38.
Сегодня солнце ярко светит над миром. Озеро стало синим, как небо, которое отражается в нем. Ровно год назад ты в этот же день возвращался на электричке из Темнева, от мамы, а позже смотрел с колокольни в розоватую воду, которую сейчас красиво оттеняет остальное, огромное пространство воды; синяя часть озера незаметно сливается с розоватой.
Мама еще не вернулась с юга, но уже давно поздравила тебя по телефону с поступлением в университет. Она обещала привезти тебе хороший подарок с юга – и передать с одной своей питерской знакомой, а еще сказала, что будет посылать тебе деньги, пока ты учишься. Ты просил ее этого не делать, ведь ты будешь зарабатывать. Но она возразила, что ей очень этого хочется.
Тебе вспоминается как год назад Илья Мерник подъехал к молу вместе с Любой на моторке, а потом поддевал тебя… А теперь он совсем другой, Илья: серьезный, немногословный. И вы вместе красите стену колокольни белой краской. Отец, Игорь, Влад и Лиля красят белым звонницу, а Люба о чем-то беседует с отцом Германом. Оба с удовольствием поглядывают на колокола, прибывшие недавно из Ростова Великого. Скоро эти колокола украсят звонницу. Золотой церковный крест доставили вместе с колоколами. Пока что он стоит в деревянной бытовке, накрытый брезентом, но совсем скоро он будет гореть на небесно-голубом куполе восстановленного храма. Саша Прохоров вместе со своим отцом и еще двумя рабочими трудятся над черепичной крышей звонницы…
Ты вдруг не выдерживаешь. Так хочется забраться на высокую прибрежную сосну – и оглядеть всё вокруг! Дождавшись момента, когда Люба отходит от отца Германа, ты бросаешь Илье: «Я сейчас», спешишь к Любе и предлагаешь ей вместе с тобой забраться на сосну: ведь какие чудесные фотографии озера и строящейся церкви можно будет сделать оттуда!
Вы идете к сосне, быстро забираетесь по ее удобно расположенным ветвям наверх, устраиваетесь среди ветвей, чудесно пахнущих смолистой хвоей, и принимаетесь щелкать фотоаппаратами.
- Прогульщики! – улыбаясь, грозит вам снизу пальцем отец Алексей, заметивший вас. Вы весело отвечаете ему, что сейчас вернетесь.
И вдруг…
- Пересвет… Пересвет, Пересвет! – проносится по звоннице, по церковной кровле, по всему строительству. Всё точно разом замирает, застывает на месте. Застываете и вы с Любой, вцепившись в ветви, на которых сидите. Вы оба смотрите вниз, в перламутрово-розовую воду, не смея пошевелиться. А в воде, как раз под вами, явственно проступают черты огромного человеческого лица: богатыря в шлеме. Лицо живое, большие глаза смотрят ясно и светло; крест на шлеме сияет, словно озаряя вас всех. Святой витязь смотрит на звонницу, где, крепко взявшись за руки, стоят Игорь, Влад, Лиля и твой отец; и ты замечаешь, как взгляд Пересвета останавливается на каждом из них. Потом Пересвет смотрит выше, на купол храма, где неподвижно застыли Саша и его отец, затем – на Илью, который держит за руки притихших Даньку и Асю. Пересвет ни о ком не забывает. Он ищет и находит взглядом каждого строителя храма. Никто не смеет сдвинуться с места; даже те, что не видят Пересвета, чувствуют на себе и в себе его взгляд, объемлющий их незримой благодатью.
