30.
Огромная ущербная луна в окружении россыпи звезд повисла над ночной землей – и серебрит ночную воду. С моторки брошены сразу два якоря, с носа и с кормы, чтобы течение не мешало удить. Густые леса по обеим сторонам реки безмолвствуют. То и дело сонно плещется рыба, но в лодке ее уже очень много. Игорь поймал несколько ершей и четыре крупных щуки. Конька – две щуки, плотичку и форель; у Саши улов тоже неплохой. Уже первый час ночи; рыбаки собираются домой. Конька думает, что отец с братом и Егорычем, наверно, уже вернулись, и, безусловно, с добычей. В любом случае назавтра – тушеное рыбное филе в сметане, Маша обещала им это.
Коньке думается сразу о многом: о том, что Василий Акимович получил отпуск на всё лето и собирается в июле приехать к племяннице и Карпу, о том, что скоро выпускной бал, а потом они с Любой и Данькой уедут в Питер, где для них начнется совсем друга жизнь. Он думает о том, что они с Сашей научили делать кирпичную кладку – и теперь восстанавливают церковь наравне с опытными мастеровыми. Значительная часть церкви уже готова.
Еще ему вспоминается скульптура Карпа и то, что он, Конька, еще полмесяца сможет наслаждаться блаженной жизнью на даче у реки.
Порой в его голове мелькает и образ Владимира Геннадьевича Столешникова, который приехал к ним погостить. Он быстро перезнакомился со всеми, удивительно похожий на Олега Даля, после чего исчез в соей комнате, и с тех пор его никто не видел – даже за ужином. Все ужинали на веранде, а он – на кухне. Конька запомнил его машину: серебристо-белый пежо.
А Карп размышляет о Владе Столешникове. Тот приехал, одетый достаточно легко, сам перенес в свою комнату ноутбук и колонками и большую дорожную сумку, установил нотбук на столе, вышел на балкон, огляделся, потом сел в кресло и заявил Карпу, что комната отличная, как раз по нему, Владу. Затем он поздоровался со всеми обитателями дачи, после чего скрылся в своей комнате до ужина. Карп позвал его на рыбалку, но Влад заявил, что ловит рыбу, да еще ночью, на середине глубокой реки, которая в полкилометра шириной, - не его излюбленное занятие, и что он лучше пораньше ляжет сегодня спать. Карп не знает, что Влад до полуночи пробыл наедине со скульптурой, а до этого очень деликатно выпросил у Маши фотографию Игоря – точно так же, как весной Саша Прохоров. Он выбрал один из лучших снимков и пообещал в скором времени вернуть. И очень серьезно попросил Машу молчать о том, что ОН взял фотографию. Маша удивилась, но дала честное слово ничего не говорить мужу.
ХХХХ
Всё воскресенье Влад Столешников наслаждается отдыхом, но так, что этого почти никто не видит. После завтрака на кухне, он берет у Егорыча запасной гамак и одеяло, подвешивает гамак в самой глухой части сада и, устроив себе ложе, укладывается на него, сбросив резиновые сланцы, босой, в белой футболке и таких же длинных, как у Карпа, до колен, светло-серых шортах. Здесь он сладко дремлет, но не спит: просто «релаксирует», и здесь его случайно обнаруживает Игорь. Он хочет уйти, но Влад искусно удерживает его, задавая то один, то другой вопрос. В конце концов Карп вспоминает, что Влад закончил литературный институт, что он поэт, и просит его прочесть хотя бы одно из своих стихотворений. Влад морщится:
- И не проси. ТЕБЕ – и читать такую дрянь… извини, не могу и не хочу.
После этого он вновь становится молчаливым, и Карп уходит, посмеиваясь про себя.
