Юрий ехал на своих стареньких «Жигулях» по пыльной и знойной придонской степи мимо осевших, поросших бурьяном терриконов старых шахт. Несколько часов пути – и перед ним раскинулось родное село, находившееся в глубинке рязанского края. Оно находилось в стороне от больших дорог и железнодорожных станций, но уцелело, устояло, не исчезло с лица земли, как многие другие.
Въехав в село, спустился с верхних улиц на нижнюю, самую протяженную. Один конец ее упирался в широкую лощину с начинающимся за ней лесом. За другим концом улицы, тянувшейся не один километр вдоль реки, встречала степь. Подъехал к родительскому дому. Дом стоял с закрытыми ставнями окнами. На двери висел замок. За домом присматривали соседи пенсионеры. Они не давали ему прийти в запустение. За это он позволял им пользоваться огородом и небольшим садом. У соседа попил водички, принесенной из небольшого родничка, расположенного за огородом у речки. Открыли дом, отворили ставни. Юрий сообщил соседу, что приехал сюда навсегда и будет здесь жить. Обсудили с ним, сколько нужно денег на ремонт дома, подвод газа и воды, устройство канализации. Денег, отложенных на черный день, хватало.
На следующий день, переночевав в родительском доме, решил навестить памятные с детства места. Одним из таких мест был родник под названием Гремучий. На речке было много родников, которыми исстари пользовались сельчане. Но этот был самый большой. Вода выбивалась из-под земли многочисленными ключами, сливаясь в большую чашу, образованную каменными валунами. Из чаши вода выливалась журчащим ручьем, через десяток метров впадающим в реку. Берега чаши и ручья заросли вербами и корявыми деревьями. От родника на противоположном берегу виднелась околица села, бывшего Никольского, неоднократно затем переименованного то осевшими здесь триста с лишним лет назад казаками с Дона, то Советской властью.
Утром, через бетонный мост по асфальтированной дороге, ведущей в соседний район, доехал до небольшого сельца, от которого осталась лишь полуразрушенная церковь да один домик, где жила престарелая пара. Свернув на еле заметную полевую дорогу, подъехал к берегу реки. Мимо рытвин, напоминающих, что когда-то, много десятилетий назад, здесь сто¬яла деревушка под названием Богородское, мимо лесополосы, тянувшейся по-над берегом, спустился к роднику. Недалеко от родника стоял дощатый стол, вкопанный с парой скамеек в землю. Выключил двигатель, вышел из машины.
Его поразила тишина. Только слышен был шелест листьев на деревьях да пение жаворонка, парящего в бездонном голубом небе. Ласкало слух журчанье ручья, стекающего из родника. На дереве возле родника он заметил закрепленную икону Николая Чудотворца. На деревьях под легким дуновением ветерка колыхалось большое количество разноцветных ленточек. Их привязали люди, то ли покидающие эти места с надеждой когда-нибудь вернуться, то ли исцеленные водой, – в знак благодарности. Икону закрепили прихожане местной церкви, приезжающие сюда с сельским священником для водосвятия на Духов день.
Местные жители считают источник целебным. Пользуясь хорошей погодой, приезжающие изредка машины останавливались, водители усаживались рядом с Юрием, беседовали. Женщины шли к роднику, скрытому кустарником, и спускались к чаше омываться. Родниковая вода многим помогала избавиться от хворей. Затем багажники машин заполнялись пластиковыми емкостями с водой, идущей на засолку. Холодная засолка в этой воде не портилась и могла храниться не один год. Пища, приготовленная на этой воде, отличалась особым вкусом. К вечеру машины, среди которых были и из Рязани, перестали подъезжать.
Юрий остался один. На другом берегу реки виднелось пасущееся стадо. Далеко за горизонт раскинулась бесконечная степь с полями колосящейся пшеницы. Поля иногда перечеркивались зелеными насаждениями лесополос. Поля были ухожены и сулили щедрый урожай. Когда-то, приезжая сюда то на похороны родителей, умерших один за другим, то навещая их могилы, видел эти поля кое-как засеянными, поросшими бурьяном, а то и вовсе неубранными. В засохших стеблях кукурузы и полегших хлебах орали лишь сытые грачи. Теперь все изменилось. Прошли смутные времена.
В жизни Юрия тоже произошли перемены. Он – командир одного из подразделений войск МВД, прошедший все чеченские войны, не один раз раненый, ушел в отставку с хорошей пенсией. В Туле, где у него была квартира и жила его жена с дочкой, бывал редко из-за длительных командировок на Кавказ. Жена его Юля вкладывала все деньги в бизнес –торговлю. Ей нужны были его деньги, которые давались потом и кровью. За это знакомые прозвали ее «соковыжималкой». Как говорил один из сослуживцев, за деньги сделаем и достанем все, что нужно, даже если это находится под хвостом у самого дьявола! С одним из своих компаньонов Юлька сошлась и ушла жить к нему в двухэтажный коттедж. Дочка вышла замуж и жила с мужем и ребенком в отцовской квартире...
Потому-то Юрий оказался в родном селе. Теперь, сидя за столом у родника, то и дело прикладываясь к фляжке со спиртным, вспоминал горы, бесконечные погони за боевиками и их гортанные вопли: «Аллах Акбар!» Юрий знал, что Аллах и их вера тут были ни при чем - им нужны были деньги, добываемые грабежами, и подачки из-за рубежа недругов России.
Смеркалось. Слышался стрекот цикад. С поля доносился монотонный голос ночной птицы перепелки: «Спать пора, спать пора...» Эти звуки и журчание воды навевали спокойствие и умиротворение. Они уносили с души прочь людскую подлость, коварство и алчность. Вселяли надежду на то, что он, еще довольно молодой, обретет здесь счастливую жизнь.