Дмитрий Ледовской
ЯШКИН КОТ
забавный рассказ
Они вошли караваном, одна за другой! Семь штук подряд! Я в это время лежал на узком диванчике в только что снятой на три месяца двухкомнатной квартирке на втором этаже, читал рассказы Чехова, и ничто не мешало мне – ни телевизор, ни радио, не семья, ещё не приехавшая в далекий северо-восточный город России. Но они быстро вошли как хозяева жизни, этой квартиры, моей сегодняшней судьбы. Я заорал что-то нечленораздельное, швырнул в них томиком классика, вскочил и кинулся к непрошенным гостям. Они заметались по обеим комнатам, одна влезла в свернутый рулоном ковер, и я стал плясать на нем, желая убить, другие в паники попрятались под шкафы, холодильник… Стало тихо. Но я знал, что они здесь, никуда не делись, и, действительно, до поздней ночи, пока я ни уснул, завернувшись с головой, в квартирке слышались таинственные писклявые звуки, шорох, легкий скрежет…
На работе, в телестудии областного Гостелерадиокомитета, куда я и приехал работать главным реактором, мой рассказ в курилке встретили сочувственно и оживленно.
-Наши северные мыши – звери! – сказал режиссер Гриша Райтман. – Выжить их – невозможно.
-Можно потравить, - раздумчиво заметил телеоператор Витя Левчинский. – Ядом!
-Жалко мышек, - тихо шепнула Вика Зверева, наша ведущая новостей.
-Анекдот! – закричал репортер Митька. – Надо загнать их всех под шкаф и резко отпилить ножки. Их всех и раздавит! Ха-ха!
Никто не засмеялся, а Зверева снова шепнула:
-Жалко мышек…
Я купил три мышеловки, сала, сыра, и расставил заправленные дорогой едой орудия смерти везде. Ночью они хлопнули все три, но погиб только один грызун. Следующей ночью они опять прогремели поочередно, но мышей под мощными металлическими рамками- гильотинами не было. Но писк и шорох продолжались всю ночь. Обе ночи я почти не спал, и все собравшиеся в курилке на третий день отметили, что у меня появились мешки под глазами и очень усталый вид.
-Надо завести фокс-терьера, сказал Райтман. – Он вмиг мышей передавит!
-Отравить всю пищу, - предложил Левчинский.
-Пострелять из дробовика! – крикнул Митька.
-Жалко мышек, - шепнула Зверева.
В курилку вошел редактор новостных программ Яша Рубченко, серьезный и толстый парень. Он не вступал в дискуссию, слушал молча, затем просто предложил мне :
-Я вам принесу сегодня вечером своего кота. Он классно мышей ловит!
-Цезарь, Цезарь! – закричал Митька. – Верно!
-Да, Цезарь может, - заметил Райтман, вытряхивая в урну содержимое своей трубки, - это таки да…
-Всех порвет, хотя с отравой было бы надежнее, - кивнул Левчинский.
-Жалко мышек, - мягко сказала Вика. – Они тоже жить хотят.
-Да катись ты в… Гринпис, - дружелюбно предложил Митька. – Пожалела бы ты лучше нашего шефа…
Все посмотрели на меня и потупили взоры. Я потряс Яшину ладошку и радостно всхлипнул.
Вечером, когда темнота уже во-всю властвовала за окнами, Яша принёс большого дымчатого кота с умной и спокойной мордой.
-Вот мой Цезарь, - нежно сказал гость и стал выкладывать из сумки банки с кошачьим кормом, ворох газет и какие то тряпочки.
-Возьмите любой тазик, положите туда газетки – это его туалет. Корма давайте немного, чтобы он есть всегда немного хотел. Он справится в любом случае! Только одна просьба – как он свою работу сделает - верните его домой. Он будет злиться без дела и будет сам проситься – мурлыкать, тереться о ноги…
Ночь прошла тихо. Мышей никто не ловил, но я, надеясь на Цезаря, поспал неплохо. В курилке я заявил, что Цезарь, наверное, присматривается, хотя надежд в душе было ещё мало. Когда же я вечером явился домой, то первым делом увидел этого кота, который сидел у дверей кухни и упорно смотрел в угол. А в углу лежала маленькая тушка мыши…
-Жалко мышку, - сказала Вика, когда я похвастал первым успех Цезаря.
-Смерть мышам! - закричал Митька.
-Теперь яд не пойдет, – явно огорчился Левчинский, – кота погубишь…
- Я ж говорил – он справится! – Яша победоносно вскинул голову.
На следующий день Цезарь сидел в большей комнате и упорно смотрел на её середину. Там уже лежало два маленьких трупа. Ночью Цезарь почему то не охотился, зато во-всю шуровал в груде газет в своем тазике-туалете, а утром немного ел свой корм. Еще день – еще задавленная мышь. Накануне субботы – окончательный аккорд, два убитых грызуна. Я развернул рулон ковра – там лежала и та мышь, что я задавил сам в первый же день. Охота была окончена, и кота надо было отдавать хозяину, тем более он стал мурлыкать и тереться о мои ноги, то есть, проситься домой, как и предупреждал Яша.
-Знаешь, - сказал я Цезарю, - побудь ещё немного, вдруг, кто то ещё остался.
Кот замер, яростно мяукнул и спрятался за шкаф. Утром я , как всегда, полусонный, машинально сунул ступни ног в теплые тапки и содрогнулся. Там было сыро, мягко и мерзко.
-У тебя же есть твой туалет! Тазик! Гальюн! – заорал я, приплясывая на одной ноге и скидывая опоганенный тапок в ванну. – Ты что? Сошел с ума?
Страшенный запах уже заполнил квартирку, но на работу я опаздывал, поэтому разбираться с котом не стал. Мой рассказ вызвал веселое оживление в курилке.
- Это он от злости! – крикнул Митька. –Молодец!
-Может, живот заболел у Цезаря? – осведомился Райтман. – Это бывает.
-Может, яду поел? – с надеждой спросил Левчинский.
-Это он просто отомстил, - тихо заметила Вика, - за убитых мышек.
Встретиться с Яшей я не смог, он уехал на съемки, и я вернулся домой уже немного успокоившись и даже внутренне посмеиваясь. Кот где то прятался, а вот запах стал ещё мерзее. Я стал искать источники и нашел сразу три. Было наделано по-большому в прекрасную новую спортивную сумку, к тому же же Цезарь помочился в мои кроссовки и на сетчатый мешок с картошкой. Картошку я выкинул сразу же, кроссовки и сумку попытался отстирать, но избавиться от запаха никак не смог, да и в квартире амбре был ещё тот! Цезарь упорно прятался от меня до позднего вечера, пока ни явился его хозяин.
- Это он выразил свой протест! – пояснил Яша, нежно прижимая к себе котяру, который встретил его радостным «мяу» и прыжком на грудь. –Если бы сразу отнесли домой – ничего бы не было. Он терся о ноги, мурлыкал?
-Мурлыкал, сикун несчастный. И об ноги терся…
-Ну, вот, -засмеялся Яша, - он же предупреждал!
И Цезарь весело кивнул, склонив свою круглую башку.
Сумку, кроссовки, тапки, пришлось выкинуть. А через месяц я завел себе котенка и начал его воспитывать по специальному учебнику. Назвал я его Брутом!