37.
Миляшины появляются на даче только пятнадцатого августа. Домой они приезжают двенадцатого. Их встречают отец, Катя и Лунаковы. Родители развозят своих «блудных детей» по домам на машинах. Дома внуков уже нетерпеливо ожидает баба Зина. Она заключает их в объятия: и Коньку, и Даню, а они обнимают и целуют бабушку, по которой соскучились. Два дня баба Зина, отец и Катя с неослабевающим интересом слушают их рассказы про тетю Глашу и про дядю Юру, ее жениха, показывают с помощью компьютера маленькие фильмы, которые они засняли в Питере, благодаря своим новым мобильным телефонам, а также фотоальбомы с множеством красивых снимков. У Коньки фотографии, как и фильмы, конечно, гораздо лучше Данькиных, который, как выражается отец, «еще не набил руку». Тем не менее, фотографии обоих братьев имеют огромный успех. Миляшины-старшие, все трое, с огромным интересом рассматривают изображения Казанского и Исаакиевского соборов, различные виды Невского проспекта, Невы, Фонтанки, Сенатской площади с памятником Петру Первому, Адмиралтейство, Аничков мост, грифонов с золотыми крыльями, Екатерининский дворец в Петродворце (внутри и снаружи), и знаменитый, ниспадающий от дворца по ступеням водопад Каскад с золотыми фигурами, сверкающими на солнце, с фонтанами…
- Первым по утрам Самсона включают, - важно сообщает Данька о фонтане, где мощный золотой Самсон побеждает льва, а из разверстой пасти льва бьет вода.
Но прежде, чем показывать фильмы и альбомы, братья отдают родителям и бабушке подарки тети Аглаи, красивую нарядную кофту из ангорской шерсти бабе Зине, целый гардероб из чьей-то еще совершенно не ношеной одежды и украшений для Кати, а Григорию Степановичу – сто тысяч.
«Гриша! – пишет тетя Глаша брату в приложенной к деньгам записке. – Я тебе не чужая и прошу принять от меня эти деньги в подарок как от двоюродной сестры, которая очень любит всю вашу семью. Пусть эти деньги пойдут на вашего с Катей малыша: скажем, на кроватку, на коляску, да и мало ли всяких расходов! Дети – удовольствие дорогое, я по себе это знаю, а твои мальчики стали для меня родными; тем более, что моя Шура вряд ли подарит мне внука или внучку. Целую тебя и тетю Зину. Аглая».
Миляшин берет деньги. Они, конечно, совсем не лишние; не так-то уж много они с Катей зарабатывают вместе. Правда, за годы работы в техникуме ему удалось накопить некоторую сумму. Деньги лежат в одном из филиалов Российского банка. В затруднительных случаях он берет часть их, а потом постепенно пополняет запас, «заначку», как он прозвал свои сбережения.
Так как Конька с Даней рвутся на дачу к Игорю Карпенко, отец отвозит их туда. Предварительно он рассказывает сыновьям о Ладогиных, об Асе и о том, что Владимир Геннадьевич женился на внучке Андрея Петровича, Лилии Андреевне, которая просит называть ее просто Лиля.
- Красавица! – с чувством говорит баба Зина. – А Володя-то мне завез тортик и целый букет хризантем; вы, мол, говорит, помогли нам соединиться…
И улыбается. Ей приятно, что Столешников запомнил ее маленькую помощь.
На даче гостей встречают с радостью. Конька и Данька, как и все прочие, немедленно становятся поклонниками Лилиной красоты, поэтому не сразу обращают внимание на Асю, хотя и вежливо здороваются с ней. Ася изучает их. Ей очень нравится Конька, а к Даньке она внимательно присматривается. Симпатичный, стройный, кудрявый, загорелый мальчик, общительный, живой. Ее первое впечатление о нем благоприятно, но ей немного грустно, что на нее не обращают внимания.
За обедом Данька, наконец, замечает ее, но ему не нравится эта девочка, так похожая на мальчика. Он привык, что дамы любого возраста ведут себя по-женски, а тут перед ним какой-то сорванец с царапинами на руках и ногах. И он забывает про Асю. Они с Конькой оживленно рассказывают обитателям дачи о Петербурге, а после обеда показывают им фильмы и фотоальбомы. Все очарованы, а Ася всерьез огорчена, что не была в Петербурге. Вон, оказывается, какой это красивый город, и в нем столько интересного, а Ася ничего не видела, кроме Воронежа, дачи под Воронежем и Чистого Дола.
