ВЫБРАННЫЕ МЕСТА ИЗ ДИСКУССИЙ С КОЛЛЕГАМИ
I.
«…Аргументация-то хороша, но есть две особенности.
1) Автор рассуждалки ощущает себя существом, стоящим на более высоком уровне развития, чем Стругацкие (неосознанно, конечно: спроси - отопрётся).
2) Он не оставляет писателям (опять неосознанно) право на чувство юмора (а уж на нонсенс - тем более).
А если я ему скажу, что «Мир Полдня» и мир НИИЧАВО - это один и тот же мир?»
Откровенно говоря, мне люди из Мира Полдня тоже не импонируют. И прежде всего тем, что их забота о благе человека, о предотвращении неприятностей, могущих с сим человеком происходить, явно избыточна. С одной стороны - земляне ратуют за всемерное развитие, технический и духовный прогресс (собственно, цивилизация Земли базируется на этом), с другой стороны - они не хуже тагорян тормозят развитие, хватая за шкирку всех, кто этот прогресс движет, так как в своём рвении энтузиасты-исследователи могут нарушить (обратите внимания - не нарушают, а именно могут нарушить) морально-этические нормы. То, что мораль не является чем-то незыблемым, то, что мораль постоянно эволюционирует, превращая в аморальное то, что некогда было морально-допустимо (и, соответственно, наоборот) землянам словно бы невдомёк. В итоге цивилизация Полдня становится шизофреничной, какой, по большому счёту, и была психология советских интеллигентов 60-70 гг. Тагоряне, постулировавшие приоритет безопасности над всем остальным - даже над техническим прогрессом, даже над правами человека - были, по крайней мере, честнее. (К слову, очень жаль, что Стругацкие так и не нашли времени изобразить цивилизацию Великой Тагоры, ограничившись лишь краткими ремарками).
В этом смысле повесть «Жук в муравейнике» более чем показательна: не найдя сил уничтожить «подкидышей» сразу, как поступили тагоряне (ибо это противоречило бы праву человека на жизнь), земляне, однако, отказывают «подкидышам» в праве на свободный выбор и личную жизнь (ибо в противном случае неизбежно ставится под угрозу других людей). Кончилось же всё тем, что Льва Абалкина убивают. Иначе говоря, гуманизм плавно и ненавязчиво, совершенно естественно, перерастает в геноцид. Ибо всякая вещь, даже такая здравая и полезная, как гуманизм, но возведённая в абсолют, неизбежно становится злом и приносит только зло. Величие Стругацких, как писателей в том, что литературными методами они опровергли самих себя, собственные идейные установки, наглядно продемонстрировав их несостоятельность - при том, что цели этой они перед собой не ставили. Ставили они совсем другую цель - доказать свою правоту, правоту либеральной интеллигенции, правоту шестидесятничества! А доказали прямо противоположное - как говорится, «се ля ви».
Возвращаясь к началу, не могу не заметить - в Мире Полдня героям «Понедельника» места нет. Ни Привалову, ни Корнееву, не говоря уж Кристобале Хунте - они, со своим «нелепым энтузиазмом» (С), со своими рискованными экспериментами, «которые ставят на себе или на других», никак не могут соответствовать морально-нравственным нормам XXII века, с точки зрения которых они заслуживают самого безоговорочного осуждения. Выражаясь по-современному, они там «нерукопожатые люди». Ни больше, ни меньше.
Мне куда больше импонируют герои ранних произведений - Иван Жилин, Алексей Быков, Владимир Юрковский. Они не утруждали себя такими вещами, как мораль, и, несмотря на это, им сострадаешь, за них переживаешь. Таково их отличие от Леонида Андреевича Горбовского - всезнающего, всепонимающего, бесконечно доброго человека. Переживать и болеть за него у меня не получается.
II.
«…Ну, интеллигенцию, как и того одряхлевшего льва, только ленивый не пнёт. Если в кране нет воды - значит, выпила интеллигенция. А ведь на самом-то деле у каждого интеллигента своя психология! И та меняется в зависимости от возраста, места работы, семейного положения и миллиона прочих факторов.
У меня другое ощущение. Стругацкие - творцы, а законы творчества таковы, что музам плевать на человеческие цели! Что муза нашепчет - то и уходит в печать!
