Зину разбудил стук в дверь.
Она не сразу поняла, где находится, села, испугано рассматривая чужую убогую комнату, но встретившись взглядом с Сашей как-то сразу же успокоилась и сказала:
- Войдите!
Дверь распахнулась. На пороге стоял Валентин.
- Ты? - удивилась Зина. - как ты меня нашел?
- Очень просто, - ответил он. - Я здесь работаю. Слесарем-сантехником. В конторе только о тебе и говорят.
- Проходи, - нерешительно пригласила Зина, все еще не в силах оправиться от удивления.
Валентин оглядел комнату и неожиданно сказал:
- Знаешь что? Мне надо купить подарок девушке. Поможешь выбрать?
- Я не разбираюсь… - ответила Зина.
- Ничего, - ободрил ее Валентин.- Одна голова хорошо, а две лучше.
Они вышли из барака, прошли узким коридором между пивными ящиками и оказались перед магазином. Красноносая торговка смерила их долгим презрительным взглядом, а Ваня радостно затопал ногами, пуская вязкие слюни.
Магазин был разделен на две части. В одной продавали мыло, соль, спички, колбасу и консервы, а в другой - промышленные товары.
Валентин взял Зину за руку и потащил к длинной стойке, сваренной из труб в виде буквы «П». На ней висели пальто: мужские, женские и детские - все вперемешку. Валентин не глядя вытащил одно, как оказалось, самое лучшее, серо-голубое, с большим песцовым воротником.
- Ну-ка, примерь!
Зина стояла недоуменно глядя на Валентина и не двигалась с места. Тогда он молча выряхнул ее из ватника.
Пальто было как раз на Зину, но, пожалуй, слишком взрослое.
- Брать будете? - лениво поинтересовалась продавщица.
- Будем, - ответил Валентин, вытаскивая из кармана кожаный кошелек. Зина хотела было снять пальто, но он зажал ее ватник под мышкой и отсчитывал деньги.
- Заверните, пожалуйста!
- Вы что? Зачем? - только и успела выкрикнуть Зина, глядя, как ее ватник превращается в большой аккуратный сверток.
- Спокойно, - заверил Валентин.- Все идет, как надо.
- Кому ты это купил? - испугалась Зина.
- Тебе, конечно.
- Зачем?
- Просто так.
- Но я не могу принимать такие подарки! - запротестовала она.
- Можешь, - отрезал Валентин. - Иди к себе. Я сейчас приду.
Зина вернулась в свою комнату, сняла пальто, задумчиво провела рукой по белому пушистому воротнику… Все было так странно и неожиданно!
В комнату ворвался запыхавшийся Валентин, прижимая к себе какие-то свертки, буханку хлеба и две бутылки ситра, сложил все на стол, щелкнул выключателем, но свет не загорелся.
- Ничего, - сказал Валентин,- завтра разберусь, в чем дело.
На улице темнело, но из окна еще пробивался серый сумеречный свет. Валентин перенес свертки на подоконник.
- Иди сюда.
Все было очень вкусным и хлеб, и колбаса, а может, Зина была голодной: ведь она не ела ничего целый день…
- Валик, - сказала она,- честное слово, я не ожидала такого… спасибо.
В полумраке все изменило свои очертания и казалось каким-то необычным и значительным. Лицо Валентина утратило свои яркие краски и словно вытянулось, приняв несвойственное ему выражение.
- Зина, - сказал он трогательно и искренне, - я очень хочу тебе помочь, но только вот не знаю, чем…
- У тебя есть Библия? - спросила она.
- Есть,-ответил Валентин.
- Дай мне почитать.
- Это все? - разочарованно спросил он.
- Все, - ответила Зина - Больше мне ничего не нужно.
- Точно?
Валентин встал с подоконника и надел куртку. Взгляд его остановился на картине, которая светилась в темноте, словно серебристое облачко.
- Никак не пойму, кого она мне напоминает? - задумчиво произнес он. - Почему тебе так захотелось иметь эту картину?
- Я знала обоих: и девушку, и художника, - тихо сказала Зина.- Он был очень талантливый. Они любили друг-друга. Видишь, это его имя, здесь, внизу: Сергей Серегин… а девушку зовут Саша. Саша Воскресенская.
- Воскресенская? - изумленно переспросил Валентин и добавил, уже в дверях: - Не может быть!
«Почему он сказал «Не может быть»? - подумала Зина. Но ей было трудно сосредоточиться: в голове крутились какие-то несвязные мысли. Хотелось тишины и покоя. Она легла в постель и закрыла глаза. Двадцать четыре часа назад у нее не было крыши над головой, куска хлеба и никакой надежды на лучшее. Но чья-то невидимая рука направляла ее путь… «Это Бог, - подумала Зина, засыпая. - Как можно было думать, что Его нет? Он видит меня… Он меня хранит…”
И снова, как вчера, перед ее глазами возникла картина, уже не стесненная размерами холста. Цветы и травы , написанные так тонко и так легко, тихонько зашевелились от дуновения тепла, Саша наклонилась, чтобы сорвать нежный бело-розовый цветок и в ее волосах вспыхнули золотые искры. И все же это было не здесь, не в этой темной комнате, еще хранящей память о чужой, уже прошедшей жизни, не в этом доме, затерянном на задворках большого грязного города, не на этой планете, одиноко летящей в безжизненном пространстве, а в каком-то ином, счастливом мире, который на самом деле совсем рядом, намного ближе, чем можно подумать…
Она проснулась от того, что кто-то сильно тарабанил в дверь.