- Да, - вздыхает Андрей Петрович, бережно, с любовью разглядывая фотографии. – Вот он, Питер родимый. Это метро, Московская… это Купчино… эскалатор в метро… ну, а это, наверняка Комарово. Моховая, домик Петра… какая красота!
В его голосе ностальгия.
- Поехали в конце августа вместе, Андрей Петрович! – неожиданно предлагает Конька. – Я с тетей быстро договорюсь; тем более, она будет в это время в Испании. За квартиру и стол вам платить не придется. И Асю с собой возьмете. Мы все втроем, с Любой, ей Питер покажем…
- А что, - глаза Ладогина радостно вспыхивают. – Это можно; съездить на две недели…
- Ура! – Ася хлопает в ладоши. В эту минуту ее серые глаза так мило загораются радостью, а на лице появляется такая прелестная девчоночья улыбка, что Данька немедленно меняет свое первоначальное мнение о ней. Теперь он смотрит на нее с большим интересом и находит, что она очень симпатичная девочка, только совсем не похожа на других. Но это ему нравится. «Все девчонки какие-то одинаковые, - думает он, - а Ася – особенная…»
Его просят сыграть его собственные пьесы на Братишке – и он играет так уверенно, мелодично, выразительно, что Ася про себя приходит в восхищение. «Какой он талантливый! – думает она. – Не то, что я… Мне так никогда не сыграть, да и вообще, у меня абсолютного слуха нет. Рисую какие-то там цветочки… наверно, из меня никогда толку не выйдет».
Ближе к вечеру Григорий Степанович прощается с сыновьями и уезжает в город, домой. Ася идет к себе. Ей как-то грустно на душе, и даже мысль о том, что она наверняка поедет с дедушкой в Питер, радует ее уже не так сильно.
Она садится за стол и принимается рисовать акварелью каких-то людей, с зонтиками, под дождем. Такая картинка вполне соответствует ее теперешнему настроению.
Данька осторожно заглядывает в полуоткрытую дверь.
- Ася, можно? – спрашивает он нерешительно.
- Можно, заходи, - невесело отвечает Ася. – Ты очень красивую музыку сочиняешь.
- Спасибо, - Данька садится возле ее столика. На столике лежит папка с рисунками.
- Можно посмотреть? – спрашивает Данька.
Ася кивает.
Данька раскрывает папку и принимается с величайшим вниманием рассматривать великолепные цветы, написанные акварелью по мокрой бумаге, людей на пляже, красивых сказочных рыб…
- Это твоя мама рисовала? – осведомляется он.
- Это я рисовала, - со вздохом отвечает Ася.
- Ты?! – Данька поражен в самое сердце. – Ты такую красотищу сама нарисовала? Правда?
- Да, - Ася немного удивлена. Ведь в ее рисунках ничего особенного нет. Правда, мама хвалила ее – искренне, но немного рассеянно, а больше она никому своих рисунков не показывала, считая их самыми обыкновенными.
Но Данька явно другого мнения о ее творчестве. Он решительно берет папку с рисунками и спрашивает:
- Ася! Можно я покажу это тете Маше?
- Покажи, - Ася пожимает плечами.
Данька убегает к Маше. Маша начинает рассматривать рисунки и ахает:
- Да ведь это как будто взрослый человек рисовал – зрелый, талантливый художник! Неужели это Ася? И она до сих пор молчала!
Маша находит Лилю и спрашивает, почему та скрывала, что у нее такая одаренная дочь? Лиля растеряна. Ей немного стыдно, что она недооценила работы своей Аси. Папка обходит всех обитателей дачи. Андрей Петрович, как и Лиля, испытывает неловкость. Занятый музыкой и стихами, он до сих пор не интересовался рисунками внучки, и теперь не может себе этого простить. Его поражает нежный переход красок на Асиных работах; они точно соединяются, незаметно переливаются одна в другую в самом гармоничном сочетании. Фигуры людей сделаны уверенно и выразительно; они словно движутся, от них исходит жизнь…
Когда рисунки попадают в руки Влада, он весь уходит в них. Любое подлинное произведение искусства всегда всецело поглощает его внимание. Наконец он произносит:
- Блестяще! – и смотрит на расцветшую от удовольствия Лилю.