После обеда Столешников, опять же, как-то незаметно, берет в гараже свободный велосипед и уезжает в сосновый бор. Он ездит по нему часа два, после чего возвращается, вспотевший, как взмыленная лошадь, принимает ванну, переодевается во всё чистое и уходит купаться, на это раз захватив с собой полотенце и трусы. Когда он, уже выкупавшийся и одетый, собирается идти обратно на дачу, то встречается с Конькой и Любой. Они приглашают его прокатиться с ними на моторной лодке, и он соглашается. Они отправляются в путь, вверх по реке. Влад очень внимательно наблюдает за тем, как Конька управляет моторкой. Но он неразговорчив, и на вопросы отвечает столь загадочно, что не сразу понимаешь, шутит он или говорит всерьез. Но Коньку с Любой забавляет и развлекает именно такая беседа. Они отвечают в тон их пассажиру. Таким образом, все очень довольны, и прогулка походит «на отлично».
После катания в моторке, заведующий культурой запирается у себя до самого ужина. Ужинает он, опять же, один, на кухне. Затем идет в мастерскую к Карпу и помогает ему уложить завернутую в ткань скульптуру в ящик, сколоченный Егорычем. Изнутри ящик выложен опилками и ватой. Со всеми предосторожностями они выносят ящик из дома. Ценный груз укладывают в багажник внедорожника таким образом, чтобы он лежал неподвижно, когда его повезут.
После этого хозяин и гость расстаются, но Егорыч замечает, что в комнате Столешникова до полуночи горит свет. «Наверно, за компьютером сидит», - делает вывод Егорыч.
… На следующее утро, в девять часов две машины, пежо и джип выезжают с дачи и движутся в сторону города, прибыв в город, направляются к мэрии и паркуются у ее крыльца. Влад звонит кому-то по телефону. Тут же появляются двое рабочих и заносят ящик со скульптурой в кабинет заведующего культурой и искусством города. Мэр уже на своем рабочем месте. Столешников звонит ему:
- Доброе утро, Василий Иванович! Хочу вас обрадовать: Игорь Александрович Карпенко создал из глины модель памятника Пушкину. Да, уже, - он с улыбкой поглядывает на Игоря. – Да, так быстро. И, между прочим, гениально: это мое личное мнение и всё же при этом аксиома. Сейчас мы приготовим модель к просмотру. Через десять минут? Конечно, всё будет готово.
Он вешает трубку и вызывает слесаря. Тот мгновенно вскрывает ящик и уносит его, пустой, с собой. Пока уборщица подметает опилки, Карп и Столешников устанавливают скульптуру на рабочем столе Влада.
Спустя несколько мину появляется Василий Иванович. Звягинцев – такой же, каким его в мае видел Карп, только без пиджака, в голубой рубашке с короткими рукавами, но при галстуке. На ногах у него светло-коричневые летние туфли со множеством дырочек. Его лицо сияет. Он здоровается за руку С Владом и Карпом – и восторженно говорит:
- Ну, вы метеор, Игорь Александрович! Двух месяцев не прошло после нашей беседы, а уже готово. Рад, очень рад Вас видеть!
Он подходит к скульптуре и долго, молча, внимательно разглядывает ее. В кабинете стоит тишина. Карп и Столешников стоят рядом, плечом к плечу и наблюдают за мэром, как старшеклассники за учителем. А тот весь поглощен созерцанием маленькой статуи. Он несколько раз обходит стол, сосредоточенно глядя на модель памятника с разных сторон, потом встает перед «фасадом» изваяния, пристально всматриваясь в каждую деталь. Игорь с Владимиром слышат, как он шепчет:
- «Где нынче крест да сень ветвей над бедной нянею моей…»
Он оборачивается к Карпу. Его глаза блестят от слез и в то же время сияют торжеством и преклонением перед Игорем и тем, что он создал.
- Шедевр! – негромко, но с какой-то, почти страстной силой объявляет он, смаргивая слезы. – Блестящая работа, лучше не сделаешь! Ведь как живой вышел: только что вернулся откуда-то – и сразу за стихи… ведь так, наверно, частенько бывало. До чего же глубокое произведение получилось! Ну, теперь мы московских гостей можем смело встречать…
Он вновь погружается в размышление. Его глаза ничего не видят, но Игорь с Владом слышат, как он шепчет:
- Вокруг памятника чугунную оградку поставим, а между памятником и оградкой посадим шиповник, красный и белый… красиво будет! А надпись золотом: «А.С.Пушкин». Дальше годы жизни. И ниже – имя скульптора, более мелко и не золотом… но имя – обязательно. Роз, конечно, в ноябре не будет, но сами-то кусты… надо будет с нашими озеленителями связаться…
Наконец он перестает размышлять, возвращается в реальную жизнь, и его лицо озаряется вдохновенной, ликующей улыбкой.