Они и нормам XX в. не соответствовали, и в XX в. осуждались - и что? Их там не было? Куда гуманные и добрые люди XXII века девают тех, кто по каким-либо причинам оказался браком их Высокой системы воспитания? В концлагерях держат или, подобно спартанцам, гуманно сбрасывают со скалы? Очевидно, нет. Такие Пур Хиссы живут между людьми будущего. А раз они там живут, значит, могут встречаться друг с другом, сбиваться в стаи…
Но сказок о них не расскажут, и песен о них не споют».
У Стругацких не показано, как и куда общество утилизирует брак Высокой Теории Воспитания. (Если не считать упоминания насчёт мальчика, отправленного тушить «лишние галактики»). Предполагается, что Высокая Теория Воспитания функционирует без сбоев и отходов не производит по определению. ИМХО, это самое слабое место во всей концепции Мира Полдня - очевидно, что так быть не может уже в силу того, что стопроцентный коэффициент полезного действия недостижим.
Сформулирую мысли по возможности кратко:
1. «Мир Полдня» не просто утопичен, он принципиально нереализуем (ибо нарушает физические законы).
2. В отличие от него, ранний мир «Хиуса» и «Стажёров» (который хоть и утопичен, но физических законов не нарушает) реализуем - во всяком случае, ИМХО, выглядит несравнимо более реалистично.
3. Поэтому, в отличие от Мира Полдня, к нему и следует стремиться.
Моё же мнение об интеллигенции основывается на высказываниях и поступках наиболее ярких её представителей, которые, с одной стороны, призывали и призывают «сеять разумное, доброе, вечное», а с другой – последовательно и неуклонно выступают на стороне тех, кто это «разумное, доброе, вечное» вытаптывает и уничтожает. Причём, как и первое, так и второе наши интеллигенты совершают абсолютно искренне, будучи преисполнены чувством собственной правоты. Конечно, это особенности их мировоззрения, но на определённую душевную болезнь сие также весьма похоже.
Оценка моя базируется на словах самого Бориса Натановича Стругацкого, который в своих «Комментариях к пройденному» относительно «Жука в муравейнике» свидетельствовал:
«Мы писали трагическую историю о том, что даже в самом светлом, самом добром, самом справедливом мире появление тайной полиции (любого вида, типа, жанра), неизбежно приводит к тому. что страдают и умирают ни в чём не повинные люди».
Фактически же, повторю, получилась у них нечто прямо противоположное задуманному, а именно о то, что самое светлое, самое доброе, самое справедливое в мире, будучи рафинировано до кристальной чистоты, само собой превращается во зло. Иначе говоря, при определённых обстоятельствах, гуманизм может оказаться столь же разрушителен, сколь и его полное отсутствие. Появление в Мире Полдня тайной полиции - не причина, а следствие.
Стругацкие не поставили (или очень непоследовательно и невнятно поставили) эту проблему, не отразив в своих произведениях как должно Высокую теорию воспитания. Впечатление такое, что они хорошо понимали для чего она нужна, а вот что это такое - не понимали вовсе.
Особо же замечательно то, что в сталинское время никакой Высокой Теории Воспитания, как известно, не было. Тем не менее, пусть и с издержками, общество, в целом, функционировало успешно, и даже приносило неплохие плоды - в том числе и обсуждаемых авторов. Аркадий и Борис Стругацкие не только родились в сталинское время, они также являются продуктом сталинского времени - пусть осознание этого было им, по-видимому, неприятно, и всю свою сознательную жизнь они посвятили критике этого времени. И, собственно, вопрос, которым я задаюсь, даже не в том, возможна или невозможна Высокая Теория Воспитания (я считаю - скорее невозможна), а в том, нужна ли она вообще?
Ошибкой на мой взгляд является стремление авторов приписать процессу воспитания какую-то особую, фундаментальную, «мироустроительную» роль. Воспитание – всего лишь один из элементов цивилизации, и первооснова всего, стало быть, заложена именно в ней. Цивилизация - суть машина создающая и навязывающая своим представителям «тот самый единственный идеал», коему они должны следовать. Как либо иначе она функционировать не способна - если идеалов становится слишком много (или даже если идеал один, но всяк начинает понимать его по-своему) цивилизация рассыпается (как раскололись, например, христиане на католиков, православных, протестантов и прочих сектантов).
