Ночи становились короче и теплее, дни – длиннее. Нехотя природа пробуждалась от похмельного зимнего сна. То ярче заблестит солнце в безоблачном космосе, и на краях крыш вырастают хрупкие льдинки – прозрачные, как неба синь. То падет на землю сырое облако, съедая верхушки сугробов, занавешивая окрестности белесым туманом, в котором тонут звук и свет. А то завьюжит, заметёт, вернутся седые морозы, погружая в холодное оцепенение поле, реку, лес на пригорке за рекой.
В неопределенном шевелении стихий минул почти весь март, толь последняя пора стужи, то ли время робкого пробуждения жизни. Однажды ночью пошел дождь – тихий, тёплый дождь, предел положивший зиме.
Дождь растопил снега на поле, и они сошли вешними водами в овраг. Его дно превратилось в русло ручья. Вода бурлила, перекатывалась через камни и узловатые корни, гнула молодые ещё неокрепшие деревья, сдирала с земли прошлогодний мусор. И выносило мутный поток на лёд реки, капризом погоды ставший прослойкой меж светлой и тёмной водой.
И лес ожил. Снег отступил в ложбины и под разлапистые ёлки. Поляны обнажились, и там, где ещё вчера лежал снег, появились подснежники – первые вестники весны. В предчувствии тепла оживились лесные обитатели: зверьё и птицы.
Уж поле покрылось цветами и молодой травой, уж зацвёл багульник, алыми стрелами взбираясь по склонам оврага, уже берёзы в лесу нарядились кокетливыми серёжками, уж гуси пролетели на север, озвучивая свой полёт протяжными криками: «Домой! Домой!», а река всё дремала под серым ноздреватым льдом, копя силы и решимость.
Одним апрельским днём река взломала ледяной покров.