Ахмед Реванши заметно нервничал, часто останавливал свой «Джип» у очередного явно замедлившего ход рефрижератора и пытался лично сам разобраться, почему саботируется график движения и разрывается на части огромная колонна, растянувшаяся не менее чем на два километра. Он кричал, топал ногами, от души награждал отдельных водителей звонкой и увесистой пощёчиной, но всё было бесполезным.
Разноцветные рефрижераторы останавливались всё чаще и чаще, а раздражение, охватившее Реванши, как неведомый вирус, передавалось от машины к машине, от водителей к боевикам, которые следовали в колонне на нескольких легковых машинах и в кабинах отдельных рефрижераторов, да и самим мощным и основательно груженым автомобилям, моторы которых чихали, ревели, вибрировали, но откровенно не хотели выходить на прежний нормальный режим работы. Из всей колонны относительно исправно и динамично двигались по шоссе в сторону границы только четыре-пять рефрижераторов, включая красный, с главным грузом, ради которого и была затеяна вся эта опасная игра. Пройдя очередной затяжной поворот, и в который раз обогнав вновь растянувшуюся колонну, Реванши потребовал её остановить и детально разобраться, в чём причина частых остановок и поломок тщательно проверенных при выезде из N-ска автомашин. Сам он поднялся в кабину ярко красного рефрижератора, внимательно осмотрел панель управления холодильными установками, с нескрываемым удовлетворением отметил, что температура постоянна, загадочно улыбнулся водителю и вернулся к своему «Джипу». Покопавшись в багажнике, достав небольшую походную палатку, спальный мешок, Реванши распорядился разместить их метрах в десяти у дороги, на небольшом пригорке с белоствольными берёзами…
– Тенгиз, я буду спать, – жёстко сказал Реванши своему новому помощнику, – а ты разбирайся. Разбудишь лично, ровно через два часа, тогда и решим, что будем делать дальше. И охранение не забудь выставить….
– Михаил Викторович, – командир группы разведки был предельно лаконичен, – колонна рефрижераторов внезапно остановилась за ближайшим к нам поворотом. Дальше ехать опасно.
– Стоп, – скомандовал Ковальчук, а сам достал планшетку с подробной картой местности и стал её изучать. Время шло, а капитан Кислицын молчал. – Разведка, Вы что там, уснули, – раздражённо рявкнул в закрытый канал связи Ковальчук.
– Да нет, товарищ полковник, мы не спим, – ответил Кислицын, а вот отдельные бандюки точно отдыхают, даже палатку поставили.
– Ну что ж, – устало заметил Ковальчук, возвращая карту местности в планшетку, – отдохнём немного и мы. А Вы там смотрите в оба глаза.
– Не подведём, Михаил Викторович, – раздалось в динамике, – мы же хорошие, работу свою знаем…
– Разрешите, – полковник Вершинин нерешительно приоткрыл дверь в кабинет Директора службы анализа стратегической информации, но убедившись, что в кабинете никого кроме первого руководителя нет, ещё раз, но уже более настойчиво и требовательно спросил разрешения войти, и закрыл за собой дверь.
– А, это Вы, – Директор снял очки, отложил в сторону папку с документами, и пригласил Вершинина к столу, коротко добавив, – с чем пожаловали на этот раз.
– Вчера вечером, товарищ Директор, – начал доклад Вершинин, – интересующая нас колонна рефрижераторов в составе двадцати шести машин вышла из N-ска и двинулась в сторону нашей границы. В пункте пропуска колонна ожидается завтра к вечеру, если конечно туда дойдёт.
– Короче, полковник, – вдруг неожиданно резко парировал его доклад Директор, – и яснее.
Но невозмутимый Вершинин только поглубже набрал воздуха в свои лёгкие и чётко ответил:
– Нашему сотруднику, командированному в N-ск, удалось добавить в солярку, которой заправили основную часть рефрижераторов, необходимую присыпку, разрушающую всю топливную систему. Явных признаков вмешательства выявить практически невозможно, но (Вершинин сделал секундную паузу, взглянул на свои часы) максимум через двадцать четыре часа все указанные рефрижераторы напрочь потеряют способность к движению.
