Это была моя последняя командировка в Латвию, хотя на протяжении последних 20 лет наша контора сотрудничала со своими рижскими коллегами весьма плотно.
О том, что она именно последняя, мы догадывались. События в стране, бурлившей в те годы "перестроечными процессами", располагали к не очень хорошим прогнозам, хотя внятно выразить свои чувства никто из нас, пожалуй, не смог бы. Что-то, как-то, где-то необратимо поменялось. Вот, наверное, и всё, что мы неотчётливо ощущали тогда.
Осознать эту неотчётливость в Ленинграде было труднее, чем где-либо. Здесь, дома, все события происходили незаметно глазу. Менялись времена, менялись представления, и мы, медленно и неотвратимо, незаметно для себя самих, менялись вместе с ними.
Но как ни бурлила жизнь вокруг , a работа оставалась работой. И осенью мы с моим старинным товарищем и напарником по всем разъездам в пределах необъятной страны, "загремели" в эту поездку, которая с самого начала не задалась.
В местном, весьма уважаемом НИИ, с нами пообщались чрезвычайно холодно, проштамповали наши командировочные отметками о прибытии и после долгих, многозначительных намёков и колебаний, в конце концов, милостиво разместили в гостинице местного Дома Офицеров, находившейся на улице Накотнес, в получасе езды на трамвае от центра города.
Полчаса поездки в тесном, молчаливом, переполненном вагоне, потом 10-15 минут пешком по тёмной, безлюдной улице, чавкая ногами по размокшей осенней слякоти, и, наконец,- мы нa месте.
Свежеотремонтированная гостиница благоухала масляной краской и штукатуркой вперемешку с запахами свежего кофе, но ни самого кофе, ни даже буфета мы так и не нашли.
На дверях небольшого ресторана на первом этаже красовался огромный армейский замок.
На вопрос - где перекусить, администратор - латыш лет 50 - хмуро ответил:
- В городе!
Выдал нам ключи и исчез в подсобке.
Cледующим, крайне неприятным открытием оказались полностью неработающие, буквально ледяные батареи в номере, куда нас поселили.
Настойчивые звонки неулыбчивому администратору не помогли. Портье выслушал нашу жалобу, лениво пообещал узнать что-то завтра утром и снова исчез, перестав снимать трубку.
Ужинать пришлось, чем Бог послал. Благодаря запасливости напарника, он послал нам в тот вечер бутылку "Столичной", лимон, кусок копчёной колбасы и изрядно подсохшую "городскую", крайне предусмотрительно захваченную в последний момент в булочной на площади у Балтийского вокзала..
Выпили. Закусили. Закурили.
- Да-а-а, - вымолвил, наконец, напарник, задумчиво отправляя колечко дыма прямо под ярко светящуюся лампочку, - попали. Представляешь? Ни магазина, ни столовой! Даже буфета нет! И холод собачий! Как тут жить-то? А завтра с утра - такой же дорогой туда, а вечером - обратно сюда! И так всю неделю! Мать твою! - задумчиво выругался он.
- Надо что-то делать, - сказал я. Пропадём мы здесь!
Однако, что именно делать, мы ещё не знали.
Наутро знакомым маршрутом мы, кряхтя, отправились на службу.
Секретарь директора, бывшая так мало любезной с нами вчера, сегодня и вовсе едва удостоила нас кивка головой, вместо приветствия сразу указав на кабинет зама по науке, словно говоря:
- Вас ждут!
Мы пообщались с малоулыбчивым замом, вежливо, но крайне холодно поинтересовавшимся нашими делами. Складывалось впечатление, будто он более всего не хотел услышать какие-то просьбы или жалобы. Поэтому мы не стали утруждать его нашими хлопотами и сразу приступили к делу, объяснив проблемы с амплитудными скачками на их приборе и, как следствие, - с неверными выходными сигналами на нашем.