Это была Болячкина.
- Зина, вставай! - орала она. - На работу пора!
Зина встала, быстро оделась и открыла дверь.
- Ты что?… Людей разбудишь…
- Людей?- хмыкнула Болячкина. - Тут людей всего-то - ты да я. Остальные - нелюди.
- Отчего так? - сонно спросила Зина, надевая ватник.
- Сама увидишь, - буркнула Болячкина, не вдаваясь в объяснения.- Пошли!
Они вышли на улицу.
Там было темно, холодно и безлюдно.
- Твой участок - от барака до конторы и вся площадь, - объясняла Болячкина, открывая гремящими ключами какую-то дощатую конуру, прилепившуюся к бараку.
Замок не поддавался.
- Тоже мне, закрома родины! - ругалась Болячкина, время от времени согревая дыханием окоченевшие пальцы. - Запирать приказано! А что здесь запирать? Унитазы воруют, печки газовые машинами вывозят, кафель с линолиумом - налево, эмаль - бочками направо, а метлу с лопатой - под замок!
Наконец, дверь со скрипом поддалась, и Болячкина, нырнув в темноту, вытащила оттуда перекошенную тачку и деревянную лопату для чистки снега.
- Слушай сюда, - продолжала она, - если снег - надо чистить, лед,- посыпать шлаком. Мусор, бумаги всякие - собирать и в контору! Там свалка посреди двора. Мусор оттуда машиной забирают. Два раза в месяц. Шлак тоже во дворе. Наберешь тачку и вперед, как Павка Корчагин. Летом своя специфка, но до лета еще далеко. И знай себе цену: убрала и на участок ни ногой! Пусть хоть землю едят, ясно?
Площадь показалась Зине большой и грязной, но она справилась с работой на удивление скоро и вернулась к себе в начале восьмого.
Занимался серый рассвет. На подоконнкие лежали три десятки и копеек пятьдесят мелочью.
В дверь тихонько постучали.
- Войдите, - сказала Зина.
Пришел Валентин.
Зина протянула ему деньги:
- Смотри, ты забыл вчера… на окне лежали.
- Я не забыл, - поспешно возразил он. - Это тебе. Не отказывайся, пожалуйста. Я очень тороплюсь. Я Библию принес.
Он протянул Зине небольшой газетный сверток и исчез за дверью.
Зина развернула газету. Библия была похожа на школьный словарь: обложка из синего кожезаменителя, ни крестов, ни надписей… Это была совершенно новая книга, сохранившая запах краски. Тонкие белые листочки, мелкие буквы, ни примечаний, ни иллюстраций…
« Вначале сотворил Бог небо и землю, - прочла она, - земля же была безвидна и пуста и Дух Божий носился над бездною…»
Она читала целый день, не в силах отроваться. Простой и вместе с тем величественный язык этой книги делал ее непохожей ни на какую другую. Многое было непонятно, но не вызывало недоумения и досады. Она читала дальше и дальше, не чувствуя усталости. Ей казалось, что она поднимается на высокую гору, и когда, наконец, достигнет вершины и над головой будет только небо и облака, а все остальное - ливанские кедры, кипарисы, зеленые пастбища, реки, озера, шатры кочевников, укрепленные города, окруженные садами и виноградниками - далеко внизу, можно будет охватить взором все сразу и это внесет в душу радостное умиротворение.
Зине казалось, что прошел всего лишь час или два, но за окном стало темнеть.
Пришел Валентин.
- Я лампочку принес, - сказал он.- А ты чем занимаешься?
- Читаю, - ответила она.
- Ну и как тебе? - спросил он, разглядывая свисающий с потолка линялый матерчатый абажур с пустым патроном. Вопрос прозвучал как-то вяло, словно речь шла об очередном сочинении Брежнева.
Зина промолчала.
Валентин вкрутил лампочку. Вспыхнул свет. Каждая трещина в потолке стала заметней, каждая щель в полу - темнее и шире.
- Пойдем на общение? - спросил Валентин.
- Куда? - переспросила Зина.
- В собрание, - объяснил он. - Ну, в дом молитвы, если тебе так понятнее. Там сегодня молодежь собирается.
- Хорошо, - согласилась Зина. - Пойдем.
У магазина как всегда сидела торговка семечками. Рядом с ней тоскливо заглядывая в ведро, топтался бедный Ваня. Шапка с отрванным ухом съехала ему на затылок, лицо посинело от холода.
- Подожди, - сказала Зина Валентину. Она подошла к торговке и протянула ей двадцать копеек:
- Большой.
Неодобрительно взглянув на Зину, торговка молча отмерила граненый стакан, откинула семечки, показавшиеся ей лишними, и высыпала остальное в газетный кулечек.
- Возьмите, это вам, - сказала Зина, протягивая семечки Ване.
Ваня замер, широко распахнув рот.
Валентин изумленно наблюдал за всем со строны.
-Зина! Мы опаздываем! - острожно напомнил он.
Зина всунула кулек с семечками в карман Ваниного пальто.
- Я сейчас! Я бегу!
- Ненормальная какая-то! - бросила ей вслед красноносая торговка.
(Продолжение следует)