– А что с ампулами, – перебил доклад Директор, – что с ними?
– Они в исправном рефрижераторе, – продолжил доклад по прежнему невозмутимый Вершинин, – температура в котором приведёт нашу головную боль не позднее сегодняшнего вечера в обычное, но предельно мощное взрывчатое вещество. Однако приборы на панели управления будут показывать то, что от них требуется – необходимую постоянную температуру.
– И что будет дальше с этой нашей, то есть Вашей головной болью, – несколько язвительно переспросил Вершинина генерал.
– Считаю, что в сложившейся ситуации, товарищ Директор, – чеканя каждое слово, продолжал Вершинин, – Рехван-Заде с основным грузом пойдёт на прорыв границы самостоятельно. Сделать это он может только в двух местах, где нами уже сосредоточены необходимые силы. Главное, чтобы «партнёры» не подвели, раньше времени в перестрелку с бандитами не вступили.
– А вот для того, чтобы покончить раз и навсегда с этим твоим «геммороем», полковник, бери мой самолёт и немедленно к «партнёрам», – генерал слегка привстал, довольный своей репликой, но увидев поджатые обиженные губы Вершинина, дружелюбно добавил, – с нашим «геммороем», полковник, с нашим, я от своих обязательств не отказываюсь и очень тебя прошу, заканчивай ты эти нетрадиционные сравнения. Генералом скоро будешь, а всё туда же….
– Есть заканчивать, – облегчённо и радостно закончил доклад Вершинин.
– Ладно, полковник, иди, и не забывай, что из их центра идёт утечка, – на этот раз Директор встал в полный рост, хотел пожать Вершинину на прощание руку, но бойкий полковник с достоинством доложил:
– Канала утечки больше нет. Генерал Раков, более известный нам как Аслан Байраков, вчера вечером застрелился в своём рабочем кабинете из наградного оружия.
– Немного ли для твоего вчера, полковник, – озадаченно переспросил Директор и вернулся в кресло.
– Не знаю, Владимир Николаевич, – вдруг неожиданно устало ответил Вершинин, но здесь же, приободрившись, спросил разрешения убыть согласно полученных указаний.
Директор одобрительно кивнул угловатой головой, а вслух громко добавил:
– И продолжай держать меня в курсе дела. Докладывай каждые два часа. Своих помощников и секретаря я предупрежу…
А в этот же самый момент не менее увлекательный и драматичный разговор проходил далеко-далеко на юге, где в другом служебном кабинете совершенно иного ведомства иной страны другой профессионал своего дела докладывал своему непосредственному начальнику о результатах проведённого досмотра и процессуального обыска на судне-рефрижераторе со странным названием «Хата – мара – 7».
Изъятых документов, помимо вахтенного журнала, копий инвойсов и судовой роли, было конечно совсем немного – всего небольшая, но увесистая папка. Но и этого было достаточно для серьёзного дипломатического скандала.
«Молодцы, Виктор Владимирович», – в очередной раз повторил генерал и с удовлетворением перевернул очередной листок, находившийся в папке.
Потом Костянов встал, торжественно пожал руку всем присутствующим в его кабинете членам оперативно-следственной группы и дал им целые сутки отдыха. Офицеры радостно и шумно покинули кабинет, а генерал, вернувшись к своему рабочему столу, вновь открыл папку и достал из неё старую пожелтевшую фотографию. Костянов долго всматривался в неё, стараясь понять, что же всё-таки побудило молодого офицера пойти на такое гнусное преступление, как предательство, но ответа не было. «Ну что ж, – задумчиво подытожил Костянов, возвращая фотографию на место, в папку, – теперь можно с абсолютной уверенностью сказать, что поезд прибывает на конечную станцию с лаконичным названием «Приехали…».