- Игорь Александрович! – он крепко обнимает Игоря, снова пожимает ему руку и трясет за плечи, не зная как выразить свой самый искренний восторг. – Поздравляю! Да, поздравляю и сердечно благодарю. Я ведь знал: лучше вас никто не сделает! Это просто дар Божий для Чистого Дола; такому памятнику место в столичных городах, да! Ну, порадовали! Да не то слово: это же божественно; чудо, очарование! Модель чугунная?
- Нет, глиняная, Василий Иванович.
- Неужели? – мэр искренне удивлен. – А кажется чугунной! Ну, вы мастер, Игорь Александрович! А в чугуне он будет такой же? – беспокоится он.
- Нет, она, конечно, будет больше; все предметы крупнее, чем в натуральную величину…
- Ах, я не об этом, - мэр смеется. - Это-то я понимаю, еще пока не болен старческим маразмом. Я о том, будет ли памятник точной копией этой модели, разумеется, в увеличенном виде?
- Конечно, памятник будет абсолютно таким же!
- Ну, слава Богу, - мэр облегченно крестится.
- Владимир Геннадьевич очень помог мне… - начинает Игорь.
- Он затем и служит, чтобы помогать гениям, - улыбается Василий Иванович. – Кстати, Игорь Александрович, вы один работали или с Сашей Прохоровым?
- Над таким памятником можно работать только одному, - отвечает Игорь. – Хотя Саша мне позировал – для складок на одежде. А насчет работы над скульптурами такого масштаба у него еще маловато опыта и знаний.
- Понятно, - мэр улыбается. – Значит, Амадей скульптуры – всё-таки вы. С вашего позволения, Игорь Александрович, я забираю эту вещь к себе. Отливать памятник начнем в сентябре. Мерникам сейчас не до нас, в отпуск собираются, а у них в «Царском тереме» лучший литейных цех в городе… Да и куда нам спешить? Отдохните спокойно до осени; вы заслужили, еще как! И мы с Владимиром Геннадьевичем отдохнем. Кстати, Владимир Геннадьевич, я жду от вас достойной статьи о памятнике. Она должна быть готова к его открытию. Лучше вас о таком шедевре никто не напишет.
- Будет статья, - охотно обещает Столешников: он тысячу лет не писал о шедеврах – и рад, наконец, этим заняться.
Со всеми предосторожностями модель будущего памятника переносится рабочими в большой несгораемый сейф мэра, и он своими руками, очень заботливо обкладывает стены сейфа мягкими подушечками, оставшимися от списанных диванов. Карп и Влад помогают ему.
- Нет, это необходимо отметить! – не может успокоиться Василий Иванович. – Игорь Александрович, Владимир Геннадьевич! Приглашаю вас обоих сегодня в ресторан «Чистый Дол», в три часа дня.
- Спасибо, Василий Иванович, - Карп несколько растерян. - Но как же мы потом за руль сядем?
- Не беспокойтесь, мой шофер доставит вас обоих на вашем джипе, куда пожелаете; на дачу, я полагаю. А утром вы, Игорь Александрович, завезете в мэрию Владимира Геннадьевича, если это вас не затруднит. И шофера моего захватИте, пусть он у вас переночует.
- Конечно, меня это не затруднит, - отвечает Игорь. - Но вы сами как же?
- Очень просто. Веня (это шофера так зовут) довезет меня вместе с вами до моего дома, а потом повезет вас дальше. Так что, дорогой Игорь Александрович, жду вас сегодня в три часа дня у крыльца мэрии.
- Благодарю, - отвечает Игорь, улыбаясь.
Он прощается с мэром и Столешниковым и едет на Пересвет, где гости его дачи уже приступили к работе над восстановлением храма.
