– Мне совершенно ничего не приходит в голову…
– Мне тоже.
За окном переливчато ввинчивали в воздух свою мелодию парочка скворцов. Он указал рукой в сторону окна:
– Слышишь, как поют? На ноты сможешь переложить?
– Смогу.
– Попробуй.
Она долго подбирала интервалы на клавиатуре. Он хмуро слушал. Сказал:
– Танец пьяной кошки на льду.
– Да, похоже, ты прав. Но я не могу извлечь мягких обертонов. Не тот инструмент.
– А тональный ход?
Она молчала. Он сказал:
– Для того, чтобы сотворить, а не сочинить что-либо, надо стать этим «что-либо». Когда я готовлю салат, я становлюсь им. И мне не нужны рецепты.
– Ты хочешь, чтобы я стала скворцом?
Он пристально посмотрел на неё. Ответил:
– Скворцы поют за окном. Ты меня понимаешь? Я хочу, чтобы ты стала нотой. А потом пошла бы к ним, на нотный стан, и пробила бы, какая там ситуация. Выпей с ними пива. Обсуди последние новости. Заведи себе лесби-нотку для любви. И вообще, будь как дома.… А дом забудь.
– Я попробую.
Он отошел к окну и стал смотреть на верхушки лиственниц, тянувшихся зелёным морем до самого горизонта. Скворцы оборвали песню и, вспорхнув с ветки, помчались в даль, летя низко над деревьями. Солнце прорывалось сквозь горизонт алым пламенем рассвета. Утренняя тишь рождала новый день.
Она тронула его за плечо. Он повернулся.
– Я записала. – И протянула ему листок, исписанный нотами. Он глянул на партитуру.
– Ты считаешь, это любовная песня скворца?
– Да.
– Хорошо, я тебе верю.
Сел за инструмент и проиграл звуки, записанные на бумажке.
Помещение наполнилось дикостью диссонансов несоответствия интервальных разрешений. Он проиграл ещё раз. Потом ещё.… Повернулся к ней. Сказал:
– Да, я в тебе не ошибся. Это великолепно.
Она застенчиво улыбнулась.
– Ты так шутишь?
Он встал и подошел к ней вплотную.
– Нет. Ты сделала всё правильно. Ты сделала всё наоборот. У тебя получилась песня любви. Ты можешь рвать розы с небесного куста. Но помни, за каждый цветок есть плата – разочарование.
Она улыбалась и смотрела на него.
– У меня не будет разочарования, пока я с тобой.
Он смотрел ей в глаза и ничего не говорил. Сказал:
– Будет. Творец всегда платит за цветы, сорванные с божественных полян. А ты творец. Тебе не повезло.
Она улыбалась. Прошептала:
– Я не пила с нотами пиво. Мы с ними развели в лесу костер и искупались в озере. А потом я рассказала им про тебя.
– И что они сказали?
– Они тебя знают. Ты приходишь к ним в гости. Иногда, по вечерам.
– Да, бывает. Когда нечего делать.
– Они ждут тебя даже сейчас.
– Подождут, никуда не денутся. Они у меня строятся в шеренгу и ходят строем. А потом делают забег на десять километров. Те, которые добегают до финиша, входят в группу, которая записывается на бумагу. Но добегает очень мало особей. Остальные валяются в траве и ловят кузнечиков. Я к ним хорошо отношусь, но без приказа они не могут делать то, что хочу я.
Она улыбнулась и поцеловала его. Прошептала:
– Прикажи что-нибудь мне. Я буду твоей нотой.
– Ты не сможешь меня терпеть. У меня очень своеобразный характер.
– Мне нравится твой характер. Я люблю его.
– Нет, это тебе просто кажется. Но я–то всё понимаю.
– Пойдём к нотам. Посидим у костра, искупаемся в озере, послушаем кузнечиков, выпьем вина из одуванчиков…
Он молчал. Она шептала:
– А потом станем скворцами и полетим к солнцу. А ноты будут нам махать в след. Они будут ждать нас. Ведь мы вернёмся. Ведь мы вернёмся… Мы вернёмся…