Цветной код. Продолжение. Предыдущая глава:
http://www.proza.ru/2014/01/28/212
* * *
18. Амулет для фюрера.
Немногие остались; несколько жёлтых, несколько
коричневых и черных, и несколько красных.
Люди лунного цвета исчезли навсегда.
Стансы Дзиан. Станса XII
Вскоре Кёсте сменил гнев на милость:
- Завтра прогуляемся по твоему излюбленному парку. Разговор долгий. А пока давай, как говорят русские, на посошок.
Следующий день был очень насыщенным: Фридрих запускал лабораторию, которая была полностью укомплектована сотрудниками, и каждому надо поставить конкретную задачу. К этому следует добавить, что возможности новой лаборатории были пока не чёткими, многого не хватало, а на помощь из Рейха лучше не рассчитывать.
В парк они вышли после шести, быстро темнело, ветер гонял по аллеям и снежному насту позёмку, бросал в лицо ледяную крупу. Сразу стало ясно: какой уж тут «длинный разговор»!
В кабинете Генриха Кёсте было относительно тепло. Выступающая полукруглая печь топилась из соседней комнаты, и Фриц следил, чтобы русский истопник не забывал про неё, даже если оберштурмфюрер был в отъезде.
Кёсте продиктовал писарю какое-то распоряжение и приказал следить, чтобы у кабинета в коридоре не было посторонних. Их, собственно, и не могло быть: русские сотрудники ценили предоставленный им иммунитет, а полицаи вместе с караулом от зенитчиков несли охрану периметра института, в свободное от службы время отсиживаясь в караульном помещении.
Беседу гестаповец начал странным вопросом:
- Фриц, мы с тобой бок о бок почти год, а что ты знаешь обо мне?
Фридрих ответил:
- Знать всё обо всех положено вашей службе…
- Видишь, как ты невнимателен к коллеге, а ведь меня как национального героя знает весь Рейх. – с показной горечью парировал Кёсте выпад Фридриха и, подняв правую руку на уровень груди, повернул её ладонью кверху, – и сам фюрер пожимал эту руку!
Хоутерманс вспомнил: действительно, когда Генрих появился в лаборатории Почтового ведомства Германии, Фридриху показалось знакомым лицо новичка, но тогда он не смог определить, откуда. Все знали, что новичок эсэсовец, значит из Гестапо.
- Прости – только и мог промолвить Фридрих, – ты ведь знаешь, я был в России, потом в тюрьме сначала здесь, потом у вас.
- У нас, Фриц, у нас! – поправил Генрих. – Я не забыл, где ты находился, когда нашу экспедицию, вернувшуюся из Тибета, носили на руках восторженные немцы. А полюбопытствовать?
- Не до того было.
- Понимаю. Но перейдём к делу. Я бы мог долго рассказывать, какое участие в моей судьбе и судьбе моей сестры, принял Карл Фридрих фон Вайцзеккер. Поэтому, когда готовилась экспедиция, он предложил мою кандидатуру, а меня одел в форму СС, так как по требованию рейхсфюрера членами экспедиции должны быть исключительно эсэсманы.
Фридрих поднял левую руку и обнажил браслет.
- Это оттуда?
- Частично.
- Что значит «частично»? Или оттуда, или не оттуда.
- Фриц, погоди, расскажу по порядку. Сначала скажу, что прикрепил меня к тебе доктор Вайцзеккер.
- Разве не четвёртый отдел?
- Именно четвёртый. Как это удалось доктору, не об этом речь. Сначала об экспедиции.
- Я слышал, что у экспедиции были какие-то мистические цели?
- Поиски вечного льда, Шамбалы и прочего, это всё инициировалось рейхсфюрером. Наш фюрер к этому относился несколько… не то, чтобы скептически, скорее отстранённо. Его интересовали вопросы арийской расы, её истоков. А вот идеологов тибетских лам привлекало в нём именно это. Вот почему, отказав экспедиции русского Рериха, нас они допустили и к Далай-ламе, и в секретные священные города Лхасу и Шигадзе.
- А какой была твоя роль?
- Изначально я не был включён в состав экспедиции и догонял её с подарками от фюрера Далай-ламе. Как-то фюрер поздно хватился с этими подарками.
- А сам Далай-лама? Как он выглядит?
- Скажи-ка, пусть принесут чаю.
Фридрих выглянул за двери. Солдат-писарь сидел на табуретке поодаль и клевал носом.
- Ганс! Чай с лимоном, и быстро!
От резкого голоса Фрица тот едва не свалился на пол.
- Яволь!
По коридору загремели солдатские сапоги.
- Далай-лама всего лишь младенец. Всем заправляет регент. Он передал фюреру подарки – собаку, шкатулку с амулетами и ещё что-то, всё «от Далай-ламы». Случилось так, что в Лхасе я лучше всех овладел местным наречием. Наверное потому, что у меня не было конкретных обязанностей. Пока все собирали раритеты, фотографировали и снимали кино, я общался с людьми, с ремесленниками и монахами.
Чай, печенье и порезанный лимон принесла девушка. Фриц сказал ей по-русски:
- Спасибо, Катюша, свободна. Скажи Гансу, путь займёт свой пост.
Девушка ответила:
- Но его уже сменил Эрнст.
- Хорошо, пусть он.
Когда девушка ушла, Фридрих спросил:
- Этот браслет из Лхасы?