ХХХХ
«Чистый Дол» - старый, почтенный и дорогой ресторан. Он двухэтажный. На первом этаже – большое кафе, на втором – сам ресторан, с круглыми столами, белоснежными скатертями и тоненькими лампами цилиндрической формы. Увенчанные металлическими золотистыми лилиями, они стоят посреди каждого стола. Под потолком медленно вращается огромный шар, мерцающий разноцветными огоньками. Прежде ресторан был государственный, теперь он принадлежит некому АстАну Джумбаеву, который, впрочем, очень почитает мэра.
Ресторан находится неподалеку от мэрии, поэтому в три часа дня Карп быстро довозит Василия Ивановича и Столешникова до выбранного мэром здания. Вместе с ними в джипе едет и шофер Веня. Его полное имя Венедикт Федорович Крючков; он деловитый, молчаливый и уже немолодой.
В это время суток верхний зал почти пуст; только в другом его конце какая-то компания что-то справляет. Никто не обращает внимания на новых посетителей, но официантам, конечно, известно, что их посетил сам мэр. Звягинцев, Карп и Влад скромно садятся за столик в углу у окна с приспущенными шторами; шофер устраивается за соседним столиком. Видимо, угощение обговорено заранее, потому что меню им не дают, и никто не интересуется, чтО они будут заказывать. Звягинцев достает из своего коричневого портфеля договор о продаже памятника мэрии частным скульптором N и прочие бумаги, подтверждающие действительность договора. Только сейчас, заполняя документы, в двух экземплярах каждый. Игорь узнаёт, что он, Игорь Александрович Карпенко, продает мэрии Чистого Дола памятник Пушкину за один миллион сто двадцать тысяч рублей.
- Это та сумма, за которую мы можем позволить себе купить ваш памятник, - Звягинцев улыбается Игорю. – Думаю, аванс я могу вам выплатить уже сейчас. Вот сто двадцать тысяч; распишитесь, что получили их. А миллион получите в ноябре, сразу после установления памятника.
Игорь от всей души благодарит мэра; он больше доволен, чем удивлен. Ему известно, что в среднем статуя частного скульптора стоит приблизительно миллион, и всё же он не ожидал сегодня получения аванса. Конечно, они не бедствуют на даче, но деньги всегда нужны и всегда к месту.
Звягинцев прячет один экземпляр деловых бумаг в свой портфель, а Игорь, аккуратно свернув файлик со своими экземплярами, кадет их и бумажник с полученным авансом в свою барсетку.
Сразу же после этого, словно за ними кто-то наблюдал, официант приносит шампанское, графин с водкой, хлеб, а также салаты и устрицы, политые лимонным соком. Он откупоривает шампанское и разливает его по бокалам. Когда официант уходит, все трое пьют за модель памятника и за здоровье Игоря. Потом пьют за Пушкина, затем, конечно, за мэра – и приступают к устрицам и салатам. Игорь впервые в жизни ест устрицы и находит их очень недурными.
Шофер за соседним столиком тоже пьет безалкогольное пиво и с аппетитом ест какое-то заманчивое блюдо.
- На открытии памятника будет присутствовать губернатор, - значительно говорит Звягинцев. – Да-с, Виталий Миронович Луганов. Ведь директива относительно памятника пришла изначально именно ему; так что он непременно будет. А с ним и телевидение – обязательно. Потом – банкет в мэрии. Эх, отличная водка! Заметьте: после нее никакого похмелья; конечно, если не перебирать…
После салатов подают отбивные котлеты с овощами, приносят горчицу, перец, соус; каждый берет, что ему нравится.
- Хорошо, что памятник на постаменте, - одобрительно замечает Звягинцев. – А то, знаете, мода пошла без постаментов обходиться. Скульптура – это ведь искусство, а не батут какой-нибудь. То Пушкина на скамейку посадят, то Петра Первого на трон, как Шемякин сделал. Не спорю, оригинально и по-своему даже красиво, но народ-то у нас какой! Ведь непременно то на колени памятнику заберутся, то на плечи, то еще что-нибудь сотворят, или краской какую-нибудь похабщину напишут… нет, нужен постамент, обязательно! Или высокая ограда. Как вы полагаете, Игорь Александрович?