Вы полагаете, Америка навязывает всему миру свою опостылевшую «демократию» по глупости или исключительно из корыстных побуждений? Нет - у неё просто нет иного пути, точно так же, как у Советского Союза не было иного пути, как нести всему миру коммунизм (в идеале - словом и примером, но если по-хорошему не получалось - то на штыках). И точно так же у нынешних исламских фанатиков нет иного способа существования, как насильственно прививать «неверным» свое ваххабитское представление о том, как должно выглядеть и жить человечество.
И если, согласно вашему призыву, мы должно перестать наступать на одни и те же грабли, то существует, собственно, два выхода:
1. Либо вообще отказаться от цивилизации и всех, связанных с нею структур (армии, государства, налогов и полиции). Но при этом каким-то образом сохранить поступательное развитие, науку, искусство, образование. Кто этим будет заниматься, кто всё это будет финансировать, будут ли вообще в этом мире финансы как таковые? Короче говоря, масса вопросов без ответа.
2. Либо отказаться от идеалов как таковых, иначе говоря, перейти к иному типу мышления (ибо в отсутствие идеалов нынешний человек неизбежно деградирует). Иначе говоря, люди должны превратиться в люденов - существ разумных, но с людьми ничего общего не имеющих (ну, может быть, кроме внешнего облика).
Чтобы идеалы существовали и оказывали на общество своё воздействие совсем не обязательно, чтобы им поклонялись и исповедовали все поголовно. Достаточно определённого, устойчивого процента следующих им людей (так сказать «праведных»), которые будут задавать общий тонус. Поэтому лично вы, как и любой другой на вашем месте, может мыслить как угодно. Беда в том, что на нынешнем уровне развития людей невозможно построить общество на основе свободомыслия - присущий человеку эгоизм неизбежно приведёт его в ситуацию «борьбы всех, против всех». Поэтому на сегодняшний день любой коллектив свободомыслящих обречён паразитировать на тех, кто умеет подавлять эгоизм в себе и в окружающих (для того, собственно, и необходимы идеалы). Именно эти люди («молчаливое большинство», «моральное большинство», «верующие» - называйте как хотите) и удерживают социум от распада. Иначе говоря, роль свободомыслящих личностей в современном мире скорее отрицательна, чем положительна. Вот почему полное и всестороннее развитие свободомыслия может восторжествовать лишь в обществе люденов (которые, очевидно, лишены такого понятия, как «эгоизм»).
«...Замечательно, но боюсь, что Пушкин, Герцен, Маркс, Циолковский, Мичурин, Королёв и другие свободомыслящие паразиты были бы весьма удивлены вашим тезисом, гласящим, что «любой коллектив свободомыслящих обречён паразитировать на тех, кто умеет подавлять эгоизм в себе и в окружающих». Давайте попробуем оставить тех, кто умеет подавлять эгоизм в себе и окружающих, без литературы, театра, классической музыки, машин и электричества, минеральных удобрений и антибиотиков, компьютеров и спутниковой навигации, и тогда вот подведём итог, кто, кого и на какую сумму объел. Итог будет очевидным: никто и никого, поскольку ни та, ни другая часть человечества не может сегодня существовать сама по себе.
В связи с этим я бы предпочёл говорить о симбиозе. Разговоры о паразитировании мне представляются, мягко говоря, контрпродуктивными, а потенциально - угрожающими человечеству полным и окончательным одичанием. И не могу не заметить, что в их основе лежит некая большая неправда, кому-то выгодная.
Я полагаю, что сегодня между этими двумя типами личностей нужны хотя бы рудиментарное взаимопонимание и гармоничный баланс. А там посмотрим».
Увы, но баланс отрицательный: без литературы и театра, без автомобилей и интернета человечество, в принципе, способно прожить, как, собственно, и живут сегодня процентов, так 90, человечества. В то время как люди театра и литературы, инженеры, бизнесмены и изобретатели не могут обойтись без хлеба, без одежды, бензина, без тепла в батареях. Чтобы всё перечисленное вами сделалось так же насущно необходимо, как и хлеб (подчёркиваю - для всех, а не только для избранных) и нужна смена мышления - то есть превращение людей в люденов. Кстати, это очень хорошо изображено у тех же Стругацких в «Гадких лебедях», где мокрецы (ещё один вариант люденов) в буквальном смысле питаются книгами.