- Посмотрим, - Пообещал зам по науке, - передам Илге, вы её знаете. К концу недели постараемся всё закончить и исправить, если потребуется. До свидания! - Как-то поспешно попрощался он с нами, протягивая руку из-за стола и даже не привстав при этом.
Илге мы знали хорошо. Необычайно приветливая, умная, интеллигентная 40 -летняя женщина, завзятая театралка, она с восторгом воспринимала всякую возможность попасть в Ленинград и вдоволь походить по музеям и театрам. Доходило до курьёзов! Случалось, что она отправляла в командировку сама себя, выдумывая несуществующие производственные надобности, если не оказывалось настоящих, и с сияющим лицом и неизменной бутылкой Рижского Бальзама показывалась в приёмной нашей конторы, весело, с лёгким акцентом здороваясь со всеми.
Мы очень тепло к ней относились и потому известие о том, что именно к ней в отдел попадёт наш злосчастный прибор, показалось нам добрым знаком.
Её муж, Янис, работал там же, на стенде, и был в равной степени известен и как классный специалист-электронщик, и как очень вежливый, корректный и ровный в обращении человек. Одним словом, оба они были очень приятной в общении парой.
Поэтому мы сразу же поспешили к нашей старой знакомой. Она оказалась искренне рада встрече и очень приветливо, как всегда поздоровалась с нами, едва завидела наши слегка вытянутые лица.
Все вместе мы отправились в курилку под лестницей, где, обменявшись приветствиями ещё раз, поведали ей о своих проблемах и о наших не очень приятных впечатлениях от увиденного накануне.
Илге внимательно выслушала нас и вздохнула.
А, - небрежно махнула рукой Илге, выслушав наши сбивчивые рассказы, - не обращайте внимания! Это такое поветрие. Модно сегодня стало играть в национализм. Молодёжь, что вы хотите? Перебесятся и забудут! Это несерьёзно, не обращайте внимания. Думаю, вы придаёте этому больше значения, чем оно того заслуживает. Да, сейчас такие мысли стали появляться, но это всё несерьёзно, спросите Яниса, он даже встречался с кем-то из этих идиотов. Он может вам лучше рассказать. А с другой стороны, - чему удивляться? Понимаете, - поспешно прибавила она, словно хотела извиниться перед нами или объяснить это как-то понятнее, - всё-таки, все эти годы у нас было много плохого, согласитесь! Вся эта партийная затхлость, беспросветность, закрытость, ограниченность сыграли свою роль. Люди просто устали от такой жизни! Неудивительно! Уверена, что и у вас, в Ленинграде, то же самое. И везде это сейчас происходит! Не обижайтесь на них! Не обращайте внимания! Это как ветрянка, знаете? Очень бурно протекает, и так же быстро проходит бесследно! Вот увидите: очень скоро всё будет, как и раньше! И даже ещё лучше! Куда мы с вами друг от друга денемся? - со знакомой милой улыбкой заключила Илге. И, резко меняя тему разговора, явно для неё неприятного, добавила:
- Знаете, что? Возьмите у нас в отделе обогреватель! Мы ими не пользуемся, у нас очень тепло и так. А мы с Янисом постараемся с вашим прибором разобраться побыстрее, чтобы не мучать вас тут. Хорошо?
Мы согласились.
- Хотите завтра с нами в Домский собор? Будет Настя Браудо! - заговорщически понизив голос, сказала Илге, - У нас есть два лишних билетика, как специально для вас держали! - засмеялась Она.
Мы снова согласились.
- Вот и прекрасно, - с удовольствием заключила Илге, - тогда завтра прямо к 7-и подходите к Собору. Мы с Янисом вас там встретим, хорошо?
Концерт оказался отличным. Два часа пролетели совершенно незаметно. Мы вышли на улицу, поплотнее запахивая свои куртки и пальто и с удовольствием закуривая.
- Понравилось? - спросила Илге?