Какой-то строитель, проворно взобравшись на леса, несколько раз щелкает фотоаппаратом. Витязь не обращает на него внимания; он вдруг переводит взгляд на сосну, где сидите вы с Любой. Его взгляд строг и в то же время настолько исполнен любви, что на мгновение тебе кажется, что ты уже в раю. Величайшая, огромная, как небо, любовь наполняет тебя самого, слезы текут по твоим щекам, ты не можешь удержать их; это слезы какого-то неземного, ангельского блаженства. Их порождают не мысли, не чувства, а состояние, которое невозможно передать никакими словами. Затем святой смотрит на Любу; она тоже плачет. Ты не видишь ее, ты сейчас видишь только Пересвета, но ты знаешь: Люба плачет – испытывает в эти мгновения то же, что и ты, Конька…
Отец Герман выходит вперед, падает на колени у самой воды и, протягивая руки к лику, которого он не может видеть глазами, но видит сердцем, срывающимся голосом восклицает в звенящей тишине:
- Святый отче Петесвете, моли Господа и Царицу Небесную за нас, грешных, и за всю православную Русь!
Тогда от креста на шлеме Пересвета к отцу Герману протягивается широкий луч, ярче и светлей солнечного. Священник приникает головой к прибрежному песку в земном поклоне, а сияющий ореол продолжает окружать его. Тогда все, кто может, со слезами падают на колени и крестятся, как и вы с Любой, и везде дрожащие от слез голоса твердят:
- Святый отче Пересвете! Молись за нас! Моли Господа и Матерь Божию за православную Русь и за единоверцев наших на всей земле Господней…
Постепенно сияние вокруг отца Германа гаснет, и лик в воде медленно исчезает, словно растворяется в небе, которое отражает вода. Всё становится обычным, таким же, как было, но люди чувствуют себя совсем иначе, чем еще несколько минут назад.
Отец Герман отслуживает благодарственный молебен. К нему подходит рабочий, который фотографировал Пересвета.
- А я фотографии сделал! – оживленно говорит он.
- Грех! – сурово отвечает ему на это отец Герман.
- Да какой же грех… сейчас увидите!
Рабочий отыскивает на экранчике цифрового фотоаппарата свои последние снимки, но Пересвета на них нет: одна только розоватая вода. И лишь на одном снимке отец Герман видит лик витязя.
- Тебе свыше далось, Иван, - смягчаясь, он смотрит на рабочего и без всяких церемоний забирает у него фотоаппарат. – Мы с этого снимка икону для храма напишем. Аппарат получишь послезавтра, у меня. Всё, свободен; благодари Господа нашего Иисуса Христа…
- Да я бы… я бы сам отпечатал снимок… - пробует возражать Иван, но отец Герман решительно произносит:
- Иди, трудись с Богом. Монашествующие не хуже тебя технику знают. А снимка этого ты больше не увидишь, сразу тебе говорю. Нельзя, понимаешь? А то с тобой непременно беда приключится. Такие вещи на память не сохраняют и не хвастают ими. Ступай.
Рабочий покорно вздыхает и отправляется трудиться дальше.
ХХХХ
Спустя несколько дней дача пустеет. Игорь с Машей, Саша и Влад с Лилей переезжают в город. Конька с Любой и Андрей Петрович с Асей уезжают в Петербург. Лиля уже устроила Асю в гимназию, во второй «А», где будет учиться и Данька.
Когда Ладогин с правнучкой возвращаются, Лиля и Влад забирают к себе Асю. Влад продает свою квартиру, а Лиля продает свою, и оба покупают уютные четырехкомнатные апартаменты на Весенней улице, рядом с домом Андрея Петровича. Влад забирает с Игоревой дачи Братишку – ведь он и Лиля так полюбили играть на фортепьяно. Ася получает в подарок обещанного ей Владом котенка, золотистого и зеленоглазого. Этот восхитительный дар даже примиряет Асю с черным сарафанчиком, который она вынуждена носить в гимназии. Ее записывают в «художку» (класс скульптуры) и в секцию борьбы.
Саша Прохоров переходит в седьмой, последний класс художественной школы.
Побежденный просьбами младшего сына, Григорий Степанович достает ему очень симпатичного щенка, которому уже полгода и который уже приучен вести себя прилично. Это изящный маленький песик, гладкошерстный, размером с болонку, с короткой, немного вьющейся дымчатой шерстью. Он именно такой, как мечтал Данька: молчаливый, умный, в меру игривый и очень преданный. Данька называет его Дымок, а Ася дает своему котенку имя Тимка – в честь ежика, с которым ей пришлось расстаться в августе.
