Повесть Б.Куликова «Поздние раки» как зеркало нашей «эпохи перемен»
«Читайте и перечитывайте классику», - настоятельно рекомендует наш современник Игорь Волгин. Его авторитет учёного, писателя, литературоведа – серьёзное основание к тому, чтобы не только прислушаться, но и следовать совету.
И хоть донской писатель Борис Куликов – не классик, перечитать его повесть «Поздние раки» сегодня не мешало бы. Особенно тем, кто будучи «страшно далёк от народа», всё норовит сделать его жизнь «счастливее и веселее», внедряя в эту самую жизнь идеи, высиженные в тиши и тепле комфортабельных офисов и кабинетов, а потому, вряд ли пригодные для иной почвы. К тому же, проведённые между Сциллой и Харибдой кнута и пряника, они, как говорится, не в городе – Богдан, не в селе – Селифан.
Итоги этой «пересадки» мы уже на протяжении многих лет наблюдаем в многострадальном от реформ образовании, теперь пришла очередь повторять «зады», наступая на те же грабли, в нравственной сфере, в «борьбе с алкоголизмом» и прочими, чуждыми природе человека явлениями.
Вызывают эти внедрения пока недоумение и раздражение. А если, не приведи, Господь, ещё и что-либо «бессмысленное и беспощадное»?..
Повесть Бориса Куликова «Поздние раки» написана в 1984-86 годах.
Это время, когда М.Горбачёв, Генеральный секретарь ЦК КПСС, обсуждая с партийно-советским активом ситуацию в стране, предложил провести реформы во всех сферах общества, назвав их «перестройкой». И, совершив ряд деяний, «вольно или невольно», а с него спросится, когда и где надо, запустил маховик «эпохи перемен». А тот, без руля и ветрил, косил, не разбирая, праведное и неправедное почти два десятка лет.
А тогда в возможность преобразования жизни в СССР к лучшему поверили многие.
Писатель Б.Куликов, художественно исследовав жизнь, показал в произведении «Поздние раки» на примере одного из отделений совхоза «Прохоровский», насколько действенен главный лозунг перестройки: «начни с самого себя». Он, на мой взгляд, и является основной идеей произведения, об этом его сюжетные перипетии, «раздумья» главных персонажей, в том числе управляющего отделением совхоза «Прохоровский» Захарова Василия Антоновича.
«…И если каждый это поймёт, если каждый начнёт с самого себя…, можно ещё таких дел натворить… Ведь, идея-то наша была и остаётся верной, честной Мечтой Человека о Лучшем. А кто же предаёт её? Сами мы и предаём… надо с себя начинать, с себя». (гл.13 Сборник повестей «Облава»).
Талантливое изображение Б.Куликовым производственных и межличностных отношений, ярких характеров хуторян и причин их сформировавших, их взаимоотношения с руководителями различных рангов, является, на мой взгляд, темой произведения «Поздние раки».
Идейно-тематический замысел автора так грандиозен, что для воплощения, пожалуй, требовался жанр романа, но писатель ограничился тем, который определил как «повесть».
Таким образом, актуальность и своевременность «Поздних раков» для своего времени очевидна.
Пространственно-временные рамки событий, описанных Б.Куликовым в «Поздних раках» - это хутор, на территории которого находится одно из отделений совхоза «Прохоровский», поздняя осень, 6 ноября, предположительно 1985 года.
Официально «перестройка» была провозглашена в 1987 году, но её «призрак» до этого уже энергично разгуливал по стране. Такие прогрессивные руководители, как Петров, директор совхоза «Прохоровский» в «Поздних раках», в реальной жизни пытались переломить ситуацию в экономике на местах, внедряя бригадный подряд, хозрасчёт, игнорируя «руководящие указания сверху».
Архитектоника «Поздних раков», на первый взгляд, проста: текст разбит на четырнадцать глав, в которых рассказывается о приезде «уполномоченного» от РАПО Петра Ивановича Вороного в совхоз, где в ночь на шестое ноября развернулась «битва за урожай»: в заморозки шёл сбор морковки.
Однако, этот статус нужен Петру Ивановичу постольку, поскольку для решения личных проблем, бесплатного ремонта двигателя собственной машины, ему необходимы раки. А это отделение совхоза, как выясняется, славилось ими не только в округе, но и в стране. Также зимой их там «ловили» по «заказу» Сталина.
Эта двойственность интересов П.И.Вороного как одного из главных персонажей определила содержательную многоплановость, стала одной из причин сложной архитектоники «Поздних раков».
Первые пять глав произведения – это рассказ о том, как убирается морковка. Назовём его условно «Страсти по морковке»
Седьмая, восьмая и девятая главы – это рассказ о ловле раков в пору предзимья. Назовём его условно «Злополучные раки».
Одиннадцатая, двенадцатая и тринадцатая главы – это третий рассказ. Назовём его условно ««Витязи» на распутье».