- Да, очень! - Честно отвретили мы оба, да и Бах как-то к месту пришёлся, - Невесело пошутил мой товарищ, - хотя Вагнер тут был бы ещё более кстати, - не очень умно добавил я.
Илге и Янис внимательно посмотрели на нас, потом переглянулись и нам показалось, что они оба, не сговариваясь, вздохнули.
- Подвести вас домой? - Вежливо предложил Янис
- Нет, спасибо вам, ребята, мы немного пройдёмся, подышим воздухом. Не волнуйтесь, езжайте домой. Спаасибо Вам за вечер!
Янис и Илге уехали, а мы, не спеша, отправились вглубь Старого города, по узким, знакомым улочкам, в этот час и в это время года почти совершенно безлюдным.
Через короткое время мы оказались рядом с Оперным театром, слева от которого, ярко освещённое, горделиво красовалось недавно отреставрированное здание гостиницы "Рига",
Внутри, за широкими, солидными дверями, был виден мрамор вестибюля, солидная стойка администрации и букеты цветов в огромных вазах.
- Зайдём? - неожиданно предложил мой товарищ.
- Давай!, - нехотя согласился я.
Швейцар у входа смерил нас долгим, неласковым взглядом. Нам даже показалось, что он что-то нам буркнул вслед, но мы не стали обращать внимания, памятуя о советах Илге и Яниса, и подошли к стойке.
- У вас есть свободные места? Нам нужен двухместный номер на четыре - пять дней.
Администратор - молодой, аккуратно причёсанный парень в форменном гостиничном пиджаке, - быстро взглянул на нас и вдруг тихо спросил:
- Русские? В командировке?
- Да!
- Полу-люкс возьмёте? Других сейчас нет, к сожалению.
- А сколько стОит? Если очень дорого, мы не потянем.
- 8 рублей 50 копеек в сутки вас устроит?
Мы отказывались верить своим ушам! Четыре рубля с мелочью стоила наша холодная убогая конура на другом конце города. А тут нам предлагали за 8 рублей с мелочью райское жильё в центре города?? Здесь было что-то не то. Какой-то подвох. Мы с недоверием посмотрели на администратора.
Он улыбнулся и, протягивая нам бланки для регистрации, вполголоса произнёс:
- Меня зовут Андрей. Заполняйте, пожалуйста, анкеты. Я вас оформлю по эконом-классу.
- Как это? - Удивляясь всё больше, спросили мы чyть ли не хором.
- Ну, я сделаю так, что Вы один заехали, - сказал он, обращаясь ко мне. - А визитки выдам на двоих. Вот только ключи у вас будут одни, ничего?
- Огромное спасибо Вам, Андрей, - чуть не заорали мы хором в полном восторге, но администратор мгновенно сделал нам характерный жест, призывающий умерить громкость.
- Тише! - улыбнулся он. И постарайтесь никому об этом не рассказывать, хорошо?
Разумеется, мы немедленно согласились! Выйдя из шикарной гостиницы, мы по-пижонски поймали такси, доехали до нашей ненавистной резиденции, где быстро покидали в чемоданы и сумки всё необходимое и той же машиной вернулись обратно.
А ещё через час, помытые и побритые, мы сидели в небольшом, но очень уютном баре на нашем этаже, потягивали коньяк и небрежно рассматривали панораму вечерней Риги в окне напротив.
- Не всё так плохо! - заключили мы с товарищем, очень довольные собой. - И не все люди одинаковы. Есть и нормальные люди на свете, слава Богу!
На следующий день мы рассказали Илге нашу чудесную историю. Она была искренне рада и, выслушав рассказ, торжествующе заключила:
- Вот видите? Я же вам говорила! Это всё ерунда, наносное явление! Временные трудности! Скоро всё станет на место, и вы будете ездить к нам, как и раньше. Вот увидите!
Ещё два-три дня пролетели, как в сказке. Утром мы отправлялись в наш институт, чтобы засвидетельствовать своё почтение Илге и Янису, уже колдовашему на стенде над нашим агрегатом, и отправлялись бродить по узким рижским улочкам, с удовольствием возвращаясь в нашу превосходную гостиницу при первом удобном случае.