Или же, в порядке альтернативы, нужна смена цивилизации - с отказом от нынешних госструктур и переходе (на новом культурно-историческом уровне) к общинно-племенной организации, с той разницей что новые «племена» и общины будут создаваться не по принципу общего родства, как в каменном веке, а по принципу общих занятий. Научный коллектив или, скажем, творческий коллектив, будет при этом образовывать «племя», которое будет вступать в различные взаимоотношения с другими аналогичными «племенами». Тогда, опять-таки, люди «свободных профессий» и простые работяги будут пребывать в состоянии равноценного обмена, а не в том, какое наблюдается теперь.
III.
«...Вы утверждаете, что «…люди из мира Алисы не боятся знать о себе правду, какой бы горькой она не была. Соответственно, они не боятся говорить её друг другу». Откуда сей вывод проистекает?»
Что же, попробую высказать своё резюме: мир Алисы и наш мир принципиально отличны. В общении друг с другом, тамошние люди не так снисходительны, как мы, зато в поступках они более снисходительны друг к другу, чем мы. Алису, скажем, возмущают Пашкины поступки (и она это не скрывает) и она продолжает дружить с ним. Человеческое качество судить друг о друге не по словам, но по делам в мире Алисы более развито, чем в нашем мире. Поэтому общаться нам и им было бы очень трудно: и нам, и им постоянно приходилось бы контролировать себя. Скажем, в разговоре с Юлей у Алисы вырвалось: «Если бы твоему дедушке показали самолёт, он бы в обморок упал», на что Юля обиделась: «Ты нас, наверное, за дикарей считаешь!» Вот и представьте, что получится, если у Юли будет роман с кем-то из одноклассников, а Алиса, по старой привычке, скажет подруге прямо в глаза всё, что она думает о её кавалере. Или кто-то из наших влюбится в Алису: представьте чем может закончиться их объяснение.
Алисе было бы очень тяжело привыкать к нашему миру и друзья, я боюсь, не только не помогли бы ей, а напротив, лишь усугубили бы дело. Аналогично и для Коли, я уверен, «Прекрасное Далёко» оставалось бы прекрасным лишь на один день. А дальше начались бы сложности и проблемы. Вспомним Гага из повести Стругацких: попав на Землю в коммунарский рай он сразу скис. И всеми силами стремился вернуться обратно в свою преисподнюю, где он был счастлив.
Откуда я делаю вывод, что в мире Алисы люди не лгут ни друг другу, ни самому себе? Давайте вспомним, что мы вообще знаем о мире Алисы Селезнёвой. Её мир гораздо более технически развит, чем наш. Активно используется антигравитация, существует миелофон и масса других интересных вещей. Не может быть сомнений, что многие, если не все, технологии, применяемые в этом мире, являются «технологиями двойного назначения», способными причинять вред, если ими воспользуется злоумышленник. При всём при том, в этом мире крайне примитивный контроль (если он вообще существует). Так, школьники без усилий крадут из школьного музея золотой самородок. Никто не останавливает Алису, когда она отправляется в прошлое покупать эскимо. Тревога по поводу проникновения Коли поднялась уже после того, как мальчик вернулся обратно в прошлое и т. д. Кстати, космических пиратов на космодроме тоже никто не задержал: капитан Полосков, почему-то не догадался сделать элементарную вещь - проверить документы. Какой из этого можно сделать вывод? Мой вывод такой – «Прекрасное Далёко» построено и функционирует на принципе тотального доверия к гражданам. При каких условиях может возникнуть такой режим? Мой ответ: он может существовать только если люди (все, или, по крайней мере, подавляющее большинство) не лгут ни властям, ни друг другу. Если ложь в каких-то областях допускается, то доверие рушится и, следовательно, общество перестаёт функционировать. Можно ли внушить или заставить людей говорить правду силой? Очевидно, что нельзя, то есть, люди говорят друг другу правду совершенно добровольно, по внутреннему, а не внешнему побуждению. Но если это так, то выходит, что люди не боятся правды: они, следовательно, считают, что даже если правда и неприятна, она, всё же, полезнее или выгоднее лжи. Таким образом, факт (неоднократно засвидетельствованный писателем) того, что Алиса не любит говорить неправду, а когда всё же вынуждена лгать, то испытывает от этого дискомфорт - этот факт неслучаен. Он объясняется не характером девочки, а тем, что в её мире лгать не принято.
