Сестры мои, прошу вас и умоляю именем Господа нашего Иисуса Христа, не смотрите на меня как на святую, ибо я грешница, и грешница куда большая, чем вы. Лишь по милосердию Божиему занимаю я нынче пост настоятельницы этого монастыря. Многие из вас, должно быть, считают меня непорочною и праведною, глядят на меня, словно я не женщина, а ангел во плоти. Посему собрала я вас сегодня и обращаюсь к вам, дабы вы поняли, что это не так. Вам вверяю рассказ свой, опыт моих ошибок и грехов, все раны моей жизни, чтобы вы выслушали и поняли, кто я, откуда родом и что со мной приключилось. А также думала я вас, дорогие сестры, своей историей предостеречь и уберечь от множества грехов, которые могут вам попадаться на пути, ибо многие из вас еще очень молоды и красивы, а юную кровь с трудом удерживают от закипания даже стены монастыря.
Так вот, выросла и воспитывалась я в Венлине Белом. В ту пору это было небольшое древнее село. Царили там добродетельные и святые нравы. Но родом я не оттуда, и матерью моей была язычница, причем, судя по всему, амазонка, во всяком случае, воительница и жрица богини войны. Ее нашли недалеко от нашего села. Это была женщина лет двадцати пяти, смуглая и темноглазая, смертельно раненная. Добродетельные жители Венлина принесли ее к нашему лекарю, дабы чем-то помочь, и там заметили, что чужестранка беременна и вот-вот родит. С нее сняли кольчугу и запачканную кровью одежду, промыли и перевязали раны и обещали, что помогут ей при родах. Чужестранка немного знала наш язык и была нам благодарна. Она назвалась Тисой из кочевого племени сторков, где женщины воюют наравне с мужчинами. В положенный срок родила она девочку - это была я. Мать взяла меня на руки и сказала:
- Пусть мою дочь зовут Риарана, что на нашем языке означает "посвященная богине войны". И пусть она, когда вырастет, отомстит за меня моим врагам. Прошу вас, позаботьтесь о моей дочери, если я умру, и пусть она будет справедливой и верно служит богам.
Тут одна из девушек, которая помогала моей матери при родах, ответила:
- В Венлине Белом не поклоняются ложным богам и не служат им, женщины у нас не воюют и никто ни за кого никогда не мстит. В Венлине поклоняются Единому и Истинному Богу, Который есть наш Господь и Спаситель. Мы обещаем вырастить твою дочь и позаботиться о ней, но она будет христианкой и попадет на Небо.
- Значит, вы хотите разлучить меня после смерти с моей дочерью навеки?! - прорычала моя мать. - И ваш Бог поощряет слабость и несправедливость, трусость и предательство?!
- Успокойся, - возразила ей все та же девушка, которую звали Корнелла и которая была ученицей лекаря. - Мы не хотим разлучать тебя с дочерью и поэтому можем тебя крестить прямо сейчас, если хочешь. Священник живет недалеко. И наш Бог не поощряет трусость и несправедливость, но напротив - поощряет милосердие, правду и любовь.
Моя мать отдала меня Корнелле и откинулась на подушки, ибо была слишком слаба.
- Боги да рассудят нас, - ответила она. - Но да видят и слышат они меня сейчас - я никогда не предам их ради какого бы то ни было иного бога, который к тому же не терпит никаких богов, кроме себя, а дочери мстить за мать запрещает. Но знайте же, что к вашему богу после смерти своей моя дочь все равно не придет, потому что отец ее - не из этого мира.
- Кто же он?..
- Он не божество, но является одним из древнейших существ по меркам всех миров. Много у него имен, и никто не знает, кто он и откуда. Знаю лишь, что он не знает, что такое "добро" и "зло", зато знает, что есть "боль" и "наслаждение". Он столь же жизнерадостен, сколь безжалостен. Он живет в замке с гаргулиями на берегу моря, и может свободно летать по всем мирам. У нас его называют просто "Охотник" или еще - "Древний Зверь".