За это время мы ещё раз встретились в старом городе с Илге и Янисом. На этот раз нас пригласили в старинную кофейню-кондитерскую, где-то недалеко от нашей гостиницы, где мы отлично и очень вкусно провели время, непринуждённо и весело болтая о том- о сём. На этот раз с ними была их дочь - строгая, молчаливая девушка лет 18-ти, с интересом слушавшая наши разговоры, но не вмешивавшаяся в них, так, что мы даже осторожно поинтересовались у родителей, понимает ли их дитя русскую речь. Услышав наш вопрос, девушка прыснула, опустив глаза на чашку с кофе, но озорные искорки в её взгляде были весьма красноречивы!
- Конечно, понимает! - засмеялись родители, - только стесняется! Кстати, вдруг неожиданно сказала Илге, видимо, вспомнив наши прежние разговоры на тему, всерьёз взволнoвавшую нас, - Давайте-ка спросим у Илоны! Пусть подрастающе поколение нас просветит на сей счёт!
И мать обратилась к дочери по-латышски, не забыв преварительно извиниться перед нами.
Илона внимательно выслушала вопрос, потом снова задумалась, вертя чашку в руках, и нерешительно посмотрела на нас.
- Говори по-русски, Илона, - ободряюще сказал Янис, - не бойся, тут все свои. Нечего бояться!
- Знаешь, мама, - сказала девушка после некоторого колебания, - мне кажется, что ты ошибаешься.
И ещё более тихим голосом добавила:
- Их очень много. У нас в школе то же самое.
- Нет, не может быть! - Pешительно возразила Илге, - не думаю, что всё так далеко зашло. Вот увидишь: эта волна схлынет скоро!
Илона ничего не ответила, выразительно посмотрев на мать.
Мы молча переглянулись, а потом, меняя тему, Янис сказал:
- Ваш прибор завтра будет готов. Мы закончили, так что можете потихоньку прощаться с Ригой до следующего раза, - улыбнулся он.
Мы с товарищем снова переглянулись и ничего не сказали.
- Ребята, - обратились мы к нашим любезным хозяевам, - Давайте завтра к нам! Посмотрите, как мы устроились. И заодно выпьем на прощание! А?
Илге и Янис посмотрели друг на друга, потом глава семейства утвердительно кивнул в знак согласия.
Мы посидели ещё немного и простились.
На следующий день мы оба стояли внизу, на улице, ожидая гостей. Янис показался из-за угла на своей старенькой "Волге" в точно назначенное время.
В кабине кроме него были видны Илге и Илона. Машина подъехала ко входу, женщины вышли наружу, а Янис отъехал в сторону в поисках свободного места для парковки.
Мой товарищ вместе с Илге и Илоной отправились в наш роскошный полу-люкс, а я остался внизу, ожидая Яниса.
Швейцар снова смерил нас всех долгим, тяжёлым взглядом и нехотя отвернулся, снова пробормотав что-то про себя.
Через пару минут появился Янис. Мы направились следом за ушедшими.
Вскоре мы все уже сидели в нашем номере, за столом, который мы постарались сервировать со всем возможным тщанием.
Но не успели выпить первую рюмку, как раздался резкий, требовательный телефонный звонок.
Мы все с удивлением посмотрели на аппарат, который до этого случая и не думал подавать признаки жизни, потом я снял трубку.
- Добрый вечер, - раздался на том конце холодный, отстранённый голос с настолько сильным акцентом, что он показался мне нарочитым, - пожалуйста, передайте трубку женщинам, которые находятся сейчас в вашем номере.
В растерянности, я подозвал к телефону Илге, говоря при этом:
- Это, видимо, Вас!