Но Генрих продолжил бесстрастным голосом:
- Однажды на рынке ко мне подошёл монах, взял меня за руку и повёл за собой. Мы ничего не опасались, так как тибетцы были дружелюбны везде, где бы нам ни приходилось с ними общаться. Он завёл меня в какое-то, типичное для тибетцев жилище, но вскоре я обнаружил, что мы слишком долго спускаемся по ступеням. Всё вниз и вниз. Потом, пройдя по короткому туннелю, мы зашли в просторные апартаменты. Вокруг были ковры, вазы, шкаф с книгами, и несколько картин. Всё пространство заливал электрический свет, хотя на лестнице и в туннеле горели факелы. Да ты пей чай, остывает!
Фридрих отхлебнул и проговорил:
- Не останавливайся, заинтриговал!
- Ко мне вышел человек, по своей наружности отличающийся от примелькавшихся тибетцев. Высок, с чертами лица скорее финна или норвежца и ярко-голубыми глазами. Его большая голова была совершенно голой, ни волосинки. У меня сложилось впечатление, что и на подбородке, и на щеках никакой щетины не могло появиться вообще. И цвет кожи был не смуглым, как у тибетцев, а светлым с голубым оттенком. Хотя голубизна могла быть от яркого света странных продолговатых ламп, размещённых горизонтально пол самим потолком.
- Какой-то инопланетянин – усмехнулся Фридрих.
- Там, в подземелье, эта мысль ко мне приходила, хотя позже однажды промелькнула. Он усадил меня на горку пуховиков и начал расспрашивать. Но я ничего не понимал, это был санскрит, то есть язык, с которым я знаком не настолько, чтобы на нём общаться. Незнакомец понял это, улыбнулся и перешёл на немецкий язык, но какой-то архаичный. Хотя вполне понятный. Он стал расспрашивать о практике национал-социализма в современной Германии и в мире. Я рассказал то, что знал. Потом он стал расспрашивать, чем я занимаюсь, о семье, об отношении к женщинам в европейских семьях вообще и в моей семье в частности. Когда я рассказывал о науке, пришлось поведать и о работах над секретами материи. Он заметил: «Боюсь, что мы здесь не совсем ясно представляем себе дисциплину вашей нации».
Фридрих вставил:
- Да уж, дисциплина, особенно здесь, на балконах домов Харькова.
- Здесь война. Итогом беседы стали две вещи, которые я должен передать фюреру. Причём незнакомец дважды повторил: «Если посчитаете нужным!».
- Браслет?
- Да, и кожаный мешочек с каким-то серым порошком, про который он сказал «звёздная пыль».
- И ты передал браслет не фюреру, а мне?
Генрих рассмеялся:
- Смотри ты, что он о себе возомнил! Конечно, я всё передал своему патрону.
- Вайцзеккеру?
- Ему. Доктор сказал: «Побережём фюрера» и защёлкнул браслет на своей руке. Но едва он зашёл в лабораторию с изотопами, «циферблат» на браслете запылал синим цветом и доктор воскликнул: «лучше счётчика Гейгера!»
- А пыль, хоть спектральный…
- Конечно! В спектре «звёздной пыли» обнаружились две чёткие полосы лития и его изотопа. Кроме того, просматривались полосы неизвестных элементов, причём на таких местах спектра, где по современным представлениям никаких полос не должно быть вообще.
- Тогда что у меня на руке?
- Копия. Вайцзеккер определил, что вещества в браслете и в мешочке идентичны. Он заказал несколько таких браслетов. Единственное различие – на привезённом мною браслете были только чёрные секции, с более глубокой чернотой, чем первый прямоугольник на твоём. Цветные секции – это придумка Карла фон Вайцзеккера. Одновременно числовой код и номер владельца браслета.
Помолчали. Наконец, Фридрих спросил:
- Наша немецкая педантичность и вдуг… почему мне такая честь? Почему ты мне всё это рассказываешь? Они решили, что я отсюда не вернусь?
- Не будь дураком, Фридрих. Я всё рассказал, выполняя поручение доктора, но только по его сигналу – о здоровье мамы. Кто мог предполагать, что ты наш пароль объявишь во всеуслышание?
- Но вы-то могли сообразить, что мама для пароля не годится? Взяли бы сестру.
- Ещё хуже. Сестра в концлагере.
- Вот как. Прости, не знал.
- И последнее. Я должен был сначала убедиться, что ты не подашься ни к русским, ни к нацистам. А это можно было сделать только здесь.
- Спасибо.
- Погоди благодарить. Браслет на руке доктора оказался действительно чудодейственным амулетом. Карла даже оставила астма, от которой он долго страдал. А вот на твоей руке, только ли замена счётчика Гейгера, или нечто другое, это предстоит выяснить тебе самому. Твоё отношение очень волнует Карла. Он рискнул раскрыть тебе все карты. Но не думай, что он не подстраховался на случай, если ты его предашь. Сам понимаешь, одно твоё слово – полетят головы.
Ну, уж если Генрих называет Вайцзеккера просто Карлом, то это значит, что они гораздо ближе, чем патрон и слуга. Однако в словах Кёсте прозвучала нотка угрозы.
- Как не понимать, с моей-то школой.
- Ладно, избранник, мне ещё проверять караул.
Продолжение http://www.proza.ru/2014/01/30/322