Кто-то неосмотрительно оставил на столе незакрытые краски и любопытный ребенок, разумеется, заинтересовался. Нескольких минут отсутствия взрослых вполне хватило, чтобы строгое убранство кабинета в четко подобранных темных тонах превратилось в хаотичное сплетение всех цветов радуги. Где-то были осмысленные рисунки, где-то просто отпечатки рук, ног или иных частей тела. Отдельные капли каким-то непостижимым образом долетели даже до потолка, внеся некоторое отступление в дизайн дорогой люстры. Впрочем, даже появление взрослых нисколько не помешало юному дарованию творить свои шедевры. Окликать, или каким-либо еще образом останавливать сей процесс было уже бесполезно. Ну какая, право, разница? Пятном больше...пятном меньше... Мы ничего и не делали, молча стоя у входа в кабинет, ожидая конца красок или же творческого энтузиазма. А ругаться... Ругаться расхотелось как только весь перемазанный краской малыш повернулся, продемонстрировав нам донельзя довольное личико, перепачканное желтой краской, и сказал:
– Мама, посмотри, теперь папа не будет больше приходить из кабинета грустным!
Ну что тут сделаешь? Можно лишь улыбнуться и обнять заботливого ребенка, разумеется, тут же перемазавшись в краске. Ну а раз терять уже нечего, то почему бы не добавить парочку своих шедевров на стены или вон ту, чудом не испачканную, дверцу шкафа? Ну и что, что большая часть документов безнадежно испорчена, а про мебель, ковер и обои уж и говорить не стоит. Но как же умен оказался этот маленький, глупенький, ничего не понимающий ребенок...умнее всех нас. Только сейчас я понял сколько всего пропускаю в жизни, день за днем сидя в собственном мрачном кабинете, разбираясь с черно-белыми бумажками. Я так давно не разговаривал, не играл с собственным сыном. Так давно не видел улыбки жены, такой искренней и теплой, что сердце, как и в юности, охватывает сладкий пожар, заставляющий думать лишь о ней. Как же я благодарен этому мальчишке, кто с такой легкостью, не боясь ничего и ни о чем не думая, просто взял и раскрасил мою жизнь.