Остаются, правда, отдельные неясности. Скажем Пашка Гераскин, как известно, часто обманывает, говоря неправду, но, тем не менее, его поведение не считается асоциальным. По-видимому, в мире тотального доверия существуют какие-то тонкости: скажем, допускается ложь, если она не приносит выгоды солгавшему, или что-то в этом роде. Пашка «лжёт по правилам» и поэтому не испытывает дискомфорта.
В принципе, у человека попадающего в иной мир, в иное, чуждое, окружение есть две противоположные стратегии поведения: назовём их условно «Путь Роксоланы» и «Путь Каммерера». Первая стратегия предполагает, что человек должен полностью растворить себя в чужом мире. Тогда он сможет обрести в этом мире счастье, но перестаёт быть самим собой - взамен появится другая личность. Так дочь православного священника Анастасия Лисовская стала султаншей Роксоланой. Вторая стратегия предписывает принимать лишь правила игры. В этом случае, человек сохраняет свою личность, но лишается счастья. Каммерер жил на Саракше по правилам Саракша, и даже сделал приличную карьеру, но при том он остался глубоко несчастным человеком: он никого по-настоящему не любил, девушку, искренне полюбившую его, он в конце концов бросил, друга, пошедшего за ним как за богом, обрёк на смерть и едва ли всё это приносило ему удовлетворение. Камерер был несчастен, не потому, что мир Страны Отцов был тоталитарен: ротмистр Чачу или, скажем, Умник, вполне в этом мире были счастливы (не всем, конечно, довольны, но вполне, по-своему, счастливы), а Каммерер был несчастен потому, что оставался в этом мире человеком и коммунаром.
Исходя из вышесказанного, можно предполагать, что у Алисы выбор: или она останется самой собой, примирившись с тем, что никогда не будет счастливой, или она станет «как все», обретёт счастье, но перестанет быть Алисой. Такова, на мой взгляд, ситуация.
Конечно наш мир отличается от Прекрасного Далёка не так сильно, как, скажем Страна Отцов от коммунарской Земли, но, полагаю, «группы крови» у них всё равно разные.
Понравится ли, скажем Коле мир, в котором человека, вырезавшего надпись на скамейке, сочли бы «выходцем из средневековья»? Не стало бы Юлю Грибкову, в конце концов, раздражать, что её подружка всё время старается говорить правду? Ведь правда, почти всегда, так неприятна...
«…По крайней мере, ясна логика рассуждений.
Причина Вашей ошибки коренится в странной уверенности, что люди лгут именно потому, что боятся правды. Что вовсе не так.
И еще Вы весьма схематично представляете себе людей. Если некто не любит лгать, это не значит, что он будет примитивно, как робот, лупить очевидные ответы направо и налево, в чем Вы заподозрили Алису, которая, по-Вашему, должна в нашем времени всех шокировать своим правдорубством. Алиса в своем возрасте намного умнее и опытнее своих ровесников из прошлого, а умный человек знает тысячи способов, как обойтись без лжи, но не сказать правду».
Относительно боязни правды - я не считаю это ошибкой. Причина, по которой люди лгут, заключается именно в этом. Каждый из нас стремится казаться лучше, чем он есть на самом деле - это заложено в человеке на уровне инстинктов. Поэтому мы, так или иначе, стремимся создать о себе преувеличенный образ. Действительность, она же правда, непрерывно разрушает этот образ - отсюда мы боимся правды, отсюда мы лжём, противостоя, так сказать, правде. Всё остальное: примитивная ложь ради материальной выгоды, обман профессора на экзамене, тотальное промывание мозгов посредством СМИ - вторично по сути, и проистекает из вышеуказанного желания казаться лучше, чем ты есть. Каким-то образом (не будем обсуждать каким) в мире Алисы эта проблема решена, и это означает, что люди будущего кардинально отличаются от нас.
Способы обойти ложь, не сказав при этом правды, безусловно, существуют, но способы не даются бесплатно, и человек, применяющий эти способы, неизбежно ограничивает свободу своего общения. Человек теряет возможность общаться легко и непринуждённо, будучи вынужден постоянно контролировать себя, чтобы случайно не проговориться. Ибо «думать» и «говорить» он отныне будет вынужден разные – подчас противоположные – слова. Поэтому перед Алисой неизбежно встанет выбор: или она захочет непринуждённого общения, а для этого ей придётся стать как все (т. е. перестать быть Алисой), либо она должна будет жить «как Штирлиц», постоянно контролируя себя.