- Это уникальные рисунки, - продолжает Влад. – Я еще никогда не видел подобных акварельных работ. Они зрелые, законченные; композиция кажется продуманной до последней детали, хотя я уверен: Ася и минуты над ней не думала. Она просто делает то, что ей дается свыше. Лилечка! – он смотрит на жену. – Давай не будем отдавать Асю в художественную школу! Ее там испортят и ничему не научат. Потому что ее нечему учить. Она ужЕ художник милостью Божьей. А рисовать портреты карандашом я сам ее научу.
Лиля охотно соглашается: у Влада абсолютный слух в искусстве, он знает, чтО говорит.
- Надо обязательно выставить Асины работы в Доме Культуры! – решительно и вдохновенно заявляет Маша.
Даня приводит Асю. Ее хвалят, целуют, поздравляют, а она удивлена, смущена и очень обрадована. Оказывается, она такой же одаренный художник, как Даня – одаренный музыкант и композитор! И ей даже незачем учиться в художественной школе. Но всё-таки она хочет туда, потому что увлеклась мини-скульптурами Саши.
- Я к дяде Игорю пойду, - заявляет она. – Хочу стать скульптором! Буду и скульптором, и художником. Это ведь можно?
Весь оставшийся день до ужина они с Машей Русаковой делают в саду паспарту для будущих рисунков и придумывают названия к каждой Асиной работе. Это занятие очень увлекает Асю, она горда и счастлива. Выставка ее рисунков будет красоваться в самом доме Культуры Чистого Дола! Еще сегодня утром она не могла и помыслить о подобном, но ведь слава часто приходит к творцу неожиданно: так сказала тетя Маша, и Ася ей верит.
Она ложится спать, чувствуя себя увенчанной лавровым венком. А Данька в это время размышляет, какая взрослая у Аси душа! В его музыке еще довольно много детского, он сам это чувствует. Ася же работает, как профессионал, хотя ей тоже всего-навсего восемь лет…
ХХХХ
На даче тишина. Сегодня дождь, и взрослые не взяли с собой детей – строить церковь. Даня с Асей очень активно участвуют в строительстве. Они сами попросились на Пересвет, и шестнадцатого августа Игорь отвез их туда вместе с Конькой, Любой (она уже тоже вернулась на дачу) и Сашей. Влад и Лиля приезжают из мэрии часам к трем – и работают до пяти-шести вместе со всеми, предварительно переодевшись в одежду, которой не жалко.
Даньке и Асе очень нравится помогать взрослым. Они подают им кирпичи, гвозди, подносят банки с клеем и растворами: словом, выполняют посильную для них работу и стараются, как могут.
Мерники уже вернулись в город. Илья поступил в семинарию «очником», но отпущен до начала сентября, и они с Конькой и Любой, как и прежде, работают вместе. Любу родители привезли на дачу Игоря и Маши пятнадцатого числа, как раз к ужину. И в эту ночь Конька снова не был один…
Выставка работ Аси уже украшает холл чистодольского ДК. Еще только двадцатое августа, но Маша ничего не любит откладывать в долгий ящик.
Данька с Асей подружились – быстро и очень крепко. Им кажется, что они уже давно знают друг друга. Они всё время вместе. Данька научил Асю управлять скутером, и теперь они по очереди ездят по бору; дальше бора им уезжать запрещено, как и купаться без взрослых. Но они любят забираться в моторную или весельную лодку и играть в морских путешественников, изобретая всевозможные приключения. Фантазия у обоих богатая – и в такие минуты работает в полную силу. А в саду и в доме очень здорово играть в прятки. Особенно в доме: уж там-то есть, где спрятаться! В саду веселее перестреливаться из пластмассового оружия Аси или по очереди качаться на качелях. К великому сожалению детей, Колючего Пса Тимку пришлось выпустить восемнадцатого числа: на этом ласково, но твердо настояла Лиля. Влад пообещал огорченной Асе котенка, когда они переедут в город, и Ася воспрянула духом. Она с таким жаром поблагодарила Влада, как будто тот уже исполнил, что обещал. Тогда Данька решил, что непременно уговорит папу завести щенка. Конечно, не породистого, породистые очень дорогие, но ведь умная, преданная, послушная дворняжка стоит любой породистой собаки! Особенно если она веселая и при этом не пустолайка.