- Демон, - прошептала сквозь зубы Корнелла. - Отец бедной девочки - демон.
- Моя дочь Риарана будет язычницей, - убежденно проговорила моя мать.
С этими словами она закрыла глаза и вскоре умерла.
Корнелла стала моей приемной матерью. Меня воспитывали как христианку, но пока мне не исполнилось четырнадцать, меня называли языческим именем "Риарана", данным мне матерью, и все это время в Венлине шли споры о том, нужно ли меня крестить. Наконец, когда мне исполнилось четырнадцать, решение было принято, и меня крестили в местной церкви и дали мне христианское имя "Агнесса". Кровь, металл, пламя и рычащая радостная ярость, звучавшие в моем прежнем, языческом имени, как будто мигом исчезли из моей жизни и из моего характера, как только я сменила имя на нежное, мягкое и кроткое, более подобающее девушкам Венлина Белого.
Года через два мне приснился странный сон - если только это был сон; я до сих пор не знаю, что это было. Снилось мне, как будто я лежу ночью на кровати в своей комнате, и вдруг слышу стук в окно. За окном стоит девушка с низко опущенной головой и длинными белыми волосами, закрывающими ее лицо, в длинном тонком шелковом белом платье и босоногая. Была довольно холодная осенняя ночь, и я удивилась, как она может стоять там в одном платье и с босыми ногами. Кроме того, девушка продолжала стучаться в окно, крича:
- Риарана, пусти меня, пусти меня! Мне холодно! Пусти меня, Риарана, я твоя сестра!
- Уйди! - крикнула я в ответ. - Мое имя - Агнесса, и у меня нет сестер. А будешь ломиться - позову мать!
- Твоя мать умерла, Риарана!
- Моя мать - Корнелла, и она жива и сейчас в доме.
- Пусти меня к себе, Риарана, у тебя так тепло! Я твоя сестра, сводная сестра по отцу, я дочь Древнего Зверя, и меня зовут Астиль. Пусти меня - и я научу тебя радости жизни, какой ты без меня не изведаешь... Открой мне душу, открой сердце, пусти меня к себе!
- Покажи лицо! - крикнула я в ответ. - Как я могу пустить к себе ту, кто прячет от меня свое лицо?
И тогда девушка, назвавшаяся Астилью, подняла голову и откинула волосы, и я увидела ее глаза. В странных голубых глазах ночной гостьи сверкало всепожирающее роковое пламя, звала в себя могучая ужасающая бездна, царство хаоса и ночных кошмаров, переливы запретного наслаждения и боли, ярость и страсть, безумная радость пыток, жажда самоуничтожения, сгорания, подчинения, унижения и рабства, тотальная сила разрушения и мрака. Взгляд Астиль вонзился в меня, как стрела, так что кровь застыла у меня в жилах от ужаса, волосы встали дыбом на голове, и я в немом крике отшатнулась, все еще не в силах отвести взора от лица девушки, которое было, как две капли воды, похоже на мое собственное, за исключением глаз.
Прошло еще несколько лет. Я стала красивой девушкой и пела в церковном хоре, ходила в белом платье. Именно в ту пору я впервые почувствовала призвание к посвященной жизни и хотела подарить всю себя Богу. Моя приемная мать не могла на меня нарадоваться. Как внезапно в мирном Венлине случилась беда. Прошла весть, что огромное войско язычников пройдет через нашу деревню с востока на запад, чтобы завоевать и подчинить христианский город, который находится к западу от нас. Люди волновались, в панике доставали уже много лет лежавшие в погребах и на чердаках кольчуги, натачивали копья и мечи.
Моя приемная мать, Корнелла, отвела меня в сторону и сказала:
- Говорят, во главе войска язычников едет какой-то ужасный чародей, злой колдун, которому повинуются силы ада. Ему нельзя смотреть в глаза, кто посмотрит - будет немедленно околдован. Так что ты, дочь моя, даже не пытайся его увидеть!
