Будущее несовершеннолетних преступников сомнительно.
Из них еще могут вырасти порядочные люди.
Станислав Ежи Лец
«Встать! Суд идёт!» Эти слова заставляют сердца всех, кто находится в судебном зале, биться чаще и тревожнее. Однако сердце не просто бьётся, а тяжело сжимается, когда на скамье подсудимых оказывается ребёнок.
Каждый год в России выявляется порядка трёхсот тысяч преступлений, совершённых подростками. Наркомания, токсикомания, алкоголизм, воровство, грабёж, проституция – всё это распространённые явления в молодёжной среде. И подростки на скамье подсудимых – зрелище, к сожалению, привычное. Более того. Достаточно большое количество преступлений подростки совершают после выхода из колоний. И необходимы усилия всех заинтересованных специалистов – педагогов, психологов, сотрудников правоохранительных органов, – чтобы изменить ситуацию к лучшему.
Как в действительности оправдать истинное предназначение колоний для несовершеннолетних, вспомнив о том, что эти учреждения в первую очередь воспитательные? Как помочь оступившимся мальчикам и девочкам найти своё место в жизни и навсегда расстаться с криминалом? Как сделать так, чтобы их преступное прошлое не стало позорным клеймом на всю жизнь? Именно эти вопросы должны, на мой взгляд, встать во главе концепции реформирования пенитенциарной системы для несовершеннолетних правонарушителей.
К огромному сожалению, в нашем государстве на протяжении многих десятилетий использовался карательный, а не исправительный подход к наказанию малолетних преступников. Необходимы иные методы, если мы хотим, чтобы воспитанники покидали стены колонии совсем другими людьми. Я имею в виду подход индивидуальный, личностно ориентированный, который реализуется путём глубокого проникновения во внутренний мир подростка. Нужно попытаться понять, чем живёт воспитанник, чем дышит, что толкнуло его на путь преступления. Ответы на эти вопросы помогут правильно выстроить воспитательную линию в отношении каждого подростка.
К сожалению, многие сотрудники колонии видят в своих подопечных только преступников. Да, эти дети обладают не лучшими человеческими качествами. Они агрессивны, циничны, упрямы, с искажённой системой ценностей. Многим из них поставлен диагноз «педагогическая запущенность». Однако что скрывается за этими казёнными строчками? По большому счёту – человеческая трагедия. Это означает, что ребёнок рос сам по себе, был никому не нужен и неинтересен, не было рядом заботливых взрослых, которые привили бы ему элементарные понятия о добре и зле, плохом и хорошем. Эти дети, как правило, недолюбленные, необласканные, одинокие, раненные чёрствостью и равнодушием окружающих людей. Их жизнь полна недетскими тревогами и заботами.
«Детских проблем не бывает. Бывают ошибки взрослых», – справедливо заметил П. Астахов. Через призму именного такого восприятия и следует смотреть на воспитанников колонии. А самое главное – нужно помнить, что в самом трудном, казалось бы, неисправимом подростке обязательно есть что-либо хорошее: черта характера, склонность, увлечение. Это тот лучик света, который умный, грамотный наставник должен заметить и ухватиться за него, как за спасательный круг. И вся система педагогического воздействия, направленная на исправление подростка и его ресоциализацию, должна сосредоточиться вокруг этой хорошей черты. Её необходимо культивировать, развивать, и тогда вслед за ней возникнут новые «лучики» в душе ребёнка.
Герой известного доброго фильма «Усатый нянь», бывший трудный подросток Кеша, говорит своим приятелям, праздношатающимся хулиганам, такую фразу: «Дети – они перспективные. Главное – их почувствовать. Вот вы, ребята, тоже не без способностей. Просто вас… не почувствовали». И в этой реплике отражена, собственно, основная педагогическая задача: «почувствовать» ребёнка, то есть помочь ему открыть в себе какие-либо таланты, найти увлечения по душе, поверить в себя и свои возможности, найти своё место в жизни. Только в этом случае можно надеяться на то, что подросток уже не вернётся на путь криминала. Перед ним откроются совсем иные пути.
Я думаю, нужно кардинально расширить штат сотрудников колонии и добавить в него ряд педагогов дополнительного образования (преподавателей изо, радиотехники, моделирования), а также тренеров различных видов спорта. Полагаю, не стоит объяснять, какую неоценимую пользу принесут подобные кружки и какую помощь окажут в деле воспитания и исправления подростков.
Однако, как показывает практика, учебно-воспитательный процесс в колонии организован без учёта индивидуального подхода к каждому воспитаннику.
Сотрудники видят перед собой безликую массу подростков под названием «коллектив» и не понимают, что этот коллектив состоит из конкретных личностей, каждая из которых имеет право на развитие и уважение. Воспитание через коллектив и подавление личности силой коллектива – далеко не одно и то же. Первое – приветствуется, а второго просто не должно быть. Вот и приходится с сожалением констатировать, что многим воспитателям не хватает элементарных знаний в области подростковой психологии. А ведь одно неверное действие равнодушного или неграмотного сотрудника может перечеркнуть титанические усилия педагогов и психологов и свести на нет все достигнутые ими успехи. Таким образом, необходимо развивать единую государственную систему подготовки педагогических кадров для работы в пенитенциарных учреждениях.
Нужно предъявлять более строгие требования и к личности сотрудников колонии. Это должны быть образованные, порядочные, а самое главное – неравнодушные к судьбе трудных подростков люди. Возможно, стоит в педуниверситетах ввести специальность «сотрудник пенитенциарного учреждения», чтобы обучать будущих воспитателей колоний тонкостям практической работы с несовершеннолетними правонарушителями. Уверена, что затраты государства на финансирование реформы пенитенциарной системы для несовершеннолетних правонарушителей окупятся сполна. Чем больше подростков поймут пагубность криминального пути, тем меньшее количество взрослых, матёрых преступников получит общество в будущем.