Детство мое протекало в непростых условиях. Родители работали в театре – отец режиссер, мать актриса. Так, что произрастать мне приходилось, в основном, за кулисами. Говорят, ребенком я был проблемным, поэтому время от времени меня воспитывали при помощи ремня, а поводов для этого было предостаточно. Вот несколько из запомнившихся эпизодов.
Время тогда было послевоенное, город еще лежал в развалинах. Во дворе нашего барака стоял сломанный немецкий грузовик, а поодаль подбитый немецкий танк. Зеленая краска на грузовике частично облезла, а оставшаяся нещадно пачкала одежду, и отстирать ее было весьма сложно. Немецкий танк старшие пацаны использовали под сортир. Каждый день мать строго настрого запрещала мне лазить в танк и на немецкую машину, но каждый раз я возвращался домой испачканный либо дерьмом, либо зеленой краской. Естественно за каждый случай получал ремня.
Некоторые эпизоды запомнились особенно хорошо. Мы жили тогда в Чернигове, занимали пару комнат прямо в здании театра. В один из дней в городе шли концерты ансамбля песни и пляски Советской Армии. Одним из артистов ансамбля был Юрий Тимошенко – однокурсник отца по театральному институту. Тогда он еще не был знаменитым Тарапунькой, а танцевал в ансамбле танцы с саблями. В перерыве между концертами отец пригласил его на обед.
Тимошенко, войдя, отстегнул саблю, поставил ее в угол и сел за стол. Я тут же саблю ухватил и начал пытаться вытащить ее из ножен.
- Положи саблю на место, - тут же скомандовала мне мать.
- Пусть пацан поиграет, - милостиво разрешил дядя Юра.
- Нашли игрушку! Это же настоящая сабля, ребенок порезаться может, - возражала мать.
- Ничего не порежется, она тупая как моя задница. Ее последний раз точили в гражданскую войну.
- Ну, тогда согнет или поломает. Он у нас такой…
- Ох, не смешите меня. Чтоб пятилетний пацан настоящую саблю согнул…
После этого меня вместе с саблей оставили в покое. Я выволок саблю в соседнюю комнату и принялся размышлять.
- Дядя Юра сказал, что саблю мне не согнуть. Думает, что я мал и слаб. Значит, нужно ее согнуть, во что бы то ни стало.
Я пробовал гнуть саблю через колено, она пружинила, и гнуться явно не хотела. Придерживая ее за рукоятку, наступал ногой и давил, пытаясь перенести на нее весь вес тела. Бесполезно.
Все же решение было найдено – я был смышленым мальчиком. Притащив две табуретки, одну поставил на бок, к ней прислонил саблю под острым углом. Сам влез на вторую табуретку и прыгнул на саблю. Сабля пружинила, возвращаясь в исходное положение и гнуться явно не хотела. Наконец, после десятого или двенадцатого прыжка, сабля сохранила небольшой изгиб. А дальше дело пошло быстрее. Через десять минут сабля была согнута на приличный угол. С гордостью я поспешил продемонстрировать свой успех гостю и родителям.
- Вот, говорили, не согну, а я согнул!
Дядя Юра как раз опрокидывал в рот очередную стопку, но, взглянув на саблю, поперхнулся и закашлялся.
- Мне же выступать вечером, - запричитал и заохал он.
Все бросились выпрямлять саблю. Гнули сапогами, стучали молотком, зажимали в дверях… Выпрямили, но не до конца. В ножны сабля не лезла, хоть убей. Наконец все же всунули и в ножны. Гость ушел, а я получил ремня.
В кинотеатрах города показывали трофейный фильм «Тарзан», где в главной роли снимался чемпион мира по плаванию Ганс Вейсмюллер. Всем мальчишкам фильм очень понравился, и в городе началось повальная «тарзаниана». На деревья привязывали веревки, хватаясь за них, мальчишки пролетали над дворами, оглашая окрестности дикими криками, подражая Тарзану. В это время в театре прошла постановка пьесы «Вий» по Гоголю. В центре сцены подвесили массу канатов, на которых летали черти и вурдалаки. Дети артистов сразу сориентировались и в перерывах между спектаклями «тарзанили» на этих канатах. И был у меня друг – Шурка Андриенко. Только он был постарше, ходил уже в школу, кажется, третий класс закончил. Не знаю, специально он меня тогда подставил или просто так получилось. Но как-то в воскресенье говорит мне: - Айда на сцену потарзаним.
Через черный ход прошли мы с ним за кулисы. Канат там был уже приготовлен. Крепился канат в центре под куполом. За кулисами, слева и справа от сцены были балконы. Держась за канат можно перелететь через всю сцену с одного балкона на другой. И это не какое-то качание на веревке, это настоящий полет, метров пятьдесят не меньше. От полета тебя переполняло чувство восторга, хотелось петь, и крик Тарзана самопроизвольно вырывался из груди.
- Давай, ты первый, - сказал Шурка. И я полетел.
А в это время в театре шел дневной спектакль. Ставили «Дядю Ваню» по Чехову. На сцене происходил какой-то драматический эпизод. Отдельные женщины в зале всхлипывали и промокали глаза платочками. В это время лечу я над сценой с воплем раненного койота… На сцене возникла пауза. А через минуту весь зал разразился дружным хохотом. Прибежали главный режиссер с директором. Пьеса драматическая а в зале ржачка, что мол случилось… В тот день мой зад отхаживали ремнем с особой тщательностью.
А был еще такой случай. Ставили в театре спектакль - «Назар Стодоля». Это классика украинской драматургии. Сюжет рассказывает о том, как бедный казак Назар полюбил дочку богатого сотника. И вот молодые бегут из хутора для того, чтобы тайно обвенчаться, а сотник со слугами организовывает погоню. Он догоняет беглецов, и происходит схватка между друзьями Назара и казаками сотника. И есть в пьесе эпизод, когда друг Назара выстрелом из пистоля убивает сотника. Делалось это так. За кулисами сидел дед Захар, по должности он был пожарник и по совместительству озвучивал выстрелы. Стоял перед ним пенек с отверстиями. В отверстия вставлялись гильзы патронов от трехлинейной винтовки. По ходу действия дед ударял молотком по капсюлю очередной гильзы – так имитировался выстрел.
Так вот в этом акте, о котором идет речь, должно было быть так. Вынимает казак пистоль, наводит его на сотника и говорит «умирай собака». Услыхав эти слова, дед Захар ударяет по капсюлю. Выстрел, Сотник падает, Занавес.
В тот день я брал у деда Захара молоток – нужно было расколоть пару орехов. Молоток я вернул, но положил его не совсем на то место, где брал, но где-то рядом.
Когда прозвучала фраза «умирай собака», выстрел не прозвучал, так как дед Захар не сразу нашел молоток. Артист на сцене был опытный, быстро сообразил, что к чему, нашелся сразу.
- Раз тебя пуля не берет, я тебя саблей зарубаю, - говорит он. Вынимает саблю, ударяет ею сотника и снова говорит – «умирай собака» И тут грохнул выстрел. Естественно в зале все заржали, потому что сабля оказывается стрелять умеет. Потом был «разбор полетов» и я снова был с битым задом.