Я покивала и немедленно пообещала, что буду по возможности избегать встречи с вождем язычников, хотя в тот же миг в моем сердце зародилось жадное любопытство. Я выскочила тотчас во двор и спряталась за амбаром.
...Когда я увидела проезжающий мимо небольшой отряд язычников, я тотчас выскочила на дорогу прямо перед ними. Их предводитель ехал на рыжей лошади, был он строен и грациозен, как дикий барс, а его длинные русые лохматые волосы отливали рыжеватой медью. Увидев меня, он соскочил с коня и устремил на меня холодные, как лед, серые глаза. Впрочем, это сейчас, когда я вспоминаю ту встречу спустя годы, я нахожу его глаза холодными - тогда же они показались мне теплыми и нежными, как само небо. Да, я почувствовала себя околдованной от одного взора. Мне тотчас стало казаться, что в мире существует некая великая и прекрасная Тайна, до которой до сей поры мне не удалось даже слегка прикоснуться, и что эта Тайна непременно должна быть раскрыта, разгадана мною, что я должна быть посвящена в ее мистерии, как я была посвящена в Таинство Крещения. Но та Тайна, которую излучал взгляд язычника, несомненно была более волнующей, радостной и жуткой одновременно, чем Крещение, - она казалось мне Таинством Рождения и Смерти и того, что выше, чем рождение и смерть.
- Как тебя зовут? - спросил язычник. Голос его был теплым и ласковым, и говорил он на нашем языке без акцента.
- Агнесса. Так назвали меня в крещении.
- Разве у тебя было какое-то другое имя до крещения?
- Было. Моя мать была язычница из далеких, неведомых мне земель. Она была ранена, ее подобрали наши. Она родила меня и тотчас умерла. Моя мать дала мне имя "Риарана", но оно плохое, языческое...
Я встретила прямой взгляд вождя язычников и потупилась, как будто ощутила какую-то свою вину.
- Риарана, - произнес он. - "Посвященная богине войны". Пусть так тебя зовут отныне и навсегда, и так я буду тебя называть.
С этими словами он вскочил в седло и прикоснулся к уздечке, но я подбежала к нему и дерзко спросила:
- А как зовут тебя? Где твой лагерь? И зачем ты идешь через нашу деревню, уничтожаешь, разрушаешь, убиваешь, сжигаешь и грабишь?!
- Мое имя Корнар, сын Альрида, сына Гардара, сына Арта, - с достоинством ответил язычник, - и лагерь наш находится вон там, за вашей деревней, - он показал рукой. - А о том, что я граблю, сжигаю и убиваю, это наверняка выдумки твоих воспитателей и священников, потому что мы никого и ничто здесь еще не тронули, только обороняемся от нападений ваших воинов. Венлин Белый не интересует меня, я еду в город.
Он уехал, и его воины следом за ним - даже не взглянув на меня. Я стояла на дороге, и мое сердце пело. Что-то новое, нездешнее ворвалось в него, как вихрь - радость жизни, доселе неведомая, дикая, даже разрушительная. Далеким воспоминанием, пришедшим как будто не из этого мира, я ощутила всю полноту бытия, радость молодости и силы, ярость и страсть погони, охоты, войны, захватывающих игр и разговоров, я ощутила, что сила жизни - великая и могучая сила, но при этом безумная, яростная, даже порой жестокая.
- Корнар... - повторяла я. - Корнар из Красного Мира, из мира радости, войны и погони, из мира пламени и крови, боли и наслаждения, великой силы жизни... О, Корнар...
И туманным видением мне померещилась девушка из моего отроческого кошмарного сна - та самая, которая назвалась моей сводной сестрой Астилью. Она тоже, как я, стояла на дороге, а потом оглянулась и посмотрела на меня - и ее взор показался мне полным уже не хаоса и ужаса, а радости и надежды. Она шагнула навстречу мне и растворилась в воздухе, едва коснувшись меня - а от ее прикосновения меня обдало жаром.