Сиеста…
Когда солнце стоит в зените, успев нагреть землю до неслыханной температуры, воздушные массы прекращают свое движение…
С давних времен, в Испании так сложилось, что это время начало обеденного перерыва.
Крестьяне бросали работу, пастухи загоняли в тень свои стада, расходились по домам, принимались обедать.
И только в пять вечера, сначала легко, потом всё сильней начинает дуть ветер, пусть немного жаркий, но всё же ветер.
Люди все на поле, продолжая свой труд до тех пор когда солнце своим краем коснётся горизонта.
****
Капитан, отметил - отряд, проехал больше пятидесяти километров, не встретив ни одного путника.
Комендант Сарагосы предупреждал, что в этом районе орудует банда каталонского атамана Ривьеры.
Выбора не было, это самая короткая дорога, к тому же разбойники, старались не вступать в конфликт с военными, опасаясь карательных экспедиций, и ещё – военные вооружены.
- Сеньор капитан!- спрыгнув с коня, привязывая к тополю, обратился офицер охраны,- опасная зона, пуэбло вроде пустое, ни одного человека.
- Жители напуганы,- ведя своего коня к колодцу, ответил Гонсалес.
Когда солдаты принялись обедать, доставая из сумок нехитрую еду, хлеб, хамон, наливая по небольшому стакану вина, из дома, возле которого был устроен привал, вышел хозяин, пожилой хмурый человек, в грубых, широких брюках из мешковины и такого же коричневого цвета, давно нестиранной рубахи.
По двору ходили куры, возле порога лежал большой кот, трудно было определить какой масти, так, как он собрал на себе все цвета, которые были в котячем роду, один глаз которого был постоянно закрыт, другой был такой величины как крыпная слива. Этим глазом кот сверлил приехавших, как акула проплывающую рядом рыбу.
Рядом с ним, как это ни странно, примостилась маленькая темно рыжая неизвестной породы собачка, не выронив ни единого звука на пришельцев, мирно поглядывала с под густых бровей, напоминающих хозяйские, дремала.
- Buenas tardes!
- Buen provecho!- поздоровался он, подозрительно смотря на солдат, из - под лба и длинных, выгоревших на солнце бровей.
- Агент Ривьеры,- подумал Гонсалес, и посмотрел на Пепе Хитано, так звали старшего охраны. Тот понял взгляд, продолжая жевать свой обеденный бакадил, который с такой тщательностью только, что сооруженный.
- Mucho gracias, padre!- ответил он за всех, запив вином,- а, что Ривьера, давно заезжал к тебе?
- No lo se, gue tu preguntas,- ответил тот, перевёл свой взгляд на Пепе, поднял с земли грабли, примостил их у стены дома.
- Ладно,- откусывая очередную порцию, пробубнил офицер,- ты нас не бойся, мы немного отдохнём и уйдём.
- А Ривьере передай,- запив вином, вытирая платком рот,- что его персону император уважает и уже ищет. Так, что грустить не придёться, как встретят, отвезут его с почестями в Мадрид, на королевскую площадь, как бы, на экскурсию.
- Смейтесь, смейтесь,- прищурил свой взгляд, думал хозяин дома,- вы то, уйдёте, а вот дойдёте ли?
Ещё немного постояв, видя, что больше не о чем не спрашивают, пошёл в дом.
- Темная личность,- прилег на теплую землю, возле тополя, подумал Гонсалес,- точно - шпион атамана, отдел контрразведки.
Караульные, принялись охранять лагерь, прохаживаясь от дороги до конца усадьбы
****
Гонсалес и Пепе Хитано, всё же ждали каталонских бандитов, но к вечеру поняли, что у них другие планы.
Отряд, приближался к горам Арагоны.
Ночь здесь, мягко говоря, прохладная, даже жарким летом.
Гонсалес, обладая опытом рекогносцировки, разместил людей, на возвышенности, не позволяющей неприятелю подойти незамеченным.
Тыл, надёжно охраняла высокая скала, на которой селились только горные орлы.
Ночь мгновенно опустила свой занавес и миллиарды звёзд южного неба засверкали над головами, расположившихся на ночлег путешественников.
Млечный путь низко стелился над землёй, казалось вот-вот коснётся своим серебряным боком верхушки скалы, недалеко завыли волки, настараживая лошадей, изредка доносилось эхо крика совы и ещё каких-то неизвестных поздних птиц.
Летучие мыши, шныряли по ночному небу, показывая вертуозные элементы высшего пилотажа.
- Как в сказках востока,- укрывая себя накидкой, подумал Франциско.
Ровно в три ночи поднялся, влага покрыла всё вокруг, было прохладно.
Накинув на плечи свое шерстяное покрывало, которое спасало от холода, взяв свой мушкет, пистоли, пошел к караульному.
- Кто идет?!- строго окликнул охранник.
- Капитан Гонсалес,- ответил офицер, соблюдая закон устава, поправляя мушкет.
- Сеньор капитан,- вытянулся в струнку,- на моем посту, никаких происшествий!
- Отдохни Хосе.
- Вас невелено беспокоить,- замялся караульный, но как ему хотелось спать, знал только Господь.
- Ты, вон под деревом, ложись,- показал рукой, на старую тощую сосну,- а я, тебя в пять подыму, давай!
Хосе мигом очутился под деревом, через минуту спал крепким сном уставшего солдата.
Кто не был солдатом, тот вряд-ли поймёт молодого охранника - когда ты должен нести караул, когда от тебя зависит жизнь товарищей, а ты уставший от дневного перехода обязан не спать, а бдительно высматривать свой участок, непропустить даже мышь…
По началу вроде ничего, но по истечении пятнадцати минут, организм начинает борьбу за сон...
****
К вечеру следующего дня, отряд приближался к горе Монсеррат - распиленная гора.
Гора высотой больше километра, издали напоминала спину огромного дракона.
Конечно, вид необыкновенный, но не это сюда привлекало тысячи поломников из всей католической Европы, на восточной стороне горы, вдали от глаз, спрятался мужской монастырь седьмого века.
В монастыре, хранилась одна из символик христианской веры - Черная Дева Монсерратская.
Чудотворная Дева Мария исполняла желания, исцеляла неизлечимо больных.
- Свернём в монастырь,- сказал Гонсалес, поправляя свою шляпу,- там отдохнём, помоемся, приведем себя в порядок. Завтра к обеду, будем на месте!
Солдаты одобрительно зашумели, удивляясь невиданной красе, радуясь скорому отдыху.
Франциско Гонсалес, давно хотел побывать здесь, загадать желание за своих близких, родных столь дорогих ему людей, попросить Мадонну, и за себя...
Марта, одна воспитывала троих детей, ни на что не жаловалась. Как бы ему хотелось побыть вместе с ней, детьми!
- А теперь и вовсе уехал,- думал капитан, смотря вдаль на гору, тяжело вздохнул, похлопывая шею лошади.
До Барселоны, оставалось сорок восемь километров...
****