- Согласен с вами, Василий Иванович, - решительно отзывается Карп. – Скульптура неприкосновенна. Ведь в ней живет душа художника, автора. И грех относиться к этому пренебрежительно. К слову сказать, мне не нравится Петр Первый Шемякина. Пусть это правдивая скульптура, и Петр действительно был таким в жизни. Но разве задача творца показать только земной облик человека? А где же дух, где внутренний мир, где царственность помазанника Божия? Шемякин не имел права отбирать всё это у монарха России! Конечно, его работа уникальна, мастерски безупречна и необычна. Но она не вызывает в зрителе любви, не вызывает преклонения; в нем отсутствует сокровенная суть – великодержавность. Сидит какой-то уродливый обыватель во дворе Петропавловки… А вот на Сенатской площади – действительно царь Петр, медный всадник, самодержец Российский, отец и защитник своего народа. И вот этот памятник действительно любишь, потому что при всей своей академичности он более правдив, чем реалистический памятник Шемякина. Да, Петр был жёстким, а порой и жестоким, но он же бывал великодушным и глубоко справедливым. Это был истинный отец России, и русский народ был для Петра возлюбленным ребенком, а не пасынком. Царь не может время от времени не быть суровым, и ему трудно всё время быть выше своего века. К тому же, управлять страной – великой, православной – сложно! И только Петр с Екатериной Второй вполне сумели это…
Он умолкает. Звягинцев горячо пожимает ему руку, вдохновленный его словами, а Влад шепчет:
- Ну и здоров же ты мудрые речи толкать!
Он улыбается, но глаза его не смеются, и Карп чувствует: Влад всецело согласен с ним.
… Когда они, попрощавшись со Звягинцевым, возвращаются на дачу (Венедикт Крючков ведет машину), Влад спрашивает:
- Игорь, ты кто по гороскопу?
- Телец, - отвечает Карп. – Телец-Бык. А ты?
- Угадай, - коварно говорит Столешников.
- Скорпион, - спокойно и уверенно отвечает Игорь. – И Крыса.
Влад изумлен:
- Как ты догадался?
- А у меня много чего в Скорпионе, - смеясь, отвечает Игорь. – В Скорпионе и Водолее много планет. Не помню уже, чего где, хотя мне говорили. Вот я и чувствую эти знаки.
- У меня тоже много чего в Водолее, - голос Влада задумчив. – Но Лилит в Весах. Говорят, это неважное сочетание…
- А у меня Лилит в Овне, - признается Игорь.
- Круто, - Влад качает головой. - Но я вижу, ты не живешь по черной луне: совсем.
- Жизнь выучила, вот и не живу, - говорит Карп. – А в детстве и в юности жил, еще как… впрочем, я верю в Бога, а до остального мне дела нет.
- Мне, в сущности, тоже, - голос Влада задумчив. – Но знаешь… если бы мне и хотелось по-настоящему дружить с кем-нибудь, то это с тобой.
- Дружи, - соглашается Карп. – Я буду рад.
- Я завтра тоже поеду на Пересвет, - голос у Влада решительный. – Буду помогать церковь строить. Сразу с работы – на озеро.
- Вот и отлично, - Игорь доволен. – Будем вместе работать.
Дома Карп рассказывает своим гостям об отзыве мэра относительно его модели и о ресторане. О будущем миллионе и полученном авансе он говорит только Маше. Она очень радуется – и не столько деньгам, сколько растущей славе своего мужа, которую тот более, чем заслужил.
Из ста двадцати тысяч, полученных им сегодня, Игорь дарит Саше двадцать «штук» и говорит:
- Возьми себе две тысячи за то, что мне позировал, а остальное отдай завтра отцу.
Саша с сияющей улыбкой крепко пожимает руку Карпу:
- Спасибо, Игорь!
В его голосе вся сила любви, уважения и благодарности. Карп хочет отвести шоферу комнату для ночлега, но тот уверяет его, что отлично выспится на раскладушке в гараже: ведь ночи очень теплые. Игорь просит Егорыча позаботиться о госте, а сам уходит в дом.
В этот вечер Столешников засыпает раньше обычного. Впечатления дня и спиртное уложили его в постель в девятом часу вечера.