«…Одно другому не мешает: можно контролироваться себя и чувствовать при этом непринужденность. Принужденность возникает не из-за самоконтроля, а из-за корысти. Нет корысти - и нет принужденности. Может быть, Вам стоит попробовать замечать те факты, которые противоречат Вашим схемам и теориям?»
Что же, давайте рассмотрим факты. В мире дикой природы, откуда, как известно, берёт начало человек, любое проявление агрессии или, наоборот, проявление сексуального интереса сопровождается показухой: демонстрацией зубов, когтей, рычанием или распусканием перьев, мурлыканьем и прочими атрибутами, демонстрирующими то, что обладатель их сильнее, больше, красивее и лучше, чем он есть на самом деле.
Человек унаследовал от животных все их инстинкты, но, поскольку человек - существо цивилизованное, то у него эти инстинкты проявляются не в прямой и грубой форме, а опосредованно. Стяжательство - стремление обогатиться любой ценой, честолюбие - стремление сделать карьеру любой ценой, религиозный фанатизм - стремление попасть в рай любой ценой - в первооснове имеют желание казаться лучше, чем ты есть: казаться лучше в глазах окружающих и, следовательно, в своих собственных глазах. Безусловно, не каждый человек стяжатель, честолюбец или фанатик, но потенциально в каждом человеке (за очень редким исключением) этот инстинкт присутствует.
«Что же за исключения?» – спросите, вероятно, вы. Всем известен персонаж, который никогда не лжёт - барон Мюнхгаузен, герой популярного кинофильма «Тот самый Мюнхгаузен». Почему барон не лжёт? Он так это объясняет: «Я не боюсь казаться смешным». Это следует понимать так, что барон не испытывает страха знать правду - правду каков он на самом деле. То есть, барон не стремиться казаться лучше - его вполне устраивает тот его образ, который существует в реальности. Способность лгать у барона никуда, разумеется, не исчезает, но ложь теряет для него всякий практический смысл, и в его устах она превращается в чистую фантазию. Отсюда, видимо, вытекает решение вышеназванной «проблемы Пашки Гераскина»: его неправда, по-видимому, также проявляется в форме фантазий. (То есть, она не опасна для общества.)
Проблема вовсе не в том, что от лжи можно уйти легко и непринуждённо, а в том, что делать это придётся постоянно. Алиса и Юля - существа с разной психологией, и в силу этой разности им требуются усилия, чтобы правильно понимать друг друга. В порядке иллюстрации, вспомним встречу Селезнёва с Громозекой в ресторане «Луноход» и посмотрим на эту встречу без розовых очков. Громозека и Селезнёв существа с разной психологией. То, что нормально для одного, не может (в принципе не может) быть нормальным для другого и наоборот. С точки зрения землян, чумарозец - суеверный психопат, страдающий арахнофобией, манией всех подозревать, и т. д. Селезнёву приходится прилагать определённые усилия, чтобы выносить весь этот «странный чумарозский юмор». Со своей стороны, Громозеке также, наверняка, приходится прилагать усилия, чтобы не обидеть друга. Когда два старых приятеля встречаются после долгой разлуки - это не страшно, но представьте, что будет, если Громозека задержится у вас в гостях? Психологическая совместимость - вещь суровая.
Поэтому, если Алиса решит остаться у нас, и не просто остаться, но сохранять свою личность, то ей, как и Штирлицу придётся искать людей духовно ей близких. Вспомним - Штирлиц любил общество фрау Заурих и Габи: лишь с этими двумя (ну, если не считать своих радистов - Эрвина и Кэт) он мог расслабиться и недолго побыть самим собой. Среди 6 «Б» класса один такой человек имеется - это Коля Садовский. Его особенностью является то, что он не заботится о своём имидже, его не волнует, что о нём думают и говорят другие, то есть, в этом отношении он побратим барона Мюнхгаузена, и как барон он обожает фантазировать. Его способность лгать трансформирована в способность творить фантазии. Общаться с ним, в отличие от всех остальных, в отличие даже от Юли Грибковой, Алиса может непринуждённо. Не исключено, что со временем Алиса выйдет за Садовского замуж. Правда, это в том случае, если Алиса захочет сохранить свою личность. Но личность не обязательно сохранять - по доброй воле или даже вопреки ей. Скажем, Алиса без памяти влюбится в кого-то из наших современников (почему нет). Тогда её личность растворится в новом качестве, и взамен обыкновенной девочки конца XXI века, появится обыкновенная женщина конца века XX.