Четырнадцатая глава представляет собой нечто, напоминающее серию эпилогов.
Итак, мы имеем три рассказа со своими сюжетами и персонажами. Рассмотрим их.
В рассказе «Страсти по морковке» - это пять глав и «думы» Вороного и Захарова из шестой и десятой глав, в которых вскрываются причины того, почему двадцать гектаров отличной морковки остались не собранными. Оказывается, виною, как водилось раньше, - партийные управленцы, всегда знающие лучше специалистов, когда, что сеять и убирать. Фактически, по их вине морковь осталось в поле. Мёрзнуть и гнить бы ей там до второго пришествия, если б не ошибка в их же отчётах, обнаруженная вышестоящими инстанциями. Теперь, чтоб район не оказался в отстающих, принимались «героические» усилия по её сбору.
Завязка этого сюжета – приезд Вороного, «уполномоченного» по морковке с водителем Виктором Воробьёвым в дом к управляющему Захарову.
Развитие действия – это их выезд на поле; картина уборки морковки из подмёрзшей земли со всеми вытекающими последствиями.
Конфликт этого рассказа возник вследствие плохой организации субботника руководителями совхоза и отделения, недовольство собирающих морковку, их требование обещанных пирожков и горячего чая.
Кульминацией рассказа «Страсти по морковке» - сцена на складе: «выбивание» почти в полном смысле слова из кладовщицы Ксении Владимировны Гросаловой необходимых продуктов.
Развязка – выпечка пирожков и отправка их с чаем на поле, дружная работа людей на субботнике.
С седьмой главы – по десятую писатель рассказывает вторую историю, со своей идеей и темой, условно назовём его «Злополучные раки». В ней так же чётко просматривается полнокровный сюжет.
Однако в нём обнаруживается особенность, благодаря которой он не повисает самостоятельно, его экспозиция и завязка органично вплетены в текст первой главы, сюжета о морковке. Это момент, когда П.Вороной сообщает В.Захарову о цели своего визита, не ограничивающейся помощью в «битве за урожай», главное для него – раки.
Вороному удаётся пробудить и личный интерес Захарова к этой авантюре, а проще, он подкупает его обещанием помочь быстро отремонтировать совхозную машину, без которой Захаров, как без рук.
Продолжение рассказа «Злополучные раки» - три предложения из шестой главы, а в главах седьмой, восьмой и девятой развивается сюжет: Захаров и Вороной уговаривают жителей хутора Никиту Пантелеевича Туркина, Павла Бугаёва и Николая Глухова ловить раков в ледяной воде, вместе готовятся к лову. В этом сюжете есть и кульминация: явление милиционера и двух инспекторов рыбнадзора, и развязка: раки наловлены, хоть и не в том количестве, что нужно, а «защитники» правопорядка уличены в пагубных коррупционных наклонностях и с позором изгнаны.
Таким образом, в структуре «Поздних раков» обнаруживается второй рассказ, в котором действуют и свои персонажи, не упоминавшиеся в первом.
Оба сюжета выписаны автором мастерски, характеры персонажей яркие самобытные, несмотря на индивидуальность, они являются и носителями общих черт, характерных времени и месту.
Прямой связи между этими сюжетами, условно названными « Страсти по морковке» и «Злополучные раки», нет. Несмотря на свою очевидную сюжетную самостоятельность, они не разваливают произведение «Поздние раки» благодаря тому, что их объединяют три общих персонажа: Вороной, Захаров и Воробьёв, а кроме того, уже отмеченный приём: «вплетение элементов сюжета» второго рассказа в первый.
Содержание глав с десятой по четырнадцатую описывает развитие событий третьего рассказа ««Витязи» - на распутье», нарастание его кульминации и развязку.
Экспозиция и завязка этого третьего сюжета пронизывают первый и второй рассказы. Характеры его главных персонажей: Захарова, Вороного и Воробьёва постепенно проявлялись в перипетиях сюжетов двух рассказов о морковке и раках.
В третьем сюжете они раскрываются полностью. Их взаимоотношения, хоть они и бывшие одноклассники, а Вороной и Захаров - кумовья, накалились до предела, рождая конфликт и кульминацию третьего сюжета.
Вороной и Воробьёв, являясь в какой-то мере носителями масок классических персонажей-злодеев, правдоискатель и правдоруб, но сам, далёкий от идеала Захаров концентрируют в себе основные типы, так сказать, народных характеров. Им, а так же тем, кто только что мешками тащил с поля домой морковку, кто за «бутылку» готов не только в ледяную воду, но и к чёрту на рога, - всем им, искорёженным жизненными обстоятельствами так, что не выпрямиться, предстояло «перестраиваться».
Самоед Захаров, ещё верящий в то, что можно всё-таки как-то поднапрячься и выправить ситуацию, впрягся, как вол, в своё дело и его трудно вывернуть из этой колеи, а он надеется, что собственным примером увлечёт за собой других. Но, увы, не спешат за ним эти «другие», не помогают ему в противостоянии таким, как Вороной, и его увесистые кулаки.