Недоумевающая женщина поднесла телефон к уху. Спустя мгновение мы все заметили, что её миловидное, приятное лицо пошло крупными, красными пятнами, а в глазах появилось такое выражение, которого мы никогда прежде не могли и предполагать.
Она что-то громко ответила по-латышски с крайним презрением и возмущением и попыталась положить трубку, но, видимо, собеседник на другом конце провода не давал ей это сделать.
Илге с яростью швырнула трубку на рычаг и, обращаясь к Янису, что-то возбуждённо сказала ему.
Янис спокойно выслушал жену, потом так же спокойно выпил свою рюмку и, обращаясь к нам, сказал:
- Не волнуйтесь, пожалуйста! Это недоразумение. Сейчас я всё улажу.
Спустя минуту раздался повторный звонок.
Янис подошёл к телефону, снял трубку и что-то коротко сказал.
Затем передал трубку мне.
- Пожалуйста, извините нас! - услышал я тот же голос с сильным акцентом, - мы ошиблись. Вам сейчас всё объяснят! Ещё раз извините!
Говоривший повесил трубку.
Воцарилась пауза. Мы ничего не понимали и вопросительно переводили глаза с одного на другого, ожидая обещанных разъяснений.
Вместо ответа, Янис хмуро предложил нам выпить ещё раз.
Мы согласились, по-прежнему ничего не понимая.
Илге и Янис молчали, стараясь не смотреть в нашу сторону, и нам становилось всё более и более неуютно от происходившего.
Наконец, мы не выдержали.
- Ребята! Может быть, вы объясните, что происходит? - попросили мы умоляющим тоном.
Взрослые молчали, но тут совершенно неожиданно раздался голос Илоны.
- Нас с мамой, скорее всего, приняли за проституток, - вдруг сказала девушка равнодушным голосом, глядя перед собой, - да, мама?
Илге подняла на нас виноватые глаза и, словно ныряя с обрыва, сказала:
- Да, Илона, твоя правда. Всё не так просто. Простите нас, ребята. Это какой-то кошмар, я не могу поверить своим ушам, но это правда!
Ценой огромных усилий, напирая на многолетнее знакомство и угрожая поссориться навеки, нам удалось узнать всё, что мы хотели.
В наш номер позвонили представители какого-то местного патриотически-националистического объединения и под угрозой физической расправы потребовали, чтобы две латышских шлюхи немедленно покинули номер "этих русских свиней".
Хитрый Янис, который отвечал на второй звонок, сообщил звонившим, что сам является представителем аналогичного объединения и в настоящую минуту занимается разбором происшествия на месте.
Мы ошарашенно слушали наших друзей, не веря своим ушам.
- Похоже, вы были правы, ребята, - уныло вымолвила, наконец, Илге, - Наверное, это действительно была ваша последняя командировка. - И после небольшой паузы тихо добавила:
- И моя тоже.
- Знаете, что? - вдруг решительно сказал Янис, - мы завтра проводим вас на вокзал. Tак будет лучше. И вам, и нам, да? И он посмотрел на жену и дочь. Те согласно кивнули.
Вскоре мы разошлись, крепко пожав друг другу руки.
На следующий день, вечером, мы встретили Яниса у входа, спокойного и невозмутимого, как обычно. Илге и Илона стояли рядом.
- Готовы? Ничего не забыли?
- Вроде, нет.
- Тогда поехали.
На вокзале мы были через пять минут. Любезный Янис проводил нас до самого вагона. Все трое не отходили от нас ни на шаг до тех пор, пока поезд не тронулся.
Пасмурным утром следующего дня мы уже выгружали тяжёлый ящик на заснеженный перрон Варшавского вокзала.
Поезд прибыл чуть раньше расписания. Мы стояли и молча курили на быстро пустеющей платформе, в синих сумерках тяжёлого, зимнего ленинградского утра, ожидая опаздывающих экспедиторов.
До начала рабочего дня было около получаса.
До распада страны оставалось чуть меньше двух лет.
Молчаливая Илона оказалась права.