IV.
«…Раз ваша версия внутренне непротиворечива, то на неё могут повлиять только внешние соображения.
Некогда Кир Булычёв, отвечая в своём оффлайн-интервью на вопрос, заданный с подвохом, написал следующую фразу: «Коммунистических убеждений я сроду не имел». Эту фразу и сегодня можно без труда найти. И если мы признаём две вещи:
а) книги про Алису написаны Булычёвым;
б) Булычёв не солгал в своём ответе, то, как минимум, вынуждены отделить миры Алисы от авторской позиции, наделить их каким-то самостоятельным бытием, воле автора не подвластным.
Объяснений этому феномену может быть много. Но я не знаю, какое из них правильное, и не берусь спекулировать на эту тему. Во всяком случае, гений Булычёва парадоксов друг, это уж без сомнения.»
Что ж, предложенное вами направление представляется мне продуктивным. Итак, примем как данность указанное вами обстоятельство. Мир Алисы (по крайней мере тот, который условно будем полагать «коммунистическим») должен быть отделён от авторской позиции.
Что может быть необычного в этом предположении? Любому - я совершенно в этом убеждён - с той или иной регулярностью приходится сталкиваться с вещами, кажущимися нам чем-то неприятными, совершать действия и поступки, в той или иной мере противоречащие нашим убеждениям. На мой взгляд, это вполне нормальное, естественное состояние бытия. Ибо мир бесконечен, в отличие от наших представлений о нём.
Тем более приходится поступаться убеждениями пишущей братии, чьим жизненным призванием стала литература. В любой газете (в том числе и той, где я работаю) размещено предупреждение, гласящее, что «мнение редакции может не совпадать с публикуемыми материалами». Развивая мысль, можно продолжить, что «мнение автора не обязательно должно совпадать с тем, что он написал в такой-то повести или таком-то романе». Например в текстах, размещённых мною на форуме, я никоим образом не стремился приписать Алисе (а также остальным сколько-нибудь значимым героям, сделав исключение лишь для отдельных второстепенных и вспомогательных персонажей) собственные убеждения и мысли, с самого начала установив черту, где должен заканчиваться я, и где должна начинаться Алиса. Ибо, и вы, полагаю, со мной согласитесь, человек пишет не только и не столько для самовыражения, сколько оттого, что «он желает странного» (с). Сделать Алису, одного из самых любимых своих персонажей, обитательницей коммунистического мира для Кира Булычёва, «сроду не являвшегося коммунистом» было, бесспорно, странным желанием. В конце концов, раз уж на то пошло, в качестве антуража для Алисианы он мог избрать чистую сказку - этакое «продолжение Льюиса Кэрролла», (как это потом сделает Перумов с своим «Кольцом Тьмы»). Но это желание Булычёва вовсе не кажется странным тому, кто сам пишет, вдобавок, пишет о будущем.
Как известно, «будущее делается тобой, но не для тебя» (с) В нём нет и не может быть места никому из ныне живущих, уже в силу того, что мы живём в настоящем - то есть времени, принципиально отличающемся от будущего. Отличающегося не тем, что в будущем «другие дома, другая техника» (как раз в этом отношении мир и через сто лет едва ли будет сильно отличаться от теперешнего своего состояния - технический прогресс застопорился и, похоже, надолго), а том, прежде всего, что в будущем наверняка станет общепринятой иная мораль, иные социальные нормы, в том числе и такие, которые ныне вызывают отторжение у громадного большинства современных россиян. И в самом деле, приняли бы нашу эпоху современники, скажем, Пушкина, выпади им возможность свободного выбора? Более того - выпади им такая возможность и выбери они наш мир - не передумали бы они вскоре, не захотелось бы им назад в свой XIX век? Если верить опросам, многие из нас ведь не прочь вернуться назад в Советский Союз, тот самый «совок», который мы с упоением, с проклятьями, разрушали ещё совсем недавно.