Синоптики обещали чистодольцам очень теплый конец лета и почти такой же сентябрь. Это похоже на правду: до сих пор воздух по-июльски тепел, тепла вода, и дождь идет теплый, ласковый. В воздухе по-прежнему полно шмелей, стрекоз, бабочек. Пчелы продолжают деловито трудиться над цветами, а у пруда для поливки растений всегда можно встретить зеленых, в черных пятнышках лягушек или мудрых, неторопливых жаб, задумчиво глотающих зазевавшихся насекомых.
Сегодня дети приуныли было, что взрослые не взяли их с собой, но Маша после завтрака принялась читать им «Маленького принца» Экзюпери, и они позабыли о своей печали. Правда, книга оказалась не из веселых, и под конец оба слушателя Маши едва сдерживали слезы: таким прекрасным и грустным было завершение этого чудесного произведения.
Чтобы немного развеселить детей, Андрей Петрович принял у Маши эстафету и предложил Асе с Данькой петь под музыку. Они с радостью поддержали эту идею. Ладогин сел за фортепьяно и предложил им самим выбрать, чтО петь. Ася с Данькой, посовещавшись с минуту, сказали, что хотят спеть песни из любимого ими обоими фильма «Расмус-бродяга». Ладогин тоже видел этот фильм, поэтому сказал:
- Там песен много, и все приятные. Что будем исполнять?
Даньке и Асе хотелось исполнить всё, но они помнили не все слова. Целиком они могли исполнить только две песни: сначала про бродягу, потом про Марию.
Андрей Петрович понял их и заиграл вступление. Потом кивнул головой, и дети дружно и бойко запели:
У меня из дома тяга,
Не люблю покой.
Пусть зовут меня бродягой,
Что поделать, я такой!
Я такой-сякой,
Я бреду рекой,
Я дорогой плыву,
Вижу сны наяву…
Всё мое – не мое,
Всё твое – не твое,
Потому что я
Бродяга…
Спев по бродягу, они выдерживают паузу и, дождавшись начала аккомпанемента и кивка головы Ладогина, лирично начинают:
Простись со мной, Мария,
Остаться не вели.
О, дай мне уйти, Мария,
Не то я умру от любви.
Мне лучше быть в дороге,
Под небом голубым,
Мне лучше забыть, что был я когда-то
Навеки любим…
Простись со мной, Мария,
Вот Бог, а вот порог,
Чтоб я ледяные реки
Назад переплыть не мог… *
• Тексты песен взяты из фильма «Расмус-бродяга»
Андрей Петрович доволен. Дети, конечно, поют не «грудью», а «горлом», отчего не получается чистого звука, но зато у обоих великолепный слух и много чувства, их исполнение очень слаженно и точно.
После «Марии» звучит «Слышу голос из прекрасного далёка…», «Крылатые качели». «Кто тебя выдумал, звездная страна…», «На маленьком плоту…» и еще много, много песен, в том числе из старых детских фильмов, которые ребята полюбили больше современной «американщины», наводнившей телеэкраны. Миляшин-старший и Лиля позволяют Даньке и Асе смотреть из всего этого мусора только Диснеевские «Утиные истории» и про Чипа и Дейла. Фильмы ужасов им смотреть запрещают. Из триллеров Конька с Любой нашли достойным только «Сияние» по Кингу. Но никакие «ужастики» в их глазах не могут сравниться с шедеврами мирового кино. Что касается Даньки и Аси, то они убеждены: взрослые всегда правы, значит, нужно их слушать – и наматывать на ус, где в самом деле классика или просто хороший фильм, а где фальшивка.
Послушать пение детей приходят Маша и Арина Матвеевна. Отпуск Машиного дяди Василия Акимовича кончился, и он вернулся сторожить богатую дачу. Егорыч скучает без него и решает навестить его не неделе.
Ближе к вечеру возвращаются взрослые: веселые, оживленные и, конечно, голодные. Они развешивают в бане свою влажную от дождя рабочую одежду и затапливают очаг, чтобы всё высохло к утру. Затем все по очереди идут в ванную – ополоснуться.