Теперь Даньку возит к маме баба Зина, помирившаяся с бывшей невесткой.
В сентябре сбывается мечта Василия Ивановича Звягинцева: в литейном цехе Ефима Евгеньевича Мерника Игорь Карпенко отливает памятник Пушкину и укрепляет его на гранитном постаменте. До дня установления памятника мэр хранит его «за десятью замками». Позже, выполнив для Мерника несколько незначительных работ, Игорь получает разрешение отлить в цехе из бронзы свою скульптурную группу, которая называется просто: «Посвящается рассказу А.С.Пушкина «Выстрел»». Этой скульптурой, с трудом собрав семьсот тысяч, немедленно завладевает единственный в Чистом Доле музей.
А в октябре у Игоря и Маши рождается сын Женя – здоровый, крепкий, красивый мальчик. Игорь счастлив. Они с Машей устраивают застолье по этому случаю. Приглашены все близкие друзья, в том числе, Миляшины и Столешниковы. Влад весь светится: ведь его Лиля уже тоже ждет ребенка…
Неделей позже мэр награждает немногочисленных деятелей культуры Чистого Дола. Среди них Игорь, Маша, Андрей Петрович Ладогин, Саша Прохоров. Все получают памятные дипломы, небольшие подарки и денежные премии.
В ноябре совершается долгожданное событие – открытие памятника Пушкину. Приезжают гости из Москвы, телевидение и сам губернатор. Памятник не оставляет равнодушным даже самых толстокожих людей. На банкете в мэрии несколько богатых гостей и даже сам губернатор спрашивают у Игоря Александровича, можно ли заказать у него скульптуру? Игорь отвечает положительно и обменивается со своими будущими заказчиками номерами телефонов. В этот же день он получает свой миллион – плату за памятник.
Спустя сутки выходит в свет великолепная статья Столешникова о памятнике Игоря. Мало, кто может оценить эту статью по достоинству в Чистом Доле, но на творческом сайте, с приложенными к статье фотографиями памятника, она имеет огромный успех.
В декабре в семье Миляшиных рождается сын - Роман. Он здоровенький, золотистоволосый. У Кати нет молока, и соседка бабы Зины Светлана переселяется к Миляшиным со своим новорожденным сынишкой – кормить Ромку за пять тысяч в месяц.
Конька Миляшин с Любой приезжают домой на каникулы. Они уже законные муж и жена, но родители попросили их по возможности не заводить детей до окончания университета. Они охотно согласились.
С Миляшиными-младшими приехала и тетя Глаша – забрать Даню на каникулы и заодно встретить с родными Новый год.
А Конька с Любой идут к церкви святого Пересвета и Осляби. Она уже полностью выстроена – и красиво белеет на холме, на фоне густой, темной зелени сосен и елей. Внутри еще трудятся художники, расписывают потолок и колонны, но службы уже идут. Иконы святых витязей стоят на почетнейших местах. В образе Пересвета, написанном монахом, старцем Феодором, Конька отчетливо узнаёт лик, который видел в августе, в воде озера. Люба тоже узнаёт черты, озарившие летом ее душу неземной благодатью – и оба они плачут. Но их слезы их слезы тихи и светлы.
- Святой отце Пересвете, святой отче Ослябя, молите за нас Господа…
Они прикладываются к иконам – и не думают в это время, что все, бывшие в августе свидетелями чуда, неизменно тоже приходят в этот храм, поклониться двум воинам, некогда отдавшим жизнь за святую православную Русь. И никто из приходящих в храм не говорит друг с другом об августовском чуде. Об этом нельзя говорить вслух, ибо это – самая величайшая и священная загадка Чистого Дола, Тайна Божья, о которой можно только молчать – и хранить ее в своей душе как нетленную искру непреходящей любви Творца к своему бессмертному созданию…
КОНЕЦ