Задумаемся, а отчего это вообще бывает? В чём, собственно, может заключаться неприятие будущего вообще, и коммунизма в особенности? Почему новое общественное устройство приходилось насаждать вопреки желанию большинства, нередко репрессивными исключительно жестокими методами? Ответ для меня лично заключается в том, что коммунизм должен принципиально отличаться от предыдущих этапов развития человечества, отличаться кардинально от всего, чем жили люди в предыдущие десятки тысяч лет, и отличаться тем, прежде всего, что измениться должны не только общественные отношения. Прежде всего, должен измениться сам человек. Измениться настолько, что вряд ли после этого его вообще должно будет считать человеком. Пусть даже он «будет рождаться людьми и от людей» (с). Коммунизм предназначается не для людей, а для тех, кто должен прийти им на смену.
Именно в этом, по моему глубокому убеждению, и заключается истинная причина неприятия любых перемен. Так же неприятно бывает семени, разрываемому проклёвывающимся из него проростком, и если бы семя было способно ощущать боль, если бы оно могло говорить, оно протестовало всеми клеточками своего существа, и не только потому, что это больно, но ещё и потому, что рождение молодого ростка означает смерть семени. И если бы семя было способно, оно всеми бы силами пыталось остановить неизбежное, возвратиться в прошлое, в «золотой век», когда небо было голубее и трава зеленее, и молодое семя сияло в чешуйках колоска, наливаясь соками...
Развитие нельзя остановить, оно вечно. И вечно будет порождать конфликт поколе-ний: и никогда не удастся воротить счастливое прошлое, как невозможно дважды войти в одну реку, и потому грядущее, изложенное не в фантастических утопиях, а реально «здесь и сейчас» соприкоснувшееся с тобою, всегда будет, ибо должно, вызывать отторжение и неприязнь. Помянем к слову Гага, «Парня из преисподней», который, несмотря на все старания людей из «Прекрасного далёка» братьев Стругацких, - так и не нашёл общего языка ни с кем в великолепном, гуманном, сочащемся добротой «Мире Полдня». И не только потому, что сам не хотел, но потому, прежде всего, что это физически невозможно - жить в мире, к которому ты не предназначен. Где устремления, желания, мечты - все до одной - не такие, как у тебя, в котором «все хотят странного». Помянем же Данга, из той же преисподней, который, вроде бы, вписался в прекрасный мир землян, но который с первой же (ещё заочной) встречи провоцирует Гага, и тот едва не убивает его (и убил бы, если б не остановили). Ибо Данг стремиться к тому же, что и Гаг - они оба ищут смерти, но Данг из малодушия не способен совершить самоубийство. Странные, находите, желания? Но странные оно лишь с точки зрения землян и настолько же, насколько странны желания землян с точки зрения алайцев. «Желание странного» - есть выражение несовместимости с окружающим миром.
Именно эту несовместимость с миром Алисы я ощущаю всякий раз, когда берусь размышлять о «Прекрасном далёко». Ибо, в отличие от меня, она уже там, по ту сторону незримой черты, будучи, согласно моему определению, уже не человеком, а одной из тех, кто должен прийти нам на смену. Она замечательна во всём, и мир в котором живёт она со своими друзьями замечательный, но ни мне, ни кому-либо среди них места нет, как не может быть на Земле места обитателю морских глубин. Пусть даже все мы - жители суши - «плоть от плоти их, рождены ими и происходим от них», будучи связаны неразделимыми узами эволюции. И счастье Коли в том, что он прожил в «Прекрасное Далёко» лишь на один день, ибо «своим ходом, год за годом», мы в самом деле можем добраться туда. Но лишь для того, чтобы «увидеть раз и умереть». Ибо жить там невозможно - мы разные.
Назначение писателя заключается в том, чтобы творя свои произведения, каждодневно преодолевать пропасть между мирами. Подобно Вергилию и Беатриче, что сопровождали Данте, он ведёт читателя, открывая ему мир, которого невозможно коснуться рукой, которого не увидишь в обыденной жизни. И не имеет значения, что думает автор, устраивая всякий раз заново эту свою экскурсию. Нет необходимости искать объяснения, как и почему Булычёв писал вопреки тому, что он думал. Любой будет вынужден так поступать, если он настоящий писатель. Такое вот ИМХО.