуры: искусственной почки, вентиляцией лёгких, замена сердечных клапанов на японские искусственные. Всё будто бы из области фантастики! Короче говоря, Володю нужно было везти на поезде в Новосибирск — в институт сердечнососудистой хирургии. Договорились о приёме и даже вызов сделали. Но ехать надо 13 часов, во время. большей частью ночное, и больному через каждые два часа требовалась внутривенная инъекция.
В вагоне была проводница — добрая женщина, которая старалась помочь как могла. Остановки небольшие, и если врач не поспевал к вагону вовремя, она красным сигналом фонаря задерживала отправление. Это поступок, потому что за задержку поезда могли снять с работы. Но подходило время следующей станции, и лекаря не могли нигде найти: или он где-то спал, или отсутствовал. Прошлись по поезду, но медицинского работника среди пассажиров не нашлось.
Понимая, что если сейчас, на этой станции не сделать укол, до следующей остановки Володя может просто не дожить, Гена срывал стоп-кран поезда и требовал немедленной медицинской помощи для своего умирающего дяди. Вы можете представить себе, что такое вынужденная остановка поезда в ночное время? Сюда сбегались представители станции, милиция, начальник поезда, и все набрасывались на одного человека — Гену! Он был во всём виноват. У брата на руках была заверенная ВТЭК бумага, там описывались какие процедуры требовались больному для поддержания жизни. Но кого у нас волнует человеческая жизнь? Медик на небольших станциях в это время обычно спит, попробуй его найти в здании вокзала за несколько минут. Брата пытались ссадить с поезда, но он кричал:
— Никуда я не сойду! А за смерть больного кто из вас ответит? — Он подставлял свою бумагу для подписи начальникам, что стояли поблизости. Но никто не решался подписывать.
А состав стоял, пока из какого-нибудь вокзального закутка не появлялся медик с чемоданчиком и, сделав своё дело, отпускал поезд. Говорят, за время поездки такие остановки случались несколько раз.
— Вам отправление важно? — Спрашивал. — А мне нужен дядя живой! — И Гена снова срывал стоп-кран. Никто тогда не подал свой голос за брата. Он стоял одиноко, вцепившись в трубу тормозной магистрали, а вокруг кокарды, петлицы, погоны….А в глубине вагонного плацкартного места, приподняв заострившийся подбородок и судорожно согнув худые свои коленки, из последних сил боролся за жизнь Володя.
Каким-то героическим образом, Гена довёз тогда дядю до клиники. Он жил с нами ещё восемь лет после операции. Жил полноценной почти жизнью. Низкий поклон брату за ту поездку! Второй раз дядя был настолько слаб, что его уже ничего не спасло бы…