Когда мне было одиннадцать лет, я переписывалась с девочкой из ГДР – Германской демократической республики. Так было модно у нас в школе – состоять в переписке с детьми из соц. стран.
Я получала конверты с диковинными марками и штампами. В первом письме девочка мне написала на плохом русском языке, что она изучает этот русский язык в школе. Но последующие письма приходили на немецком языке, я ничего не понимала, зато письма были красивыми, с рисунками. Они были написаны какими-то яркими разноцветными чернилами, вероятно, фломастерами, но у нас тогда фломастеров ещё не было. Они появились гораздо позже.
Кроме писем, в конвертах лежали открытки – дивные, иностранные. На них были изображены ангелочки, украшенные блёстками, Дед Мороз в коротком пальто и в брюках, заправленных в сапоги. Тогда ещё мне было неизвестно, что это – Санта Клаус. Но меня удивило, что многие поздравительные открытки были с обратной стороны заклеены бумагой и надпись сделана поверх этой бумаги. Один раз я отодрала наклеенную бумагу и обнаружила под ней другие поздравления. Очевидно, эта открытка использовалась вторично. Сэконд хэнд, так сказать.
Моим друзьям приходили из Германии, Болгарии и Чехословакии бандероли с разными маленькими подарками, и я тайно надеялась, что моя немецкая подружка мне тоже пришлёт бандероль с диковинными вещами. Больше всего мне хотелось получить такие разноцветные то ли ручки, то ли карандаши, какими девочка писала мне письма и рисовала.
Я поделилась этой мечтой с мамой. Мама сказала: «Ну, тогда надо тебе самой послать что-нибудь этой девочке, и попросить, чтобы она прислала тебе такие необыкновенные ручки». Стали думать, что мы можем послать подруге в ГДР. Решили, что пошлём наши, советские конфеты. Мама дала мне два рубля и ушла на работу.
Надо сказать, что в те времена два рубля были приличными деньгами. Мама в одиночку воспитывала двоих детей, меня и брата, и у нас обычно не хватало денег от зарплаты до зарплаты. Когда деньги заканчивались, мы несли сдавать молочные бутылки и баночки от сметаны, и так дотягивали до получки.
Я взяла два рубля и пошла в магазин. Шоколадных конфет в коробках не продавалось, это был дефицит. А у нас не было никаких знакомых в торговле. Я изучила витрину кондитерского отдела и решила купить триста граммов конфет под названием «Зефир в шоколаде». Я таких конфет никогда не пробовала. Просто зефир - ела, но зефир, да ещё и в шоколаде – никогда! Мне показалось, что это будет необыкновенная вкуснятина, и девочка из ГДР узнает, как счастливо мы тут живём, в Советском Союзе, все в зефире и в шоколаде. А я скромно напишу, мол, мечтаю о таких ярких карандашах, как у тебя.
Вдохновлённая, я пришла домой и начала готовить бандероль. Нашла в серванте коробочку из-под каких-то дешёвеньких конфет, достала из бумажного кулька купленный «Зефир в шоколаде» и начала укладывать в коробочку. У «Зефира в шоколаде» был необыкновенно вкусный запах, я даже разволновалась, как бы не съесть его нечаянно. К счастью, одна зефирина оказалась лишней, и я с большим наслаждением её съела. Зефир в шоколаде был очень нежным, не таким, как просто «зефир», а шоколад был тоненьким и плотным, как панцирь, и при надкусывании похрустывал. Съев зефирину, я спрятала полную коробочку в сервант подальше от глаз, чтобы брат её случайно не обнаружил.
На следующий день я достала заветную коробочку и хотела её упаковать, но запах шоколада был слишком соблазнительным. Заглянув в коробку, я подумала, что зефиринки лежат слишком плотно, и если одну вытащить, то остальные можно распределить по коробке посвободней, и никто ничего не заметит. Так и сделала: одну съела с превеликим удовольствием, а остальные раздвинула.
Спустя некоторое время мне опять неудержимо захотелось съесть зефирчика. Я съела ещё один, а остальные опять раздвинула посвободнее. Но они лежали уже слишком просторно, и мне подумалось, что в таком виде посылать коробку неудобно: адресат догадается, что конфеты кто-то подъел. «Ничего! – пришла мне в голову мысль, - когда мама будет в хорошем настроении, я ей всё объясню, она даст мне ещё денег, я куплю две штучки зефира в шоколаде и добавлю в коробочку.
Но мама слегка укорила меня и сказала, что сейчас денег дать не может, надо подождать до получки. До получки зефир не долежал. Каждый день его становилось всё меньше, и, наконец, он исчез совсем. Я даже не помню, поделилась ли я с мамой и братом. Кажется, расправилась с ним сама. И переписка с девочкой из ГДР вскоре прекратилась. Так что фломастеры я увидела только лет через пять. И до сих пор, если ем «Зефир в шоколаде», которого теперь «ешь – не хочу», то всегда вспоминаю эту историю из детства.
Правда, мне кажется, что раньше эти конфеты были несравненно вкуснее.