За ужином Ася молчалива и задумчива. Все уже привыкли, что она бывает такой, и никто не обращает внимания на ее настроение. Данька с увлечением рассказывает, как они с Асей пели, а Андрей Петрович им аккомпанировал.
- Да, - улыбается Маша. – Концерт был замечательным!
После ужина Влад уходит в мастерскую Карпа. Ему необходимо немного поработать над своей статьей о памятнике Пушкину. Пока он работал на Пересвете, ему в голову пришло несколько ценных, важных мыслей, и теперь необходимо их записать, иначе он их «потеряет», а это будет катастрофой! Поэтому он сказал Лиле, что немного задержится в мастерской и она с пониманием кивнула ему. Он уже зачитывал ей отрывки из своей статьи. Она нашла их очень сильными и подумала: кроме Влада так никто не напишет! Пусть он не поэт, как он сам говорит, но то, что он очень талантливый прозаик и непревзойденный критик, - это бесспорно, и не только для Лили. Мэр Звягинцев такого же мнения о Владе, как и редактор местной газеты, поэтому критические отзывы Столешникова всегда печатаются без сокращений и без изменений; разве что здесь или там корректор поставит запятую, выделяя деепричастный оборот, который Влад по рассеянности оставил без знаков препинания.
… Ася осторожно прокрадывается наверх, вслед за Владом. Ей отлично известно, что когда он сидит в мастерской, ему нельзя мешать. Но ей просто необходимо поговорить с ним. Тревожная мысль не дает ей покоя вот уже несколько часов. Откуда она появилась, эта мысль. Ася не знает, но ей необходимо прогнать тревогу, и помочь ей в этом может сегодня только Влад. Она бесшумно приоткрывает дверь и, проскользнув в мастерскую, садится на лавочку, очень довольная тем, что не помешала своему другу и отчиму, и что он даже не заметил ее появления.
Но Влад не такой человек, чтобы не заметить подобного маневра, тем более, что мастерская ярко освещена. Он делает вид, что не заметил Асю только потому, чтобы не начинать беседу с ней раньше времени. Ему известно, что просто так Ася не посмела бы его отвлекать, когда он занят, значит, у него к нему по-настоящему серьезное дело.
Не торопясь, он записывает тезисы того, о чем хотел сказать в статье, затем, удостоверившись, что ни одна важная мысль теперь не будет им пропущена, оборачивается к Асе и говорит с дружеской улыбкой:
- Привет, Асёнок! Ну, иди ко мне!
Ася немного застигнута врасплох тем фактом, что ее, оказывается, заметили. Но она тут же подходит к Владу. Он сажает ее на колени и, обняв, целует в волосы, удивляясь и радуясь про себя, что Ася стала ему такой родной – всецело родной, точно собственная дочь или младшая сестренка.
Асе он тоже родной; она обожает его не меньше, чем дедушку. Обняв его за шею и уткнувшись носом в собственную руку, Ася немного виновато говорит:
- Влад, прости, что я тебе помешала. Но я совсем на капельку пришла. Мне только надо знать: когда у вас с мамой кто-нибудь родится, ты меня не разлюбишь?
Влад крепко прижимает ее к себе и твердо говорит:
- Нет! Вот уж `этого ты от меня не дождешься, обещаю тебе. Ты же мне родная. Аська, как я могу тебя разлюбить?
- Ты мне тоже родной, - Ася с чувством целует его в щеку. – Но даже и родных детей разлюбливают… а ты не будешь любить его больше, чем меня?
- Нет, никогда, - Влад тихонько покачивает ее на коленях. – Если у нас действительно кто-нибудь родится, мы будем вместе гулять. Мама даст тебе повозить коляску. Ты станешь старшей сестренкой, будешь играть с малышом, учить его, как себя вести. И вы полюбите друг друга. А чтобы я тебя разлюбил: никогда! Да, к тому же, может, у нас с мамой еще никто и не родится…
- Родится-родится! – убежденно откликается Ася. – Мама уже много лет хочет второго ребенка. И ты хочешь: значит, родится!
Соскользнув с колен Влада, она улыбается ему на прощание и исчезает из мастерской. Влад очень растроган. «Как можно разлюбить нашу Асю? – спрашивает он себя. – Такую золотую девочку? Придумала тоже! Да никогда в жизни!»
И с улыбкой он вновь приступает к работе над статьей.