Вороной, хоть сознаёт свою роль как «уполномоченного» ничтожной, он закоренелый взяточник, вор и хапуга, считает в порядке вещей открывать двери начальников ногой, так как его руки заняты подаяниями для них. И сам берёт: на том свет стоит. И других взаимоотношений он не представляет.
А хамовитый циник Воробьёв? Его реплики на протяжении всего произведения, порой, выводили меня как читателя. Я не понимала, зачем это ничтожество нужно автору. А Б.Куликов именно на нём построил развязку и третьего сюжета и всего произведения.
В Воробьёве воплощён пофигизм в высшей степени его проявления. Не повёз он раков начальнику, от которого зависел ремонт машин Вороного и Захарова, но не потому, что ему это претит, а потому, что не хочется. Выпустил он раков, но не потому, что пожалел, а потому, что сам их не ест.
Вот и вся «перестройка». «С себя», ну никто, никак не хочет начинать. А очень хочется, чтобы «начали» с «соседа», даже воскресить Отца народов для этой цели. И не сознают, со временем обязательно найдётся то, за что «приструнят» и тебя.
Б,Куликову в произведении «Поздние раки» удалось вскрыть истинные, экономические причины и особенности взаимоотношений между людьми. В них от производственно-бытовых – до нравственно-этических, как в зеркале отразилось то, насколько жизненна Горбачёвская идея «перестройки», как аукнулся в душах советских людей лозунг: «начни с самого себя!»? Писателю всё это было понятно и до объявления «эпохи перемен», армии управленцев – нет. Они всё норовят не за тот конец ухватить, вот и создают трудности для себя и народа, чтобы их преодолевать.
Актуальность произведения Б.Куликова не утрачена и сегодня, несмотря на то, что прошло уже тридцать лет.
«Пережитки», уж не знамо и чего не только не исчезли, но расцвели махровым цветом, отравляя его дурманом нацию, подрывая основы государства: кумовство, взяточничество, наркомания, алкоголизм и курение, прелюбодеяние, подмена истинно человеческих ценностей суррогатом попсы, лезущей на глаза из всех щелей. Да и проблемы остались одна – к одной, те же.
В общем, «Поздние раки» - это одно из тех произведений, в которых художественное осмысление действительности может давать ответы на ключевые вопросы жизни ещё не один десяток лет. Пока мы, шарахаясь из стороны – в сторону, ищем пути выхода из «эпохи перемен», начатой ещё в 1986 году, конца которой в обозримом будущем не видно.
Ну, а классиком Б.Куликов не стал по одной причине, как говорится, «не дотянул» форму до уровня содержания. Я нарочито не называла жанр этого произведения. Хотя автор считает его повестью, а верховенство авторского права в русской классической литературе в этой области закреплено прочно, тем не менее, мы – не классики, да и принадлежность «Поздних раков» к повести вызывают сомнение.
Обычно, к ней относят прозаические произведения, повествующие о жизни героя на протяжении какого-то времени, и довольно продолжительного, а «Поздние раки» описывают лишь один день. Кроме того, повествование идёт медленно, тогда как в «Поздних раках» в один день герои пережили такой накал страстей и такие ситуации, из которых вытекают обобщения не только частного, но и «планетарного» значения.
В повести, как правило, повествование развивается в пространственно-временном континууме линейно, без особого сюжетного ветвления, а в «Поздних раках», как замечено, чётко прослеживаются самостоятельные сюжеты, со всеми ярко выраженными признаками. И в этих отдельных сюжетах, помимо «своих» для каждого второстепенных персонажей, действуют и три главных: Вороной, Захаров и Воробьёв, а не один, как чаще всего в повести. Только в одном сюжете о морковке действует и упоминается пятнадцать персонажей, а всего их в «Поздних раках» более двадцати.
В общем, это – не повесть, а особая, конструкция Куликовского рассказа, которую я назвала «матрёшкой».
Читая «морковные страсти», помня название произведения, невольно думала: какое отношение к ракам имеет всё это? Почему так затянута экспозиция? А это оказалось особенностью архитектоники произведения.
Оригинальность её состоит в том, что сюжетные элементы последующих рассказов закладываются в предыдущие, а главные герои, словно пассом, передают один другому первенство в разных сюжетных линиях и ситуациях.
Снижающими художественные достоинства произведения считаю, так называемые «думы» Захарова и Вороного в шестой и десятой главах, точь-в-точь напоминающие статистические отчёты и доклады партийным собраниям. А также языковая небрежность, затуманивающая смысл, подталкивающая к мысли, а не бросить ли чтение. Но проблемы языка – это отдельная и длинная история. Что уж говорить о Куликове, его проза, с точки зрения художественности, просто – вершина совершенства, в сравнении с сегодняшней, так сказать, «большой литературой» в «больших книгах».